Тридесятое царство. Снежная буря

– Твою ж бабушку в лаптях… – прошептала я, когда дракон, наконец, застыл.

– Впервые видишь сторожевого духа? – спросила Снежана с таким выражением, будто у неё каждый завтрак начинается с чаепития с привидением.

– Ты издеваешься? – фыркнула я.

– Ну что ты, – хмыкнула она и нарочито игриво поправила волосы. – Мне Дима за это голову открутит, а она у меня, между прочим, хорошенькая.

– Пошли уже, принцесса юмора, – буркнула я и ущипнула её в плечо, чтобы сбить с настроя на балаган.

Снежана цыкнула, но снова щёлкнула пальцами. Двери разошлись с такой лёгкостью, будто дракон лично счёл нас достойными и пропустил. За ними простиралась… сокровищница. Самая настоящая! Там было всё – от золотых гор и ожерелий, до шкур странных зверей и громадных картин, ваз, сундуков и чего-то, что шевелилось и, надеюсь, просто сквозняк.

– Воу… – выдохнула я, прикидывая, сколько джинов можно купить за один такой зал.

– В сокровищнице не бывала? – усмехнулась она.

– Нет уж, не доводилось, – буркнула я, прикрывая челюсть, чтоб не отвалилась.

– Вот, а выйдешь замуж за Диму – будешь тут жить, – хихикнула она и скрылась в глубине зала.

И вот тут у меня внутри всё заиграло трагическую скрипку. Не от её подколов – их я переживу, а от того, как ловко она попала в самую болючую точку. Рука сама приложилась к груди – сжалось там всё, аж дыхание перехватило.

Выйти за Кощеева? Да с радостью! Только разведи меня сначала с нынешним супругом, ага!

Последнее я почему-то произнесла вслух. Снежана споткнулась и чуть носом не врезалась в ковер с изображением персидского боевого слона.

– Что?! – она крутанулась ко мне, тараща свои и без того гигантские глаза.

– Что слышала, – я развела руками, демонстрируя злополучное кольцо на пальце, которое, будь оно живым, я бы давно сдала в магическое СИЗО. – Замужем я.

– А как же… как же Дима?! – Снежана хлопала ресницами с такой скоростью, что можно было грецкие орехи проветривать.

– Месяц назад, на свадьбе в Шемахине, напилась до состояния «тамада в загсе» – и бац! Уже невеста, – вздохнула я. – Запоминай, детка: не пей на чужих свадьбах из рюмок джинов. Это тебе не шампанское, это заколдованная афера.

– Поняла… уяснила… на всю жизнь запомнила, – прошептала она, нервно покусывая ноготь.

– Очаровательно, – натянуто улыбнулась я. – А теперь, пожалуйста, где тут ковры? Или шкуры, или что там у вас модно на пол стелить?

– Туда, – махнула она рукой наугад, но, уловив мой взгляд «ты серьёзно?», развернулась и повела в нужную сторону.

Похоже, моя маленькая исповедь окончательно выбила её из колеи. Пока мы шли, она изводила бедный ноготь и косилась на меня с таким видом, будто я сейчас превращусь в лягушку и начну квакающим голосом рассказывать, как выйти замуж за Кощеева по пьянке. Вот только я и сама не знала, что именно её так беспокоит. Неужели переживает за меня и Диму? Тогда она далеко не одинока.

Серёга, мой личный оракул и любитель мыльных драм, накидал мне столько версий событий, что я едва не поседела – и не в переносном смысле. Он даже предположил, что моим законным может быть сам Кощеев! Но потом, скривившись, отбросил идею – мол, не укладывается в логику: как бы его брат ухитрился провернуть такое, особенно с учётом всех правил и ограничений. Больше всего всех смущала сцена с лампой – по древнему договору, мой муж не мог загадывать желание, пока я не исчерпаю свои. И тут Серёга выдал свой шедевр: а вдруг мой таинственный муж знает о Харде нечто такое, что тот ради молчания отдал ему право желания? За эту теорию он огрёб от Кощеева по первое число – и совершенно заслуженно. Хоть в чём-то я с Диминой семейкой согласна: мозг мне засирать – дело опасное, особенно когда у меня настроение меняется быстрее, чем у лешего в лунную ночь.

Наконец, мы добрались до нужной горы сокровищ – точнее, до груды ковров, шкур и прочего текстильного великолепия. Снежана полезла за ослепительно белыми, я же выбрала тигровые – у меня к ним слабость, с детства мечтала о пледе в стиле «баба-яга на отдыхе в джунглях».

Мы с ней переглянулись.

– Там и так бело, – объяснила я, пожав плечами.

– А эти теплее, – возразила она и задумалась. – Ай, ладно, берём и тех и этих. Будем жить как в царских палатах. Или как минимум – в сказке с плохим монтажом.

Шкур выбрали не абы как, а с душой: десяток, не меньше, пушистые, мягкие, да каждая – словно со сказочного зверя содрана. Не повторялись ни цветом, ни кудрявостью, ни лоском – на глаз радость, на спину тяжесть. Посмотрели мы с Снежаной на эту пушистую гору и одновременно поняли – даже если мы героини народного эпоса, вдвоём это не утащим. Ну хоть тресни.

– Может, по частям унесём? – предложила я самым наивным голоском.

– Угу, и так раз десять туда-сюда? У меня каблуки, а не кони железные, – отрезала Снежана и топнула ногой, от чего из-под её сапожка снежинки разлетелись, как фейерверк.

И тут, как по заказу, заскрипела стена. Нет, не показалось – она реально задрожала, и из неё вывалилось… нечто. Огромное, белое, громоздкое. Снеговик? Маловато будет. Громила? Чересчур обидно. В общем, получился снежный голем – метров под три, с руками, как брёвна, и глазами, как два замёрзших озера.

– Варя, садись на шкуры, – скомандовала Снежана, сама усаживаясь как королева на трон. Увидев мой благоговейный взгляд на снежного исполина, она обречённо вздохнула: – Это голем. Возит. Быстро. С ветерком. Давай, не тяни резину, пока я не позвала второго.

Поджав губы и юбку, я поспешно плюхнулась рядом. И почему-то мне стало жалко моё платье. Было у меня стойкое чувство, что оно сегодня умрёт героической смертью на чужбине.

Голем подошёл, заскрипел, как морозный пол, наклонился и одной лапищей ухватил шкуры снизу. Я вцепилась в руку Снежаны, как утопающий в салазки. Когда тронулись, визг застрял где-то в горле – не потому что не было страха, а потому что сжаться успели не только нервы, но и голосовые связки. А Снежа – та ржала в голос, как будто не на диком снежном монстре катается, а в тире по уткам стреляет.

На удивление, ехали мы быстро и даже плавно – я б сказала, с грацией снежной кометы. Прямо аттракцион: «Угадай, выживешь или нет». Я уже всерьёз жалела, что не составила завещание. Хоть бы оставила кому рецепт маминого борща…

До зала добрались довольно скоро. У меня, кажется, поседела пара волосков, а душа висела где-то между сердцем и пятками. Снежа, конечно, уверяла, что я всё себе придумала и седины нет.

Снежана подскочила, бодрая, как мартовская капель, и направилась к Неле, которая деловито щебетала по телефону. А я… А я, как настоящая дама в длиннющем платье, встать не смогла. Ни с первой, ни со второй попытки. Платье ж, зараза, цепляется, юбки путаются, и всё вокруг мешает жить.

– Давай, ручку, – мягко предложила Марья.

Я подняла на неё глаза и… чуть не присела обратно. Передо мной возвышался живот – такой красивый, круглый, как полная луна.

– Ой, – пискнула я, и в панике попыталась подняться сама, чтобы не мучить будущую мать.

Увы, упрямство – не кость. Всё равно пришлось принять помощь.

– Какой месяц? – шепнула я, глядя на её живот, который, признаюсь, проглядела за суетой.

– Пятый. Двойня, – улыбнулась она, нежно поглаживая округлость под ладонью.

– Круто… – выдавила я глупую улыбку. – Муж, поди, до сих пор в облаках?

– Он, когда узнал, чуть в обморок не хлопнулся, – хихикнула она. – Но да, счастлив.

Марья взяла меня под локоток и повела в обход стоящего голема.

– Знаешь, Варя, мужики на Трёхе – те ещё экземпляры. Один другого чуднее. Но лучше уж свой, пусть и с заморочками, чем какой-то идеальный зануда, с которым и поскандалить не получится.

Смысл я не совсем уловила, но слова запомнила. Всё-таки русская женщина – она как колдунья: может и не в тему, но точно в точку.

Дальше пошёл настоящий праздничный бардак. Белоснела закончила разговор и начала раздавать указания, как генерал перед решающим сражением. Мы с девчонками рассортировали шкуры, голем подвинул стол к сцене. Потом Снежа активировала какой-то портал – чёрная бурлящая жижа, будто кто-то сварил зелье из страха и комков паники. Я замерла, как сова перед пылесосом. Нелли меня поймала за плечо.

– Не дрожи, Варька, это ещё цветочки! Вот у Сказочника – там реально жуть. Его портал – как кошмар с бодуна.

– Никогда не буду растить детей в Сказочном, – пробормотала я.

– Все так говорят, – хмыкнула она и хлопнула меня по плечу.

Пока я ещё переваривала мрак порталостроительства, через него вошёл голем и вернулся с ящиком вина. Не просто бутылочек – двадцать, не меньше. И снова пошёл. За добавкой.

– Нам не многовато ли? – пискнула я.

– Это ж эльфийское! – уверенно ответила Нелька, как будто этим всё объяснялось.

Я приподняла бровь, а она пояснила:

– В нём градуса меньше, чем в кефире. Пьёшь – как сок. А потом три дня песни поёшь на эльфийском.

Сорок бутылок, слава здравому смыслу, на стол не выставили. Десять – и хватит. Остальное – под сцену, в закрома.

Пока мы доделывали зал, развешивая снежинки и звёздочки на длинных нитях, над сценой заискрилась голубая точка. Все уставились на неё – кто с интересом, кто с подозрением, а Неля – как кот на сметану. Искра раскрылась в портал, и из него шагнул мужчина…

Высокий. Статный. Смуглый. Плечи – как у трёх богатырей. Одежда – странная, сначала чёрная, потом стала темно-синей, будто хамелеон в форме. Лицо – как выточенное из мрамора, острое, но чертовски красивое. Глаза синие, как прорубь. Нос с горбинкой, подбородок с ямочкой. И кадык… господи, я что, реально засмотрелась на кадык?!

У Снежи, Алены и Насти – тоже челюсти поотваливались. Коллективное обмякание в прямом эфире.

Он взглянул на нас и, заметив Нелю, расплылся в улыбке такой белоснежной, что зубная фея бы обзавидовалась. Белоснела рванула к нему, звеня каблуками, как колокольчиками.

Он обнял её – бережно, по-отцовски.

– Как же давно мы не виделись, Эшер! – взвизгнула она. – Женился?

– А ты развелась? – с усмешкой.

– Кто ж мне даст! – фыркнула Неля, а потом шепнула: – Да и люблю я своего медведя.

– Рад за тебя, – похлопал он её по плечам и сразу перешёл на деловой тон. – Просьбу выполню. Парней мои ребята уже проверяют.

– Я же просила – без досмотров! – надулась она. – Знаю я, как вы умеете обыскивать. В тот раз только бутылка в руке спасла!

– Я дал команду на минимум. Понимаешь, если твой муж узнает, а он узнает, мне надо будет хоть чем-то прикрыться.

– И чего ты его так боишься?

– Он сильнейший воин Шариата.

– Он один раз тебя побил! Один! Ты бы ещё ему планету подарил!

– Он отказался.

– Пресвятые белки… – простонала Неля. – Ладно, веди уже мальчиков. А то у нас тут девушки на взводе.

Он ещё раз глянул на нас, кивнул, склонился и ушёл обратно в портал.

А я стояла, как вкопанная. Не в шоке. В эпическом, сказочном, героическом шоке.

Во время разговора Нели и этого… Эшёра, я не могла вымолвить ни слова. Ни. Одного. Словечка! Меня будто парализовало – слышала, видела, даже мысли думала, но двигаться не могла. Словно кто-то нажал на паузу, но только для моего тела. И это было, мягко говоря, странно. Дар речи ко мне вернулся только после того, как этот божество в форме мужчины растворился в портале.

– Нель, – мой голос прозвучал так, будто вышел не из меня, а из какой-то девицы на грани нервного срыва. – А это вообще кто был?..

– Эшер Шариа–Грат–Этос, генералиссимус космического корабля Иранта и планеты Шариата в соседнем измерении, – с обычной своей улыбочкой сообщила Нелька, будто речь шла о каком-нибудь Пете из соседнего двора.

– Инопланетянин?! – Снежана высказала за всех наше общее потрясение. – Но он же… ну, он же такой… похож на человека! Только красивее. Гораздо. Намного. Больше. Это как так-то?!

– А вот так, – пожала плечами Белоснела. – Но на внешность вы сильно не смотрите. У них там ген какой-то особенный – делает их до неприличия привлекательными. Противоположный пол просто… сдаётся.

– И у них там целая планета таких?.. – глухо переспросила я, не в силах поверить, что такое вообще возможно в природе.

– На планете я не была, а вот на корабле – да. Там около трёхсот шариатских воинов, если память не подводит.

Триста. Триста таких вот идеальных, горячих, статных, голубоглазых… Мамочка… Пошли меня на этот корабль. Желательно – в багажнике.

Снежана рванула к сцене с лицом человека, который собирается подписать контракт на всю жизнь.

– А он свободен?! – спросила она, светясь, как гирлянда в новогоднюю ночь.

– Ты ему в правнучки годишься, – фыркнула Нелька.

– Любви все возрасты покорны! – с вызовом откинула белоснежные локоны Снежана, демонстрируя уверенность магистра ледяных заклинаний.

– Дорогуша, у них время течёт по-другому. Нам сутки – им два года. Я как-то провела у них одни сутки, а у них это вышло как два года с Эшером и его командой: ловили контрабандистов, устраивали диверсии, учили русскому мату – как полагается в межгалактической дипломатии. Так что… прикинь, сколько ему лет на самом деле, даже если выглядит на тридцать?

У меня чуть челюсть не отвалилась. Но только у меня. Снежа лишь хмыкнула.

– Я обучалась в Айрогоне – городе снежных драконов. Закончила магистратуру, прошла путь ледяного заклинателя, провела сто лет в заточении… Как думаешь, сколько мне лет?

У этой миниатюрной девчушки, на вид семнадцатилетней, с белыми как снег волосами – сто с лишним лет за плечами? В смысле, это та самая, которая пять минут назад визжала от восторга при виде генерала? Что?..

Я не знала, чем потрясена больше – космическим воякой или тем, что рядом со мной, оказывается, древние бессмертные ходят в кедах.

А сколько тогда Ярополку, если он её старший брат?..

Я не успела озвучить вопрос – меня опередила Неля:

– Он сразу сказал?

– После того как я дала клятву, что не сбегу, – невозмутимо ответила Снежа и подтолкнула к столу окаменевшую Алёну.

– Отец-то в курсе? – подала голос Алена, хватаясь за сердце.

– А ты думаешь, я просто так отца месяц валидолом отпаивала? – невинно улыбнулась Настя. – Алён, ты не переживай. Ярик же хороший.

Алена явно хотела что-то сказать… Много, сильно, громко. Но не успела.

Потому что в этот момент из портала вышли трое полуголых парней. Один нёс магнитофон. Из магнитофона шла музыка. Очень. Очень. Сексуальная.

Глава 3

– …Ну, как-то так всё и было, – закончила рассказ о своей не то чтобы лёгкой, но безусловно живописной жизни Белоснела. Прямо скажем, жила она как в сказке, только в той, где принца на белом коне сбивает огнедышащий дракон, а потом они вместе пьют за знакомство.

Мы слушали, развесив уши, разинув рты и распахнув души. Все – и девочки, и стриптизёры. Даже Марья, хоть и была частью этой волшебной мясорубки, смотрела на Нельку с новым уважением.

Парни, честно отплясав двухчасовую программу, уже собирались в родные гримёрки, но скажите мне: какая поддатая, слегка очарованная шампанским женщина отпустит полуголого красавца без пары слов и рюмки? Правильно – никакая. А Нелька, между прочим, к тому моменту уже начала свой спич, и мужчины, поддавшись её обаянию, остались. Сели по-братски на край сцены, поближе к нашему столику, и влились в застолье как родные. Волшебный вечер, что уж.

Слушая эту фантасмагорию с примесью судебных тяжб, кровной вражды и портальных скачек по мирам, я вдруг поняла: да не так уж у меня всё и плохо! Ну да, не феерия, конечно, но и не хроники ужаса. Я, например, по мирам не прыгаю, как мартовский заяц. Свадьбы организую, да, но не в промышленных масштабах. Личных врагов, вроде, не числю. Если не считать Кощеева… Но он не враг, он так – вредитель локального масштаба.

– Ох, Нелинька, везучая ты, – вздохнул Тарзан, он же Евгений. Представитель нетрадиционной ориентации с внешностью древнего героя. Карие глазищи, орлиный профиль, волосы – шелк до пояса, кожа – бронза. Одет, к слову, исключительно в набедренную повязку и уверенность в себе. – Мне бы такого парня, как твой Дарий.

– Таких отмороженных в Сказочном пруд пруди, – фыркнула Снежа, сияя глазами. – Хочешь, сведу с оборотнем по имени Серж?

– Во-первых, не Серж, а Серёжа, – вмешалась я, успевая влить в голос каплю здравого смысла. – А во-вторых, у него девушка есть. В смысле, уже есть. Не стоит ему семейное древо ломать только потому, что ты в настроении сводника.

Снежана изобразила оскорблённое благородство, магией притянула бокал, который мы от неё уже на другой край стола отправили, и фыркнула:

– Девушка не стенка – отодвинется.

– Юная леди, может, хватит уже? Минздрав с вами явно не согласен, – нахмурился Полицейский, по паспорту Егор. Из всех стриптизёров он был единственным, кто оказался гетеро – и, конечно, женат. Но Алёну это не смутило ни капельки. Она уже во время танца к нему липла, как тесто к руке, а теперь и вовсе на коленях у него восседала, гордо заявляя, что Егор ей мужа напоминает. Мол, тот тоже блондин, тоже голубоглазый и тоже военный. Мы пытались объяснить, что он просто в костюме, причём весьма фривольном, но для Алёны форма – это святое. Её не переубедить.

– Он нам не одобряет, а сам всё употребляет, – парировала та. – Рыженький, подливай!

Рыженький, он же Геннадий-Пожарный, оказался истинным украшением вечера. С платиновым загаром, небесными глазами, и скулами, острыми как у моделей с афиши фэнтези-романа. Сбросив каску под стол, он элегантно налил полбокала Снежане, за что и получил от неё лучезарную, но потенциально опасную улыбку. Щелчок пальцев – и по залу разнеслось нечто громкое и крайне провокационное: «Танцуй для меня на столе стриптиз…»

Девочки, визжа от счастья, потащили своих фаворитов обратно на сцену. Танцевали они, конечно, как лесные ведьмы под луной – не в такт, но с душой. Гена и Егор ловко подхватили импровизацию и превратили неуклюжие попытки в нечто почти хореографическое. Почти.

Я же стояла у сцены, опершись локтями, потягивала из бокала и наблюдала за этим магическим шоу, в котором диковатое веселье переплеталось с каким-то почти детским восторгом.

Неля и Марья тем временем посвящали Настю в премудрости семейной жизни с представителями «тёмной лиги».

– Настёна, ты себя только не накручивай, – говорила Марья, почесывая носик. – В первое время, конечно, кажется, что ты живёшь с чудовищем, а потом посмотришь, кто к тебе в помощники приедет – и поймёшь: лучше уж своё родное чудище, чем лысое вонючее нечто с дубиной и словарным запасом на три слова.

– Вот-вот, – кивала Белоснела, – быть женой злодея – это тебе не фунт изюма. Сплошные бонусы.

– Это каких таких бонусов? – поинтересовалась Настя, разом повзрослев на бокал.

– Ну, во-первых, боятся и уважают. Даже если захочешь кому гадость сделать – достаточно фамилию назвать. Во-вторых, если похитят – вернут. И, бывает, с извинениями. В-третьих, скучно точно не будет. В-четвёртых, измены исключены. У злодеев, как встретят свою половинку, глаз замыливается. В-пятых, деньги. Откуда – никто не знает, но они есть. В-шестых, они всё помнят! Все намёки, все вздохи, даже твой цикл. Правда, с беременностью туговато, но со временем доходит. И потом, муж мой юрист – а это уже почти злодей. В Сказочном о нём одни соболезнования!

И Белоснела снова пошла в атаку – на тему, как её Дарий тиран, самодур и любовь всей её жизни в одном флаконе. Марья пыталась остановить поток откровений, но в итоге и сама скатилась в ворчание на своего благоверного. Настя молча кивала, потягивая вино и глядя так, будто слушает сказки у костра. Уж ей-то на Ярополка жаловаться грех – тот и добрый, и спокойный, и с мозгами. Вот бы половину его добродетелей Диме передать. Хотя кого я обманываю? Мне и ворчащий Дима нравится. Особенно когда ворчит на меня, а не на политику.

– Варвара, разрешите пригласить вас на танец? – раздалось прямо у меня над ухом.

Я подняла голову – передо мной, на корточках, светился Евгений-Тарзан, как лампа Алладина на новой батарейке. Улыбка до ушей, глаза искрятся, рука протянута. Ну как тут устоять? Я вложила свою ладонь в его, как в волшебное заклинание, и с чувством полной нереальности момента взобралась сначала на стул, потом на сцену. Парень, не отпуская, увлёк меня в пляску.

Сначала я пыталась что-то там двигать бёдрами, но длинное платье этому сопротивлялось как проклятие рода. Тогда Гена, не моргнув, отцепил от своего костюма пару креплений и ловко заколол мой подол, оголив ноги до середины бедра. Вот тут-то я и поняла, что настоящая сказка начинается именно с платья… вернее, с его отсутствия.

Через минут десять Снежана, сияя как новогодняя ёлка, затребовала урок по стрип-пластике. Стриптизёры согласились без споров, как будто это у них в контракте прописано.

Мы, девочки, выстроились полукругом у шеста – как жрицы перед алтарём – и ждали, затаив дыхание. В зале повисло притворное напряжение и искреннее предвкушение.

– А я бы на Эшера глянула, – мечтательно выдохнула Снежана, чей воспалённый мозг явно рисовал инопланетянина в стрип-костюме.

– Воины Шариата не танцуют, – обречённо сказала Нелька. – Я проверяла. Даже пьяными не танцуют. Это у них как клятва.

– У меня бы затанцевали, – прошипела Снежа, и в её глазах вдруг вспыхнуло алое пламя.

И вот смотрю я на неё и понимаю: бедный Эшер. Его уже зацепили. Он попал. И не выберется. Снежана не отпустит. Выловит в любой галактике и припишет к семейному древу Кощея. Всё, сказка началась. Только будет ли у неё счастливый конец – большой вопрос…

Пока я размышляла о бренности бытия и легком девичьем духе, первым к шесту вышел Евгений, включив на всю громкость Bee Gees – «Stayin'Alive». У меня от этой песни в голове всегда всплывали кадры из старых фильмов: блестящие костюмы, лунная походка, ролики, начесы выше самооценки некоторых князей, серьги-обручи размером с баранку. Но эти образы выветрились моментально, стоило только Жене начать двигаться.

Он скользил вдоль шеста, как будто родился не в роддоме, а где-то между барной стойкой и зеркалом в клубе. То прогибал спину, как будто у него позвоночник на шарнирах, то грациозно приседал и подергивал бедрами – не пошло, а так, будто зазывал на бал ведьм. Резко вставал, делал круг, чуть ли не вычерчивая траекторию орбиты, то поднимал ногу и томно проводил по ней рукой. А как он встряхнул волосами! Да так, что даже мой внутренний дракон перестал фыркать и застыл в изумлении. В его глазах сверкала такая загадка, что мне впору было вызывать философа на подмогу. Стереотипы? Разбились в дребезги, как рюмка о кафель. А новые ассоциации… ох, останутся, боюсь, до конца моих дней.

Следующим, как избранный жрец музы и жара, вышел Егор. Он выбрал Lenny Kravitz – «American Woman», и, право слово, эта женщина в песне явно могла быть им. Его движения были быстрыми, порывистыми, будто он не танцует, а сражается с каким-то внутренним демоном, а шест – его меч. Он цеплялся за него руками, ногами, зубами (ну, почти), висел, крутился, скакал, и всё это – на цыпочках, как будто невидимые каблуки держали его в заложниках. Под конец он встал на четвереньки и двинулся к нам, как лев, медленно и с чувством, с толком, с расстановкой. Девчонки нервно сглатывали, а я думала, что если бы у меня был веер, я бы точно им обмахнулась. Или прикрылась. Или махала белым флагом – в зависимости от развития событий.

А потом вышел Гена. О, Гена… Под The Pussycat Dolls – «Buttons» он превратился в нечто среднее между восточной танцовщицей и роковой соблазнительницей. Начал с мягкой пластики, шевелил бедрами, потом резко перешёл к провокационным движениям, водил руками по телу так, будто искал заколдованный артефакт. Внезапно присел, провёл по бедрам, лёг, поболтал ножками, как принцесса, уставшая ждать спасения, и, изогнувшись, поднялся. Подчёркивал грудь, плечи, руки, опускал их вниз, но тут же поднимал, будто в колдовском ритуале. Финальный аккорд – он упал на колени и провёл ладонями от коленей до шеи, облизнув губы так, что у одной из нас икнула душа.

Мы хлопали. О, как мы хлопали! И если бы наши челюсти могли издавать аплодисменты, то они бы тоже участвовали.

– Запомнили хоть что-то? – спросил Гена, вставая.

Мы сначала дружно закивали, потом переглянулись, синхронно замотали головами и хором:

– Нет! Маэстро, повторите!

– Значит, будем учиться! – радостно воскликнул Женя и… понеслось.

Снежа с Марьей сотворили дополнительные шесты, каждому по шесту – вот она, магия в быту. Ну, кроме Марьи: в силу беременности она ни пила, ни крутилась, но заявила, что после родов устроит такое, что сегодняшнее – только разминка.

Парни показывали базовые движения, мы повторяли. Волосы – в хвост, юбки – в стороны, самоирония – в бой. Лучше всех, как оказалось, выходило у Нели. Та, оказывается, в прошлом и моделью была, и у амазонок в стрип-пластику баловалась. Второе место – у меня и Снежи. Менее стеснительные, видимо, гормоны помогали. А вот Настя с Алёной… эх, воспитание отцов-богатырей, даже в танце сдерживает.