Навья отрава

Остальные согласились. Если Тварь вернется ни с чем, им придется отправиться на поиски дальше и обогнуть озеро. Иначе к холмам было не попасть. Преследователи не знали, что найдут там, но надеялись, что существо, которое пугало их своим присутствием, ни за что не собьется со следа.

И приведет-таки к желанной добыче.

Преступники не скроются от возмездия.

***

Мокрая одежда мешала идти. Ноги одеревенели. Когда Марешка с Владаром только вошли сюда, ее тело вовсю горело, словно объятое огнем. Но вскоре кровь успокоилась, как и сердце, и сила задремала, которая прежде разогрела. Марешка вовсю цокала зубами, отчаянно желая переодеться в сухое. Владар был спокоен и не трясся от холода. Интересно выходило. Русалки не боятся холода, а она вот отчего-то его не переносила. А Владар, не связанный с русалочьим родом, мог щеголять зимой в рубахе. И хотя его одежда тоже подмокла, он не выглядел замерзшим. Быть может, пока он работал в кузнице, в нем поселилось невидимое пламя и теперь согревало его всегда?

Наконец, она измученно остановилась.

– Прошу, давай передохнем, – взмолилась Марешка. – Очень устала и замерзла.

Кузнец обеспокоенно взглянул на нее:

– Что ж ты молчишь, краса моя? И то верно – трясешься вон вся!

Она извлекла из седельной сумки покрывало, закуталась в него, утомленно опустилась на камни, чтобы стянуть с себя мокрые сапоги. Других с собой не взяла. От камней кругом шел промозглый холод, и нужно было скорее выбираться отсюда.

Владар вытащил из мешка несколько сосновых палок, которые наломал еще в лесу, разжег из них маленький костер. На него пристроили греться две глиняные кружки с травяным настоем. Было понятно, что долго этот костер гореть не станет.

Марешка положила сапоги сушиться у огня, а потом ей пришла одна мысль, которую захотелось немедля проверить. Она занесла руки над мокрым подолом юбки, подождала немного и с восторгом увидела, как темный край светлеет. От плотной ткани отделялись крошечные капельки и зависали в воздухе. Марешка тряхнула пальцами, и капли упали вниз на камни. Провела ладонью по юбке – та оставалась чуть влажной, но уже не была такой мокрой.

Владар глядел на жену, открыв рот. В его глазах снова мелькали не то страх, не то изумление.

– Так гораздо быстрее, – пояснила она, улыбаясь. У нее сразу улучшилось настроение.

Кузнец кашлянул, приходя в себя.

– Хм. Может, ты нам и костер побольше наворожишь? Трапезу какую?

Ее улыбка померкла.

– Я пока еще так не умею – создавать из ничего. Это слишком сложная и затейливая ворожба. Она требует больших знаний. У меня их еще нет. Зато могу заставить твою одежду высохнуть. Да и когда училась у Велеславы, мы ничего такого не делали, – сказала я и осеклась.

Владар посуровел.

– Стало быть, ворожили-таки, со знахаркой.

Марешка недовольно хмыкнула.

– Никакого зла мы не творили. Лишь то, за чем к ней деревенские ходили. Хворь снять, дурной глаз, найти что-нибудь пропавшее. Ты про Велеславу не смей думать ничего плохого. Она меня и так сдерживала всегда.

– Видать, мало сдерживала, – задумчиво проговорил кузнец. – В Ночь Темной Богини тебя было не узнать. Сколько народу полегло.

Ах, вот как?

– Велеслава тут ни при чем! – отрезала жена. – Она ничего не знала. Я и сама не собиралась… Да сколько тебе можно это повторять???

Гнев снова полыхнул в ней. Змейка на шее внезапно ожила. Девушка ощутила ее легкое движение. Капли воды, еще прятавшиеся в ее одежде, так и брызнули во все стороны. Сила снова пробудилась внутри. Марешка тяжело задышала, словно на грудь лег камень.

– Ты чего? – Владар склонился над ней, но она подняла руку в предупреждающем жесте, останавливая его.

– Ох, отойди лучше.

Он постоял рядом, испытывая ее терпение, но потом отошел. Сила плескалась внутри, как бурное озеро, потревоженное сильным ветром, опять просилась наружу.

Чтобы отвлечься, Марешка схватила кружку с травяным настоем. Горячий напиток обжег язык. Она уставилась в горящий огонь, пытаясь справиться с собой. Велеслава говорила, что надо учиться удерживать силу. Чтобы не она покоряла, а Марешка бы научилась управлять ею так, как нужно было ей самой.

Чтобы вспышка силы не прошла напрасно, она высушила одежду Владара одним щелчком. Хоть какая-то польза.

Змейка потихоньку угомонилась и снова замерла на тонкой шее, остывая. Осталось чувство досады. Марешка раздумывала о том, как научиться управлять своим даром, не приходя в ярость, не испытывая при этом таких сильных чувств, что раздирали на части. Велеслава говорила, что ворожить лучше на холодную голову.

Что ж. Она была права. Но пока что лучше всего сила пробуждалась именно под воздействием сильного гнева, но, если эта вспышка была неожиданной. Зависеть от собственного настроения для ворожеи – ужасно.

Впрочем, Марешке больше нравилось думать о себе, как о ведающей. Такой была ее матушка. Только не человеческой породы, а русалочьей. Она пришла из мира духов к людям, ведомая любопытством. Оно же ее и погубило. Доброта ее и любезность не оказали ей хорошей услуги. Люди не любили ее, хотя она никогда ничего злого им не сделала.

Понятно, за что дочь Драганы могли возненавидеть в деревне. Но уж о матери судачить было напрасно. Марешка с каким-то злорадным удовольствием вспоминала Ночь Темной Богини. Уж она поквиталась с ними за все: за матушку, за ее слезы, за дурные слова и ненависть.

Потом она успокоилась, и снова накатило болезненное чувство не то вины, не то тревоги. Задумалась о том, как все странно вышло. Точно судьба вытолкнула на путь, на который не хотелось становиться. Драгана пришла с добрыми помыслами к людям – не прижилась там. Так и померла. Марешка ничего не хотела от деревни и ее жителей. Мечтала сбежать и очутиться далеко с тем, по ком сердце кручинилось. Не вышло.

Ее веки непроизвольно закрылись. Мелькнули в памяти золотая сережка, лукавые карие глаза, задорный смех. Прогулки в ночном лесу, когда стрекотали кузнечики, озеро, где жили подружки-русалки. Все это осталось далеко-далеко.

Пальцы снова задрожали. Так никуда не годится.

Девушка выпрямилась и столкнулась с внимательным, изучающим взглядом Владара.

– Тревожит что? – спросил он, и продолжил: – Направимся ли мы куда после Холмограда? Если нас преследует Сторожевые, они ведь просто так не отстанут.

Она хмуро и неуверенно кивнула. Мелькнули мысли о городе, из которого был родом купец. Ее душа стремилась туда…

– Могу посмотреть, что они задумали, – проговорила Марешка. – Послушать, о чем говорят.

На лице кузнеца мелькнула довольная улыбка.

– Вот это дело. Нам пригодится еще.

Она выпила травяной настой. Он должен был придать сил и успокоить. Надо стать спокойной внутренне и умиротворять силу, призывая ее легко тогда, когда в ней нуждаешься. И не потому, что выжигает опустошающий гнев, а потому, что можешь совладать с ней.

В этот миг ей пришла еще одна мысль. Что неслучайно духи не любят, когда полукровки обретают силу. Так нарушается равновесие. В Марешке было человеческое и русалочье. И эти два мира все еще противостояли друг другу, хотя в Ночь Темной Богини она была уверена, что навсегда смогла усмирить в себе слабую человеческую натуру.

Но она найдет себя. Непременно.

Вот выплатит долг Темной Богине и больше никогда не станет связываться с Богами. Нельзя им доверять. Недолюбливают они русалок. Мать говорила ей об этом, но не слишком много. Ах, как жаль, что девчонкой она не расспрашивала ее толком. Сколько еще тайн и чудес узнала бы от нее!

Внезапно земля и камни рядом дрогнули. Марешка настороженно прислушалась. Последовало еще несколько глухих ударов где-то далеко со стороны озера, откуда пришли путники.

– Что это? – Марешка переглянулась с мужем. Пряник вскочил и уставился в темноту, пронзительно запищав. Шерсть на нем вздыбилась. Горностай испугался. По земле снова прокатилась дрожь. Она была гораздо сильнее, чем в первый раз.

– Не нравится мне это, – сказал кузнец и поднялся. Марешка тоже встала и натянула сапоги.

– Может, тут обитает какое-то чудище? – спросил Владар и подошел к лошади, чтобы извлечь меч из ножен, который висел, привязанный к седельной сумке.

Марешка втянула воздух, и в ноздри ударил странный запах. Так пахнет сырая земля и гниющая плоть.

Встревоженные путники вглядывались во мрак, откуда ветерок доносил смрад разрытой могилы. По неровным каменным стенам пронеслась сильная дрожь, раздался гул. Лошади беспокойно заржали и отшатнулись, попятившись вглубь пещеры.

Белый горностай кинулся к хозяйке, чтобы взобраться повыше.

– Тише, маленький, – шепнула она ему. – Что ты там почуял?

И тут… Все произошло стремительно.

Темнота выбросила из своего чрева что-то большое, быстрое и очень сильное. Оно сбило с ног Владара, точно крепкий и высокий кузнец был маленьким ребенком, и отшвырнуло от себя.

Владар отлетел прочь и ударился о камни. При падении он выронил меч, и тот глухо звякнул, сверкнув начищенным лезвием. Порыв ветра взметнул огонь, раздул тлеющие угли и осветил нависшую над Марешкой черную тень, с которой обильно стекала вода. Девушку обдало тошнотворным запахом гнили, но даже не это вызвало потрясение.

И не то, что существо было мертво. От него разило смертью и тяжким проклятьем. К ней потянулись быстрые хищные пальцы, склонилось жуткое лицо, обезображенное тленом.

И все-таки не мысль о внезапном нападении свирепой навьи заставила Марешку закричать с отчаянием и болью. Она узнала в этих изуродованных чертах того, кто при жизни дарил ей цветы и клялся назвать женой.

Радомир… Радомир!

Она потрясенно выдавила его имя, но он будто не слышал. Из уст навьи вырвался яростный рык. Черная тень явилась за ними, чтобы убить. Марешка вспомнила, о чем сказала Темная Богиня, и только теперь с ужасом поняла, с кем Сторожевым пришлось преследовать их.

Видно, это дело рук Старейшин. Они не оставят в покое. Так ненавидят, что даже пошли на сделку с Темным Владыкой! Что же они пообещали ему?

– Остановись!

Ее испуганный вопль еще не стих, а ледяные пальцы сжали девичье горло, царапнув острыми когтями. Марешка захрипела, пытаясь вырваться. Послышался писк, и в плечо мертвому Радомиру впился белый горностай. Храбрый зверек кинулся защищать любимую хозяйку, хотя он не мог одолеть врага.

Навья легко скинула Пряника, и снова занялась поверженной жертвой.

Она задыхалась, пытаясь призвать силу, но ею овладели страх и растерянность. Марешка ожидала увидеть все, что угодно, но только не Радомира, который желал ее уничтожить. Но понимала, что это был уже не тот веселый купец, обещавший увезти ее в славный Малиновград.

Сейчас это был беспощадный убийца, подчинявшийся Темному Богу.

В полумраке тускло сверкнула золотая сережка. Потрясенная Марешка не могла отвести от нее глаз. Не так давно она жалела, что та не осталась ей на память.

Крепкая рука дернула ее за длинные волосы, вырвав добрый клок, отчего у нее выступили слезы. Острые когти впились в тело, горячая кровь так и заструилась по коже. Марешка покрылась холодным потом и упала на камни, сдирая кожу с ладоней. Злое рычание и усилившийся запах тлена привели ее в чувство. Трясущимися руками она дотянулась до тлеющей палки в костре, извлекла ее, развернулась на спину и ткнула что было сил куда-то вверх, где над ней нависала огромная фигура в плаще.

Красноватый отсвет пылающей заостренной головни упала на изуродованное лицо, кончик горящей ветки глубоко вонзился в белый, сверкающий лютой ненавистью глаз. Навья отпрянула с яростным рычанием. Из поврежденного глаза торчала горящая ветка. Мертвец пытался извлечь ее, воя со всепоглощающей злобой, метался, и отдергивал руки, ведь пламя сильно жгло его.

Потрясенная Марешка глянула на Владара – он пытался подняться, держась за голову. Пряник подскочил, шипя на Радомира. Горностай искал защиты, но также был готов умереть за свою хозяйку.

Это придало девушке решимости.

Хорошо, что перед этим она выпила травяной настой, который несколько позволил успокоить два ее внутренних мира. Она призвала силу с таким отчаянием и мольбой, что кровь прилила к голове. Жар охватил ее, тело свело судорогой от усилий.

Навьи ненавидят пламя, как и солнце. А уж обжигающие угли внутри – тем более. Наконец, чудовищу удалось обломить ветку, но тлеющий короткий обрубок ветки так и остался торчать. Как теперь защищаться?

Мертвец был в мокрой одежде, обернутый, перевязанный тканью и веревками. Они были все пропитаны водой! Марешка ухмыльнулась, решительно выбросила руку вперед, заставляя его попятиться. Вода толкала его назад! Он страшно выл, яростно бил кулаками в стены, цепляясь за них, отчего по ним шла дрожь, а затем его согнуло и сорвало с места куда-то во тьму. Он бросил на нее ненавидящий взгляд уцелевшего глаза и пропал из виду.

Марешка мысленно протащила его до самого озера, задыхаясь, где столкнула в воду, удерживая там. Но ведь он мог вернуться, а она все больше слабела! Этого нельзя допустить. Марешка протянула руку к своду пещеры, где прежде корчился Радомир, пытаясь извлечь горящую ветку.

Из горла вырвался отчаянный крик – по своду пошли трещины, а потом вниз посыпались камни. Она не опускала руку до тех пор, пока они полностью не завалили проход. Несколько обломков свалились вниз, погасив и без того хилый огонь костра. Но надо было убедиться, что, если мертвец пожелает преследовать их здесь, ему будет сделать это гораздо труднее. Даже если вздумает разбирать завал, это подарит им время.

Такой слабости, тошноты и боли после ворожбы Марешке еще не приходилось испытывать. Тьма окутала ее, и последнее, что она услышала, был жалобный стрекот горностая.

Глава 5. Город в долине

Глава 5. Город в долине

Пахло сладким клевером, медом и луговыми травами. Солнце медленно клонилось к закату. Его пламенеющие лучи дарили приятное, ласковое тепло. Рожь шелестела на ветру, раскачивалась над головой. Налитые желтые колосья так и просились, чтобы их срезал острый серп жнеца.

Марешка и Радомир лежали в колосящейся ржи и молчали, глядя в бесконечно высокое небо. Ее голова покоилась на крепкой мужской груди. Разморенная солнцем и спокойным биением сердца, ей хотелось провести так вечность.

Пальцы Радомира перебирали шелковые ленты и длинные пряди волос. Плыли облака, пухлые, точно слепили их из отцветающих одуванчиков. Такое тихое счастье наполняло невыразимым блаженством. Марешка внимательно слушала неторопливый голос, который дарил сладкую негу. Он рассказывал о странствиях дальних, о которых она всегда мечтала. О доме, в котором они будут жить.

Под шелест ржи и ритм сердцебиения, тянуло в сон.

Девушка прикрыла глаза всего лишь на миг, провалившись, как в черный омут, и не могла понять, что происходит, когда вдруг ощутила запах гари. Приподнявшись, она увидела, что Радомир исчез, небо заволокло серыми, рваными тучами, а поле с рожью полыхало, объятое огнем.

Ничего не понимая, она побежала по полю, зовя Радомира по имени. Куда он мог исчезнуть? Ведь он только что был рядом!

Горький дым выедал глаза, мешал дышать. Марешка стала задыхаться, не понимая, куда податься, чтобы скрыться от стены огня, что так быстро охватила рожь и беспощадно пожирала богатый урожай. Невыносимый жар гнал ее вперед.

Серая мгла захватила небо и землю – все вокруг. Под ногами тлела сожженная рожь. Все было мертвым и безжизненным. Она остановилась, снова позвала Радомира, и из пепельного тумана внезапно проступили человеческие очертания.

Это был он! Марешка обрадованно кинулась к нему, но он попросил не приближаться.

– Прошу тебя, стой.

Она удивилась, но сделала, как он просил. Не понимала, что с ним случилось и отчего его голос, такой жизнерадостный и веселый, стал хриплым и жестким. Дым скрывал лицо Радомира, и в какой-то миг ей показалось, что он ранен. Она шагнула вперед, протягивая руки, и тут же отшатнулась, услышав звериный рык, вырвавшийся из его горла.

Потрясенная Марешка замерла, глядя как Радомир меняется на глазах: удлинились и почернели руки, отросли когти, волосы. Лицо его исказилось, превращаясь в чудовищную маску, кожа стала слезать, обнажая кости.

Все в ней так и обмерло. Она была слишком потрясена и испугана.

– Теперь ты должна только бежать, – проревел он, и глаза налились кровью. – Не хочу причинить тебе боль, но все равно буду преследовать против собственного желания. Когда я схвачу тебя, мне захочется выпить твоей крови, вкусить плоти, так что если хочешь жить, ты должна придумать, как сбить меня со следа. Хотя вряд ли тебе это удастся. Я больше не принадлежу себе. Я служу своему Господину.

– Радомир… – выдавила она потрясенно. – Но ты ведь помнишь меня? Старую мельницу, наши мечты?

Он затрясся. Его лицо сделалось страшным.

– Это не остановит меня. Я обрел жизнь после смерти только для того, чтобы покарать тебя. Не могу противиться воле Темного Владыки. Он повелевает мной.

Марешка ничего не понимала.

– Но ведь ты здесь, чтобы предупредить. Значит, тебе не все равно!

Он качнул головой и свирепо расхохотался:

– Это последний голос любви. Но она мертва. Я гнил в земле и меня подняли из могилы ради мести. Сейчас меня ведет смерть, а не любовь. Помню, что любил тебя, но связан черным заклятием. Мой слабеющий дух нашел тебя во сне. Это все, что я мог сделать ради того, что было. Потому что мое тело будет стремиться уничтожить тебя. Мудрые Старейшины пожелали сделать месть изощренной, чтобы ты страдала еще больше. Ты умрешь от моих рук. Так что беги, беги пока можешь.

Радомир едва сумел проговорить последние слова. Он менялся, все больше превращаясь в кошмарное порождение тьмы.

Марешка едва дышала, пораженная коварным замыслом Старейшин и Темного Владыки, которому они пообещали что-то очень ценное. Но у нее тоже была клятва, которая связала с Темной Богиней. Значит, помощи нужно было просить у нее.

Радомир отступал назад, пропадая в серой мгле. С болью и невыразимой тоской Марешка еще раз позвала его, но он больше не отозвался. От сильной гари щипало в глазах. Она стала задыхаться.

Ее выхватило из тревожного сна, хотя в первый миг она еще слышала жуткий голос навьи…

Пахло костром и сыростью. Марешка лежала на чем-то мягком, укутанная в покрывало. На груди устроился белый горностай, который тут же встрепенулся и ткнулся мокрым носом ей в щеку. Она слабо улыбнулась ему, попробовала шевельнуться и тут же охнула. Все тело невыносимо болело, словно ее избили.

Девушка встрепенулась, вспомнив случившееся. Нахлынули воспоминания о нападении навьи и о том, что только что приснилось.

– Душа моя! Пришла в себя, слава Богам! – надо ней склонился Владар, обеспокоенно разглядывая. У него была разбита скула и длинные порезы пересекали подбородок и лоб.

Марешка поморщилась.

– Жива, ничего. А с тобой что?

Он коснулся ладонью своего лица и хмыкнул.

– Царапина. Пройдет.

Кузнец пытался улыбаться, но она видела, что он встревожен. Впрочем, тревога терзала и ее.

– Я так и не понял, что это было. Кто напал на нас в темноте? – взгляд Владара стал пронзительным. – Ты видела?

Передо ней мелькнуло изуродованное лицо мертвеца, страшный сон. Живот так и скрутило, а на языке появилась противная горечь.

– Это была навья, – произнесла она задумчиво, и кузнец ахнул.

– Погоди, ты о чем?

Марешка набрала в грудь побольше воздуха.

– Навьи – мертвяки. Помнишь? Они встают из могил, чтобы поедать человеческую плоть и пить кровь. Такое бывает, ежели чрезмерно страдать по покойнику и не давать ему спокойно уйти. Мертвяками повелевают Темные Боги, чьих имен мы не называем. Этого отправили за нами наши Жрецы под покровительством Темного Владыки, – она изо всех сил старалась, чтобы голос был равнодушным, хотя отчаянно хотелось кричать во все горло от боли и тоски.

Она видела, во что превратился Радомир. Он не найдет покоя, пока не исполнит то, что ему велели. Даже если убегать всю жизнь. Навьи не знают усталости. Их может остановить огонь, жаркое солнце, сильное заклятие или решение Богов.

Как же Старейшины ненавидели ее, что решились пойти на сделку с Темным Богом, лишь бы отомстить? Кого или что они принесли в жертву ради этого? Неужели они так боятся и ненавидят дочь Драганы, что отправили в погоню мертвеца? Да еще того, кого она, как ей казалось, по-прежнему любила.

Она вспомнила жуткий лик Радомира, оскаленные зубы, скрюченные пальцы с когтями, и ее передернуло. Это уже был не ее Радомир, а лишь его черная тень, обреченная на муки и жалкое существование. Он стал рабом Темного Владыки и был обязан подчиняться ему.

У нее снова задрожали руки, заболело сердце от горя, от собственной беспомощности. Владар, несмотря на то, что его ужаснула новость о навье, выглядел решительным.

– Ты не можешь приказать этому… мертвецу, чтобы отстал от нас?

Она покачала головой.

– Не я его призвала. Он мне не подчиняется, как тогда это случилось в деревне, – неохотно ответила Марешка.

Владар не сводил с жены пристального взгляда голубых глаз. В них мелькали сомнение и страх. Она решила пока не говорить ему, что их преследует мертвый Радомир. Не была уверена, что это как-то поможет. Не желала, чтобы кузнец еще начал насмехаться или злословить насчет Радомира. Возможно он и не стал бы, но отчего-то хотелось сберечь память о купце, как что-то очень дорогое и светлое. К тому же несмотря на то, что он стал Темным Слугой, его дух отыскал возможность предупредить ее. Ему это далось нелегко.

Марешка рассеянно глядела в живое пламя костра, а потом заметила что-то странное, привлекшее внимание. Еще немного она разглядывала это, а потом откинула покрывало и, не веря своим глазам, придвинулась прямо к костру. Дрожащими пальцами выхватила из пламени обуглившийся листок и поднесла к глазам.

Ее вопль, полный ярости и отчаяния, разнесся и отразился от каменных сводов. Она развернулась к Владару, протягивая ему этот потемневший клочок:

– Что это? Что ты сделал?

Уверенность на лице Владара сменилась растерянностью. Он развел руками и тяжело вздохнул.

– Когда я подошел к тебе, ты лежала без движения. Была холодная, как лед. Думал, ты умираешь.

Марешка снова завопила. Он думал!

– И поэтому ты решил сжечь мои книги?

В этот момент она ненавидела его, как никогда. Владар вымученно пожал плечами.

– Не знал, как поступить. Ты не приходила в себя, была вся ледяная. Я стал искать, чем можно разжечь огонь. Я бы сжег все, лишь бы это помогло вернуть тебя к жизни.

Она застонала, не вынеся этого признания, и упала обратно на покрывало. Слезы хлынули из глаз. Ее сокровище обратилось в пепел! Она так берегла его, так хранила!

Кузнец засуетился рядом, оправдываясь:

– Не сердись, краса моя. Купим мы тебе еще книг в городах твоих. Ты же сама говорила.

Сейчас Марешка второй раз вспомнила, как Владар обнимал березу в той роще и со злостью обругала себя, что не оставила его вместе с неупокоенкой, будь они оба неладны! Злость бурлила в ней с такой силой, что над головой снова затряслись камни, взвилась столбом пыль.

– Это были книги, которые достались мне от матери! – прорыдала она. – Тебе ни за что не понять этого!

На лице кузнеца отразилось страдание, но потом сменилось упрямством.

– И все равно, – отчеканил он, – я бы сжег все, что угодно, если бы это спасло тебя. И тебе ни за что не убедить меня в обратном, поняла?

Она снова взвыла, призывая Богов дать ей терпения и не убить Владара прямо сейчас.

– Краса моя…

Когда же он замолчит?

– Я же не все книги сжег. Одна еще осталась.

Марешка рывком выпрямилась, глядя на него со злостью. Он смотрел хмуро, но глаз не отводил. Вот это мужем ее наградила судьба! Пряник чуть испуганно что-то пропищал, взбираясь ей на колени. Бедняга переживал, не понимая, отчего хозяйка с Владаром готовы загрызть друг друга. Точнее, загрызть его хотела больше она.

В седельной сумке действительно осталась одна книга. Девушка порывисто схватила ее, разворачивая мешковину, в которую та была завернута. Судьба уберегла книгу Велеславы, но позволила предать огню матушкино наследство.

Марешка помнила каждую страницу, зажмурившись, могла бы переворачивать их мысленно, но это было не просто частью неведомого мира, в который она так мечтала попасть. Это был подарок Драганы, к которому прикасались ее руки. Большое, бесценное сокровище, которое отныне навсегда утрачено.

Владар сидел молча, понурив голову. Марешка подхватила обугленный листок, который не успел полностью сожрать огонь, и аккуратно смахнула пепел с него.

– Прости, – донеслось до нее. – Но ты дороже мне любых книг.

Она мрачно кивнула, ничего не сказав, уселась перед костром, сжимая книгу Велеславы. Пальцы перебирали колючую веревочку, на которой болтался ключ, отпиравший книгу. Марешка вставила его в замок, вделанный в толстую телячью кожу, и повернула ключ. Замок щелкнул, книга затрепетала у нее в руках. Запахло чем-то горьким.