Тайна космической птицы

– А как достигнуть такого уровня самосознания?

– Учиться, постигать, творить…

– И тогда мне дадут доступ?

Учитель в очередной раз усмехнулся, словно предвещая открытие таинственных знаний:

– Его на самом деле никто не дает, и дать не может. Ты просто сама вырастешь настолько, чтобы суметь это сделать…

– Хорошо, – девочка послушно склонила голову. Но не для того, чтобы продолжить урок, а чтобы задать очередной вопрос: – А во-вторых? Что еще нужно, чтобы сотворить Ангела?

– Во-вторых, нужно хорошо знать науку, чтобы усмирить энергию Звезды. В одиночку мало кто способен совместить в себе и то, и другое. Великие Маги собирались в группы, чтобы сотворить Ангелов, и далеко не все выживали в этой битве, как с внутренней энергией, так и с энергией Звезды. И даже маленькое Ангельское существо требует колоссальных усилий, но зато потом оно сильнее даже тысячи тысяч темных творений и может существовать миллионы лет, пока во Вселенной горит хотя бы одна последняя Звезда.

– А где найти Магов?

– Ох, дались тебе эти Ангелы и эти Маги! Мы же перебираем листья, сейчас важнее научиться лечить болезни, а не фантазировать! – в шутку и с добрым смехом учитель повысил голос на ученицу.

– Но все же? – не унималась девочка, широко улыбаясь.

– В Городе Златых Врат, где же еще, – просто ответил учитель и взглядом указал, что урок по приготовлению снадобий должен продолжиться.

Ведьма резко вынырнула из воспоминаний – ее охватило чувство, похожее на то, которое она недавно испытала в поезде. Она снова огляделась – смеркалось, но через эти сумерки она прозрела историю этого места: воинственную, боевую, славную, смелую, честную, терпеливую и непреклонную. Она видела, что почти пятьдесят лет назад, после целого века пребывания в рабстве, раздорах, угнетении, страхе, унижении дух народа воспрянул, сознание раскрылось, оковы рабства стали спадать – словно солнечный луч разрезал мрак этой земли. И с мирным боем, преодолевая лишения, несправедливость, боль, насилие эти люди, стремящиеся к свету и правде, победили. И до сих пор, на протяжении уже пятидесяти лет, чувство свободы, справедливость и любовь взращивается в каждом новом человеке. И теперь среди людей снова оживает некогда утерянная связь – золотисто-розовые нити чуть видимым свечением тянулись между прохожими.

«Действительно, – подумала Ведьма, – после такого каждый день будет как праздник». История этой страны напомнила историю ее Дома, ее жизни и борьбы. Она вспомнила Колдуна и жизнь при его власти – и поежилась, укуталась в плащ еще сильнее, странная мелкая дрожь пробежала по телу. Возможно, здесь слишком холодно, а возможно, те времена и события всегда будут отзываться дрожью страха, гримасой презрения и неловким чувством стыда.

Она поднялась на улицу, завернула за угол и направилась к центру. С каждым шагом в голове всплывала история этого места и до жути реалистично переплеталась с ее воспоминаниями. Ведьма отшатнулась, когда внезапно перед ней появились призраки прошлого – десяток вооруженных бойцов пробежали сквозь нее по направлению к вокзалу. Она ощутила их настроение, эмоции, желания, мысли, от этого больно защемило сочувствием сердце. Когда-то и она была в отряде карателей и свято верила, что нашла правду во владениях Темной области. Она действительно приняла, что кристаллизация, сужение, все большее стремление к вечной фиксации, самообман – верный путь, и ей это нравилось. Она верила Колдуну, и тому, что выполняет праведную миссию. А еще Ведьма ощущала, что она как никогда сильна и счастлива, и что только во тьме – истинная власть. Ей пообещали богатства, титулы, стабильность, свободу во тьме – всё это повлияло на ее выбор. Но в итоге – этого следовало ожидать – за первый же промах ее отправили в заточение. Вот и вся власть: и ты орудуешь страхом, и твой повелитель держит тебя в ежовых рукавицах страха. Страх затуманивает разум, ложь и манипуляции подаются под соусом конструктивной критики. Вера Темному Правителю превращается в страх перед мнимой угрозой, с которой Ведьма, да и все несчастные, перешедшие вместе с ней на темную сторону, отчаянно боролись во славу Колдуна. И страшно было оттого, что никто на самом деле не знал, что – правда, а что – ложь, все просто повиновались тому, что велел Князь Колдун.

Она совершала зло, потому что принимала его за истину. И, что ужаснее всего, она совершала зло, потому что ей это нравилось. К счастью, ей удалось выбраться оттуда. От этих мыслей Ведьма тяжело вздохнула. И снова ей навстречу выплыли призраки истории: на этот раз энергии были ярче, светлее, прямо как одежды прохожих. Снег мягкой периной покрывал серый тротуар, но Ведьма сквозь годы видела на этом снегу пролившуюся кровь многих поколений мирных жителей. Сквозь годы ей навстречу шли люди, объединенные верой в правду, справедливость, добро. И, казалось, поток их никогда не закончится – это вечный поток, до сих пор текущий сквозь время. Ведьма почти физически ощущала все происходившее и тогда, и намного раньше, и слезы катились по ее щекам. Так было в начале истории, так было в новейшем времени, так будет в будущем – это реальность, в которой приходится существовать людям Земли. Она видела суть, она видела, что творилось в сердцах и умах каждого жителя, независимо от выбранной им позиции. Она видела то, что невозможно высказать словами, что сложно всецело охватить и понять человеку в одиночку, что сложно рассказать, будь даже на руках все факты, цифры, данные, она видела эту тайну – не зря же она носила имя Ведьма.

Дела ждали, и Ведьма вынырнула из путешествий во времени, уверенно направившись к небольшому скверу. Потом она свернула направо, перешла дорогу и вышла на нужную улицу. Ведьма огляделась: на этой улице сюрреалистично соседствовали новомодные заведения, здания в стиле ампир и дореволюционные постройки – очередные памятники неоднозначной истории. Но Ведьма не стала снова погружаться в прошлое, а быстро преодолела расстояние до нужного ей дома, свернула в арку и оказалась у подъезда, набрала на домофоне код, дождалась, когда дверь запищит и впустит ее, взлетела по ступенькам на последний, пятый этаж, и дернула круглую ручку массивной, обитой зеленым, двери.

Она тихо, не разуваясь, прошла сразу в комнату. Там, за столом, располагавшимся прямо в центре, освещаемый лишь слабым светом фонаря за окном, сидел человек. По чуть вздрагивающим черным с проседью кудрям, Ведьма догадалась – человек что-то усердно пишет.

– Привет, – тихо поприветствовала она, будто опасаясь нарушить магию, наполнившую комнату и окутавшую человека за столом.

Человек встрепенулся, обернулся на гостью и широко улыбнулся.

– Я вижу, ты вписываешься в здешний мэйнстрим: нынче модно вот так стричь усы, бороду и брови, – тихо продолжила она.

Мужчина засмеялся, встал из-за стола, чтобы обнять и поприветствовать Ведьму.

– Зато мода всегда проходила мимо тебя.

– Мне так удобно, я одеваюсь практично, я нашла свой стиль, – ответила Ведьма.

– А я одеваюсь так, чтобы не привлекать к себе лишнее внимания и быть в общем потоке, твой внешний вид слишком… ты словно из средневековья.

– Почти угадал…

Они обменялись многозначительными взглядами, и вдруг рассмеялись.

– Принц, ты всегда был неугомонным!

– Начала ты… Кстати, как добралась? Хочешь чего-нибудь? Съесть, выпить?

Есть она не хотела ровно до того момента, пока Принц не предложил. Она периодически забывала о еде, и вспоминала о ней после того, как начинало темнеть в глазах. Ведьма кивнула, и они вместе отправились в кухню. С телом приходилось считаться. Принц прав: нужно соответствовать этому миру и не забывать о существующих здесь законах.

Яркая лампа под высоким потолком на мгновение ослепила – одна из неприятных особенностей глаз. Ведьма зажмурилась на секунду, привыкла. Принц за эти мгновения каким-то волшебным образом успел сориентироваться и уже ставил еду в микроволновку. При свете он выглядел иначе, сумрак выгодно скрадывал его черты, возраст.

– Ты давно здесь? – спросила Ведьма.

– Лет двадцать.

Она прикинула в уме, сколько еще продержится его тело. А он в это время открыл дверь балкона, закурил, перехватил ее удивленный взгляд:

– Да как-то сама собой появилась эта привычка, – пожал он плечами, опершись спиной на стену у дверного проема и скрестив руки. – Это помогает телу расслабиться. Опять заземляюсь. Не смотри на меня с укором. Знаю, вредно. Но я надолго задерживаться здесь не собираюсь. Еще пью очень много кофе и мало сплю. Работа…

– И, явно, мало двигаешься, – подметила Ведьма, жуя овощной пирог.

А Ведьма-то помнила, что Принц всегда был активным, даже чересчур активным, подвижным, жилистым, неуловимым, легким, словно ветер, и самым большим мучением для него были кабинетные работы. Видимо, всё меняется…

Принц качнул головой, ухмыльнулся:

– Глобальный прогресс. К тому же, когда работаю почти сутки напролет, особо не слежу за тем, что закидываю в рот.

– Не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит, – кивнула Ведьма. – В прошлый раз забвения ты спился и чуть не попал в принудительные воплощения.

– Но не попал же. Если тебе неприятно, я потушу… – ответил Принц, наклоняясь к табакерке.

Ведьма неопределенно повела плечами и отрицательно качнула головой, наблюдая за плавными и размеренными движениями Принца.

– Я все же… – он покрутил сигарету в пальцах, глянув на Ведьму, и погасил огонек, после чего уселся напротив нее. – Ты тогда и не помнила ничего.

– Я чувствовала.

– Этого было недостаточно. Сейчас я скучал по тебе. Как и в тот раз.

– Мое возвращение из земных жизней не стоило бы твоего падения.

– Стоило бы. Я пойду за тобой даже в Ад. На тебе всё держится, я это понял с самого первого взгляда… В прошлый раз я все осознавал, хоть и пил много… И верил, что все получится. Нам остался последний рывок.

– Да, еще одна жизнь, и я снова вернусь, – прошептала Ведьма, внезапно ощутив всю важность их задумки и окинув мыслью весь проделанный путь.

– Я верю, – Принц дотронулся до ее руки своей горячей ладонью. – Как в тот раз, когда…

…– Разбежавшись, прыгну со скалы! – в центре рыночной площади, в обступившей полукругом толпе, пел, чуть ли не кричал, пестрый Шут. Он бряцал на лютне незамысловатую мелодию:

– Вот я был, и вот меня не стало! – Шута сопровождали модно и со вкусом одетые дудочник, старательно высвистывающий на длинной дудке высокие ноты, и барабанщик, экзальтированно бьющий в свой барабан. – И когда об этом вдруг узнаешь ты, поймешь, кого ты потеряла! – Шут рухнул на колени, запрокинул голову и еще раз со вселенским страданием в голосе пропел: – Меня ты потеряла…

Таина – девушка с забытой сутью Ведьмы – следила за всем этим представлением чуть издалека.

– Кто это? – спросила она у остановившейся рядом женщины, чтобы одним глазком посмотреть на представление, но так и замерла с корзиной зелени в руках.

– Да шут придворный, – ответила женщина. – Короля нашего. Новый какой-то. Этот поинтереснее предыдущего будет.

– А здесь-то он что делает?

Женщина пожала плечами:

– Нравится ему народ веселить. Предыдущий не высовывался из замка. А этому только дай поошиваться в толпе да в трактире.

– А король не высечет его?

– Да куда уж там, – встрял мужичок-торговец, подслушивавший их разговор из-за своего прилавка, – этот всё вывернет так, как ему надо, король ему доверяет. И любит. Вы поосторожнее болтайте, может этот шут специально в народ ходит, чтоб потом доносить на нас.

– Иди ты, – погрозила женщина мужичку кулаком. – Ничего такого мы и не болтаем.

– Знаю я вас…

Женщина повернулась к Таине и, уже внимательнее окинув ее взглядом, поинтересовалась:

– А ты и сама не из местных?

– Нет, недавно тут, работаю на винодельне к югу отсюда.

– А… у Азара? Да, знаю-знаю… Отличные вина. В этом году поставляет на праздничную ночь…

– А когда праздничная ночь?

– Через неделю. Как вина подоспеют. А ты, кажется, совсем не из этих мест? Издалека?

Таина кивнула.

– Издалека. Там не было винограда и моря.

Пока Таина болтала с незнакомкой, трио музыкантов исчезло с торговой площади, оставив в душе девушки легкий шлейф грусти. А люди тут же потянулись кто-куда по своим делам, словно никакого Шута здесь и не было.

– Азар, спасибо за приют. Если бы не ты, стражники нагнали и казнили меня.

Азар – высокий широкоплечий мужчина средник лет с черной бородой, хозяин и владелец обширной виноградной плантации, винодельни, и нескольких сотен гектаров пастбищ и лесов – прищурил глаз, предполагая, что Таина может о чем-либо, наконец, вспомнить.

– А ты помнишь, почему они за тобой гнались?

– Украла мешок золота у одного из придворных, – задорно ответила девушка. – Видел бы ты, как ловко я это сделала! А потом вскочила на своего коня и понеслась! А они следом! Но мне не впервой уходить от погони! И в этот раз мне фортуна тоже улыбнулась! – и она раззадоренная своим рассказом поставила ногу на табурет, мечтательно взглянув в окно. В даль, озаренную золотистым светом солнцем, зеленеющую, живую, буйную, словно движущуюся. На миг Таине показалось, что мир действительно живой и движущийся, словно плывущий или перетекающий из одного состояние в другое. И этот мир вот-вот станет единым с ней, примет в свои объятия, а потом скинет таинственные покрова и явит забытую истину. Только и оставалось: протянуть руку и…

Но девушка испугалась этого ощущения и резко отвернулась, взглянув на мужчину.

Азар вздохнул.

– Ты так вздыхаешь, будто не веришь мне!

– Верю, – мужчина снисходительно улыбнулся девушке. – Но я не устану тебе объяснять, что все случившееся было не случайностью и не фортуной, а гнались за тобой не из-за мешка денег. И были это вовсе не придворные стражники.

Таина закатила глаза.

– Ничегошеньки у меня внутри не шевелится от этих слов, – помотала головой девушка. – И от других твои рассказов – тоже. Я всю жизнь прожила у стен Замка. Родители и предки мои были земледельцами и пастухами. Не так давно родители покинули этот свет. И я верю, что они попали в горний мир и там упокоились. Но я никогда не поверю в бредовые рассказы о космических битвах и свободном странствии Души…

– Ну не такие уж и свободные, Душу еще нужно соткать, – поправил Азар.

Таина приподняла бровь и недоверчиво посмотрела на Азара.

– Вот как? – усмехнулась она. – Всё равно бред какой-то. Ты не заставишь меня в это поверить, в странствия какие-то… между телами и в разных мирах. Как можно верить в разные миры, ты же уже почти старый человек! Это, может, молодежи свойственно такая дерзость мысли. Смотри, чтоб никто не прознал о твоем сумасшествии.

– Тогда судя по твоим словам, престарелая уже ты, а я – юнец, – рассмеялся Азар.

– Смейся, – улыбнулась в ответ Таина и посерьезнела. – Как бы там ни было, твои рассказы я считаю детскими сказками. Не могут в космосе быть сражения, путешествия и города. Космос – это всего лишь свод, к которому крепятся звезды. Если бы там было хоть что-нибудь из того, о чем ты говоришь, это бы все видели, когда смотрят в небо. Но никто этого никогда не видел, – Таина развела руками.

– Ты всегда была такой упрямой, – Азар тяжело вздохнул.

И для Таины потянулись дни, наполненные сбором урожая, приготовлением вина, бытовыми хлопотами и скачками на черном коне Буране по вечернему лесу. Лес, новые дорожки, неизведанные места, ветер в волосах и закатное оранжевое солнце были отдушиной Таины. Она много размышляла о том, что ей рассказывал Азар, но, как и прежде, это никак не откликалось в ее душе и казалось выдумкой.

– Пускай она идет на праздничную ночь, – кивнула подбородком Мария своему мужу Азару. – Пусть повеселится. Вдруг вспомнит.

Она развешивала белье во дворе их поместья. Азар тихонечко вздохнул, почесал бороду и поглядел вдаль, туда, где примостился городок, готовящийся к ежегодному празднику.

– А съездите ка вы с ней на рынок за тканями, – произнес Азар.

Мария подняла удивленный взгляд на мужа, все еще задумчиво всматривающегося куда-то, как могло показаться, дальше границ горизонта.

– Отдадим швее, сошьет ей платье, – он, наконец, взглянул на Марию и улыбнулся. – Пусть у нее будет самое красивое платье. Да заодно и себе и детям прикупи обновок и угощений.

Перед обедом Мария и Таина запрягли лошадей в крытую повозку и отправились в город.

– Прогуляйся по рынку, – сказала Мария, когда они спрыгнули с повозки перед торговыми лавками.

– Но ты же просила помочь тебе, – удивилась Таина, – скажи, что от меня нужно, и я все сделаю.

– Нет-нет… – покачала головой и улыбнулась Мария. – Мне нужна была лишь твоя компания в дороге. Теперь можешь развеяться и прогуляться. Там вроде бы в центре рынка снова поет Шут с музыкантами. К обеду отправимся домой.

В этот момент к телеге подошел торговец с тканями, и Таина послушно отправилась в город.

– И ты попала! К настоящему Колдуну, он загубил таких, как ты, не одну! – послышалось яростное пение Шута, и Таине невольно подумалось: «Вздернут». Уж ей-то не раз в своих бегах приходилось видеть таких смельчаков, и все они заканчивали одинаково. Разве что этот смельчак чем-то отличался от других.

Когда девушка добралась до центра площади, где по ее мнению должна была выступать труппа, их и след простыл.

– Эй, а куда они делись? – спросила Таина у торговца, кивая в сторону того места, где только недавно пел Шут.

– Бог их знает, – пожал плечами торговец. – Спроси вот у той старухи, она за всеми тут следит, должна знать.

Таина глянула на старуху, на которую ей указал торговец, и поежилась.

– Она? – неуверенно переспросила Таина у торговца. – Ты уверен?

Помрачневший торговец кивнул:

– Эта ведьма всё обо всех знает, – и отвернулся, чтобы не продолжать разговор о старухе.

Страшная сгорбленная старуха сидела в тени соломенного навеса и сухой рукой держалась за клюку, рядом стояла глиняная миска для подаяний. Старуха зыркала колючим взглядом из-под черного покрывала, словно сама смерть, выслеживая кого-то.

– Матушка, – неуверенно обратилась Таина к старухе и бросила монету в миску, – скажи, пожалуйста, видела ли ты, куда исчез шут с музыкантами?

Старуха закаркала смехом, поднимая колючий взгляд на Таину.

– А сама-то ты откуда взялась? – и засмеялась еще страшнее.

Таина неопределенно повела плечами:

– Как и все… Так ты видела, куда пошел шут?

Старуха перестала зловеще смеяться и молча взглянула Таине прямо в душу через ее глаза. И девушке показалось, что вся торговая площадь замерла и, затаив дыхание, наблюдала за ней и старухой, и все ждали, что же будет дальше. В душе они все содрогались – ведь никто из них не решался заговорить со старой ведьмой – страшно было услышать злую правду. Или злую ложь – именно так все и воспринимали колючие слова старухи. Ее прозвали Ведьмой, ее боялись и обходили стороной, и чтобы ее задобрить, но скорее, чтобы задобрить свой страх, каждый считал своим долгом хоть раз в неделю подать старухе монету.

– Да ты и сама знаешь, ты такая же, как и я, – прокаркала ведьма.

Дрожь пробежала по телу Таины. И она вдруг опустила голову и покачала головой:

– Ничего я не знаю.

– Тогда скорая смерть уготована тебе! – старуха рассмеялась громче и страшнее прежнего, и Таина отшатнулась, помрачнела, отвернулась. Последние слова так сильно подействовали на нее, что девушка, сама того не осознавая, будто во сне, сделала пару шагов в сторону узкого переулка. Кривое смеющееся лицо старухи все стояло перед ее глазами. Но вдруг лицо старой изменилось, подобрело и… кивнуло. И тут же исчезло.

И Таина бросилась узким переулком по лестнице вверх, туда, к вершине холма, на склоне которого располагался город.

От быстрого бега у девушки перехватило дыхание, и она остановилась в безлюдном переулке, прислонилась спиной с теневой стороны к белой прохладной каменной стене дома и закрыла глаза.

«Боже, и куда же я бегу?» – пронеслось у нее в голове.

И внезапно она мысленно оказалась перед бескрайним местом, озаренным ярким солнечным светом, на всем пространстве которого колыхались почти невесомые розовые тюли. Это видение так захватило Таину, что она завороженно наблюдала за колыханиями тканей, потом сделала шаг и дотронулась рукой. Тюль поддалась и словно вода заструилась с ладони. Таина сделала глубокий вдох и на выдохе вошла в мистическое розовое пространство. Тюли окутывали ее тело, обволакивали, смягчали, расслабляли. Где-то впереди вдруг послышался голос шута, насвистывание и его мелодичное пение. Таина бросилась туда, спешно раздвигая ткани, которые от каждого ее прикосновения чуть ли не взлетали вверх. Она двигалась все быстрее, но никак не могла приблизиться к таинственному голосу. И снова резко остановилась и в изнеможении закрыла глаза, тюли закружились вокруг нее вихрем, потихоньку опускаясь и создавая вокруг девушки невесомый кокон.

«Я тебя потеряла, Боже. Тебя свергли? Тебя убили?»

Тюли нежно опустились на голову Таины, и ей показалось, что невидимая сила ее нежно обнимает.

«Я там же, где и был, – послышался обезличенный мягкий голос. – Меня невозможно свергнуть или убить. Каждый из вас – частичка меня. И только вы сами в себе можете меня свергнуть или убить. Я – бездвижен. В постоянном движении только Люди».

И девушка открыла глаза. Она оттолкнулась от каменной стены и с новыми силами помчалась вверх по лестнице. Уже почти на самой вершине холма она остановилась на небольшой покрытой зеленью площадке, чтобы отдышаться и оглядеться. Отсюда открывался невероятный вид на город и прилегающие земли…

– Не за мной ли бежишь так стремглав? – раздался мелодичный мужской голос.

Таина обернулась, на невысоком заборчике из белого камня сидел тот самый шут. Одет он уже был как обычный горожанин, без нелепого шутовского костюма и музыкальных инструментов.

– За тобой, – просто ответила девушка.

– И зачем же я тебе нужен? – шут прищурил один глаз.

Таина пожала плечами.

– Старая ведьма сказала… – начала девушка

– Да ты вроде и не старая! – рассмеялся шут. Он схватился руками за живот, подтянул к себе ноги и стал ими болтать в воздухе, как маленький ребенок. А потом так же внезапно, как и захохотал, успокоился и серьезно посмотрел на девушку: – Хотя, по какой мере судить, – и снова прищурил глаз, осматривая Таину. – Знаешь, есть такая шутка, ей уже лет тысячу, наверное. Так вот: заходят как-то в трактир Маг, Ведьма и придворный Шут, а трактирщик им и говорит: богадельня за углом, – и покатился со смеху.

– А что было дальше? – серьезно спросила Таина.

Шут прекратил смеяться.

– Неужели ты не слышала эту историю?

– Нет.

– Так вот, – шут откашлялся и запрыгнул с ногами на каменный забор, – Маг, Ведьма и Шут разнесли этот трактир к чертям собачьим и заставили всех посетителей танцевать под дудку Шута, а трактирщика назначили начальником богадельни – подвесили под потолком и заставили петь. Троица выпила по пять кружек эля, съела поросенка, наблюдая за этим представлением, и исчезла в рассветном тумане.

– Это настоящая история?

– Только тебе по секретку могу сказать, – шут приложил палец к губам: – да, настоящая. И Ведьма была не ужасная и старая, а прекрасная и вечно молодая, потому что может жить и в своем прошлом, и в настоящем, и в будущем одновременно. И всё для нее – сейчас.

– Глупости! – возмутилась Таина. – История выдуманная! И никто не может жить одновременно во всех временах.

Шут презрительно смерил взглядом девушку.

– Твое неверие и незнание – вот что настоящие глупости. Я многое знаю, и тебе лучше мне верить. Я, как-никак, придворный шут. И о твоей истории с воровством и побегом тоже прекрасно осведомлен. А еще и о том, что если бы не Азар, то ты бы болталась на виселице. А я, чтоб ты понимала, не люблю беглецов и обманщиков, да и вообще чужд жалости к кому бы то ни было. Так что без лишних ужимок могу сообщить о тебе и об Азаре королю, с вами расправятся, а я получу неплохое вознаграждение, и, что намного важнее, еще большее доверие при дворце.

Таина стояла, не двигаясь, и твердо смотрела Шуту в глаза, пока тот говорил.

– И что же ты хочешь взамен твоего молчания? Денег? – спросила она, выдержав паузу.

Шут ухмыльнулся.

– Хочу, чтобы ты составила мне компанию в праздничную ночь. Послезавтра.

Таина улыбнулась уголком губ, понимающе хмыкнула, и кивнула.

…– Так кто же ты? – спросила девушка неясный образ, перетекавший из одной видимой формы в другую.

– Я часть той вечной силы, что хочет зла, но совершает благо, – ответил образ голосом Шута.

– А я тогда кто?

– Ты и есть та сила, которая изначальное – безраздельное и благо, и зло.

И Таина проснулась в своей кровати в маленькой, но уютной комнатушке, уже залитой утренним светом.