Писатель

Выбежав на брусчатку, девушка остановилась в ожидании. Желанные звуки эхом шли вдоль домов и доносились до Алисы, отражаясь от кирпичных стен. Минута ожидания, и в конце бульвара из-за угла выкатил экипаж, запряженный породистой вороной лошадью с позолоченной гривой и белыми, как махровые тапочки, копытами. Завороженная, Алиса стояла и смотрела, как переливается конская грива на солнце, как мерно переворачиваются спицы колес, а черный, как уголь, экипаж, мерно приближается к ней, соблазняя и завлекая ее.

– Здравствуйте, синьорина! – проговорил рослый пожилой мужчина, подъехав достаточно близко. – Вас подвести?

Алиса, не задумывавшись, прыгнула в экипаж, хлыст легко ударил по спине коня, и спицы колес закрутились вновь.

– Синьорина, – вдруг сказал мужчина, – а разве это были не ваши вещи? Вон там, где я вас подобрал! – указывал возничий на место около парка, где девушка оставила своим сумки. Алиса встрепенулась: «Дура! Как могла забыть?!». На ходу она спрыгнула с облучка и оказалась на дороге. «Грациозно получилось! – подумала Алиса. – Все ноги на месте, как не похоже на меня!». Возничий остановил коня и ждал ее неподалеку, тем временем как Алиса задорно передвигала свой багаж в сторону экипажа.

– Помогу вам, что ж делать то еще! – сказала мужчина, медленно слезая со своего согретого облучка. В один миг сумки Алисы были погружены в кеб, а она, вновь усевшись рядом со старцем, рассматривала сменяющиеся картины архитектуры и природы.

– Извините, сеньор, могу я узнать ваше имя? – сказала Алиса, не отводя взгляда с мимопроползающего клевера.

– Конечно, синьорина! Простите за бестактность! Мое имя – сеньор Мартин дэ Антонио. А вас как зовут?

– Алиса Колетт. – ответила девушка с мягкой улыбкой, которую сеньор дэ Антонио смог увидеть только в профиль.

– Добро пожаловать в наш городок, синьорина Колетт! – со старческим задором сказал возничий.

– Благодарю! У вас здесь прекрасно! – восхищенно призналась Алиса.

– Именно здесь? – с ухмылкой поинтересовался сеньор дэ Антонио. – Вам понравилась та лужайка, вон тот разноцветный и богатый прилавок или же наша аккуратная бульварная кладка? – У самого сеньора также появились ямочки на щеках от прикосновений улыбки.

– Не-ет! – протянула Алиса, подыгрывая. – У вас прекрасно именно Везде!

– А вы уже были везде, синьорина?

– Только собираюсь побывать… – смущенно ответила девушка.

– Тогда позвольте на короткий маршрут составить вам компанию? Расскажу вам, что сам помню про эти места.

– Так замечательно! – восторгалась Алиса. Ее настроение вернулось на круги своя после разговора с сеньором дэ Креспо. Алиса уже и позабыла, как неудачно началось ее утро. – Я вам буду очень благодарна! Куда мы поедем сначала?

– Прямо, милая синьорина. – уверенно сказал сеньор дэ Антонио. – Я вас привезу на рыночную площадь, или могу высадить раньше. Как вам удобно? Мне по пути, но по кругу, чтобы вернуть вас на место, откуда забрал, к сожалению, поехать не могу.

– Ничего страшного! – отвечала Алиса. – Мне также по пути. Признаться, я ищу ночлег. Вы не знаете, где можно остановиться? – девушка помедлила и добавила. – Желательно, не очень дорого…

Сеньор дэ Антонио несколько минут вел поводья молча. Копыта мерно чеканили шаг, конь слегка мотал головой, обращая пристальное внимание на немногочисленных прохожих и принюхиваясь к различным запахам. Явно, он, как и Алиса, был тут гостем.

– Знаю я одного товарища, который, скорее всего, сможет вам помочь. Как раз по пути! – воодушевленно ответил возничий, переводя счастливый взгляд с дороги на Алису.

– Прекрасно! Спасибо вам большое! – выдохнула девушка.

– Пока не за что, милая синьорина! – уверенно ответил ей Мартин дэ Антонио и вновь слегка хлестнул коня по бокам.

– А откуда у вас конь, сеньор? Разве здесь есть конюшня? Загоны? Я плохо разбираюсь в этом…

– Отнюдь, вы сказали правильно! – прервал девушку хозяин экипажа. – И вы правы в своем вопросе – конь в Ла Серенидаде, как явление, весьма и весьма поразительное. Но я здесь, собственно, не причем. Этого коня – мужчина взглядом указал на спину вороного жеребца, с легкостью тянувшего их экипаж, – на наш архипелаг доставил некто Норцкий Валентин Олегович. Как я понял, купец и разводчик таких прекрасных животных.

– Как прекрасно! Как прекрасно! – вторила Алиса.

– Да, вы вновь правы! – согласился сеньор дэ Антонио. – Сеньор Норцкий попросил меня выгулять его коня, дать ему пройтись под легкой нагрузкой, а то, как сеньор сказал «здоровому коню не зачем подолгу стоять в стойлах, не тратя сил».

– Этот конь приехал с материка? – удивилась Алиса.

– Конечно, милая синьорина! – с легким смешком ответил ей пожилой мужчина. – Откуда же еще такой породе взяться в наших то краях, скалах да обрывах?

– Да, вы правы. – с легким румянцев заключила девушка, явно стыдясь своих вопросов.

– Не переживайте, синьорина! – поддержал ее сеньор. – Это хороший конь и его нечего бояться. Минут десять – и мы будем у площади. А пока я вам поведаю, что это за постройки. Как никак, обещал вам небольшую экскурсию.

Алису успокоил тот факт, что старик принял ее румянец за легкое переживание о характере коня, нежели воспринял как признак стыда за глупые вопросы. «Значит, – заключила в голове Алиса, – я еще не так безнадежна!». Голос доброго возничего действовал на нее словно успокоительное.

– А можно будет немного задержаться вон на той полянке? – неожиданно спросила синьорина Колетт своего кучера. – Хочется собрать немного тех замечательных лиловых цветов.

– В основном, – осторожно начал сеньор дэ Антонио, – у нас не дозволено рвать парковые цветы. – он ненадолго задумался. – Однако вам я могу сделать небольшое исключение! – с хитрой улыбкой произнес старец, отчего Алисе стало слегка не по себе.

Наспех зализанные волосы гневно трепались на ветру, пока Альберто держал путь к месту встречи с сеньорой Кастро. То была хорошо знакомая дорога, ведущая к главной рыночной площади. По ней сеньор дэ Креспо мог ходить закрытыми глазами, и все равно дошел бы быстро и без запинок.

Хоть Альберто эту дорогу и знал наизусть, место встречи не насыщало его сердце теплом. Молодой писатель всем своим нутром не любил людные и шумные места, однако даже в таких нарушениях покоя он был способен найти что-то родственное. Элиза Кастро же жила в таких пространствах – бурных, хаотичных и, нередко, дурно пахнущих. Все же, встреча была назначена на скамейке около мясных прилавков… Однако, в такой знойный день запах залежавшегося на солнце мяса было последним, что волновало Альберто дэ Креспо. В его голове пламенели свежие воспоминания минувшего разговора с новой неожиданной знакомой – Алисой Колетт.

– Да как она смеет? – крутилось в голове писателя. – Недоучка! Выскочка! Пользоваться гостеприимством и потом выговаривать… такое! – злость и негодование пожирало Альберто изнутри. – Невообразимо! Невообразимо! Нахальство! Высшая степень маргинальности! – повторял про себя сеньор дэ Креспо, планомерно приближаясь к пункту своего назначения.

– Обозначить конкретный мир? Подробнее расписать невзгоды? Неужто это девочка приняла себя за литературного критика? – пыхтел Альберто, вымещая свою ярость с каждым ударом сапога об брусчатку. – Более красноречиво описать главного злодея? Проработать его под стать герою сказки? Конечно же, дорогая гостья! Спешу и падаю! Как можно быть такой отвратительной?! – вопрошал про себя сеньор дэ Креспо, ступая на рыночную плитку.

Подрезая незнакомые лиловые цветы ножом, который так благодушно одолжил ей новый друг-возничий, Алиса собирала в свою корзинку букет, по красоте с которым не сравнилась бы ни одна композиция из знаменитейших флор-бутиков Столицы. Однако ее резко прервали.

– Синьорина! – чуть ли не вскричал мимо проходящий старик. – Чем же вы тут занимаетесь? Рвете наши и без того малочисленные и тем самым такие драгоценные цветы? Как это назвать, позвольте узнать, м? – напор старика поразил Алису. Девушка подпрыгнула, сложив все «оружие» в корзинку к букету, а руки спрятала за спину.

– Это вандализм? – не успокаивался пожилой горожанин. – Это ограбление? По сути – воровство среди бела дня! Что вы скажете в свое оправдание, синьорина? – глаза незнакомца были настолько прищурены, что Алисе сразу вспомнился знакомый старичок-торговец книгами, уютно расположившийся около Мостовой улицы Большого города. Сеньор Ли всегда давал девушке почитать самые свежие новинки и не брал за это ни монетки.

– Из…из…извините! – выдавила Алиса, уронив взгляд на последний обрезанный ею цветок, одиноко лежавший в траве около своих еще живых собратьев.

– Не у меня вам просить прощения, синьорина! – вновь возмутился старец. Однако, не успел он вновь пригрозить Алисе, как прохожего прервал сеньор дэ Антонио.

– Сеньор Жан Жак, добрый день! Добрый день! – благожелательно и по-дружески протянул хозяин экипажа. – Как вы поживаете, друг мой?

Сеньор Мартин дэ Антонио явно был младше старичка, который вмешался в размеренное разграбление Алисой прекрасной клумбы, однако, по лицу истца было видно, что данный человек оказывает лишь благоприятное воздействие на настроение сеньора Жан Жака.

– Несчастный случай – добрый друг! – радостно проговорил сеньор Жан Жак. – Как я рад вас видеть! Где вы пропадали все это время?

– Не поверите, сеньор! – со смешком отвечал дэ Антонио. – Просиживал штаны на палубе одного из фрегатов русского купца!

– Каким лихом вас туда занесло, дорогой сеньор дэ Антонио? – возмутился старик, узнав, что его товарищ посмел променять их «золото» архипелаг на большую воду и жалкий купеческий сброд.

– Извините уж, так сложились обстоятельства! – сказал дэ Антонио, не обращая внимания на тон собеседника. – Очень хотел проведать своих студентов, а на рейсовый корабль опоздал.

– Как обидно! – с искренней горечью протянул сеньор Жан Жак!

– И тогда, и до сих пор, дорогой друг! Но переход оказался легким, слава нашему спокойному морю!

– Истину глаголите, сеньор дэ Антонио! Истину! – сказал старец, окончив широкой и непревзойденной улыбкой. – И как там ваши ребята, хорошо учатся?

– Слава морю, на отлично! – с гордостью ответил сеньор дэ Антонио.

– Я в них ни на секунду не сомневался! – возрадовался Жан Жак. – Яблоко от яблони и еще раз от яблони, дорогой друг! Ты умник, а они-то и подавно!

– Благодарю за добрые слова, дорогой Жан Жак!

– Рановато, друг мой! – взгляд старика упал на стоявшую на спиной дэ Антони Алису. – Будешь меня еще больше благодарить, когда я защищу наше природное достояние от молодых и – как жаль! – таких красивых преступников!

– Дорогой Жан Жак! – вмешался сеньор Мартин дэ Антонио. – Это девушка рвала цветы по моей просьбе!

– Извини? – удивился старик. – Дорогой дэ Антонио, ты что же такое говоришь? Не могу поверить своим ушам!

– Прости великодушно, дорогой друг! Прости, знаю, зря! Но никак не мог устоять сделать подарок своей внучке к ее визиту! А синьорина сказала, что может помочь мне составить легкий букет… – видно, что дэ Антонио был не до конца уверен в своей наспех выдуманной отговорке, но по лицу друга Антонио понял, что его хитрость удалась.

– Так вот оно что! – глаза сеньора Жан Жака вновь засияли. – Милая синьорина дэ Антонио возвращается к нам спустя… спустя… А сколько прошло дней, Мартин?

– Если я правильно вел подсчет, ровно четыреста пятьдесят девять дней!

– Господи! – вырвалось из уст Жан Жака. – Не может быть, что так быстро летит время! – с легкой грустью сказал старик.

– Да… – согласился дэ Антонио, – … не то слово!

Взгляд сеньора Жан Жака вновь упал на тихо стоявшую в стороне Алису.

– А что же ты предлагаешь делать нам с этой особой, дорогой друг? – поинтересовался старик и вновь «до щелчка» прищурил глаза. Дэ Антонио внимательно посмотрел на Алису, немного подумал и ответил Жан Жаку.

– Цветы она отдаст мне. С осени я высажу здесь новые. – Жан Жак удовлетворительно кивал. – А так, я вез ее к тебе, дорогой друг.

Глаза сеньора Жан Жака резко округлились.

– Извини, ты сказал – вез ее ко мне? Не понимаю, почему? – от сильного удивления рот сеньора слегка приоткрылся, а редкие брови ушли в пляс.

– Она ищет жилье на время, думал ее к тебе устроить. Твоя внучка же еще не вернулась с Востока? Если нет, то комната на время свободна.

– Мартин дэ Антонио! – строго выговорил сеньор Жан Жак. – Ты играешь в опасную игру! Милая Коко уехала как три года назад! Давний срок, и пора бы домой! Она может вернуться в любой день, в любую минуту! Как ты можешь быть уверенным в том, что комната моей драгоценной и единственной внучки может достаться совершенно незнакомой девушке?! Да по твоему легкому слову, даже не посоветовавшись со мной?!

– Синьорина Колетт обещала заплатить. – добавил невзначай сеньор дэ Антонио.

– Синьорина Колетт, значит… – прервался Жан Жак и задумался. – Ладно, дорогуша! – нехотя выпалил старик. – Посмотрим, что можно будет сделать. А пока отвезите меня к дому, устал гулять!

Придя на рынок, Альберто разместился на обозначенной сеньорой Кастро скамейке около мясной палатки и стал терпеливо ждать. Шум и гам окружал молодого писателя с нескольких сторон, но он пытался не обращать на звуки никакого внимания. Солнце хлестало беспрерывными лучами макушку Альберто, а восточный ветер мягко обдувал лицо. Зной стоял практически невыносимый, но люди и не думали укрываться от солнца. Яркие цветастые прилавки приглашали горожан отведать липового меда и ягодного варенья, вяленной оленины и свежеприготовленной на костре баранины, апельсинов, гранатов и бананов, привезенных с далекого Востока, различной выпечки из Столицы и первоклассных сладостей с Лунного полуострова. Флористы внушали мимо шедшим сеньорам, что они заслуживают лучшего и, непременно, самого дорогого букета из их ассортимента, кожевники одаривали оценивающими взглядами прогуливающихся по рынку мужчин, изредка выкрикивая предложения померить новые мягкие сапоги на стальном подкладе или прикупить пару первосортных выходных перчаток. Были и торговцы специями, сильно интересовавшие большую часть женского населения, и виноделы, перенявшие на себя внимание мужской группы жителей Ла Серенидада. Продавали платья и жилеты, шапки и шарфы, рабочие рубашки и домашние сарафаны. Игрушечных дел мастера подыгрывали интересам детишек, а ткачи пытались занять своим товаром их бабушек, мам или старших сестер.

Не имя сил более игнорировать происходящее вокруг, Альберто наконец перевел свой взгляд с опавших и подхваченных ветром, подметающих пыльную рыночную плитку листьев, которые так сосредоточено в последние минуты разглядывал, на одну из игрушечных лавочек, расположившихся не так далеко от него. На удивление самого Альберто, его внимание привлекли женщина с ребенком – мать и сын – не поделившие «территорию» из-за самой простой деревянной куклы. Мальчику в своих ярких, а порой и яростных порывах следовало вести себя потише, на что строго указывала ему мать. К сожалению для окружающих, упрямство и жесткие притеснения со стороны матери бедному мальчику, видимо, не совсем понравились, так что он стал еще больше сопротивляться дальнейшему спокойному существованию, не имея в руках настолько ему приглянувшейся деревянной куклы.

Нельзя было сказать, что эта кукла выделялась чем–то, что могло привлечь такое сильное внимание со стороны маленького неопытного в выборе товаров мальчика. Обычный кафтан, пошитый из грубой голубой ткани, волосы из сухой соломы, а все тело – одна сплошная береза или дуб. В общем деле, данная кукла совсем ничем не отличалась от ее соседей, мирно лежащих рядом на прилавке. Альберто даже показалось, что помимо данной куклы у торговца имелись более привлекательные товары: деревянный соловей или огромная резная булава – более подобающие игрушки для парня такого возраста, нежели странная, как будто наспех собранная кукла.

Однако, как ни доказывала мать своему сыну (доступным ему языком) плюсы и минусы (преимущественно – минусы) данной неблагополучной игрушки, как ни пыталась она его заинтересовать более привлекательными и качественными работами, что весьма радовало хозяина прилавка, который предвкушал «большие деньги», на стороне мальчика в данной кровопролитной рыночной истерике выступали простое упрямство и вязкое желание любыми средствами добиться своего, и скорее даже не для того, чтобы впоследствии насладиться желаемым призом за свои страдания, а просто-напросто не быть побежденным. Скорее всего, думал Альберто, мальчик никогда ранее не слышал слова «нет». Являясь единственным ребенком в семье, от своих родителей он получал ни много ни мало, как абсолютно все, что захочет. И когда пришла пора научить ребенка, что не все желания в жизни можно реализовать… страстное неприятие этого мог лицезреть весь рынок. В итоге мать этого бедного мальчика все равно одержит верх в схватке и мир ребенка, фундаментально формировавшийся последние несколько лет, а то, быть может, и с самого его рождения, радикально изменится. Сам Альберто был в этом уверен, ведь и он когда–то был таким мальчиком – перевоспитанным, однако, не столько отказами, сколь самыми плачевными обстоятельствами.

Далее Альберто перевел свой взгляд на молодую пару, о чем–то бурно беседующую под сенью толстоствольной березы – единственного дерева на всей рыночной площади. Было явно, что парень и девушка ссорились, но Альберто не привык влезать в чужие дела. Для него это было некультурно и весьма тоскливо, ведь, если у него вдруг появится желание залезть в чью–то жизнь, это можно воспринять так, будто Альберто признает скудность своей собственной жизни и пытается утвердить недостаток за счет других. Гордость сеньора дэ Креспо никак бы не позволила случиться такому событию, потому он сразу же попытался отвернуться от картины у старого древа.

К сожалению, молодой человек не мастер подбирать себе цели для изучения. Сразу после ссорившейся пары ему в поле зрения попали три женщины средних лет, также увлеченных сценой размолвки. Теперь на рынке было как минимум три молодых человека в ярости: парень с девушкой и сеньор дэ Креспо, которому снова напомнили о его мимолетной слабости. Однако ярость, обрушившаяся на Альберто, как в мгновение появилась, так и погасла в считанные секунды, не успев должным образом нанести вред нервному здоровью молодого писателя. Так было весьма редко, и утренняя сцена тому подтверждение. Неконтролируемый гнев, жгучая ярость и продолжительное негодование были частыми гостями в жизни писателя. Альберто пытался это контролировать и пришел к тому, что был в редкие моменты способен погасить искру и остаться в приемлемом настроении. Конечно, в своем балансе добра и зла сеньор Альберто дэ Креспо мог хвалить только себя, ведь именно для таких ситуаций неконтролируемой агрессии он брал на изучение книги тибетского монаха Тинджола, прославляющего Богиню спокойствия и умиротворения как одно из духовных воплощений природы. Практики и уроки Тинджола, описанные в древних трудах, помогли Альберто в нужный момент совладать с собой и обрести ясность ума.

– После такого, – подумал дэ Креспо, – «золотые издания» Тинджола точно останутся в моей личной библиотеке. Такое сокровище может пригодиться и в будущем, если уж я решу когда-нибудь жениться и завести детей…

Ребенок представлялся Альберто неконтролируемым биологическим элементом, строго зависящим от правильного воспитания. Потому родители в первую очередь, по его мнению, должны подготовить себя, а затем уже – новое поколение. Для Альберто все это было принципом и неразрывной истиной. Основой для такого мировоззрения молодого человека служила его собственная жизнь, в котором был весьма живой пример плохого воспитания, сопровождающийся постоянной и прогрессирующей, так знакомой ему неконтролируемой агрессией.

– Спасибо моему «драгоценному» папочке! – горячо вздохнул Альберто, вспоминая одни из ужаснейших моментов своего детства, будучи всецело связанных с его отцом.

На счастье Альберто его пребывание в закромах воспоминаний продлилось недолго. Он не хотел думать об отце, ведь все, что тот оставил своему сыну – горькая память о синяках на лице матери и постоянные крики на кухне, сопровождаемые погромами. Доставалась даже ему – маленькому Альберто – либо оказавшемуся в не то время не в том месте, либо по мнимому факту баловства или его избалованности со стороны Марии дэ Креспо. Все это нервировало Френка – отца Альберто, – и он в пьяном угаре или подгоняемый своим нестабильным психическим здоровьем просто наносил удары, раз за разом, и не важно, кто попадался ему под руку…

Отогнав от себя прошлое, Альберто снова взглянул на пару у березы. Ему нужно было отвлечься от нарастающих мыслей об отце и ужасах, которые от творил, потому дэ Креспо решил искать спасения в хаосе. Как оказалось в дальнейшем, Альберто лишь усугубил свою ситуацию…

Из криков молодой писатель понял только то, что ничего не может разобрать в такой гегемонии различных звуков и акапельных вздохов и всхлипываний. На помощь ему пришли вновь уже знакомые три женщины, стоявшие неподалеку от его скамейки и мирно обсуждавшие происходящее. Как впоследствии из их разговоров понял Альберто, парень извергался на девушку из–за ревности, ведь который раз замечал ее в компании других молодых людей. Девушка же парировала все тем, что любит только его и не может предать их взаимодоверие и такие сильные чувства, связывающие их. Повторяла, что это просто иллюзии и сам дьявол играет на чувствах парня, заставляя сомневаться в верности своей возлюбленной. Женщины около Альберто верили девушке, а сеньору дэ Креспо в таком положении было невыносимо жаль парня.

С новой картиной у Альберто появился неизведанный поток мыслей. Как он думал, предательство – одно из самых ужасающих болезней любви. Оно разрушает не только само высшее чувство, но и обоих партнеров равноценно. Ведь тот, кто предал, лишь обманывает себя, что другого выхода не было и только в этом было его спасение. А тот, кого предали, не может совладать со своим разбитым сердцем и смириться с тем, что из этих красных постоянно бьющихся в такт жизни дверей навсегда вышел его горячо любимый человек.

Сам Альберто был консерватором и считал, что любовь вечна и нерушима. Что человек, если он не любит, не живет полноценной жизнью. Что выбор человека всегда должен быть окончательным, ведь сердце, в отличие от разума, не может ошибаться. Оно может остывать или потихоньку трескаться, но это лишь знак, что любовь дает время на отдых, после которого вскоре вернется с новой вдохновляющей силой. Ведь высшее чувство на то и высшее, что не поддается единственному уничтожителю миров – времени!

Однако такая позиция Альберто была сфабрикована не сразу. В его молодости, когда о карьере писателя даже и речи не шло, юный шестнадцатилетний сеньор дэ Креспо бродил по уютным улицам его родного городка и соблазнял девушек, напрочь каждый раз забывая о приличии. Он не любил, но был любимым. Разрушал сердца молодых дам постоянными романами и интригами. Юный Альберто жил под воздействием блажи вечного кутежа и страсти к новому, что раскрывалось на таком этапе его жизни лишь в юных очаровательных девушках. Ничто не могло разуверить его в том, что жизнь – это круговорот партнеров, что отражалось в его голове, как постоянное изменение и течение самой жизни. Но однажды случилось то, что радикально изменило все представления Альберто о том, что было принято называть любовью и в чем сам дэ Креспо так непринужденно и ежедневно признавался юным девушкам. Молодой Альберто по–настоящему влюбился…

Она была дочерью мэра Ла Серенидада. Темноволоса, обворожительна, мила, спокойна, но при этом обладала чувственной животной страстью и тягой к власти. В общем, взяла понемногу от каждого из своих родителей. Именно ее страсть ко всему и привлекла Альберто. Он нашел в ней родственную душу, а так как он был еще и эгоистом и страдал нарциссизмом, то скорее влюбился в свое отражение в душе этой девушки. В ней он увидел то, что так ценил в себе, и потому незамедлительно впусти ее в свое сердце и закрыл, как ему казалось поначалу, навечно. Ведь перед ним с самого первого шага его юности были открыты все двери женских ласк, и потому уверенность, что и в этот раз все пройдет, как по маслу, ни на секунду его не покидала.

Шли месяцы, и тщетные попытки Альберто добиться расположения столь привлекательной дамы не могли не отражаться внутри него. Он забросил все, что было ему интересно и привлекательно и сконцентрировал все силы на этой девушке. Юная София знала о влечении Альберто к ней и, конечно же, замечала его животный интерес, но пыталась не отвечать ему собственными знаками внимания. Первые несколько недель игнорировать столь самовлюбленного молодого человека с неумолкающим напором было трудно, ведь настойчивость и упрямство Альберто часто веским грузом ложились не на ее чащу весов. София баловала юного сеньора дэ Креспо свиданиями и обещаниями, но на самом деле ничего под ними не подразумевала. Альберто же не знал правил этой игры, из чего выходило, что новыми милыми словами и редкими встречами девушка только подпитывала его ненасытный энтузиазм.