Писатель

Мария дэ Креспо – благонравная мать, весьма очаровательная девушка и талантливая художница, – никогда не сомневалась в своем муже. Не по своей воли в голове любимой жены Фрэнк дэ Креспо занял пост главы своеобразной церкви, всеми полномочиями и влиянием равняющейся со Столичной Церковью Святого-Пресвятого Монорилиасса. Прожив с Фрэнком до его возвышения счастливую жизнь, полную лишений и постоянных поисков денег, Мария никак не могла и помыслить, что своим успехом муж на равную долю обязан именно ей. Ведь картины, которые она писала своей тонкой, но сильной рукой, наполняя каждую нанесенную на холст каплю краски яркостью жизни, освежая сам холст легким дыханием спокойствия и устремленности к лучшему, покоряли не только ценителей художественного искусства, но и простых обывателей, изредка заходивших в ее, сначала полузаброшенную, располагающуюся на Восточной улице Столицы, а затем новую и приятную, презентабельную мастерскую на Центральной улице Ла Серенидада за необыкновенностью повседневного.

Воздух даже старой мастерской – небольшой, даже тесной, комнатушки, дверь которой выходила ровно к городской канализации, – на удивление был похож на терпкий, но при этом воздушный аромат поля розовых тюльпанов, где бабочки описывают по несколько кругов над каждым из миллиона цветков свои незамысловатые пируэты, а птицы поют денно и нощно, лишь бы не дать тишине поглотить это волшебное место соприкосновения красоты и вдохновения. Все дни этой талантливой девушки тогда и после были поглощены неким призраком «первого мгновения», когда разум и душа борются за власть над человеком, навязывая свою точку зрения по тому или иному случаю. Никто не мог контролировать данные порывы внутри человеческой души, однако даже эта необузданная ранее сила покорилась Марии и стала частью каждой ее картины. Лишь взглянув своим проникновенным взглядом на любую вещь в доме, Мария дэ Креспо уже точно знала, где в мгновение собравшийся в голове образ будет располагаться на холсте, с каким настроением и размером, тональностью и фоном. Лишь кисть с краской скользнет по воздуху – на холсте, словно фотография, появляется нечто похожее на торжество взгляда. И в один из таких прекрасных по своему наполнению дней, когда творческие таланты Марии черпали через край, а ее легкая рука исполняла новый шедевр мирового абстракционизма, в старую мастерскую тяжелым шагом зашел незнакомый человек.

Незнакомец не был похож на других посетителей старой мастерской. Тяжелый шаг этого человека чувствовался еще с порога, а презентабельность его костюма читалась, даже не вглядываясь в марки одежды. Он явно был богачом, но как такой человек оказался в их захолустном районе – было величайшей загадкой в жизни семьи дэ Креспо. Ведь именно этот неизвестный сеньор, случайно попавший в мастерскую матери Альберто и в одно мгновение влюбившийся не только в работы талантливой художницы, но и в нее саму, помог семье дэ Креспо подняться до высшего уровня благосостояния, признания и преобразил их жизнь до неузнаваемости. А был это посланник Дьявола или слуга небес – каждый в их семье определял уже самостоятельно.

Сеньор практически каждый день заглядывал в мастерскую и, если не любовался новыми картинами, вел весьма оживленные беседы с Марией дэ Креспо. Бывало, что Сеньор звал девушку к себе на чай, в пригородное поместье, но Мария всегда отказывалась. Сеньора дэ Креспо не замечала ухаживаний в свою сторону от ее нового постояльца, Марию не интересовали новые знакомства, которые могли перерасти в нечто большее, чем просто разговор двух людей. Она даже не искала себе друзей, ведь была поглощена своей работой, мужем и изредка наслаждалась обществом своих нескольких лучших подруг за воскресным чаепитием и игрой в карты. Кто–то скажет, что она вела скучную жизнь, но ей самой все это спокойствие и размеренность в существовании казались настоящей свободой. Ведь только мечущийся из угла в угол человек видит эти самые углы.

Однако Сеньор не унимался. В нем явно читался глубокий след амбиций, хлещущих через край. Он привык получать то, что желает, и ни перед чем не останавливается. Поэтому незнакомец участил посещения мастерской Марии, дабы у него было больше времени склонить чащу весов симпатии женщины в свою сторону. Как бы ни старался состоятельный столичный горожанин, сеньора дэ Креспо не обращала на его ухаживания никакого внимания. Мария видела в этом Сеньоре лишь человека, ничего не мыслящего в искусстве. Даже его оригиналы Вано Гогана, томящиеся в специально выстроенной для таких работ в поместье сеньора комнате, или его самостоятельные попытки барокко – все это сочетание казалось Марии странным, надуманным, и поэтому только больше отталкивало ее от назойливого Сеньора.

Однажды вечером, когда Мария дэ Креспо больше обычного задержалась в своей мастерской (конечно же из–за того, что Сеньору потребовалось объяснение, чем театрально–декоративная живопись отличается от просто декоративной), к ней зашел Фрэнк удостовериться, все ли с ней хорошо или нужна ли в чем–нибудь помощь. Сегодня был первый день, когда он вернулся домой с работы быстрее своей жены, и это слегка взволновало Фрэнка. Потому, не отужинав, после изнурительного дня на бирже, где он трудился третьим помощником брокера, он отправился искать Марию, и первым пунктом назначения была, конечно же, ее мастерская.

Там он впервые и повстречал того, кто вознес его до небывалых высот. Высокий, гордый и, Фрэнк сразу это заметил, богатый человек стоял рядом с его женой и пытался разобраться в тонкостях искусства живописи, когда сама Мария почти с несвойственной ей манерой закатывания глаз на каждом поясняющем вопросе доносила Сеньору те самые различия между декоративной живописью. Фрэнк дэ Креспо по своей натуре был боевым человеком, и представшая перед его взором картина, где какой–то старый и, на что Фрэнк делал ставку, озабоченный сеньор психологически мучает его жену, мягко сказать не понравилось подоспевшему третьему помощнику брокера. К Сеньору Фрэнк приближался уже сжав кулаки. Однако посетитель был натаскан и в этом плане. Лишь мимолетом бросив взгляд на нового в мастерской человека, Сеньор понял, чем ситуация может обернуться – мужчина, мягким шагом мчавшийся к нему от входных дверей, в кулаках которого уже пылало пламя, был ни кем иным, как мужем этой прелестнейшей женщины. Тактика по завоеванию тут же изменилась. Сеньор отступил от Марии, наполовину повернулся к Фрэнку и громким голосом, пытаясь подавить боевой напор грозного мужа, представился.

– Сеньор Жиру Паграментто! К вашим услугам, сеньор хозяин сия воплощенного материально… вдохновения!

Марии не понравился тон Сеньора, однако Фрэнк даже не заметил надменности и пренебрежительного к себе отношения. Все же, сеньор дэ Креспо был человек закаленный, и какой–то незнакомец не мог нанести его гордости и самоуважению ни малейшего вреда. Фрэнк лишь улыбнулся таким высокопарным глупостям.

– Сеньор Фрэнк дэ Креспо! – выдавил сквозь зубы Фрэнк. – В ваших услугах, к счастью, не нуждаюсь. И я здесь не для того, чтобы болтать до утра! Пришел жену забрать домой, а то уж очень она здесь задержалась! – с этими словами Фрэнк кивнул Марии, и та поспешно начала собирать вещи.

– Прошу прощения, что так сильно задержал эту прекрасную во всех отношениях женщину. – говорил сеньор Пограментто, разводя руками и обводя взглядом то Фрэнка, то Марию, слегка задерживаясь на последней взглядом. – Уж очень интересная с сеньорой получается беседа. У вас хороший вкус!

– Благодарю, и сам не жалуюсь! – с презрительностью во взгляде бросил сеньор дэ Креспо.

Ответы Фрэнка показались сеньору Паграментто излишне резкими, но он решил не акцентировать на этом большого внимания. Все же успех его дела более зависел от того, какое впечатление он произведет на Марию, нежели на ее грубоватого мужа. В ту минуту в голове Сеньора возникла гениальная, по его собственным меркам, идея, которая для человека его положения была лучшим выходом из ситуации.

– Я очень извиняюсь за этот инцидент. – с ухмылкой начал Пограментто, – Понимаю, что с моей стороны было грубо задерживать замужнюю женщину допоздна, тем более, без весомых на то обстоятельств. Если позволите, я хотел бы искупить свою вину!

– Каким же образом, позвольте узнать? – поднял бровь Фрэнк.

– Приглашением на ужин, проводимый в моем поместье и, разумеется, покупкой парочки картин, самым дорогих или самых красивых – на выбор вашей жены! – кольнул в сторону Марии дэ Креспо богатый Сеньор.

– Раз вам так угодно извиниться, – гневно, но без спекши отвечал Фрэнк, – выпишите чек на кругленькую сумму и вышлите его по нашему адресу – имя мое вы теперь уже знаете. А вечерние услуги оставьте при себе! Мы не бедствует, чтобы бегать по чужим домам в поисках пропитания! А теперь попрошу вас покинуть это помещение! – Фрэнк отступил, давая гостью понять, что ему здесь уже не рады и пора бы покинуть помещение.

Сеньор не стал спорить. Ответ Фрэнка дэ Креспо его не оскорбил, а напротив – заинтересовал! Такой пыл мог дорого стоить при правильном подходе к делу. Сеньор Пограментто решил обдумать предложение Фрэнка как запасной план, но пока что оставался при своем. Покинул мастерскую Сеньор также гордо, как и когда–то впервые в нее вошел.

Через несколько же минут в комнату с собранными вещами вернулась Мария, и они вместе с Фрэнком отправились домой.

Кем бы ни был богатый незнакомец – другом семьи дэ Креспо или же их врагом, – Фрэнк твердо решил для себя, что достопочтенный сеньор Жиру Паграментто отныне ему ненавистен, и сам Фрэнк будет всеми силами противиться встречам с ним. В своей жене сеньор дэ Креспо был уверен, потому что новый посетитель точно не мог нанести ей никакого вреда, судя по его манерам и мотивам. Скорее даже, заметил Фрэнк, Сеньор заинтересовался его женой не в творческом характере вопроса, а в более личном, поэтому и не покидает мастерскую до самой ночи. Однако Фрэнк понимал, что такие мужчины, как данный «экземпляр» Марию точно не интересуют, поэтому в его голове даже не могло появиться и мысли, чтобы контролировать проходную художественной мастерской и запрещать своей любимой жене кого–либо пускать в ее драгоценнейшую обитель. Тем более, если какой–нибудь посетитель, даже настолько «гнилой», вдруг мог принести деньги в их семью посредством покупки картины.

Фрэнк всегда мыслил такими постулатами. Деньги в их настоящем состоянии – редкость, непозволительная роскошь. Даже мастерскую молодая пара не арендует, и уже тем более точно не владеет ей. Данное помещение – заброшенная аптека, никому не нужный клочок прошлого и, само собой, нулевая прибыль. Вот уже пять лет прошло с того дня, как в этом помещении предоставлял свои последние услуги старый доктор. Мария была его первым помощником. После смерти врача девушка заняла помещение повидавшей время аптеки и превратила ее в достаточно приятную мастерскую. Уже порядка пяти лет к ней не приходили агенты городской недвижимости, банков или представители каких–либо других организаций и подразделений. Это пустое место было забыто всеми, заброшено до полной переработки в труху временем. Однако Мария не решилась на шаг, совершенный всеми. Эта старая аптека казалась ей окном в другой мир, именно в тот мир, где она могла бы почувствовать самое себя, ощутить как дыхание времени, так и прикосновения смерти, забытия и пустоты. Никто не мог этого объяснить, но именно такие душераздирающие аксиомы питали творчество молодой художницы. Она была создателем, она была природой, она была самой жизнью. И, если не будет сказано слишком пафосно, именно себя она раз за разом с такой точностью переносила на свои картины, где пылающие природными красками образы танцевали под заливистый смех, а проходящие мимо такого торжества люди не могли смириться с серостью повседневного бытия.

Но если уж серость повседневного бытия и была точкой соприкосновения людей с творчеством Марии дэ Креспо, делала жизнь самой девушки ярче и осознаннее, то Фрэнка никак не могло порадовать то, что ему приходится день за днем встречаться с неумолимой тоской, неутолимой усталостью и постоянным голодом до успеха. Конечно, Фрэнк дэ Креспо не опускал руки и пытался найти утешение в азартных играх, опасных хобби, как рыбалка с пистолетами, или в своей жене, но в большинстве случаев мозг сеньора дэ Креспо сводил любое его увлечение к «увлекательному анализу», по результатам которого, чаще всего, Фрэнк отказывался от своих дополнительных видов деятельности в ущерб своему здоровью, но не в ущерб надуманной карьерной лестнице. Он отказывался воспринимать всерьез практически все, где не были замешаны точные расчеты, цифры, коэффициенты или большие дивиденды. Однако, к этим твердо точным значениям подмешивается и нечто своеобразное, неугомонное и яркое – его жена, Мария. Именно поэтому сегодняшний случай с неизвестным богатым Сеньором в мастерской вызвал во Фрэнке такой интерес и взбудоражил его сознание.

– Слишком уж большого этот карлик о себе мнения, – выразился Фрэнк, как только супруги вышли из мастерской.

– А? Ты о ком? – переспросила Мария, запутавшись в связке ключей.

– Да об этом ведь, который последний был, из–за которого ты сегодня тут допоздна просидела.

– А, ты о нем. Я уже и забыла, – бросила Мария, провернув последний раз ключи и дернув за ручку, проверив дверь.

– Как можно про него так быстро забыть? Он же у тебя отнял целый вечер! – негодовал Фрэнк.

– Ой, Фрэнк, не смеши! Как может такой человек испортить…

– Отнять! – вмиг поправил жену сеньор дэ Креспо.

– …отнять мой вечер? – с улыбкой поправилась Мария. – Вот мы с тобой – счастливые, потому что вдвоем, под луной, идем вместе домой – разве это не прекрасный вечер? На удивление, в этой канализации даже воздух посвежел.

– Потому что дерьмо уплыло…

– Фре– е– енк! – с задором протянула Мария. – Я поняла, о ком ты, но давай ты не будешь так о нем говорить! – пригрозила девушка пальцем в направлении мужа. – Скажу даже твоими словами – это же наш потенциальный покупатель, а ты его не ценишь! Что ж, сеньор дэ Креспо, нарушаете собственные правила? –

– Я… не… все не так, Мария! Я же за тебя беспокоюсь! – негодовал Фрэнк, не вынимая руки из карманов брюк. – Этот черт явно что–то замышляет, и цель, я не сомневаюсь – ты! А я этого просто так не оставлю!

Сеньора дэ Креспо остановилась, мягко взяла руку своего мужа и произнесла:

– Фрэнк, твоя забота мне приятна, и я люблю тебя, правда, но… я думаю, нам все же надо на некоторое время убрать все пререкания по нелепым случаям, вроде этого, и просто двигаться к нашей цели. – Мария смерила мужа нежным взглядом. – Только подумай, чего мой дорогой брокер сможет добиться, если хоть один день не будет злиться на этот мир! – с хихиканьем закончила Мария.

– Не брокер, всего лишь третий помощник…

Мысли жены были вполне понятны Фрэнку. Цель превыше всего – ведь именно от сегодня зависит их совместное и, по возможности, счастливое завтра. Но пересилить себя сеньору дэ Креспо было непросто. Все же характер, закаленный в вареве брокерской деятельности, дает о себе знать время от времени.

Фрэнк и правда очень много ругается – на людей, на погоду, на работу, – легко может сложиться впечатление, что он не любит эту жизнь, скорее терпит ее, пытаясь прийти к некоему идеалу, чтобы, как говорит Мария, в конечном счете ругаться еще больше и с более яркими выражениями.

– Ладно, милая, – снизошел Фрэнк, – я попробую себя сдерживать. Но только пообещай мне, что ты больше не пустишь этого осла к себе на порог! Иначе я точно сорвусь и не оставлю на нем мокрого места.

– Что? Какого осла?

Мария уже летала в облаках. Слов, где муж с ней соглашается, было достаточно, чтобы насытиться в момент его любовью, ведь Фрэнк очень и очень редко с кем соглашается. Даже с собой сеньор дэ Креспо, бывало, не может найти компромисс. Любовь окрылила художницу, а дальше она уже не слушала. Перед ее глазами были лишь образы – яркая луна, пыльный подоконник мастерской, успех мужа, счастливая семья. Так и дошли супруги до дверей своей маленькой комнатушки, Фрэнк – в сокрушении на то, что согласился на авантюру своей жены, а Мария – ведомая образами красочного будущего.

В комнатке было сыро, пусто, но уютно. Повсюду висели небольшие холсты размером тридцать на тридцать сантиметров, на которых Мария ранее тренировалась масленому письму. В конце ее тренировок картин было столько, что супруги уже не знали, куда их девать. Мастерской тогда еще не было и в помине, поэтому сошлись на том, что картины будут согревать их в холодные ночи, ведь за отопление и дрова в печку платить приходится больше, чем за холсты и масла. Хоть все картины и покрылись слоями пыли, но свою прежнюю красоту не потеряли, и все выглядело так, будто художница задумывала именно такое сочетание искусства и домашнего очага.

Кровать в комнате стояла двойная, немного продавленная со стороны Фрэнка, но все такая же воздушная на стороне Марии. Хозяева комнатушки никогда ее не заправляют – Фрэнк из–за спешки, а Мария… наверное, даже она не может объяснить этого.

В общем и целом, в комнате было относительно прибрано, чисто и уютно. Жаловаться на такие условия никто из семьи дэ Креспо не мог, ведь это было лучшим, что они могли себе позволить. По углам комнатушки были расставлены цветочные горшки с тюльпанами. Красные цветы занимали все ближайшие к кровати углы комнаты, а белые и синие – противоположные. Мария обожала тюльпаны, только Фрэнк не часто их ей дарил. Все цветы, которые находились в этот момент в доме, были украдены из ближайшего районного парка, где растут не только тюльпаны, но и замечательнейшие орхидеи, гвоздики, гладиолусы, а венцом их системы была королева роза, расположенная ровно в центре парка в отдельно облагороженном кругу удобренной почвы.

Мария везде пыталась навести «цветочный порядок» – что дома, что в своей мастерской. Ей всегда казалось, что без живого рядом невозможно и жить самой. Запустение приведет к потери собственного я, потери контакта с природой, а это смертельно для любого человека. Для любого, как считала Мария, кроме предпринимателей – они не щадят ни себя, ни природу.

Фрэнк, как всегда, вошел домой, скидывая сапоги на лету к кровати. Повсюду летела грязь, ошметки которой на улицах липли к ботинкам только в радость. Грязь была высохшей, что еще больше доставляло проблем Марии при ее уборке. Однако сейчас сеньоре было не до этих маленьких песчинок. Она вдруг вспомнила кое–что важное, то, что еще не сказала своему мужу и что может обернуть его настроение в пучину безумного гнева. А он ведь только–только успокоился…

Мария решила все рассказать за ужином, ведь еда всегда благополучно влияла на Фрэнка дэ Креспо. Тем более, что сегодня в корзинке Мария с собой принесла его любимую и такую редкую в их рационе рыбу, которую запечет и подаст под лимонным соком. Благо, около их комнатушки растет много деревьев, так что яблоки и груши, лимоны и даже вишня были частыми гостями за ужином молодых людей. Фрэнк точно будет рад такому подарку на свой юбилейный ужин в этой комнате. Зачем он ведет такие подсчеты, Мария не знает и никогда не задавалась таким вопросом. Для нее подобное увлечение мужа было просто-напросто категорией частой рубрики «веселая статистика», однако Фрэнк натужно объяснял свои увлечения профессиональным бзиком, когда множество данных необходимо держать в голове, запоминать и воспроизводить по надобности, поэтому его мозг просто привык этим заниматься и подмечает детали даже в обычной жизни.

Разогрев печку своими «Веселье у моря» и «Один у белого ручья», Мария начала разделывать рыбу. В готовке сеньора дэ Креспо знала толк, и с ножом, и с продуктами она творила волшебные и волнующие вещи, в итоге преобразуя простые формы в некое гастрономическое чудо. Поэтому, быстро разобравшись с каждой мелкой косточкой, Мария залила рыбу лимонным соком и сразу продвинула ее в раскаленную печь. Все было быстро готово. К концу вечера Фрэнк с женой уже сидели за столом друг напротив друга и мечтали о долгом сне после вкусного ужина.

– Приятного аппетита, дорогой! – протягивая вилку мужу произнесла Мария, пряча излишнее тепло в своих глазах.

– Спасибо, любимая! Не представляю, как мне не умереть голодной смертью без тебя! – с легкой усмешкой ответил ее муж.

– Да никак, ты не выживешь! – утвердила Мария, чем еще больше натянула улыбку Фрэнка.

Видно, настроение вредины и грубияна поднялось, значит настало время обсудить некоторые вопросы, которые вот уже несколько часов волнуют его жену. Мария после нескольких кусков нежнейшей рыбы, в течение которой могла обдумать свои следующие слова, начала очень легко и непринужденно:

– Фрэнк, тот осел, о котором ты говорил…

В эту минуту человек напротив нее слегка подавился и закашлял, борясь не то за жизнь, не то против резкого приступа смеха.

– Любимая, ты аккуратней со словами во время ужина, а то скоро может статься некому твоей рыбой будет восхищаться. – еле-еле выговорил Фрэнк в надежде откашляться и выжить.

– Прости. Ты в порядке? – с волнением спросила Мария.

– Да, все хорошо. Подашь водички?

Мария встала, подошла к графину с водой, который Фрэнк подарил ей в день второго свидания, налила половину стакана и поднесла мужу.

– Стакан наполовину цел – произнесла она, чтобы подбодрить Фрэнка.

– Стакан наполовину цел. Спасибо, любимая! – ответил ей Фрэнк и горячо поцеловал ее в губы.

Поцелуй был настолько воздушным, что Мария после него, недолго думая, произнесла:

– Фрэнк, мы завтра идем в гости!

Ее муж подавился снова. На этот раз его кашель был продолжительнее, потому что большой кусок рыбы уже успел зайти дальше своего предшественника. Мария носила Фрэнку стакан за стаканом, потом похлопала его легонько по спине и осторожно спросила:

– Дорогой, а где лежат твои сбережения? На тот случай, если ты все же подавишься в этот вечер.

– На третьей полке, в шкафу, – откашливаясь выдавил Фрэнк, – но тебе эта информация понадобиться не скоро… Я вроде жив…

Фрэнк посмотрел на кусок рыбы перед собой и слегка поморщился, будто придавил в себе обиду. Надрезав его вилкой и съев небольшую часть, сеньор дэ Креспо показал противнику, что отважный брокер не боится опасностей, после чего вновь перевел взгляд на жену:

– Так, о каких гостях ты говоришь?

Недолго думая, Мария протянула мужу визитку, которую все это время держала у себя в нагрудном кармашке женской рубашки. Визитка оказалась позолоченной с двух сторон, края ее были закруглены, а буквы выведены каллиграфическим почерком. Надпись на ней раздражающее гласила:

«Банковский магнат и предприниматель

сеньор Жиру Пограментто,

555– 365, площадь Конституции, дом 14, квартира 1»

Глава 7

VII

Мелод