Навья отрава

Владар что-то говорил, но слушать его не хотелось. Она злилась на него, хотя в душе понимала, почему он так поступил. Он боялся потерять любимую, и отважился уничтожить то, что могло спасти ей жизнь, по его мнению. Хотя знал, что она этому не обрадуется.

Марешка же была уверена, что с ней не произошло бы ничего особого. Сон привиделся очень тяжкий, да и нападение навьи оставило свой след. Но кузнецу это было неведомо.

Та буря, что поднялась в душе, была слишком жестокой и неукротимой. Владар всегда старался защитить свою невесту и жену. Даже когда ему пришлось исполнить наказание у Красного Терема, он пережил самые страшные мгновения в своей жизни, как он сам потом признался. Это наполняло ее тоской и чувством вины.

Впрочем, Марешка попыталась унять душевную бурю. Терзавшие противоречия всегда дурно влияли. Это сказывалось на настроении и, самое важное, на способность управлять своим даром. Так никуда не годится.

Придется учиться жить заново, усмиряя саму себя. Иначе так и промается всю жизнь.

Матушкины книги не вернуть, хотя думать об этом было горько.

Она тяжело вздохнула и принялась разглядывать книгу Велеславы. Она была написана особым образом, чтобы никто не мог прочесть ее. Но Марешка придумала, как ее читать, хотя книга и противилась этому. Удалось применить заговор, который проявляет скрытое. Он был не совсем умелый, поэтому буковки путались, что очень усложняло чтение. Никак не удавалось толком сосредоточиться на книге, потому что Владар был рядом. Он смотрел, что она делает такими глазами, будто собиралась сотворить что-то страшное, и это отвлекало ее. Марешка все думала о том, когда сможет побыть одна, чтобы никто не мешал, но последние дни и ночи они с мужем находились друг у друга на виду.

Велеслава отдала свою драгоценную колдовскую книгу, потому что верила, что юная ведающая научится сдерживать себя и свою силу. Вот бы сделать так, чтобы Велеслава гордилась ею.

Марешка пообещала себе, что будет стараться. Бедная Велеслава… У Марешки сжалось сердце. Хотелось подать весточку о себе, узнать, не хворает ли знахарка. Вспомнился заросший мхом домик, в который черноволосая, бойкая девчонка прибегала за советом, сонных котов, дремавших на лавке, колдовские вечера и гадания, уроки во ворожбе.

– Все злишься? – внезапный вопрос прервал ее мысли. Она подняла голову. Владар выглядел виноватым. Прежде, чем ответить, Марешка постаралась успокоиться.

– Еще злюсь, – пришлось признаться. – Но понимаю, зачем ты так поступил. Только больше не трогай мои вещи без позволения, очень прошу.

Его лицо окаменело, но он кивнул.

– Нам бы скорее выбраться отсюда, – произнес он. – Нам нечем разводить костер. Остался обломок палки, который я приберег, иначе идти придется в темноте.

В этом он был прав. Следовало поторопиться. Преследователи будут искать их, но если удастся покинуть холмы и попасть в город, они сумеют там затеряться.

Впрочем, новая мысль наполнила Марешку отчаянием. Навья ведь чуяла ее! Это означало, что их отыщут рано или поздно. Следовало придумать, как сбить с пути мертвеца.

Скоро собравшись, путники двинулись в дорогу. Лошади вели себя смирно, и спокойно следовали на поводу. Владар держал горящий факел. Его света хватало для того, чтобы рассеять тьму. Нужно было торопиться, но все же глядеть под ноги. Мало ли, расщелина какая или яма. Свалишься туда – так и останешься среди этих холодных камней.

Марешку терзали думки о Радомире. Что сделать, чтобы отстал и сам покой обрел? Как только мертвец выполнит наказ, его вернет во тьму Темный Бог. Она мысленно взывала к супруге его – они на равных Темным Царством правили. Он ей не указ, как и наоборот. Марешка размышляла о том, был ли у них уговор между собой – как исполнить обещанное смертным?

Отчего-то казалось, что Темный Бог желал поскорее освободить себя от подобного обязательства. Быть должным смертным – невыносимо. Но Темная Богиня уберегла от беды. Подсказала вовремя, что делать. Или спор у них какой?

Ох, не нравилось это Марешке. Теперь они были игрушками в руках Богов, которые что хотели, то и делали.

Владар долго шел молча. Видать, тоже размышлял о своем. Вот выбрал бы он Ядвигу и жил припеваючи. Она бы с него пылинки сдувала. И сейчас бы в деревне преспокойно жил себе, а не спасался от преследования навьи.

Сделанного не воротишь.

Как бы хотелось забыть о содеянном, не вспоминать о том, что случилось, но видно пока судьба насмехалась над ними. Оставив деревню позади, Марешка была уверена, что оставила позади и всю боль. Но тень сожженного Красного Терема, казалось, заслонила собой небо, и теперь нависала кровавой мглой, как страшное проклятье.

Непременно нужно придумать, как избавиться от него.

Владар опасался, что факел догорит и они останутся в темноте, но вскоре каменные стены расступились. Путники покинули чрево подземелья и вздохнули с заметным облегчением. Теперь дорога петляла между холмов, усыпанных нетронутым чистым снегом. Случись кому преследовать их – он быстро сообразит, что тут прошли недавно. Следы на снегу выдавали, но оставалось лишь надеяться, что проход в пещере надежно завален каменными обломками.

Если Радомир сумел перебраться через озеро, то Сторожевым это не под силу. Им оставалось одно – спешить в объезд, но и беглецы медлить не станут.

Они уже пересекли несколько холмов, которые то вздымались вверх, то уходили резко вниз. Бредущие по снегу люди порядком утомились: то шли пешком, чтобы дать лошадям отдохнуть, то ехали верхом, но не теряли бодрости. Лошади бежали резво, и они достигли края холмов до заката. Это обрадовало и придало сил. А потом с высоты показался раскинувшийся в долине огромный город.

Он лежал почти у самых холмов, поражая воображение.

У Марешки даже перехватило дыхание! До того это зрелище было прекрасно! Владар смотрел на дома, улицы, с таким изумленным видом, что девушке хотелось смеяться. Она повернулась к нему и улыбнулась:

– Теперь понимаешь, отчего я так хотела выбраться из деревни?

Кузнец едва оторвал взгляд от долины и проговорил:

– Никогда бы и представить не мог, чтобы люди могли столько настроить! Это ж диво какое! Да как же это возможно?

Она все-таки рассмеялась, с гордостью глядя на Холмоград, точно он был ей родным:

– А сколько ты еще не знаешь, Владар! Сколько чудес всяческих на свете есть. Так бы и жил в деревне, мира не ведал.

Кузнец посмотрел на жену впервые так, будто все-таки признавал ее правоту. Еще немного они полюбовались белым городом, окутанным золотым сиянием, к которому вились извилистые нити дорог. Вокруг виднелись крошечные деревеньки, но хотелось скорее попасть за городские стены.

На какой-то миг даже возникло чувство, что Красный Терем и его Жрецы лишь привиделись в страшном сне. Марешка позволила себе забыться на краткий миг, но вспыхнувшее болью тело тут же напомнило о нападении навьи.

Прежде, чем спуститься в долину, они огляделись: не едет ли кто с той дальней стороны, где к горизонту тянулась цепь холмов, но снежная долина была спокойна.

Остаток пути путники проделали поспешно, не сводя глаз с высоких башен и крыш Холмограда, и смогли немного успокоиться лишь когда достигли городских ворот, и сделали это вовремя. Их закрыли вскоре после их прибытия. На ночь ворота всегда запирают. Так оно надежнее.

При въезде взяли мзду – Владар заплатил серебром, а еще выдали грамоту особую, что позволяла прибывшим гостям без препятствий освоиться в Холмограде. А кто не мог заплатить, должен был наняться в городские работники и сделать что-то полезное. Как сказали – работы всегда хоть отбавляй: убирать улицы, следить за чистотой, стирать, мыть, строить, продавать, можно наняться в помощники в трактир или в какой еще приличный двор. Казалось невероятным, что можно жить на широкую ногу, хотя прибыли гости из далекой глуши, где боятся лишний раз и помыслить о дальних странствиях.

В деревне редко использовали монеты. Чаще, когда приезжали купцы, то они могли брать серебром или золотом за товары. И хотя это тоже считалось по деревенским меркам дорого, запасы золотого песка то и дело пополнялись. Об этом заботились Старейшины. Так деревенские могли себе позволить приобрести иноземные товары.

Золото намывали в одной из рек за деревней, а затем делили так, чтобы хватало на всю семью. С такими запасами можно было не бедствовать и в одном из Дальних Городов, но Старейшины упорно не желали ничего и слышать о том, чтобы покинуть обжитые места. Дальний Мир представлял собой неведомую угрозу. Лучше было жить по старинке в глухих лесах.

Узнав тайну Старейшин о том, как они могли поступать с ни в чем не повинными караванами, Марешка бы уже ничему не удивилась. Можно было оставить все богатые товары и деньги себе, прихватить выживших и заодно заставить замолчать тех, кто не желал держать язык за зубами.

Владар накопил довольно много золота, но оно для него всегда было лишь средством заплатить за какой-нибудь редкий товар. А сейчас золотой песок в мешочках и серебряные монеты в кошеле, могли помочь обустроиться в городе. Владар мечтал открыть кузню: он тосковал по раскаленному металлу, звуку молота, песне наковальни. А Марешка бы устроила травяную лавку, чтобы занять себя полезным трудом.

Вид города чрезвычайно взволновал. Глядя на Владара, он был даже под большим впечатлением, чем она сама. Все-таки ей доводилось любоваться сложенными из камня домами и ровными улицами в видениях или в матушкиных книгах, хотя бы и на нарисованных картинках. И все же вживую увидеть тяжелые кованые городские ворота, украшенные медными пластинами, и полированные белые камни, словно выраставшие из снега, из которых были сложены почти все дома кругом, казалось сродни чуду. Когда солнце садилось, его лучи окрасили городские стены в мягкий желто-розовый цвет, отчего все кругом так и засияло ненадолго, прежде чем на землю опустилась густая ночь.