Тридесятое царство. Снежная буря

В конце тренировки парни потребовали реванш. Три танца от них – и ни одного от нас? Нечестно!

Настя с Алёной сразу взяли самоотвод. «Мужья не одобрят», – хором. Я, конечно, попыталась убедить Настю:

– У тебя Яр вообще ещё не муж!

Но та в ответ упрямо поджала губы, словно я предложила ей выйти замуж за русалку.

Белоснела так рвалась в бой, что я начала опасаться за сцену. Но её быстро отодвинули: дескать, муж суров, парням лица жалко. Снеже тоже не разрешили – «маленькая ещё». Она, конечно, зашипела, но Неля шепнула ей что-то на ухо, после чего Снежана вдруг стала очень покладистой. Подозреваю, там было что-то про дисциплину и наказание.

Осталась я. И, к удивлению, совсем не возражала. Возможно, дело было в последней бутылке вина, которую я пригубила… ну как пригубила – почти залпом, как храбрый рыцарь перед казнью. Но душа рвалась в пляс, тело – в танец, и мир, казалось, замирал, ожидая шоу.

Парни устроили «камень-ножницы-бумага». Победил Гена. Он, сияя, как жар-птица после шампуня, уселся на сцену, притащив с собой стул. А музыку включил Женя.

С первых нот Joe Cocker – «You Can Leave Your Hat On» меня словно окатила волна страсти и позора. Я изогнулась, будто кошка, распустила волосы, и они рассыпались по плечам, как золотые струи. Провела рукой от туфель до бедра, шагнула, повернулась, села на колени перед Геной. Его лицо выражало ту самую степень удивления, за которую в сказках обычно дают королевство и половину дракона.

Я подмигнула, встала, шагнула, бедра двигались сами собой, как будто в них поселились духи джунглей. Аплодисменты и свист были как мёд для ушей. Возвращаясь, я села на его колени, наши лица оказались на одном уровне. Его руки – на моей талии. Я трясла бедрами, как могла, – не профессионалка, конечно, но и не безнадежный гном.

Когда музыка достигла нужного момента, я запрокинулась назад, почти доставая руками до пола…

И – тишина. Музыка выключилась.

– Эй! Ребят, вы чего?! – возмутилась я, пытаясь сохранить танцевальный кураж. И открыла глаза.

Лучше бы не открывала.

Передо мной, перевёрнутый, с лицом, будто его только что вытащили из горящего болота, стоял Кощеев Дима. Глаза красные, желваки ходят, в руке – кулак, второй – тоже. Я соскочила с Гениных колен за секунду, но платье трогать не стала. Пусть смотрит! Он, между прочим, был на мальчишнике. А там, если верить Снеже, Золотея вообще вешалась на него, как мантия на колдунью! Так что нечего меня укорять!

Скрестив руки под грудью, я смотрела не на него, а мимо. Ну, чтобы не показать, что в груди неприятно кольнуло от мысли, что он мог быть с кем-то. Не должен был. А вдруг?

В зале воцарилась гробовая тишина. Кощеев явился не один. В толпе я разглядела Серёгу, Ярика… лица вытянутые, как будто увидели Лешего в бикини.

Девочки краснели, бледнели, теряли остатки достоинства. Лишь Марья стояла гордо, как царевна, осуждающе глядя на мужчину, которого держали под руки. А вот Неля – она уже начала пятиться. И не зря! Из толпы на неё смотрел он – высокий, широкоплечий, красивый так, что даже я почувствовала, как волосы на затылке шевельнулись. Глаза – ярко-зеленые, как изумруды из сокровищницы дракона, смотрели прямо на неё. И в этом взгляде было всё: и ярость, и забота, и тревога, и угроза, и… предвкушение погони.

Они смотрели друг на друга. Долго. Молча. Пока. Молча.

Неожиданно Неля взвизгнула:

– Бежим! – и, как сказочная лиса, метнулась в сторону выхода.

Вот только метнулась – не значит убежала. Мужик поймал её так стремительно, что и глаза-то моргнуть не успели, а она уже висела у него в руках.

– Ну, Маньячка, добегалась! – прорычал тот самый гном-переросток, которого, если верить сказкам и сердцу бедной Белоснежки, звать мужем. – Теперь точно меняемся ролями!

– Я вообще-то помощник капитана! – попыталась напомнить о своем статусе Неля, но её оборвали, как бабку на сходе.

– На Шариате – помощник, а тут – моя законная жена, не забывай!

– Ой, да ладно вам! Как будто вы на том Шариате не пили! – отмахнулась она. – Кощей в зюзю!

– Дома поговорим, – отрезал он, и портал, как воронка в проруби, втянул их в себя.

Зал замер. Мертвая тишина повисла между нами, как заморозка над полем. Кощеев смотрел на меня. Я – на всех, кроме него. А остальные – как в настольном теннисе, вертели шеями между мной и ним.

– М-да, – протянула Снежа, откашливаясь. – Девичник удался. Осталось только царя Салтана вызвать.

Кощеев рванул с места, как будто его подогнали вилкой в спину. И прямиком ко мне! Но, хвала лесным духам и здравому смыслу, его перехватил Ярополк. Парень сжал плечо Димы так, что костяшки заскрипели, и спокойно – как учитель физики в последнюю смену – произнёс:

– Она в порядке. Цела, невредима. Не стоит…

– Не стоит?! – рявкнул Дима так, что у Снежи икота случилась, и она чуть не свалилась в вазу с фруктами. – Ты называешь это в порядке?! Она пьяна! Она сидела на коленях какого-то выскочки! Ты вообще понимаешь, что она для меня…?!

– Дима, – тихо, но сурово сказал Ярополк, и Кощеев затих.

Не надолго. Гнев в нём всё ещё пылал, как самовар в праздник. Он развернулся резко и снова вперился в меня взглядом. А мне будто огонь по венам пустили. И не от стыда – от ярости! Как он смеет меня осуждать?! На каком, извините, основании? Я ему не жена, не невеста и даже не волшебный пень из детства. Максимум – друг. Который, между прочим, сам меня сюда притащил!

– Чего явился? – спросила я спокойно, как ведьма, протирающая нож.

– А по-твоему, я должен был сидеть на месте, когда ты тут перед этим скачешь?! – зарычал он.

– Именно, – отрезала я. – Это колечко, между прочим, на меня надел не ты. Так что не тебе тут устраивать балаган с моралитетом!

Лицо Кощеева окаменело. В зале резко похолодело. Настолько, что по коже пробежал озноб, а ноги мои захотели кутаясь в плед. И он это заметил. И в глазах его вспыхнул дикий, почти хищный огонь.

– Дима… – начала было Снежана, но зря.

– Не хотела?! – перебил он. – А всё равно танцевала?! Молчи, Снежа! Мы с тобой потом отдельно побеседуем!

Кажется, у него выросли клыки. Или мне показалось? Нет, точно не показалось. Не стоило пить третью кружку эльфийского «вина», которое скорее соком было… если этот сок выжимали из дикого рябино-берёзового настоя и добавляли туда самую настоящую луну в капельке.

– Кощеев – привлекла я его внимание, несмотря на желание нырнуть под стол. – Кто я для тебя?

Молчание. Гулкое, как в пещере. Он стоит, сжимает кулаки, дышит, как дракон перед выдохом, и ни слова. Ни одного, даже намёка. А я жду. И знаю, что не дождусь. Потому что всегда – всегда! – после этого вопроса он молчит.

– Враг? Подруга? Знакомая с тёмного бала? Любимая? Жена? Любовница? – я вздернула бровь, но, разумеется, ответа не получила.

Он просто смотрел. Проклятый взгляд. Злой. Прожигающий. Осуждающий. А за что?

Я вздохнула и произнесла спокойно:

– Ну вот. Что и требовалось доказать. Злишься, сам не знаешь на что. Потому что я тебе – никто. Ни к чему смотреть на меня так, будто я перед тобой на допросе у следственного комитета магии.

И пошла к краю сцены. Хотела уже спуститься, как вдруг рядом возник Евгений, такой весь из себя благородный помощник. Улыбнулся, подал руку…

А потом резко взлетел – и оказался припечатанным к стене. Только благодаря голему не влепился в неё, как муха в янтарь. Кощеев сорвал меня со сцены, схватив за талию так, будто я кусок артефакта, краденный из музея.

– Ты с ума сошёл?! – закричала я. – Женя чуть в лепёшку не размазался!

Но он прижал меня к себе, и тут – бац! – портал. Перенос был быстрый, но всё равно уши заложило, как в самолёте из ада. Очнулась я уже на кухне. Моей кухне. Той самой, куда все порталы, как в заколдованную нору, норовят вывалиться. Свет не горел, но и так ясно – шкаф на месте, плита фыркает духами вчерашнего борща. А ещё в темноте светились чьи-то глаза… злобно. Очень злобно.

Слух вернулся вместе с голосом Димы:

– Что молчишь?!

– А что ты хочешь услышать? – я пожала плечами, как будто мне и вправду всё равно, и попробовала вывернуться из его хватки.

Меня припечатали к стене.

– Кощеев! – прошипела я и… замерла.

Он прижался лбом к моему. Дышал горячо. Одна рука – на талии. Другая – медленно поднимает подол платья.

И вроде жарко, а внутри – леденящий холод.

– Скажи, что не хотела… – прошептал он, задев носом мой. – Что не понимала, что делала… Скажи хоть что-нибудь, чтобы я не чувствовал себя идиотом…

– Ты не идиот, Дима. Ты кретин. – Я сдёрнула его руку с бедра. – Это был эльфийский сок. Сок, понимаешь?

Он отстранился, глядя в глаза.

– То есть ты всё делала осознанно?

– А по-твоему, я второй раз на те же грабли наступлю? – скривилась я. – Нет уж. Мне одной разбитой души достаточно. На века хватит.

Хотела продолжить, но…

Он поцеловал меня.

Это был поцелуй с привкусом вина, пива и чего-то невозможного. Сказочного. Осторожный. Трепетный. Почти нежный… И невыносимо горький. Потому что это всё – не для меня. Не моё. Не должно быть.

Я не должна так чувствовать. У меня есть муж. Настоящий, с кольцом и лотосами. А Дима… Дима – запрет. Лёд и пламя в одном флаконе. И я чувствую, как сердце хочет вырваться к нему, а разум – держит на привязи.

И в этом разрыве между сердцем и разумом я – просто рвусь. На части.

Слёзы сами скатились по щекам.

Он отпрянул. Свет включился. И он, глядя на меня, дрожащую, сломанную, мокрую от слёз, не знал, что делать.

– Варя… – шепнул он, тронув щёку.

– Не прикасайся! – сорвалось у меня. Резко. Громко.

Он отступил. Лишь на шаг. Но этого хватило. Я сползла по стенке и, обняв колени, зарыдала.

– Варя… я не хотел… – виновато выдохнул он, делая шаг ко мне.

– Уходи… – прошептала я, не поднимая головы. – Просто уйди. Оставь меня одну.

Он ушёл. Тихо. Без звука. И легче мне от этого не стало. Я наплакалась. По уши. А потом встала, умылась, стёрла макияж и пошла собирать вещи. Я уезжаю к маме. Потому что ждать, когда он вернётся с новой дозой угрызений совести, я не собираюсь. С меня на сегодня хватит.

Я решительно шагнула в спальню… и тут зазвонил телефон.

Глава 4

– … Варя, жди меня в гостиной. Я скоро буду! – сказал Джин и отключился.

О, Джакхард! Появляется всегда в нужный момент, как золото в нужный сундук. Стоило мне дойти до той самой стадии отчаяния, когда хочется не жить, а лупить посуду – и вуаля, на связи мой личный психотерапевт с волшебной лицензией. Высказалась я ему, как в храме надрывно молятся: с рыданиями, проклятиями, детальными описаниями всех страданий. Бумажные платки летели, как белые флаги сдавшихся надежд, но я всё выговорила – до последнего вздоха. Джин не перебивал. Терпел. Слушал. И пришёл к одному логичному, как для волшебного существа, решению: спасать меня, грешную, из лап Кощеевой неволи.

Собственно, Хардушка, бывший пленник лампы и ныне хозяин шикарного поместья в самой столице Сказочного, давно звал меня погостить. Он был теперь магом (официально), но в душе всё тот же ворчащий и заботливый дух. В гости я к нему не ездила – всё боялась, как бы кощеева рука не дернулась в сторону заточения. А ещё – слухи. От Прекрасной. Она вернулась оттуда, сияя, как драгоценность в витрине: мол, дом не дом, а оазис блаженства, и джин умеет не только желания исполнять… Ну, вы поняли.

И вот сейчас – настал мой час. Кощеев довёл, душа рвётся на свободу, а разум мечтает о простом человеческом (и желательно законном) разводе. Планы были просты: найти мужа. Узнать, кто он. Развестись. И желательно – эффектно. С речью, восклицаниями, с трагической осанкой, чтобы он потом сам не знал, как жить дальше. Потому что я – не знаю. Совсем.

А что до Харда – я в нём уверена, как в действии гравитации. Он – почти как папа, если бы папа был древним джином с глазами цвета растопленного золота и редким даром вызывать приступы ревности у Димы. Ну, того самого Кощеева. Стоило на экране телефона появиться "Хардушка", как у Кощеева просыпалась жажда насилия: прятал телефон, ломал, вызывал молнии из ушей – но всё бесполезно. Упрямый джин колдовал обратную доставку, и мобильник сам летел ко мне, как преданный голубь с фронта.

Я ещё немного поплакала в кресле, потом встала. Надо собираться. Чемодан нашёлся под кроватью – древний, но боевой. Туда – конспекты (вдруг мир рухнет, а я не готова), одежда по минимуму (потому что Хард точно притащит гардероб прямо из дворца Алладина), гигиена, телефон. Документы? Пф, в Аграбе они не работают, хоть ты трижды с пропиской и подписью.

Переоделась в джинсовые шорты и белую майку, уселась с чемоданом в гостиной – и стала ждать. Пять минут. Всего пять. И тут в комнате – вспышка! Только не золотая, как у Харда, а синяя. Нездоровая, подозрительная. Я напряглась, прикидывая, влезать ли под диван, но из портала вынырнула не угроза, а Белоснела. Вся такая сияющая и громкая:

– Варя! Девичник продолжается! Пошли, будешь шикарной!

Я моргнула. Потом захрипела:

– С ума сошла?! Тебя же муж прибьёт!

– Дарий? Меня? – рассмеялась она, откидывая волосы. – Он меня любит. Поревнует немного, покричит, а ночью устроит такой фейерверк, что завтрака не потребуется. Сплошной плюс.

Я ковырнула подлокотник и неуверенно пробормотала:

– Ну… Я не уверена…

– Варя, не тупи. Все уже там, осталась только ты.

И ведь тянуло. Хотелось. Ну вот прям зудело что-то внутри. Приключения, авантюры, разгадка моего брачного пазла – вдруг всё в одном комплекте? Да и, честно говоря, Кощеев так меня охранял, как будто я у него невеста дракона. В общем, всё во мне кричало: "Иди!"Ну я и пошла.

Чемодан спрятала за кресло. Хардушка простит. Записку оставила – завуалированную, но нежную. И шагнула в портал.

И знаете, он был удивительно приличным. Ни дезориентации, ни чувства, что тебя провернули через мясорубку. Даже волосы не взъерошило. Портал – мечта.

Мы оказались в каком-то узком переулке, в котором пахло благовониями и… чем-то ещё. На главной улице, откуда пробивался красноватый свет, мелькали силуэты людей в кимоно и юкатах. И вот тут я осознала: мы явно не в Диснее.

– Эмм… Нель? – взяла я её за руку. – А мы где?

– В квартале красных фонарей. Империя Цин Ми, – безмятежно сообщила она.

– Чего?! – глаза у меня расширились до размера блюдец. – Это ещё где такое?

– Здесь японская культура. Ты думала, Сказочное – только из русских и диснеевских снов слеплено?

Да, именно так я и думала. Но теперь – интрига. Любопытство бурлило, как котёл у Бабы Яги.

– Подожди… – я медленно пришла в себя. – А что ты сказала про… квартал?

– Красных фонарей, – с довольной ухмылкой повторила она.

Я задышала часто и беспорядочно. Организм, кажется, собирался покинуть чат. Нель подхватила меня под руку, как хорошая свидетельница у алтаря:

– Варя, дыши. Ты не для веселья сюда пришла – хотя, если захочешь, и это устроим. Тут живёт гадалка. Настоящая ясновидящая. Она согласилась тебя принять, помочь, просветить. Ну и всем нам заодно. Я же вижу – кольцо у тебя есть, а вот нити брака к нему не привязаны.

Я застыла.

– Ты… видишь нити?

– Вижу. Наследственное. Папа у меня колдун, мама ведьма, дедушка с третьим глазом. Так вот: кольцо у тебя светится, а связи – как у луковицы с баней. Зато – сила от него прёт. Снежа ещё в Снежном дворце сказала, что ты мужа не помнишь. Так что я решила: веду тебя к гадалке. Хватит тебе страдать в темноте.

Я едва не разревелась. От радости. От шока. От осознания, что есть в этом Сказочном мире люди не хуже волшебных пирожков.

– А как ты вообще её нашла? – выдавила я.

– Ой, это долгая история, – махнула рукой Нелька и подвела меня к дверце в стене, которую я сразу не заметила. Потом вдруг замерла. – Ты японский знаешь?

– Нет, – честно призналась я.

Девица с ловкостью, достойной скомороха на ярмарке, выудила из-за пояса золотую монетку на красной нити и ловко накинула мне на шею. Я, приподняв бровь в немом вопросе, смерила её взглядом. Она в ответ хитро прищурилась:

– Монетка удачи, – сказала она тоном зазывалы, – переводит с любых птичьих и жабьих наречий, да ещё, по слухам, счастье приносит. Хотя насчёт счастья – это, скорее, бабки на лавочке выдумали. Но перевод точно работает!

Я с сомнением дотронулась до медальона, холодного, как совесть Кощеева. Эффекта ноль. Пшик. Мошенничество? Но не успела я и поджать губы, как монетка вдруг разогрелась под пальцами – будто кто-то чихнул на неё драконьим пламенем. И тут… О, диво дивное! Голоса из-за поворота, прежде звучавшие как перебранка сусликов под грибом, вдруг зазвучали по-русски. С эдаким эхом, как будто вещали они не из-за угла, а из старинного колодца. Я даже рот раскрыла – изящно, конечно, как положено воспитанной барышне в состоянии культурного шока.

Поначалу я насторожилась. От магии Кощеева я привыкла ждать сюрпризов: то дверь, заколдованная им "от нечисти", начинала кусаться, то зеркала говорили голосом соседской бабы Зины. А тут – тишина, никакого подвоха. Это меня и пугало.

Нелька довольно закрыла мне рот пальцем – как обычно, без предупреждения – и поспешила открыть невысокую, будто для гномов скроенную, дверь.

Мы вошли в просторную и светлую комнату, без мебели, но с красным мягким ковром, таким, что прямо хотелось сесть, завернуться и умереть от уюта. Людей было немного, и почти все – знакомые лица. Я, наконец, расправила плечи и даже радостно улыбнулась девочкам, сидящим на полу полукругом, как на школьном утреннике, и попивающим чай, судя по запаху – душистый, с мятой и чем-то подозрительно успокоительным. Только Марьи не было.

– Марька дома, за мужем своим приглядывает, – шепнула Нелька, поймав мой озадаченный взгляд.

Она стояла рядом, не торопила, а просто молча наблюдала, как я вбираю атмосферу комнаты и аромат… духов? Ага, точно. В этом воздухе был запах – сладкий, томный, чуть терпкий. Не конфетный, не аптечный, а какой-то… лукавый. Феромоны, решила я с подозрением. Те самые, что обещают «покорить любого самца». Действуют, правда, скорее на голубей и заблудших менеджеров, но нюанс ощутила. Запоздало, с лёгкой дурнотой. И напряглась. Уж больно напоминало: "Квартал красных фонарей, славянское издание".

И тут я впервые подумала: А как вообще Нелька сюда попала?! Она же с виду – невиннее белой репы.

Первой ко мне подлетела Снежана. Та ещё снежная королева с моторчиком. Юката на ней была белоснежная, усыпанная серебряными лилиями, а пояс – широченный, как ободок на подиуме. Волосы – снег да лёд – собраны в причудливый пучок, держались на какой-то шпильке с подвеской в виде лотоса. Всё при ней: грация, стиль, паника.

– Он тебя не бил? Не кусал? Не насиловал?! Где следы разборок?! – заголосила она, почти переходя на ультразвук. Даже чашки зазвенели.

– Жива, цела, орлы не клевали, – выдохнула я, чувствуя, как щека дёргается от напряжения. – Дима бы не ударил.

– Ну, ударить-то, может, и не ударил бы… Но изнасиловать-то мог! – с рассудительной тревогой заметила Снежа.

У меня холодок по спине. Перед глазами – рука Димы, что поднимает подол платья, вторая – крепко сжимает талию, затуманенный взгляд… Ох, Варя, куда тебя занесло. Это ж не жених, а сюжет для психологического триллера.

– Да тьфу на тебя, Снежа! – отмахнулась Настя. Вся такая в юкате тёмно-зелёной с пионами, пояс – розовый, подчёркивает осиную талию, как реклама корсета. Бант у неё не такой шикарный, как у Нельки, но рукава – пошире, для размаха. Волосы собраны в небрежный пучок, в цветах, естественно.

– Ты её сейчас до полуобморока доведёшь. Не тронул бы он Варю. Он же остальных своих баб не трогал, а уж любимую тем более бы не тронул.

Ах, как трогательно. Вот только одна загвоздка: я как раз и есть из числа "остальных", а никак не из "любимых".

– Сядьте, болтушки, – вмешалась Алена, устало, как мама пятерых детей. Её юката была похожа на Настину, только с фиолетовыми цветами. Пояс – лаконичный, без банта, а волосы – простая коса, закреплённая у основания пионом. Практичность в действии.

Мы все торопливо расселись на подушки. Девочки – чинно, на коленях, по-японски. Я же – как всегда с особым подходом – в позе лотоса. Потому что, во-первых, удобнее, а во-вторых, попробуйте-ка объяснить ногам, зачем им внезапно японская эстетика.

Усадили меня по правую руку от незнакомки. Женщина в алой юкате с крупными чёрными цветами сидела идеально прямо, будто проглотила веник. На голове – огромная соломенная шляпа с вуалью, скрывающей лицо. Только алые губы да изящный подбородок мелькали, когда она неспешно подносила к губам чашечку.

Мда… Кто вы, загадочная леди из рекламы духов и готического романа одновременно? И почему от вас тянет такой жутью, что у меня ладони вспотели?

Сидела она неподвижно, но чувствовалось, как глаза под вуалью сканируют нас, как древний артефакт – придирчиво, с прищуром. Я едва сдержалась, чтобы не выпрямиться до состояния жерди.

– Добрый вечер, – выдохнула я и сразу захотела себя ущипнуть. Ну кто так говорит при встрече с таинственной ведьмой в красном?! Что дальше? "Как прошёл ваш день?"

Вообще-то я по гадалкам не ходила. Ни разу. Не верила. И сейчас не особо. Но вот Нельке почему-то доверяю. Лицо у неё светлое, как масло на блинах, а улыбка – обволакивающая. Пока не начнёт говорить.

Незнакомка поставила чашку на низкий столик, закатала рукав – в жесте было что-то торжественно-хищное – и протянула мне руку.

Я вложила в неё свою – ладонью вверх, как велят все приличные сказки. Но женщина тут же перехватила запястье, пальцами – точно щупальцами из снега – коснулась моего кольца.

Всё тело вздрогнуло: по коже – мурашки, по спине – иней. Кольцо разогрелось. Нет, не просто разогрелось – раскалилось, засияло алым. Прямо на пальце. Инстинкт велел выдернуть руку, сбежать, перекреститься, обрызгать святой водой и зарыться в одеяло с головой.

Но я не шелохнулась. Любопытство, как известно, убило кошку. Ну и Варю, судя по всему, тоже добивает.

Мы все дружно задержали дыхание, наблюдая, как от кольца пошёл тонкий, но весьма внушительный пар. Будто кто-то капнул на него из ведра с кипятком. Затем – вспышка, свечение, и внезапно в воздухе возникла проекция, похожая на голограмму… скажем так, не самого приличного жеста. Причём из тех, за которые в приличном обществе либо дуэли вызывают, либо за ухо тянут к бабке-ведунье на отчитку.

Секунда – и кольцо снова стало обычным, золотым, скромным и холодным, как январский рассвет в глуши. А мы – сидим с видом, будто только что коллективно увидели Лешего в обнимку с русалкой. Эстетический шок уровня «открытка из Ада».

– Да какого дьявола?! – рявкнула гадалка и резко сбросила шляпу с головы, словно прокисший головной убор ей кто-то силой натянул.

Под вуалью оказалось личико, которое, будь на нём выражение спокойствия, вполне могло сойти за миловидное: тонкие черты, узкие глаза с подводкой, губки бантиком, аккуратный носик, кожа – белоснежная, как у фарфоровой куклы. Волосы – густые, чёрные, прямые, до пояса. Всё бы хорошо… если бы не шея. Та самая. Длинная. До жути длинная. Гибкая, как у змеи, и извивающаяся с характерным у-у-у, будто её управляли невидимые руки из анатомического учебника.

Только мысль о том, что именно эта змееватая тётушка держит мою руку, спасла меня от обморока. Организм, видимо, решил, что падать лицом вниз в такую компанию – опаснее, чем наблюдать вывернутую биологию.

Гадалка снова попыталась «разогреть» моё кольцо, по всей видимости, надеясь, что оно сейчас образумится и покажет ей что-то приличное. Но нет. Результат – тот же. Только вот фига над кольцом теперь не просто светилась, а будто вымахала – сантиметров до десяти. И пульсировала. Как язвительное «ха-ха» в магической форме.

Шея гадалки вытянулась ещё на метр от возмущения. В этот момент я всерьёз не знала, чего бояться больше: кольца – с явно собственным мнением, или женщины, у которой шея вытягивается, как у русской версии Жака из "Рапунцель".

– Ро, прекрати пугать Варю, – вмешалась Неля, положив руки мне на плечи и начав их мягко разминать. Видимо, считала, что массаж предотвратит моё превращение в истерику.

Глаза гадалки сузились в тончайшие полоски и уставились на Белоснелу с тем выражением, с каким сова смотрит на слишком разговорчивого мышонка. Но та и глазом не моргнула.

– Объясни всё с чувством, с толком, с расстановкой, а то у девочки инфаркт будет. И шею свою в порядок приведи! Замашки рокурокуби оставь для кабаков и своих ухажёров, – добавила Неля, не прерывая мять мои, внезапно задубевшие от ужаса плечи.

Одним рывком шея гадалки вернулась к человеческим параметрам. Та взяла чашку, сделала глоток – элегантно, хоть на приём к князю иди – и, сквозь зубы сдерживая магическую ругань, наконец произнесла: