Вчера была весна

Прошло полгода с того судьбоносного дня, когда эти два сердца встретились на перепутье жизни. Сердце Сергея стучало в унисон с сердцем Евдокии, и с каждым мигом их любви они всё крепче осознавали, что не могут представить свои дни без взгляда, который греет душу. Солнце их любви сияло ярче, чем когда-либо, и вскоре, подобно многим другим влюбленным, они вступили на новый жизненный путь – стали мужем и женой.

Так началась новая глава их истории, наполненная мечтами о будущем, где теплый вечер за окном сменялся трепетом ожидания. В их маленькой коммунальной квартире, укрытой от городской суеты, звучали шепоты отчаяний и уверенность в завтрашнем дне. Кухонный стол был уставлен чашками, где, в воздухе, витали пары горячего чая, как символа их тепла, собранного в одном месте. Каждый вечер они вновь и вновь открывали для себя радости совместной жизни, строя вокруг уютный мир, в котором любовь была не просто эмоцией, а основой их существования.

И так каждый день вместе создавали их рассказ – рассказ о любви, нежности и стойкости, о том, как один вечер на заводе мог изменить всю их судьбу. Это было куда больше, чем простое совпадение: это было предназначение, и они, будучи частью этого великого замысла, исследовали безбрежные просторы, где впереди светило обещанное счастья.

В город пришло долгожданное лето. Солнечное утро разливалось по заводским цехам, пробиваясь сквозь грязные оконные рамы и заполняя пространство нежным светом. В воздухе витали запахи масла и металла, но сердце Лесового переполняло другое чувство – это была радость, смешанная с волнением. Он узнал, что Евдокия ждет ребенка. О том, что эта новость перевернет его жизнь, он даже не подозревал, но уже сейчас ее предвкушение переполняло его душу.

Эта весть, словно лучик света, пронзила серые будни трудового хмурого существования на заводе. Каждый день, стоя у станка, он внезапно осознал: все это уже не имеет для него смысла, если в его жизни не будет места для новой жизни.

Сломя голову Сергей Лесовой мчался по улице, его сердце переполняло гордое счастье, как яркая звезда, поглощающая тьму. Каждый его шаг был полон нетерпения, будто бы он спешил не просто домой, а навстречу чуду. Запах свежего воздуха наполнял легкие, обостряя ощущение радости, что все-таки его мечта начинает сбываться.

По пути он чуть было не столкнулся с Борисом Петровичем, своим старшим товарищем, который прогуливался по весенним улицам города после тяжелого трудового дня. Оглянувшись на звук шагов, Борис в удивлении воскликнул:

– Эй, Серега, ты чего такой раззадоренный, чуть с ног не снес!

Сергей, лишь краем уха уловив вопрос, с улыбкой прокричал в ответ:

– Петрович, извини, радость у меня! Беременная!

– Кто беременная? – вопрос Бориса Петровича раздался звучным эхом удивления, теряющимся в фоне спешащих прохожих и шуме вечернего города.

– Да Дунька моя беременная, Петрович! – продолжал кричать набегу Лесовой.

Эта новость, словно молния, пронзила Бориса. Он широко распахнул глаза и вскрикнул:

– Да ты что?! Радость то какая! Так это дело надобно обмыть!

– Обязательно, Петрович! Обязательно! – отголоском раздались слова Сергея, когда он уже исчез за углом дома, оставляя после себя легкий ветерок радости.

Борис Петрович, задержавшись ненадолго, с ухмылкой наблюдая за укрывающейся фигурой друга, пробормотал про себя:

– Ты смотри! Ну удалец! – и вновь побрел по своим делам.

На заре нового дня, когда свежий ветер из окна проскальзывал мимо токарных станков и коробок с запчастями, в заводском цехе снова запахло водкой и свежевыпеченным хлебом. Найденный среди ржавых инструментов стол словно ожил: на его поверхности лежали аккуратно нарезанные кусочки черного хлеба, а рядом – небольшие пластинки домашнего сала, обильно приправленные чесноком и укропом. Три засученных рукава рабочих, привыкших к тяжелому физическому труду, склонились над столом, на котором красиво играли солнечные лучи, проникая сквозь пыльные стекла цеха. Сергей в легком смятении взялся за бутылку, которая ждала своего момента. Он открыл ее с глухим треском, и зазвучали радостные крики и смех. Радостная новость парила в воздухе, как подъемный шар, заставляя сердца биться быстрее:

– Пей за здоровье наследника! – скомандовал Василий Ильич, разливая водку по чаркам и протягивая одну Лесовому.

– Слушай, Сергей… – произнес Борис Петрович пониженным тоном, как будто сейчас собирался вручить ему важный секрет. – А знаешь, что теперь делать? Давай-ка, бросай этот закоренелый завод, поезжай с Дунькой в деревню! Пока не поздно!

– В деревню? – в словах Сергея трепетал слегка укоризненный восторг. – А как же завод? Работа… да и здесь всё так удобно!

– Удобно? – проворчал Борис Петрович, загадочно подмигивая. – Удобно работать на этих…? – в голосе его зазвучала нотка напряженной правда. – Да у тебя главная работа сейчас дома. Там жена, а ты – того… здесь, в заточении!

– А что он, позволь спросить, поедет стакан водки заготовить? А потом снова к станку? – рассмеялся Степан в ответ на слова своего товарища.

– Ты, Степка, не гунди, Петрович дело говорит! – горячо возмутился Василий Ильич. – Вон, в наших полях – столько работы! Да и с беременной женой непросто в коммуналке то.

– Вот! – закричал Борис Петрович, поднимая свою рюмку, чтобы все подхватили за ним. – За тебя, Сергей Сергеич! За высшую стадию жизни! Чтоб сын или дочь с головой, как ты! Чтоб жизнь у них была лучше, чем наша…

Это застолье, с его теплотой и смехом, становилось не просто прощанием, но и началом новой жизни для Сергея. Взгляд, направленный в будущее, наполнял сердце надеждой, а вокруг, в звуках заводской суеты, угасала усталость прошедшего дня.

Солнечные лучи медленно прощались с последними осколками вечера, а воздух наполнялся свежестью и тихими звуками природы. Сергей, возвращаясь домой после беззаботной попойки с товарищами, шагал уверенной походкой по узким улочкам своего города. В голове у него был словно некий магический вихрь мыслей, который кружил вокруг одной простой, но в то же время волнующей идеи.

Он представлял себя на краю небольшой деревушки, окружённой зелеными лугами и тихими избами. На блестящем лугу, где летом ковыляли коровы, а осенью собирали урожай. Он вообразил, как вместе с Евдокией они создадут своё маленькое счастье, полное простых радостей, уютных вечеров и смеха детей.

Лесовой снова и снова представлял, как он держит на руках своего ребёнка – крошечный комочек, который станет продолжением их любви и мечтаний. Мысли о том, что они покинут завод, где каждый день приходилось терпеть серую рутину, наполняли его душу лёгким беспокойством и одновременно искренним восторгом.

Он поднял взгляд на звёздное небо, словно искал там ответ на свой вопрос. Да, он готов. Он сделает всё, чтобы создать для своей семьи уютное гнездо, где будет царить любовь, понимание и забота. Вдохновлённый своей решимостью, Сергей направился домой, мечтая о будущем, которое они построят вместе. Он знал, что должен рассказать Евдокии о своём решении. Этот шаг был не просто сменой работы, а настоящей попыткой начать новую жизнь, полную смыслов и истинной радости. В маленькой квартирке его ждала любимая, с которой они разделят не только радости, но и трудности.

Отворив старую деревянную дверь с скрипучими петлями, Сергей, пошатываясь, ступил на порог комнаты. В его глазах сверкали искорки необузданного веселья, и с этими неподдельными эмоциями он восторженно воскликнул:

– Дорогая, мы переезжаем!

Евдокия, только что погруженная в размышления на своей уютной постели, подскочила, как будто её вдруг ударил разряд молнии. Она бросилась к мужу с растерянностью, переполняющей её сердце.

– Бог ты мой, Сережа, ну чего ж ты так напился! – прошептала она, крепко обняв его и помогая разуться. – Не шуми, соседей распугаешь.

– Да по что мне эти соседи, Дуня! – вновь воскликнул он, потирая ладонью запотевший лоб и постепенно переходя на полутон, как будто не в силах удержать в себе всю бурю эмоций. – По что мне соседи? Все, решил! Ухожу с завода. Нет моих сил больше. Поедем к твоей бабке в деревню, будем там хозяйство вести. Дети наши будут воздухом свежим дышать, а не пылью городской. Нет сил, понимаешь?

Евдокия замерла, её душа затрепетала от неожиданных слов мужа. Она села на коленки напротив него, словно искала ответы в его затуманившихся глазах. Время остановилось, и в этой тишине она осознала, что их жизнь теперь вступила в новую фазу.

– Как это уедем, Сереж, а как же завод? Ты же так любил свое дело… – с трудом произнесла она, и в её голосе звучала тревога, словно предвестник неизведанного пути.

Лесовой, тяжело вздохнув, встал и направился к кровати, все еще бормоча что-то себе под нос. В его словах слышался еле сдерживаемый протест против привычной рутины:

– Не могу, Дуня, не могу. Я будто в клетке… На свободу мне надо… Там воздух, поля, речка…

И вот, словно вырвавшись из плена, он лег на кровать, продолжая бессвязно шептать о своих мечтах. Вскоре его тяжелые веки закрылись, и он погрузился в сон, отстраненный от забот и тревог повседневности.

Евдокия, сидя рядом с ним на кровати, нежно гладила его по голове, ощущая тепло и крепость его суровой наружности, которую не могло сломить ни время, ни уныние. Внезапно её сердце наполнилось уверенностью: она понимала, что наступила пора перемен, и ни один бурный поток не мог бы отвратить её от верного выбора быть рядом. Она, как никто другой, доверяла своему мужу – его словам, его зрению, его стремлениям. И с легкостью приняла эти изменения, словно готовясь к новому путешествию, полному свежих впечатлений и возможностей.

Новая жизнь ждала их там, в деревне с чистым воздухом, живописными полями и свободными маршрутами, которые они смогут прокладывать сами, без пут, навязанных городом.

Глава

V

Евдокия Степановна

Ранним летним утром деревня просыпалась под первый звук петушиных криков. Небо только начинало укрываться нежной голубизной, а легкий утренний туман, как тончайшая вуаль, обволакивал сонные дома и покрытые росой поля. Слышался неяркий, но живой гомон природы: щебетание птиц, тихий шорох листьев, словно кто-то очень осторожно пытался разбудить мир вокруг.

На одной из улочек деревни, у самого края, старик по имени Петр, седые волосы которого словно мерцали под первыми лучами солнца, неторопливо вел под уздцы свою корову. Она, тяжело покачиваясь, следовала за ним, собирая ароматы свежей травы, разбросанные по утреннему воздуху. Петр знал каждую тропинку, каждый поворот. В его глазах светилась печаль и мудрость долгих лет, которые он провел среди этих просторов. Каждый шаг коровы возвращал его к воспоминаниям о былых днях, когда на этих же лугах паслись его молодые кони, а деревня гудела от семейных праздников.

Недалеко, в небольшом, но уютном доме, новый день начинался для Сергея и Евдокии. Они переехали в деревню месяц назад, надеясь на новую жизнь, полную простоты и труда. Сергей, взволнованный и полный энергии, уже отправился в огород, поправляя свои мягкие штаны и расправляя плечи. Курочки клевали землю в поисках утреннего угощения, а корова стояла, мирно жуя траву, как будто знала, что она королева этого простого, но умиротворяющего существования. Солнце поднималось, и его лучи разогревали землю, пробуждая её к жизни.

Евдокия, погружённая в заботы, тихо передвигалась по дому, ухаживая за больной бабушкой, которая всё ещё крепко спала в своей постели. Девушка аккуратно заправляла одеяло и ставила в изголовье кружку с ароматным чаем. Беременность, наполнявшая её жизнь новым смыслом, давала силы, но и требовала заботы. Евдокии казалось, что она уже чувствует каждое движение своего малыша, и это пробуждало в ней вдохновение.

Глядя на своего мужа, трудящегося в огороде, Евдокия улыбалась. Её сердце наполнял тихий свет. В этом уединенном уголке мира, среди гусей и кур, между заботами и радостями, они начали строить своё маленькое счастье, осознавая, что простые вещи, как утреннее солнце или нежный смех ребенка – были поистине бесценны.

И вот, в унисон с трелями птиц и пробуждающейся природой, жизнь в деревне продолжала свой бег, каждое утро даруя надежду на лучшее и убеждая, что даже в самые трудные времена возможно создать свой уютный мир.

Наступал вечер, и солнце, уже почти склонившись к горизонту, окрашивало небо в нежные оттенки розового и золотого. Далеко от границ мира, деревня располагалась как старинная картина, в которой каждый мазок кистью был пронизан теплом и светом. Евдокия и Сергей сидели на деревянной скамейке, потертости которой хранили множество тёплых воспоминаний, создавая чувство умиротворения после долгого рабочего дня.

Их двор был полон жизни: в воздухе переплетались ароматы свежескошенной травы и цветов. Пчёлы неумолчно жужжали, собирая нектар, а воробьи, словно маленькие искатели приключений, щебетали где-то на верхушках деревьев. Вечерний ветерок играл с волосами Евдокии, она повернула голову и мягко улыбнулась Сергею. Это была та самая улыбка, которая могла растопить любую усталость, и, глядя друг на друга, они знали – этот миг вечен.

Евдокия начала погружаться в сладкие воспоминания, которые, казалось, были созданы за многие годы в этом уютном уголке. Каждый листочек на деревьях, звуки вечерней природы, и даже мерцание первых звёзд напоминали ей о том, как с детства она гуляла по этим тропинкам…

Она появилась на свет в простой крестьянской семье, с богатым наследием трудов и усталости. Отец ее, Степан Кузьмич, был человеком основательным, крепким, с загорелым лицом и глубоко запавшими морщинами, которые рассказывали о множестве трудных лет, проведенных на поле. Он не знал пощады ни для себя, ни для земли, которую обрабатывал, и каждое утро выходил на заре, когда солнышко только начинало нежно освещать поля, наполняя их росой и свежим дыханием нового дня.

Мать ее, Мария Григорьевна, была словно цветок, выросший среди суровых камней, привнесенный в эту деревню из далекого города. Её глаза светились мечтами, которые, казалось, были недоступны для многих деревенских женщин. У неё был яркий, выразительный взгляд, и её смех звучал, как мелодия, разливающаяся по утреннему воздуху.

Степан Кузьмич, добродушный и трудолюбивый крестьянин, часто наведывался на городской рынок, где его яркий прилавок всегда привлекал внимание покупателей. Его парное молоко, свежие яйца и овощи пользовались большой популярностью у местного населения. Именно там, среди суеты и многоголосия толпы, в один из обыкновенных торговых дней судьба свела его с Марией. Когда пришло время, Мария стала женой Степана и, преодолев все сомнения, приняла решение оставить шумный город ради глубинки, где жизнь текла размеренно и спокойно.

И вот в этом простом, но полным жизнью доме, где пахло свежими пирогами и травами, в одном из теплых летних вечеров появилась на свет Евдокия. С первого взгляда на неё стало понятно: она унаследовала от матери светлую душу и живой ум, а от отца – силу и упорство. Её детство проходило среди полей и лесов, где каждая тропинка была знакома и каждая лужайка – другом. Она слушала рассказы о смелости и трудах отца, и о сказках, полных чудес, от матери.

Когда Евдокии исполнилось пять лет, мир её вдруг лишился яркого света. В тот злополучный день, когда солнце только начинало подниматься над горизонтом, мать просто исчезла. Она вышла из дома и не вернулась. Степан Кузьмич искал её по всему селу, с каждым часом его тревога нарастала, а сердце стало похоже на пустую, холодную каменную чашу. На столе осталась лишь немая свидетельница – пустая чаша, в которой мать когда-то оставила свои любимые пироги, и неподвижная дверь, которая больше не открывалась с тихим скрипом.

Не оставив ни записки, ни объяснений, Мария ушла в обитель своих снов, оставив позади не только своего мужа, но и маленькую Евдокию, которая с каждым днем всё более понимала, что её жизнь никогда не будет прежней. Мать была для неё не просто любимой, она была ее вселенной – той, которая могла укрыть от дождя, успокоить во сне и рассказать истории о далёких городах, завуалированных легкой пеленой загадки.

В тишине и одиночестве она научилась искать её в каждом вздохе, в каждом дуновении ветра. Хотя жизнь подталкивала её вперёд, Евдокия будто застряла между двумя мирами, одним – ярким и полным надежд, где её мать была рядом, и вторым – пустым, наполненным лишь неразгаданной тайной.

Время шло, и, постепенно, Евдокия понимала, что даже если ее мама покинула этот мир, в её сердце навсегда останется часть этой любви, часть той жизни, которую они разделяли. У каждого из нас есть свои невидимые нити, связывающие нас с теми, кто ушел, и, возможно, именно эта связь с прошлым и позволит ей однажды раскрыть удивительную историю о глубине того, что значит быть любимой.

День за днем, растворяясь в этом мире, она впитывала в себя не только уроки жизни, но и красоту природы, дух родной земли, что пропитывал все вокруг. Её детское сердце было сильно и открыто, как сами поля, где свежий ветер играл с травами, а грозные тучи любовно обнимали землю, принося долгожданный дождь. Мечта о будущем уже зарождались в её душе, словно первые цветы, пробивающиеся сквозь земли после долгой зимы.

Человек безупречного характера, Степан Кузьмич был настоящим олицетворением любви. Каждый день для него начинался и заканчивался заботой о своей дочери. Он работал изо всех сил, чтобы обеспечить Евдокии все необходимое, открывая перед ней двери этого мира, полные не только счастья, но и тревог.

Бабушка Марфа Ильинична – мудрая и стойкая женщина, стала для девочки опорой, ее защитницей и верным другом. Она рассказывала Евдокии истории из своей молодости, пела колыбельные, старинные песни и учила простым, но важным истинам жизни – о доброте, честности и любви. Каждое мгновение, проведенное с бабушкой, было настоящей находкой, сокровищем, которое заменило отсутствие матери.

В этот уютный мир заботы и нежности не хватало только маминого голоса, чтобы добавить еще один штрих к картине семейного счастья. Однако, даже в этой неопределенности Евдокия росла, открывая для себя радости детства, как цветок, пробивающийся сквозь трещины асфальта. Она училась доверять, смеяться и любить, а Степан Кузьмич, стараясь минимизировать потери, все больше предавался созданию ярких воспоминаний, чтобы его дочка никогда не чувствовала себя одинокой в этом большом, иногда необъяснимом мире.

Каждый вечер они вместе сидели за столом, угощаясь бабушкиными пирогами, и Степан часто рассказывал о том, как важно держаться вместе, не терять надежду и верить в лучшее. Их маленькое семейство, состоящее из трех сердец, научилось жить в согласии, и каждый день становился новой страницей в их истории – истории любви, которая одолевала даже самые мрачные тени прошлого.

Степан Кузьмич всегда был для своей дочери той опорой, на которую можно было положиться в любую бурю. Но в 1914 году мир вокруг них словно обернулся с ног на голову. Началась Первая мировая война. Степан Кузьмич был мобилизован в Русскую императорскую армию для защиты Отечества и борьбы с войсками Тройственного союза. Неожиданный призыв в армию заставил сердце Степана дрогнуть, но он знал, что долг – это нечто большее, чем просто обязательство. Проводя своего отца на войну, Евдокия сквозь слёзы прошептала:

– Останься, папа, пожалуйста!

Она сжимала его ладонь со всей силой, на которую была способна, словно надеясь, что теплота её рук сможет удержать его рядом. Но он лишь с горькой улыбкой на морщинистом лице обещал вернуться и крепко обнял её на прощание.

Дни превращались в недели, недели – в месяцы, но его возвращение не состоялось. Евдокия, оставшись одна, ежедневно смотрела вдаль, как где-то там, за горизонтом, в дымке войны, её отец сражался. Каждый день она наполняла окна своего сердца светом надежды: «Он жив, он вернётся». Но нежный звон колокольчиков на их селе становился всё тише, а в мире воцарилось молчание, наполнившее пространство безысходностью.

Время шло, но печаль о Степане Кузьмиче, о его любви и заботе о семье осталась в сердцах тех, кто его знал. Он стал для них символом мужества и жертвы, защитником и страдальцем, имя которого навечно вписано в историю их жизни. Тихим вечером, когда яркое солнце клонилось к закату, в сердце Евдокии воцарилась тишина, которая навсегда осталась с ней, словно нежный шёпот любимого отца, сохранившего тепло своего дара в её памяти.

Евдокия осталась сиротой, как цветок, срезанный в самом его расцвете. Её единственным опорой стала старенькая бабушка. Марфа Ильинична, пережившая множество испытаний и невзгод, олицетворяла собой силу и стойкость. Даже в свои 60 лет, когда здоровье начало подводить, дух Марфы оставался несломленным. Она с ранних лет вложила в сердце внучки всю свою любовь, надежды и мечты, создавая вокруг нее уютный мир, наполненный теплом.

Евдокия росла, как утренняя роса на солнце, под заботливым взглядом бабушки. Каждое утро начиналось с её нежного голоса, который разносил по дому ароматы свежей выпечки и горячего чая, а вечера заполнялись тихими разговорами о жизни, мудрыми рассказами и притчами, которые поднимали завесу над бытием.

Но желаемое спокойствие было нарушено, когда болезни начали подкрадываться к крепкому телу бабушки, как тени на закате. Однажды, возвращаясь домой после небольшого похода на базар, бабушка ощутила внезапную слабость. Она осела на стул у окна, и Евдокия, увидев её, почувствовала, как сердце сжалось от страха.

С этого дня жизнь в их маленьком доме изменилась. Заботы о бабушке легли на плечи Евдокии. Она готовила лекарства, делала теплые компрессы и читала вслух бабушкины любимые книги. Каждый миг она стремилась увидеть, как на лице Марфы Ильиничны блеснет улыбка, подобная солнечному зайчику, разгоняющему осенние тучи.

Прошло время, и болезни, как упрямые тучи, всё чаще наваливались на здоровье бабушки. Но даже в страданиях Марфа Ильинична не теряла своей мудрости. Она учила Евдокию прощать, терпеть и любить, даже когда трудно. Эти жизненные уроки постепенно становились для девушки путеводными звёздами, указывая, как не только поддерживать, но и находить радость в мелочах, даже когда мир вокруг кажется серым и унылым.

В их маленьком доме, несмотря на слёзы и страдания, все еще звучали легкие голоса, полные нежности и надежды на завтрашний день. Ведь настоящая любовь, как сильное древо, даже в бурю остаётся стойкой, укрывая тех, кто нуждается в ней.

Время неумолимо шло. Евдокия уже превратилась в молодую девушку, и жизнь её переполнилась мечтами о будущем. Видя страдания бабушки, она приняла волевое решение: оставить родную деревню и отправиться в город на заработки. Для Евдокии это был не просто шаг к самостоятельной жизни – это была возможность вернуть бабушке все тепло и заботу, которыми та когда-то одарила её в детстве.

Покидая родные виды, где зелёные поля были заменены на серые бетонные улицы, Евдокия вздохнула полной грудью, понимая, что всё это вновь – не ради себя, а ради самой долгожданной и любимой женщины в её жизни. Перед тем как уехать, она обратилась к соседскому мальчику Степке, попросив его присмотреть за Марфой Ильиничной и помогать ей по хозяйству. Степка, хоть и был еще совсем мальчуганом, весело кивнув, принялся обдумывать, как именно он сможет помочь бабушке, ведь такие важные дела требовали внимательности и ответственности. Евдокия оставила у бабушки надежду и заботу в лице маленького соседа, вверив заботы о самочувствии старушки человеку с добрым сердцем. Она знала, что эта связь, хотя и временная, придаст сил им обеим.

Евдокия аккуратно собрала свои вещи. Вздохнув, она закрыла за собой дверь родного дома, который, казалось, хранил в себе целую вселенную её мечтаний и разочарований. Воронеж встретил её серыми осенними облаками, и капли дождя смешивались с той горькой росой, что застилала ей глаза.

Скоро Евдокия нашла работу на заводе, где воздух наполнялся громким гулом машин и запахом металла. Она оказалась среди стальных конструкций, словно в мире, где обыденность переплеталась с вымышленной реальностью. Каждый день, отправляясь на работу, она чувствовала, как её тепло и забота проникают в этот холодный и бесчувственный мир, где её маленькие жесты могли придавать смысл будням. Именно здесь и произошла та судьбоносная встреча с Сергеем Лесовым, которая, теперь уже навсегда изменила ее жизнь…

Тем временем вечер всё больше погружался в тишину, на небе начали появляться звезды. Они сидели рядом, наслаждаясь моментом, когда свет растворял дискомфорт повседневной жизни, наполняя пространство звёздным волшебством.

– Как же быстро летит время… – сказала Евдокия, задумчиво глядя на мерцающие точки.

На их лицах заиграли тени воспоминаний, наполненные радостью и грустью. Вечер продолжал опускаться, а пространство вокруг всё больше пропитывалось звуками ночи, и лишь их смех, наполняющий двор, оставался вне времени.