Бизнес по-женски. Как опираться на себя и на других

В действительности сахарное производство с его длительным технологическим циклом – одно из самых трудоемких в пищевой промышленности. Учиться этой специальности тоже оказалось нелегко: программа содержала множество технических дисциплин, таких как теоретическая механика, сопротивление материалов, теплотехника. Но самым тяжелым испытанием для шестнадцатилетней девчонки стала практика на сахарных заводах, которая включала и ночные смены.

Техникум находился в сорока километрах от нашего поселка, и все три с половиной года я жила в общежитии. Особенно тоскливым был для меня первый семестр на первом курсе. Каждую неделю я приезжала домой, рыдала, что не вернусь больше в техникум, где мне так сложно одной. Мама жалела, но уговаривала, складывала сумку еды на неделю и отправляла обратно. С собой мне давали ровно три рубля десять копеек: рубль и пять копеек на автобус в техникум, столько же на обратную дорогу, да еще рубль на жизнь. Всю еду, которую привозили из дома, мы съедали в первые дни, а потом приходилось питаться как придется. Ходили в столовую: тарелка вермишели стоила пять копеек. К субботе студентам, проживавшим в общежитии, есть обычно было уже нечего и не на что.

Стоит ли говорить, что на одежду денег совсем не оставалось, но мы, молодые девчонки, изо всех сил старались быть красивыми. Перед глазами картинка: читаю на уроке литературы у доски «Мцыри», на мне ярко-красный вельветовый сарафан, желтая цыплячьего оттенка блузка, синие, вернее даже голубые, колготки и коричневые туфли. Я читаю стихи и чувствую, что сногсшибательно выгляжу.

Наверное, я назвала бы себя упорной. Это слово означает для меня упрямую готовность идти напролом, не замечая усталости, а иногда, к сожалению, и пренебрегая опасностями и рискуя здоровьем. Мне всегда важно оставаться в строю, невзирая на обстоятельства. В юности казалось, что телесный дискомфорт и даже боль существовали словно бы отдельно от меня. Только с возрастом я научилась слышать потребности организма и беречь себя. Но тогда словно какой-то голос призывал: «Вперед, не останавливайся, не давай себе спуску, ты сможешь». И меньше всего я щадила себя в плане физических нагрузок.

Осенью на первом курсе мы бежали двухкилометровый кросс. Я сдала норматив за себя, а потом, воспользовавшись тем, что нас еще плохо знали в лицо, еще за одну девочку под ее фамилией. На втором курсе во время соревнований по баскетболу в первый же день сыграли несколько матчей подряд. Следующим утром вся баскетбольная команда не вышла на поле: мышцы у нас свело настолько, что мы еле могли двигаться. Физруку досталось по полной, но интересно, что ни одна из нас не роптала.

Однажды мы всей группой приехали на горную турбазу. Сели впятером на огромные сани и помчались вниз. Визжим, хохочем, ветер в лицо, снег слепит глаза. Вдруг выезжаем совсем близко к дороге и на всем ходу делаем вираж, чтобы не врезаться в столб электроосвещения. Девчонки закричали, посыпались с этих саней как горох. Я сидела последняя и решила упасть назад, но неудачно зацепилась за металлический выступ на санках и разорвала насквозь всю одежду, распорола теплые зимние штаны и сильно поранила бедро. Что делать? Поехали в ближайший поселок, нашли какой-то медицинский пункт. Дежурный фельдшер говорит: «Нет, я зашить такую рану не смогу, это очень сложно. У меня нет для этого ни инструментов, ни медикаментов. Надо ехать в районный центр». И что вы думаете? Мы попросили обычную иголку с ниткой, зашили мне штаны поверху и… снова вернулись на базу – продолжать кататься.

Еще в Казахстане я научилась стоять на беговых лыжах, но для горного спуска в экипировке 60–70-х годов нужна особая техника, сложная для любого новичка, тем более для раненой девушки. Не знаю, почему для меня это было так важно, но целый день я упорно старалась научиться спускаться на лыжах с горы, оставляя при каждом падении кровавый след на снегу. Дотянула до вечера, вернулась домой и только тогда наконец попала в скорую помощь, где мне зашили рану, которая заживала несколько дней.

Так же настойчиво сражалась с математикой, теплотехникой и гидравликой. Эти сложные предметы давались мне, окончившей всего восемь классов, нелегко по сравнению со вчерашними десятиклассницами. Контрольная, зачет, провал, новая попытка. Я не сдавалась и побеждала.

И конечно, бесконечные кружки: вокальный, драматический, хор. На всех студенческих вечерах была ведущей. Скучать не приходилось, и ко второму курсу совсем втянулась в самостоятельную жизнь с ее нагрузками. Домой приезжала все реже, выходные были заняты поездками на соревнования и конкурсы в различных районах республики.

Первые шаги на производстве

После окончания техникума я уехала работать на сахарный завод, расположенный в поселке Каинда.

Как-то сразу меня, девятнадцатилетнюю девчонку, назначили бригадиром клеровочного цеха, в котором тростниковый сахар-сырец растворяли до определенной плотности, чтобы затем направить полученный сироп на основное производство. Меня проинструктировали, представили работникам, взрослым мужчинам и женщинам, с которыми мне поначалу было очень страшно просто разговаривать – не то что руководить.

Технология несложная, но довольно ответственная: самосвалами подвозили коричневый кубинский сахар-сырец, взвешивали, высыпали в бункер и затем транспортером подавали в клеровочную мешалку, емкость с лопастями. Затем добавляли необходимое количество воды определенной температуры, размешивали и аккуратно, не допуская разливов, перекачивали в основной цех завода. Важно было поддерживать нужную температуру и плотность сиропа, тщательно избегая карамелизации сахара.

Начало моей трудовой деятельности совпало с заключением торгового соглашения между СССР и Кубой, поэтому предприятие использовало тростниковое сырье, хотя для выпускников техникума такая технология была в новинку, ведь нас учили только переработке сахарной свеклы. На выручку пришла моя коммуникабельность, готовность слушать и слышать опытных рабочих. Я спрашивала, сколько нужно сахара засыпать в эту мешалку, какая вода должна быть, кто должен проверить плотность сиропа, какую температуру поддерживать. То есть весь технологический цикл получения сиропа я узнала не из учебников, а из уст людей, которые освоили производство, можно сказать, на ощупь, на глаз, своими руками.

Директор завода и главный инженер каждое утро обходили все участки и разговаривали с работниками. Они заметили мою заинтересованность и уже через две недели доверили более ответственный участок – я стала работать сменным химиком в главном корпусе.

Здесь я контролировала соблюдение технологического режима во всех цепочках производства, а в непосредственном подчинении у меня были уже все сотрудники лаборатории, которые работали в мою смену. Отбор проб на разных этапах производства, выполнение анализа, регистрация показателей в журналах и на стендах – все эти задачи требовали аккуратности и внимания. Со мной трудилась Лида Краюшкина, которая окончила наш техникум двумя годами раньше меня и была к этому времени опытным производственником. Лида стала нашей наставницей, образовалась дружная компания, мы проводили время вместе и после работы. Позже Лида переехала в Москву, спустя годы нам удалось найти друг друга, и мы с удовольствием общаемся по сей день.

Потом меня назначили заместителем главного технолога – это оказался новый уровень сложности, связанный с контролем работы всего коллектива завода, в который входило около тысячи сотрудников.

И все-таки самые волнительные воспоминания связаны у меня с теми восемью рабочими в клеровочном цехе – с первым маленьким коллективом, которым мне доверили руководить. Это явилось бесценным стартовым опытом ответственности не только за себя, но и за других взрослых людей. Я думаю, что мой дальнейший успех в бизнесе, основанный во многом на умении работать с кадрами, начался с этого взаимного доверия, с благоприятной поддерживающей среды, в которой мне повезло оказаться в роли молодого специалиста.

За тринадцать лет я выросла от бригадира до заместителя главного технолога завода. И очень быстро поняла, что самая интересная часть профессии для меня – стезя организатора, работа с человеком. Со временем я стала лидером профсоюза, секретарем партбюро завода.

Мой рост был бы невозможен без поддержки и признания этих самых людей, от директора завода, который увидел мой потенциал и дал возможность продолжать обучение в институте, до самого простого рабочего, который голосовал за мою кандидатуру на должность председателя профсоюзной организации предприятия.

В институте

Материальные проблемы нашей семьи не дали мне возможности окончить десять классов, а затем поступить в вуз. Но высшее образование всегда было моей мечтой – наверное, благодаря школьным и техникумовским учителям, а потом людям, которые меня окружали и за которыми хотелось тянуться: руководителям подразделений завода, моим новым подругам – молодым специалистам, выпускницам краснодарских вузов, прибывшим по направлению. Знаете, как это бывает, когда хочется быть на равных с теми, кто вызывает уважение.

Первое высшее образование я получила во Всесоюзном заочном институте пищевой промышленности. Встала перед дилеммой: поступать на экономический факультет или на инженерно-технологический? Прислушалась к совету и жизненному опыту Веры Васильевны Терещенко, сменного инженера и моей старшей подруги, которая сказала, что знания по экономике более универсальны и пригодятся в любой сфере деятельности. Так я стала студенткой факультета экономики и организации перерабатывающей промышленности по специальности «планирование промышленности».

Я училась заочно, первые сессии сдавала во Фрунзе (сейчас он называется Бишкек) и снова сражалась с высшей математикой, преодолевая сильное желание бросить институт после каждого несданного зачета. Но снова приходило на помощь мое упрямство и стремление не сдаваться вопреки всем трудностям: вытирала слезы, садилась, переделывала, снова отправляла. Однажды я решала контрольную с интегралами, билась-билась – ничего не выходит. Не стала хитрить, списывать – просто добавила в конце тетрадки: «А дальше я не знаю, как решать», – да так и отправила. Наверное, за мою честность работу зачли. После каждой победы за спиной вырастали крылья!

Учиться и работать одновременно оказалось нелегко. Но как же были вознаграждены мои усилия, когда на третьем курсе обучение продолжилось в Москве, куда каждые полгода я стала приезжать на сессию. Новые знакомства, новые впечатления давали столько радостной энергии!

Столица поразила меня, деревенскую девчонку, своим масштабом, потоком людей, изобилием и благополучием. В магазинах меня настигало острое чувство, что желанный коммунизм уже наступил. С первой сессии я привезла из Москвы невероятно красивую одежду, качественную обувь. А апельсины, мандарины! Я ежедневно съедала по килограмму и отправляла бесконечное множество посылок домой.

Но самое драгоценное приобретение – новые друзья. Надо сказать, что общежитие заочникам не предоставлялось, вопрос с проживанием надо было решать самостоятельно. В те годы жители Москвы и Ленинграда несли негласно установленную «общественную нагрузку»: считалось вполне нормальным, что кто-то из их дальних родственников и едва знакомых людей мог отправить к столичным жителям своих приятелей. Кто-то снабдил и меня чьим-то адресом, сказав, что там меня примут. Прилетела в аэропорт, назвала таксисту улицу и номер дома. Открыли дверь какие-то люди, увидели девочку незнакомую. Долго длилась минута молчания. Потом они все же решились пригласить меня в квартиру и позволили переночевать одну ночь.

Утром я поехала в институт. Нашла в фойе стенд с расписанием занятий. Обрадовалась хоть какому-то ориентиру, начала чуть ли не пальцем водить по строчкам, искать, где занимается наша группа. Рядом стояли две девочки, увидели мои большие растерянные глаза, перестали щебетать и спрашивают:

– Вы будете учиться в этой группе?

– Да, – отвечаю.

– Мы тоже. Давайте знакомиться.

– Давайте, – радуюсь я, – меня зовут Галей.

Тут девчонки переглянулись и давай хохотать. Оказалось, что мы все три – тезки: одна Галина – из Челябинской, вторая – из Орловской области, а я, третья, – из Киргизии. Больше мы не расставались до конца учебы, нас так и звали «Галя в кубе». Мои новые подруги снимали угол у какой-то старушки, потеснились, взяли меня в комнатку третьей, и все следующие сессии мы жили в этой коммунальной квартире на Таганке.

К сожалению, с Галинками мы потерялись: развал Союза, все мы многократно меняли место жительства, а современных способов связи тогда не было. Но вдруг одна из них прочтет эту книгу!

Я отлично сдавала сессии, обошла все главные музеи, кинотеатры, побывала в Кремлевском дворце съездов, слушала Пугачеву, Лещенко, Кобзона. Не по телевизору, а живьем! Мне казалось это каким-то чудом! Но вот на спектакль Большого театра я так и не смогла попасть, купила билет на гастроли балетной труппы из Казахстана. Восхищение от встречи с театром помню до сих пор.

После защиты диплома мне предложили писать диссертацию, но я уже вышла замуж, и аспирантура показалась мне непосильной нагрузкой.

Семья

Мне было двадцать лет, когда я познакомилась с Петром, моим первым мужем. Он окончил тот же техникум, что и я, жил в Каинде с родителями, уже отслужил в армии. Петр казался мне самым лучшим мужчиной в мире, мы стали встречаться, а через два года поженились.

Мои родители переживали, что замужество помешает мне окончить вуз, но я справилась – во многом благодаря поддержке Петра и моей свекрови Любови Степановны.

С родителями Петра мы жили совсем недолго: вскоре мне, как молодому специалисту, дали однокомнатную квартиру. Это было великое счастье – иметь собственное жилье, строить самостоятельно семью, принимать гостей, обустраивать быт по своему вкусу, быть независимой! Квартирка с маленьким коридорчиком, совмещенным санузлом и небольшой кухней располагалась в старом двухэтажном доме. На деньги, подаренные на свадьбу, мы купили мебельный гарнитур: диван, два кресла, обеденный стол с шестью стульями, журнальный столик и шифоньер. Мои родители подарили небольшой холодильник и ковер. Свекровь хорошо шила и смастерила отличные портьеры. Сразу стало уютно. А когда в кредит купили телевизор и радиолу, стали устраивать настоящие праздники с музыкой и танцами под пластинки.

Комната была большая, у нас всегда собиралось много друзей. Одна молодая семья приходила с сынишкой. Когда он валился с ног, мы ставили кресло за шкаф и укладывали его спать, а сами продолжали веселиться.

В 1979 году у нас родилась дочь, но, к несчастью, прожила совсем недолго. За утратой пришла радость: через два года появился на свет сын, и второе высшее я получала, уже став мамой.

В те годы у меня появилась близкая подруга Вера Усикова, которая приехала к нам по институтскому распределению из Краснодара. Мы были одной семьей, особенно когда у нас обеих появились дети: у меня – сын Игорь, а у Веры – дочь Надюша. Сейчас это взрослые люди, которые тепло вспоминают уютную атмосферу нашего дома: пельмени на маленькой кухне, домашние торты и душевные посиделки за полночь, когда никому не хотелось расходиться. С Верой мы сохранили дружбу на годы и до сих пор дорожим друг другом.

В браке с Петром мы прожили четверть века. Муж поддерживал мое стремление строить карьеру, учиться, получить два высших образования. Мои родители жили в другом поселке, и я очень благодарна свекрови Любови Степановне, которая частенько забирала внука из яслей-сада, кормила, присматривала, пока я работала и училась. Крепкий семейный тыл дал мне возможность продолжать развиваться, учиться дальше.

Для страны и для людей

Я всегда остро сознавала, что самый ценный ресурс на любом предприятии – не технологии, не сырье, не финансирование, а сотрудники, их заинтересованность, настрой, потребность в самореализации и признании, и умела увидеть в работниках, коллегах живых людей со своими чувствами, болями, мечтами, принципами. Поэтому меня еще со школьной поры привлекала общественная работа. Долгое время я была секретарем партийной организации завода. На заседаниях бюро райкома, на конференциях не отмалчивалась, выступала, порой критически. Меня заметили и зачислили в кадровый резерв, а потом предложили перейти работать в райком.

Я согласилась, но новая стезя потребовала новых знаний. В тридцать семь лет получила второе высшее образование, окончив Алма-Атинский институт политологии и управления.

А еще раньше я стала председателем профсоюзного комитета завода. Это достаточно серьезная общественная работа, потому что коллектив был большой, в ведомстве предприятия находилось множество цехов, подразделений, своя тепловая электростанция, небольшая железная дорога, строительные мастерские и даже теплицы и подсобное хозяйство.

Избрание на этот пост совпало с рождением сына и моим декретным отпуском, за время которого на заводе сложились две группировки. Одни хотели, чтобы я продолжила свою профсоюзную деятельность на предприятии, а другие предлагали альтернативную кандидатуру. Борьба была не на жизнь, а на смерть. На руках у меня грудной полугодовалый ребенок, но домой приходили делегации трудового коллектива и просили, чтобы я все-таки согласилась занять эту должность. Договоренности учитывать мои семейные обстоятельства были забыты на следующий день после вступления в должность: мне приходилось ездить в столицу республики на совещания, участвовать в собраниях коллективов, цехов, не говоря уже о заседаниях бюро райкома партии. Все это происходило поздними вечерами, и, пожалуй, только мой муж и свекровь могли все это выдерживать, не упрекая.

Профсоюзная организация в советские времена была мощной силой, призванной заботиться о людях. В круг задач профсоюза входили оптимизация работы столовой, детских садов и яслей, организация культурного досуга, отдыха, распределение путевок в санатории, дома отдыха, пансионаты. Работы хватало в первую очередь потому, что это были времена тотального дефицита. Нельзя было просто пойти и купить квартиру, автомобиль, даже если удалось скопить денег: очередь на предметы роскоши и бытового потребления распределялась тоже силами профсоюзов. Именно поэтому так важно было, чтобы здесь работали люди неподкупно честные, справедливые, с безупречной репутацией, те, кому доверяют другие.

Мне казалось, что поток обязанностей и дел нескончаем. Я болезненно переносила критику в свой адрес. Помню, как пришлось распределять очередной дефицит – ковровые покрытия, паласы – по спискам из цехов. Все желания удовлетворить не удавалось, люди срывались в обвинения. Я рыдала, когда сотрудницы одного из цехов заявили, что я забираю все товары в личное пользование. Потом эти женщины извинились, но стресс я перенесла немалый.

Сейчас роль профсоюзов должна быть другой. Например, в сфере оценочной деятельности: стоило бы защищать членов профессионального объединения от произвола чиновников, нарушения прав, но фактически у профсоюзной организации сегодня нет административного ресурса, возможностей реального влияния – очень жаль.

***

Я благодарна судьбе, своим наставникам и близким за то, как много успела, как многому научилась в первые годы своей трудовой деятельности: получила два высших образования, выросла как специалист промышленного производства и даже была рекомендована на должность директора завода, но выбрала путь общественного лидера.

Казалось, мечты сбываются и самые смелые ожидания от жизни воплощаются в реальность. Но страна стояла на пороге глобальных перемен, и мы, ее граждане, даже не предполагали, через какие испытания пройдем вместе с нею в следующие десять лет.

Глава 1.3

Вместе со страной: начало 90-х

На сломе эпох

К моменту, когда политическое устройство страны перевернулось с ног на голову, я уже несколько лет полностью посвящала себя партийной работе. Деятельность, которая еще вчера вызывала уважение и признание, стала считаться чуть ли не зазорной. Такое скоропостижное обесценивание ключевых государственных ориентиров оказалось критическим для многих людей, и в первую очередь для тех, кто был на острие этой работы, кто избрал служение общественным идеалам коммунизма не просто призванием, потребностью духа, но и своей профессией.

Для меня годы перестройки стали поворотным и морально сложным периодом жизни, поэтому я хочу рассказать о нем подробнее, возможно для того, чтобы расставить все точки над i и для самой себя. Большое видится на расстоянии, и сейчас уже можно по-настоящему оценить события тех лет.

Десять лет назад в России была предпринята попытка возродить общественно-государственное детско-юношеское движение, которое, кажется, никогда не достигнет уровня и масштаба Всесоюзной пионерской и комсомольской организации. Во времена моего детства школьную форму нельзя было представить без алого пионерского галстука, и я уверена, что многие мои ровесники и представители младших поколений помнят, как их принимали в пионеры. Торжественное принесение клятвы и повязывание галстуков являлось впечатляющим ритуалом, особенно для тех ребят, которых, как меня, можно было назвать маленькими идеалистами, кому хотелось быть похожими на пионеров-героев, кто стремился достичь в жизни большего, чем давалось на старте.

В комсомол я тоже вступала в школе, в восьмом классе. Активистов принимали в члены ВЛКСМ 22 апреля, в день рождения Ленина, но мне не повезло: я родилась на пять дней позже, чем вождь мирового пролетариата. Со слезами просила, чтобы меня приняли в нарушение правил досрочно, и мне пошли навстречу, я стала комсомолкой именно 22 апреля. Не знаю, почему это было так важно для меня, но помню, как торжествовала от осознания, что могу преодолеть все преграды на пути к цели.

Звание комсомолки я никогда не воспринимала как пустую формальность. И в школе, и в техникуме, и на заводе была в гуще событий, не просто активно участвовала во всех мероприятиях, но и сама их затевала, заводила, вдохновляла других, долгое время возглавляла комсомольскую организацию завода, но в райком комсомола не пошла: в тот момент мне казалось важнее окончить институт и расти в профессии на производстве.

Партия

В партию вступила в двадцать три года, а когда секретаря партбюро завода рекомендовали на должность заведующего промышленным отделом райкома партии, я заменила его на оставленном посту.

Сейчас трудно представить, какую мощную силу, управляющую не только общественной жизнью, но и экономикой большой страны, представляла собой коммунистическая партия. Каждое движение огромной государственной машины вдохновлялось, одобрялось, организовывалось посредством партийной организации. В роли секретаря партбюро завода мне приходилось руководить работой первичных партийных ячеек в каждом цехе, подразделении, участвовать в многочисленных собраниях, которые по уставу проводились ежемесячно. На собраниях обсуждались решения пленумов, съездов, в соответствии с высшими постановлениями намечались местные планы, и, конечно, потом нужно было следить за выполнением этих планов. Кроме того, каждая партийная организация отвечала перед вышестоящей за так называемый моральный облик своих членов: партийный человек не мог себе позволить пьянство, внебрачные связи, неуважительное отношение к коллегам и, самое главное, не мог подвергать сомнению правильность решений, принятых на высшем партийном уровне.

Мне приходилось быть во всех цехах, самой смотреть и слушать, о чем говорят наши члены КПСС, то есть постоянно держать руку на пульсе общественных настроений большого предприятия. Райком партии в свою очередь жестко за это спрашивал: вся машина не должна была давать сбоев, особенно в вопросах идеологического воспитания коллектива.

Я серьезно относилась к своим обязанностям на этом поприще, поэтому неудивительно, что в 1986 году меня пригласили работать инструктором в районный комитет Коммунистической партии Советского Союза. Это была для меня новая ступень, новая должность, новые отношения, новая ответственность и, конечно, большая честь, как и последующее направление в Высшую партийную школу.

Начинала я свою учебу в 1989 году, когда страна полным ходом шла по пути перестройки, гласности и демократизации, а окончила в 1991 году, разом оказавшись вместе со всем народом словно бы на другой планете.

Институт находился в Алма-Ате, и первые два года я училась очно. Было очень трудно, потому что Игорь оставался с отцом и бабушкой. На третий год я перевелась на заочное отделение и стала продолжать работу в должности заведующего организационным отделом райкома партии. Меня избрали членом бюро, и в этой должности я трудилась до самой ликвидации Коммунистической партии Киргизии и Советского Союза.