Полная версия
Пассионарий Враг Государства
Иван Чаус
Пассионарий Враг Государства
Автор выражает искреннюю благодарность всем, кто принял участие в работе над настоящим изданием: Анне Полинковой, Ольге Шупте, Оксане Чаус, Ирине Васильевой, Инне Абдулиной, Рамилю Беляеву, Алессандро Батори.
Особая благодарность – Сергею Коробову и Владславу Гердт за поддержку в трудный период написания книги.
Представляю на ваш суд мою книгу. Это и роман о реальных событиях, и размышление о духовных поисках наших современников, переплетении судеб. Надеюсь, что темы, поднятые в этой книге, дотронутся до души каждого читателя.
Может быть, кто-то найдёт здесь ответы на свои вопросы, но я уверен, что у многих после прочтения вопросы обязательно появятся.
Суть этой книги мне хотелось бы передать стихотворением, которое я написал тридцать лет назад, когда даже не подозревал о перипетиях своей судьбы:
Пути Господни неисповедимы,Не знаешь ты, куда ведёт сей путь.Идя за славой, обретаешь славу на Голгофе,А златый трон, образчик славы и признанья,Через года становится тюрьмой…Как часто в поисках счастьяТолкаясь, пробиваясь, суетясь,Все закоулки мира облетаем…Но где ж оно?А счастье рядом:Остановись и оглянись вокруг.Увидел?Будь счастлив, милый друг!Иван Чаус
Эта книга посвящается моему духовному отцу Архимандриту Силуану
Глава 1. Отец Силуан
Что я здесь делаю?» Этот вопрос уже в двадцатый раз я задаю сам себе с тех пор, как пришёл в этот старенький домик возле храма. Уже более двух часов я жду, когда меня примет восьмидесятилетний дедушка, монах, священник. Уже, наверное, пошёл третий час с того времени, как я спросил у женщины в цветном платочке: «Как найти батюшку Силуана?» Сколько можно ждать?! Я задаю себе этот вопрос и осматриваю людей, которые меня сейчас окружают. Кто они? Зачем они пришли сюда? Неужели у них больше нет забот, дел?
Опять на меня нападает нервозное состояние. Нервы расшатаны – так мне постоянно говорят врачи, когда я прихожу к ним на приём. Потом очередной врач беседует со мной, потом он находит причину моего нервозного состояния, потом выписывает мне рецепт и говорит сокровенное: «Надо беречь нервы». Ха-ха-ха. Замечательные слова!!! Но как?! Как беречь то, чего ты не видишь? Как можно бороться с тем, что не видишь, не можешь потрогать?
Вчера я понял, что все мои походы по разным врачам в течение последних двух лет превратились в замкнутый круг. A замкнулся он так, что я услышал явный щелчок закрывающейся входной двери в нашем подъезде. Вчера утром на приёме у самого лучшего профессора-психотерапевта я услышал в конце нашей беседы фразу: «Ну, раз вам не помогают эти препараты, тогда надо пробовать что-нибудь попроще. Давайте попринимайте пока фени-бут, мы с вами поговорим, посмотрим динамику, а потом уже, когда нам откроется вся картина, я скорректирую план лечения. Я уверен, всё будет хорошо».
«Да хрен тебе!!!» – еле сдержался я, чтобы не заорать в кабинете известнейшего профессора Гинбурга. Как я хотел заорать ему в лицо: «Хрен тебе, старый козёл!!!» A может, долбануть ему по лбу кулаком? Взять за лацкан его красивого чёрного пиджака, встряхнуть. И напомнить ему, как два года назад он мне сказал те же самые слова, в этом же кабинете. Круг замкнулся. Щелчок. Всё рухнуло. Он мне не поможет.
Я глубоко вдохнул, потом гулко выдохнул. Поднял на него глаза. Справа от него я увидел дверь, посмотрел на стол, где профессорская ручка что-то быстро строчила на белом листе бумаги. Я молча встал и пошёл. Всё. В ушах я слышал свой голос: «Всё. Всё, хватит». Я больше не могу. На воздух, на свежий воздух.
Мне надо где-то присесть, опять накатывает это мучительное состояние нервозности. Я пошарил машинально правой рукой в кармане своего пиджака, нащупал пачку с таблетками, уже дрожащими руками высыпал на ладонь два розовых ромба и забросил их в рот. Воды нет, чем запить? Я оглянулся – в поле зрения магазинов не было, зато я увидел в трёх метрах от себя лавочку. Нет, за водой я не пойду. Нервозное состояние все более и более накатывало на меня, и по опыту я знал, что сейчас даже идти не смогу. Я не сел – я просто упал на скамейку. Она от моего приземления вздрогнула, что-то треснуло. Рядом я услышал женский голос:
– Вот бугай, детскую скамейку разломал. Ты что, пьяный? А с виду человек вроде приличный. В галстуке ходит, а совести нет!
Отвечать уже не было сил. Я набрал полный рот слюны и протолкнул таблетки в горло. Что теперь делать?! В висках стучало: стук… стук… стук… Что дальше делать?!
– Молодой человек, вы крайний? – меня кто-то тормошил за левый рукав.
Я очнулся от вчерашних переживаний и вернулся в реальность. Посмотрел влево и увидел, как маленькая бабулька своими худыми, но цепкими пальчиками тормошила меня и, заглядывая в лицо, спрашивала:
– Молодой человек, вы к батюшке Силуану крайний?
– Да, – потупив глаза, я тихо ответил.
Мне как-то сразу стало неудобно, когда я ответил старушке. Ведь в это время все присутствующие, человек десять, обернулись на меня. Я почувствовал их пытливые взгляды на себе. Да, я был среди них белой вороной. Две старушки сидели возле входа, видно, они пришли вместе, так как одна из них у меня спрашивала, кто крайний справа. Справа от меня сидела женщина лет сорока с двумя мальчиками лет пяти, которые постоянно пытались убежать на улицу. На что женщина непрерывно цыкала и силой тянула мальчиков на места возле себя. Возле двери, ведущей в следующую комнату, на лавке сидели мужчина лет шестидесяти и его жена – они, видимо, уже здесь бывали, так как время от времени разговаривали с худенькой женщиной в белом платочке, которая сидела за маленьким столиком и что-то читала шёпотом. Напротив пожилой пары, на старом диванчике, сидели две тётки и молодая девушка, но внимательно я их не смог разглядеть. Я не поднимал глаз на присутствующих людей, я чувствовал себя неудобно в кругу этих незнакомцев. Тем более что физически ощущал на себе их пристальные взгляды: наверное, они все думают, что я здесь делаю?
А ведь и правда – а что я здесь делаю? Я серьёзный бизнесмен, владелец завода и нескольких компаний, в шикарном костюме Brioni и лаковых, с узкими носами, итальянских туфлях. Белая рубашка, запонки из муранского стекла, которые я купил в Венеции. Вот такой франт. Что я делаю среди этих простых людей? По виду все они одевались просто, и по разговору и обрывкам фраз у меня создалось впечатление, что они все живут в этой деревне и знают друг друга. Я явно не вписался в их общество и действительно со стороны выглядел как белая ворона. Что я здесь делаю?
Я посмотрел на часы – подходит к концу уже третий час ожидания аудиенции у старика-священника, которого я никогда не видел и о котором никогда ранее не слышал. Впереди меня в очереди ещё несколько человек, прождал я уже много времени, такими темпами я и до полуночи не смогу попасть к отцу Силуану. A зачем мне к нему попадать? Что я ему скажу? Что он мне может ответить? Наверно, я совершил необдуманный шаг, когда согласился, чтобы моя жена Елена договорилась со своей подругой Ольгой о встрече и беседе со старцем Силуаном. Зачем я согласился? Что я жду от этой встречи? Всё это глупо – нелепо разговаривать с человеком непонятно о чём. Опять сомнения закружились хороводом в моей голове. И опять это неприятное чувство страха, неуверенности, нервозности стало наполнять моё сердце. Всё, ждать больше не буду, надо встать и уйти, всё это пустое.
Я встал и сделал пару шагов к выходу, как вдруг услышал сзади голос: «Серёжа, заходи, я тебя жду». Я обернулся. Из открытой двери выходила женщина, среднего роста, с растрёпанными волосами, лицо она прикрывала большим платком, которым вытирала слёзы. Но она не плакала. Что-то мне показалось очень странным в ее облике, в её поведении. Но что так меня поразило? Мозг человека, который привык одновременно анализировать десяток проблем, мгновенно включил свои дедуктивные способности Шерлока Холмса и выдал через секунду результат. Странно было то, что взгляд этой женщины с сильно заплаканным лицом, опухшими обводами под глазами, с растрёпанными волосами источал неземной свет спокойного тихого счастья. Я не только это сразу заметил, а даже почувствовал кожей, всеми фибрами своей души, что этот человек, который проходит рядом со мной, – он другой, в его глазах есть что-то необъяснимое для меня, но такое притягательное, неземное. Пока женщина шла мимо, я стоял как бы в ступоре и не мог оторвать от неё взгляда. Из оцепенения меня вывел голос старика, стоявшего дверях:
– Серёжа, ты будешь со мной пить чай?
– Чай? Я? Я не знаю. Ну, наверное, да. Буду.
Старик был одет в синий застиранный подрясник, на груди у него висел крест, распятие с ладонь. Я подошёл к отцу Силуану и представился кратко: «Сергей». Батюшка смотрел на меня с лёгкой улыбкой. Он взял меня за локоть своей рукой и сказал:
– Пойдём пить чай.
Я сделал три шага и переступил порог его комнаты. Дверь за мной закрылась, я огляделся – на меня со всех сторон смотрели лица людей, со всех четырёх стен комнаты на меня смотрели лики святых людей. Вся комната, от потолка до метра над полом, была увешана старыми и новыми иконами.
– Садись в кресло, Серёжа, я сейчас попрошу сделать чай нам.
Я сел, озираясь по сторонам. В такой обстановке я раньше никогда не был, как-то всё необычно торжественно. В комнате было не очень много мебели: сервант старый, из семидесятых годов прошлого века, деревянный стол, два простых кресла, придвинутых к столу, и небольшой диванчик, на котором могли расположиться не более двух человек. Пока я осматривал комнату, услышал за дверью несколько фраз отца Силуана, явно адресованных тем людям, которые сидели со мной в притворе и ждали своей очереди поговорить со старцем. Хоть батюшка и старался говорить вполголоса, но я всё-таки услышал слова: «Мои дорогие, жду вас завтра. Завтра после службы всех вас жду». Потом кто-то громко вскрикнул: «Батюшка, благословите!» A потом я услышал бодрый, громкий, звонкий возглас отца Силуана: «Бог вас благословит! Да хранит вас всех Царица Небесная Пресвятая Богородица, идите с Богом, мои дорогие, завтра утром перед службой будет исповедь, подготовьтесь, завтра будем все вместе просить Угодника Божия святого Николая Чудотворца о помощи нам, грешным». Топот ног, шуршание, чей-то шепот, «Бог благословит», всё стихло.
Тишина. Пришла мысль: вот сейчас придёт отец Силуан, сядет напротив меня в кресло. A что я ему скажу? Я не знаю, о чём мне с ним разговаривать. Что он мне может сказать? Зачем я пришёл отнимать время у человека, которого ждали все эти люди, сидевшие вместе со мной в очереди три часа? Как-то теперь неловко мне будет разговаривать со священником, зная, что я тут прошёл по блату. Наверно, все эти люди, которые видели меня, будут идти домой и думать: «Ну конечно, этот богатенький Буратино, видно, не просто так просочился без очереди…» Как-то неловко получилось, как-то неправильно.
Стоп! Эдак опять можно себя загнать в нервоз – так я стал называть своё состояние, с которым уже второй год безуспешно боролся, а вчера сдался. Да, я сдался!!! Потому что, когда я сидел на лавочке и старался не думать, не слушать истошные крики тётки, стоявшей надо мной и размахивавшей заполненным пакетом с надписью «Магнит», я понял, что у меня больше нет сил сопротивляться моим приступам нервного расстройства, нет сил бороться со страхами, которые находят на меня и парализуют волю, нет сил больше бороться с волнами депрессии, нет сил даже ответить что-либо этой женщине, которая уже перешла на отборную ругань в мой адрес. Я проиграл вчера битву, я сдался. Удивительно, как вовремя подружка моей жены, Ольга, проезжала мимо – как раз тогда, когда разъярённая фурия размахивала над моей головой большим белым пакетом и, наверное, уже прицеливалась одним точным ударом казнить этого наглого франта в костюме от Brioni, который ломает детские скамейки. Из большого белого джипа лендкрузер я услышал знакомый голос: «Сергей, Сергей, тебе куда? Садись. Давай садись быстрее, я подброшу, куда тебе надо». Я поднял глаза и увидел Ольгу, она уже открыла мне дверь со стороны пассажирского сиденья.
Женщина с пакетом перестала махать передо мной продуктовым орудием возмездия и смотрела в замешательстве. Меня отделяли от джипа Ольги каких-то десять метров. Я не могу встать, я не хочу вставать, я больше ничего не хочу, я устал, я всё. Зачем мне напрягаться, идти к машине? Куда мне ехать? Не хочу! Я опустил голову. Закрыл голову руками так, чтобы никого не видеть и никого не слышать, заткнул пальцами уши. Внутри, где-то в средине груди, было только одно желание: отстаньте все от меня. Не трогайте меня.
Ольга любила джипы. В её характере было тоже что-то похожее на лендкрузер. Если она ставила себе цель, то шла к ней кратчайшей дорогой, даже если дорог не было. Ольга взяла меня руками за голову, приподняла и посмотрела с тревогой мне в глаза: «Серёжа, что с тобой?» Я нечленораздельно промямлил в ответ. Дальше произошло вообще что-то непонятное для меня. Женщина, которая пыталась снести мне голову, поставила пакет с продуктами, взяла меня под плечо, а с левой стороны я увидел Ольгу, которая также взяла меня под мышку. И эти две женщины втиснули меня в машину. Дверь захлопнулась. Я увидел глаза женщины, которая ещё несколько минут назад хотела предать меня всем мукам ада. Она стояла ошарашенная, испуганная.
Дальше был туман в сознании. Очнулся я вечером. Лежал на диване в комнате, без пиджака, без туфель, но в костюмных брюках и в рубашке. Рядом сидели две подружки – моя жена Лена и Ольга. Я посмотрел на них. Сомнений у меня не было: несколько часов они разговаривали обо мне…
Скрипнула входная дверь. На пороге стоял отец Силуан с подносом, на котором были два чайных прибора, пиала с мёдом и чайный заварник из сервиза шестидесятых годов. Батюшка подошёл к столу, поставил поднос. Налил чай в кружки. Сел напротив за стол, в кресло, пододвинул мне пиалу с мёдом и сказал:
– Попробуй этот мёд. Я сам собирал. У меня же пчёлки свои есть, вот они меня мёдом и кормят, и лечат. У меня был сильный артрит. Всё по врачам ходил-ходил – ничего мне не помогало. Один прихожанин посоветовал: пусть вас пчёлки покусают – и всё пройдёт. Приехал я к нему на пасеку, приложил он ко мне пару пчёл, куснули они меня – больно было, потом ещё раз приехал, а на третий раз почувствовал себя лучше. A дальше стал время от времени приезжать к нему на пасеку, чтобы меня пчёлки кусали, и так через полгода выздоровел полностью. С тех пор вообще забыл про свои болячки, потом и сам завёл себе два улика.
Вот так, пока отец Силуан рассказывал мне про пчёл, я выпил весь чай, и мёд в пиалке закончился. Батюшка увидел, что мне понравился мёд, взял банку со стола и налил ещё мёда. Я запротестовал:
– Батюшка Силуан, не надо, я уже наелся.
– Давай-давай, работай. Надо всё съесть, а то, что не съешь, заберёшь домой деткам своим.
Пока отец Силуан говорил, руки его собирали со стола яблоки, апельсины, банку с мёдом, банку с красной икрой, конфеты, сладкие булочки. Через минуту большой пакет уже стоял рядом с моим креслом. И по выражению глаз этого доброго старика было понятно, что если я откажусь забрать пакет, то это будет воспринято как личное оскорбление.
Прошло не более пятнадцати минут нашего разговора, а я поймал себя на мысли, что мы с этим батюшкой знакомы уже долгое время. Какие-то флюиды, дар добра и спокойствия духа исходили от этого старца. Разговор пошёл о простых вещах: о ремонте дома, о замене труб, о плохих строителях, хороших строителях, потом я рассказал о своей семье, о своей жене Елене, о своих пятерых детях. Потом я рассказал, чем занимаюсь. Разговор шёл непринуждённо и легко, и я не заметил, как пролетели три часа. Взглянув на часы и вскрикнув: «Ой, время-то уже! Забыл, извините» – я вскочил и хотел было попрощаться и поблагодарить за душевную беседу. Но как только я открыл рот и вдохнул, не успев сказать слова благодарности, как услышал вопрос:
– Серёжа, мой дорогой, скажи мне, а как ты себя чувствуешь?
Простой вопрос этого доброго старого священника взорвал меня изнутри мгновенно, слёзы душили сначала внутри, а потом хлынули из глаз вместе со страшным воплем:
– Батюшка! Я не хочу жить!!! Я не знаю, зачем, как жить! Мне больно! Мне очень больно, у меня больше нет сил.
Я рыдал и выл: «У меня дальше нет сил». Сидел в кресле, положив голову на руки, которыми упёрся в стол, и плакал: «Я не знаю, зачем всё это вокруг, я больше не могу всё это терпеть». Слёзы, как ручейки, бежали и бежали из моих глаз. Как будто где-то внутри сняли заглушку, что-то отверзлось – и я не мог остановиться. Никогда в жизни я не рыдал. В детстве я плакал, когда разбивал коленку, ну, может быть, ещё пару раз я плакал, когда отец наказал меня ремнём за плохое поведение в школе.
Потихоньку я стал успокаиваться. Из стопки салфеток на столе я использовал все, вытирая слёзы и сопли. Как же так: я, здоровый и сильный мужик, а веду себя как маленький мальчик в комнате практически незнакомого мне человека? Что-то страшное происходит со мной. Надо успокоиться. «Сергей, возьми себя в руки. Успокойся». Я вытер глаза уже последней салфеткой со стола и взглянул на старца. Он сидел неподвижно, глаза его были прикрыты, руки его перебирали чётки, губы еле-еле двигались. Он что-то шептал. Я успокоился. Слёзы перестали бежать из глаз. Я замолчал и медленно выдохнул. Всё. Я взял себя в руки. Отец Силуан продолжал сидеть неподвижно, и губы его продолжали шептать, но теперь я смог различать отдельные фразы:
– Господи, ты же благ и Человеколюбец! Помилуй раба твоего Сергея. Господи, помоги рабу твоему Сергею. Господи, не остави его, Господи, помоги. Господи, помоги.
Я затих и я с удивлением слушал эти странные для моего слуха слова молитвы. До меня дошло теперь, что пока я здесь рыдал, батюшка молился за меня невидимому для меня своему Богу. Он молился за меня.
Моё дыхание стало спокойным, ровным, внутри не осталось и следа беспокойства, боли, страха, тревоги. Моя душа постепенно стала приходить в состояние покоя. Как-то незаметно стало легко и спокойно – это было то состояние моей больной души, которое я потерял несколько лет назад, и вот опять себя чувствую, как в шестнадцать лет. Когда у тебя вся жизнь впереди, ты полон сил, нет тревоги, нет страхов. Просто ты счастлив. Счастлив не потому, что что-то произошло, не потому, что ты чем-то обладаешь, счастлив не потому… а просто счастлив. A скорее всего, это тихая радость. Тихая радость от чего-то необъяснимого. Я чувствовал, что в груди нет пустого места, всё было заполнено тихой радостью, спокойствием и надеждой на то, что это состояние моё теперь будет всегда. И в это время батюшка сидел с закрытыми глазами и продолжал шептать молитвы.
Я теперь имел возможность рассмотреть отца Силуана. Он был уже весь белый от седины, белый как лунь. Так иногда говорят. Черты лица были правильные, нос прямой, только под глазами я заметил две бороздки-морщинки, которые странным образом шли от глаз вниз до средины щёк. Батюшка открыл глаза и сказал негромко, но уверенно и решительно: «Аминь». Как бы подводя итог своих молитв. Мы смотрели друг на друга – глаза в глаза. Прошло несколько секунд в молчании. Тишину нарушил вопрос старца:
– Как ты себя чувствуешь?
Я хотел ответить, но вместо этого вдохнул и медленно выдохнул. Я не смог выразить словами то состояние, в котором парил сейчас над землёй. Мне было так легко, что, наверное, стоило подпрыгнуть – и я бы полетел. Такая лёгкость во всём теле, а на сердце – тихая-тихая радость. Но тогда я не смог бы объяснить это состояние своими словами. Батюшка улыбнулся и сказал мне:
– Всё теперь у тебя будет хорошо, Серёжа. Господь тебя любит, Он тебя не оставит никогда в беде, только ты Его не оставляй. Завтра у нас в храме большой праздник – день Угодника Божьего святого Николая Чудотворца. Если сможешь, приходи: будет праздник, литургия, а после мы с тобой сможем ещё поговорить.
Дальше произошло то, чего я никак не мог ожидать. Батюшка встал и сделал шаг ко мне, взял мою голову двумя руками и поцеловал меня в макушку, а после этого перекрестил, собрав три пальца вместе. Когда кончики пальцев касались моей головы, он сказал невидимому Богу: «Господи, благослови раба Божьего Сергия!» После этих слов я ощутил, что состояние, в котором я пребывал в тот момент, будет теперь со мной всегда.
Непостижимо умом осознать и передать словами, как это произошло, но кто-то где-то поставил печать надо мной, где-то высоко-высоко над нами на грамоте поставил свою печать с надписью: ПОМИЛОВАН! Глазами этого я не видел, но в сердце я точно знал – я помилован. В моей голове мгновенно возникли десятки вопросов к батюшке после такого чудесного явления в моей жизни. Но когда я хотел задать первый из них, я осёкся. Батюшка облокотился на мою руку, и мы медленно вышли из комнаты в притвор. Сейчас рядом со мной шёл старенький и очень уставший дедушка. Он медленно и тяжело дышал. Как будто он носил только что нечто большое и тяжёлое. Как быстро он переменился! Теперь я на него смотрел с состраданием и думал, как ему помочь, чем ему помочь. Так хотелось сделать для него тоже что-то очень хорошее, важное, доброе.
Мы медленно вышли из старого домика при храме и подошли к калитке. Он остановился, опёрся левой рукой на столб у калитки и сказал:
– Серёжа, мой дорогой, езжай с Богом.
В горле у меня застрял какой-то ком, состоящий из эмоций, слов и ещё чего-то недосказанного. Я смог только низко наклонить голову и просипел сквозь этот ком:
– Благодарю вас…
Я сел в машину, завёл двигатель, включил фары ближнего света и поехал. Через десять метров дорога поворачивала направо. Перед самым поворотом я обернулся на храм. Я увидел, как старый монах поднятой рукой крестил мою машину и что-то говорил. «Господи, как хорошо!!!» – вырвалось у меня из груди. Я улыбнулся и представил, что в небесной канцелярии лежит грамота с моим именем и вердиктом внизу: ПОМИЛОВАН! Я ехал домой по пустынной улице, на душе были покой и такая радость! Ещё я точно теперь знал, что Господь Бог, к которому обращался старец Силуан, меня знает и слышит. И от этого была полная и безоговорочная уверенность: у меня теперь всё будет хорошо.
Глава 2. Елена
Или сейчас, или никогда… Лена собрала в кулак всю свою смелость и решительно пошла быстрым шагом наперерез курсу движения отца Силуана. Батюшке осталось несколько шагов до двери его комнаты, как его окрикнул звонкий голос Елены: «Отец Силуан!» Старец остановился и повернул голову в сторону приближающейся Лены. «Батюшка, благословите», – запыхавшись, быстро произнесла Елена.
– А, это ты, Леночка, Бог тебя благословит. A где Кирильчик, Ванюшка, Настенька?
– Батюшка, да я одна, я хотела с вами поговорить.
– Вот и хорошо, пойдём, пойдём, – батюшка посмотрел на небо и остановился в задумчивости на мгновение. В светло-голубом небе лета носились своры ласточек, которые иногда пикировали вниз и пролетали так близко от воды маленького фонтанчика, что казалось, будто они разрезают краешком своих крыльев поверхность воды.
– A давай, Леночка, посидим здесь, на улице так хорошо, вон сколько цветочков Аннушка насадила. Ты смотри, все взошли. Какая красота!
Мы сели на деревянную голубую скамеечку возле маленького бетонного прудика, посредине которого был маленький фонтанчик. A вокруг нас цвели цветы, журчала вода, мимо пролетел большой шмель. Лето уже наступило, рядом в детской песочнице барахтались воробьи. Как же начать разговор? Как правильно объяснить отцу Силуану, что я хочу? Чтобы он правильно понял меня. Батюшка сидел молча и смотрел на лягушонка, который начал квакать, рядом вынырнула большая лягушка и начала квакать громче. Старик смотрел на этот маленький концерт и улыбался, молчал и смотрел в сторону прудика. Отец Силуан обернулся и посмотрел на лицо Лены:
– A как там мои Ванюшка, Кирильчик, Настенька? – начал разговор сам батюшка.
– Всё хорошо, слава Богу, дома всё хорошо. Все учатся в одной школе, забот побольше стало, то увезла в школу, то привезла из школы. И так весь день. Вроде и дел больших не делаю, а к вечеру уже без сил, в десять вечера просто вырубаюсь. Засну, а потом в два часа ночи проснусь и до пяти утра кукую. Спать не могу. A в семь детей в школу собирать. Рутина. Вот думаю, может, на работу пойти?
Батюшка вздохнул:
– Работать – это хорошо, только у каждого своя работа. Воспитать троих детей, научить их уму-разуму – это тоже работа. Ты, наверно, думаешь: «Вот простою я всю жизнь возле кастрюли и плиты, так ничего значительного и не сделаю». Да? Так думаешь?