Геолог

– Я не понимаю…

Руки, державшие Егора Семеновича, резко подняли его с дивана и придавили к стене.

– Отпустите!

– Молчать! Говори: как тебе удалось это провернуть?

– Я… я…

Руки уже не просто придавливали психиатра к стене, а самым наглым образом душили его.

– Я просто взял… и написал…

– Что написал? Ты что, думаешь, что я тебя про писульки спрашиваю? Говори, как ты выпустил этого проклятого ученого?

– Чего? Я не…

– Я думал, ты умнее! Заявиться сюда после такого!

– Я ничего не…

– Тебя видели ночью! Какого черта ты здесь мог забыть?

– Я сп… спал!

Директор сжал его шею с удвоенной силой – и вдруг отпустил. Егор Семенович рухнул обратно на диван.

– С каким бы удовольствием я тебя задушил – но нельзя! Егор Семеныч, давай говорить серьезно. В игрушки тут играть бесполезно. Скажи, ты хоть понимаешь, что ты сделал?

Психиатр, жадно хватая воздух ртом, попробовал что-то сказать, но потом просто помотал головой.

– Интересно. Я тебе объясню, что происходит. Уважаемый психиатр, проработавший у нас долгие годы, вдруг начинает испытывать особенный интерес к личности одного из заключенных. Он спорит с начальством, говорит, что заключенного нужно перевести в психбольницу, но ничего добиться не может. И вот в одну прекрасную ночь он каким-то образом умудряется открыть камеру и выпустить заключенного на волю! Я не имею ни малейшего понятия, как ты это провернул, но – ты совсем из ума выжил?! Ты понимаешь, что будет с репутацией всей нашей тюрьмы, если об этом станет известно?

Егор Семенович отдышался. На его лице появилась легкая улыбка.

– Подождите, – сказал психиатр мягким, примирительным тоном. – Если заключенный и правда сбежал, это ужасно – и моя позиция по этому поводу вам должна быть хорошо известна. И сейчас вы говорите, что я каким-то образом смог пробраться ночью в тюрьму так, что меня не заметил никто из охраны, затем умудрился вскрыть камеру, выпустить заключенного – и не вступить в перепалку с его соседом, который наверняка тоже был бы не прочь выйти, – а потом вместе с этим заключенным выйти из здания? Звучит слишком сказочно, вы не находите?

– Поэтому я и сказал, что абсолютно не понимаю, как ты это провернул, но факты – факты говорят за себя! Ты смог прошмыгнуть мимо охраны – мимо всей охраны! – здесь ты прав. Но я же сказал, что ночью тебя видели!

– Бред! Посмотрите запись видеокамер – меня не было ночью в тюрьме!

– Сиди! – приказал начальник и отправился к двери. В приемной он подозвал кого-то, сказал несколько слов и вернулся в кабинет.

– Вы даже не боитесь, что я нападу на вас со спины?

Директор посмотрел на Егора Семеновича красными, уставшими глазами. Не отрывая взгляда, он медленно сел за стол.

– Егор Семеныч… я не знаю… я, видимо, до сих пор не могу до конца поверить. Я же так давно тебя знаю – и тут…

Егор Семенович резко соскочил с дивана, сделал пару шагов и упал на колени в позу молящего. Директор вздрогнул и чуть было не пустился к двери, но все же остался на месте.

– Верно, вы меня очень давно знаете! – проговорил психиатр. – И знаете, что я бы никогда не смог такого сделать!

Теплотой своего голоса и излучающим искренность взглядом Егор Семенович пытался пробиться сквозь это внезапное сомнение и непонимание со стороны начальника, но в его глазах он продолжал видеть недоверие. Очень много недоверия.

Дверь открылась. В кабинет под руки ввели высокого мускулистого мужчину – того самого, который жил в одной камере с Борисом Алексеевичем. Заключенный осмотрел стоящего на коленях психиатра и с уверенностью сказал:

– Да, это он. Начальник, мне это, койку бы заменить.

Глава 18. Неужели вы можете?..

Егор Семенович очумело глядел то на начальника, то на введенного в кабинет заключенного.

– Ты сегодня видел его? – переспросил директор.

– Да, – ответил заключенный. – Койку-то замените?

– Будет тебе и койка, и вторая порция каши, и сказка на ночь! Говори: что именно произошло этой ночью?

– Чё-чё! Сплю, начальник, маманя мне снится. Я ее, слышь, лет пять уже не видел! И тут слышу: скрип! Говорю: не скрипи, маманя, я сын твой блудный, давай обнимемся! А она дальше скрипит. Глаза открываю – и вижу не маманю, а вот этого!

– Ты его сразу в темноте разглядел?

– Не, ну типа да. Типа похож очень! Такой же дохляк. Забрался к нам в камеру – и давай че-то шурудить! Я в него подушкой зарядил – а без нее-то лежать жестко! Думаю: ну все, дохлячина, держись! Я за маманю сейчас так отметелю! Встал еле как, смотрю – а нет уже никого!

– И что потом?

– Подушку поднял, побил ее со злости и снова спать упал. Не выспался, чертила! Вот бы я тебя!

– Прошу поспокойнее! А то, что у тебя сосед пропал, не заметил?

– Че мне его замечать? Я спать хотел, говорю же!

– Какой же бред… – проговорил Егор Семенович и обратился к начальнику. – Петр Иванович, я еще раз говорю, что ни в какой тюрьме ночью я не был. А с этим заключенным у нас недавно сессия была. Я стал спрашивать его про отношения с родителями, а он на меня в ответ чуть с кулаками не накинулся. Реакция понятная: если тема болезненная, человек склонен защищаться. Но я это к тому, что он сейчас может на меня специально наговаривать.

– Ты чё, псих, мелешь?! – закричал заключенный и дернулся в сторону Егора Семеновича.

Директор вскочил с кресла.

– Ты сейчас в карцер пойдешь!

Заключенный сразу же успокоился.

– Понял, начальник, не суетись…

– Егор Семеныч, ты меня не учи, – продолжил директор. – Я все понимаю. Он может врать. Как и ты. Все, уведите этого. И найдите ему там койку получше.

– Благодарствую, начальник!

Директор обхватил голову руками и медленно сел в кресло. У Егора Семеновича закружилась голова. Он вдруг ощутил, насколько ему жарко. Еще бы: он же все это время был в куртке!

Психиатр расстегнулся и бросил куртку на диван. Из кармана со звоном выпала посылка.

– А это что такое?

– Передачка. Встретился у входа с дочерью сбежавшего. Она сама заходить не захотела, я обещал передать.

– Дай сюда.

Егор Семенович наклонился, поднял посылку и протянул ее директору. Затем упал на диван и закрыл глаза. Он слышал, как начальник открывает упаковку, достает и раскладывает на столе какие-то предметы.

– Передачка, да?

Глаза открылись. Егор Семенович медленно встал и подошел к столу. Перед ним лежал целый набор взломщика: перчатки, набор отмычек, какое-то подобие маленькой ножовки.

– Однако… И при этом ты как-то справился без всего этого…

– Я… я говорю: это передачка для заключенного!

– Хорошая передачка! Эту твою выдуманную дочь заключенного так бы и пустили с этой посылочкой! Еще бы прямиком в камеру к отцу отвели, чтобы они смогли обняться!

– Подождите! – Егор Семенович опять сел на диван. – Я не знаю… Видите, она же не пошла сама отдавать эту посылку. Она решила меня подставить! А потом ночью пробралась в тюрьму в одежде, похожей на мою… Понимаете, мы с ней почти одного роста и…

– Егор Семены-ыч… – протянул директор. – Зачем же ты так, Егор Семеныч?

– Я не делал ничего! Ни-че-го! Пойдемте посмотрим камеры! Вы увидите: я ушел из тюрьмы вчера вечером и больше тут не появлялся! А еще увидите, как дочь Бориса Алексеевича мне эту чертову посылку передает! Меня же ночью никто, кроме этого заключенного, не видел! Как это возможно? Я через стены не хожу! Мантии-невидимки у меня нет – иначе я бы давно уже незаметно ушел из этого кабинета!

Директор молчал. Егор Семенович слышал его дыхание. Перед глазами все начинало плыть, да и сам психиатр будто плыл куда-то по волнам. Можно подальше? Подальше отсюда? Куда-нибудь на острова, чтобы рядом пальмы, внизу песок, а наверху – солнце. И тепло, вечное тепло…

Лязг инструментов. Что-то приближается, что-то… Неужели это, неужели?..

– Петр Иванович, вы что? Петр Иваныч, да если я даже виноват, неужели вы можете?..

Что-то схватило его за горло – и снова лязг.

Глава 19. Все ясно

Егор Семенович через силу сделал большой вдох и вскочил.

Перед глазами плыло. Стены, окно, красивые занавески с вышивкой…

Егор Семенович сел и обхватил голову руками, будто стараясь остановить ее от вращения. Спальня. Он сидит в своей спальне. На своей кровати.

Сон, это был всего лишь сон… А что именно? Был ли начальник, побег ученого? Была ли Милена? Занавески с вышивкой – значит, Милена была. Но вдруг эта вышивка здесь уже давно, а он просто ее не замечал?..

Господи! Хочется просто лечь и закрыть глаза. И никогда не вставать, никогда не сталкиваться с этими непонятными вещами. Но Егор Семенович ощущал, что ужасы все равно настигнут его, где бы он ни был и что бы он ни делал.

Он ощущал, как в области живота формируется большой шар. Он пойдет по горлу и, если не выйдет изо рта, проникнет прямо в мозг, будет там жить. Чувствовал ли то же самое Борис Алексеевич?

Так ли действуют гипербореи?

Егор Семенович уже не сомневался – это были они. Никогда раньше он не чувствовал себя так. Им будто кто-то управлял. Кто-то дергал за ниточки, только двигал не его телом, а его разумом. Раз – и в голове появлялась сводящая с ума мысль. Два – и сон сливался с реальностью, заставляя терять опору под ногами.

И все так, как говорил ученый: их не видно, но их чувствуешь. И они сильнее, намного сильнее тебя.

Почему это произошло именно с Егором Семеновичем? Ученый приоткрыл ему тайну, передал этот гиперборейский вирус, заразил его. Если Милена – жертва, принесенная этим божественным созданиям, то мог ли он сам – осознанно или нет – принести ее им в дар? Могла ли его невнимательность, отсутствие заботы о жене превратиться в молчаливое согласие о принесении ее в жертву?..

Егор Семенович вскочил с кровати. Ему было все ясно. Точнее, ясно только одно: необходимо лететь в Екатеринбург и искать дачу ученого. Вот бы покурить… В нем снова проснулось это ужасное желание, эта зависимость. Стоит ли ей противостоять, если теперь он готов всю жизнь положить на борьбу с гипербореями? Есть ли разница, насколько сильно будут убиты его легкие к тому моменту, как он падет в схватке с сильнейшими?

Да, он знал это: он наверняка будет проигравшим в финальной битве. Но все же пока есть хотя бы тень надежды на победу, он пойдет на риск.

Хотя есть ли у него вообще выбор?.. Может быть, он уже был сделан за него. Гипербореи уже предрекли: он должен сразиться с ними.

Интересно, есть ли у них какое-нибудь древнее предсказание о бывшем скептике, психиатре, который ничего не знал о них, но которому суждено свергнуть их могущество? Мысль, полная самолюбия. Но кому бы не хотелось выделиться и стать героем?

Егор Семенович схватил паспорт, сгреб в охапку какую-то одежду. Сейчас он не соображал, что стоит брать с собой, а что не стоит. Ему было важно, чтобы все вошло в его сумку. Кстати, где она? Он так давно никуда не ездил, что даже не помнил, какого она размера.

Он открыл шкаф в спальне и осмотрел все полки. Осмотрел все укромные уголки в доме и даже кухонный гарнитур. Нигде не было и следа сумки.

А была ли она у него? Конечно, была! Что за вопросы? Ведь он когда-то переехал сюда из другого города и привез с собой вещи. А вещи были в сумке. В большой, вместительной сумке, которая сейчас куда-то исчезла.

Неужели он и ее принес в жертву? Егор Семенович рассмеялся. Затем сунул паспорт в карман джинсов, зубную щетку с пастой – во внутренний карман куртки. Много ли ему надо вещей? Разве что надо не забыть зарядник от телефона и деньги. Если будут деньги, он сможет купить себе все, что ему потребуется: сменную одежду и бритву. Хотя на бритву можно и не тратиться: он всегда хотел отрастить себе бороду. Милена как-то говорила, что ей очень нравятся мужчины с бородой…

День стоял морозный. Ноги утопали в снегу, но это не проблема. Всего лишь маленькое препятствие на пути к большой цели. Теперь Егор Семенович готов на все. Он преодолеет что угодно, чтобы в итоге прийти к…

– Я вас никуда не отпущу!

Кто-то вцепился в его руку и потянул к земле. Егор Семенович чуть не упал, но все же с трудом сохранил равновесие. Все тело сковал страх, сердце решило сделать небольшую передышку и остановилось. Неужели конец?.. Неужели он и правда совершил преступление – и дальше его никуда не пустят?

Егор Семенович обернулся…

Глава 20. Два билетика

– Стёпа! Дурак, напугал…

– Вы уезжаете? Я с вами, Егор Семёныч!

Психиатр отвернулся и продолжил движение.

– Как это, Стёпа? А кто работать будет?

– Не знаю! Мне всё равно! Я не выдержу там один!

– Ты мне теперь на шею сядешь?

– Почему? Вы обо мне слишком плохого мнения! У меня есть деньги, вот!

Стёпа выгреб из карманов целые пачки купюр.

– Удивительно. Раз у тебя был такой капитал, зачем ты вообще на нелюбимую работу ходил?..

Егор Степанович шёл вперёд и вперёд. Кажется, надеялся, что Стёпа вдруг окажется видением и растворится в небытии. Но этого не происходило.

Ну а вообще чем ему может помешать Стёпа? Может быть, ещё и поможет в чём-то… Но когда они потом вернутся на работу, оба получат такой нагоняй… А зачем им вообще сюда возвращаться? Наработались уже – хватит. Да и вдруг Егор Семёнович вернётся – а его тут же повяжут? Вдруг сон окажется не сном и всё такое…

– Ладно, Стёпа. Не отвяжешься от тебя.

Стёпа облегченно выдохнул.

– Куда мы идём?

– Надо добраться до аэропорта, а там посмотрим.

– Вот круто, а! Я с вами хоть куда – только бы подальше отсюда!

– Вот с этим я согласен. У тебя хоть паспорт с собой?

– А как же!

Егор Семенович подошел к остановке и с надеждой посмотрел на дорогу. Автобуса пока видно не было, а очень жаль! Хитрый холод, захватив все лицо и руки, начинал пробираться внутрь. Степа дрожал и просто не мог стоять на месте. Подойдя к остановке, он начал прыгать на месте.

– Е-егор С-семеныч, а че нам ждать тут? Мы к-как будто бедные с вами. Ща, ждите!

Степа сорвался с места и куда-то убежал. “Ладно, один поеду. Не велика потеря”, – подумал Егор Семенович. Но уже через пару минут Степа опять появился у остановки.

– Идем! – скомандовал он. – Я такси нашел!

– Степа, ну ты даешь! Они такие цены заламывают!

– Я заплачу́. Идем!

Егор Семенович оказался в спасительном тепле машины. Лицо будто обдало жаром, лоб и щеки стало пощипывать. Захотелось закашляться – надо бросать курить. Водитель, мужчина лет тридцати, обернулся и с недоверием осмотрел Егора Семеновича.

– До парома, – сказал Степа.

Водитель тронулся, и они понеслись по заснеженной дороге. “А что, если сейчас на этом гололеде их занесет в кювет? А что, если сразу всмятку? Только начал жизнь – и сразу закончил…” – крутилось в голове у Егора Семеновича. А рядом крутился Степа. Он отогрелся – отогрелся и его язык.

– …И прямо на меня бросился!

– Ты такое уже рассказывал… – проговорил Егор Семенович, наблюдая за реакцией водителя на гиперактивного Степу.

– Нет, это другой случай! Понимаете, бросился и душить начал!

– Ага…

– Если бы так дальше пошло, я бы и месяца больше не протянул!

– Протянул бы…

– Да, ноги!

Степа не замолкал. Ему бы на сцене выступать – тот еще артист! Или книжки писать. “Удивительная жизнь Степана – честная и неподдельная”. А внутри – одни выдумки, зато крайне интересные.

– …И давай мне про Гиперборею свою вдалбливать!..

Егор Семенович будто проснулся.

– Ты что, тоже с ученым говорил?

– Да вы меня слушаете вообще?! Говорит: пять человек и две девушки… Шизик просто! Прикончил их все и сказок придумал!

– Я вот тоже не верил, Степа… Скажи, у тебя девушка есть?

– Вы чего? Откуда я тут девушку возьму?

– И то верно. Это даже хорошо, что никого у тебя нет. С девушками в этой истории самое непонятное происходит…

– Вы тоже такой шизик! Ну ладно, нравитесь вы мне чем-то.

– Да и ты тоже шут шутом, зато с тобой не заскучаешь…

Опасения – или же ожидания – Егора Семеновича не сбылись, и машина в итоге подъехала к паромной пристани.

– Приехали! – объявил водитель, когда машина, проскользив по льду, наконец-то остановилась.

Степа отсчитал из своей пачки довольно внушительную сумму и отдал водителю. Поездка на пароме прошла будто в тумане. Степа продолжал говорить – сначала об одном, потом о другом. А Егор Семенович под его голос, будто под музыку, играющую на фоне, погрузился в глубины своих мыслей.

Аэропорт был практически пуст. Несмотря на холод, никто почему-то не спешил сбегать из вечной зимы куда-нибудь в вечное лето.

– На острова полетели! Туда, где пляжи, море, солнце и вообще бесконечный рай!

– Это вот всё хорошо, но только мы с тобой на Северный полюс отправимся.

– Куда?!

– Спокойно, шучу! Самолёты туда вряд ли летают…

Егор Семёнович подошел к стойке, за которой сидела красивая стройная работница аэропорта.

– Девушка, нам бы два билетика до Екатеринбурга.

Глава 21. Шеренга

Спать в самолете неудобно, но у Егора Семеновича заснуть получилось мгновенно. В течение всего бесконечного ожидания в аэропорте он пытался подремать и на полу, разложившись на своей куртке, и на одном из тех пластиковых сидений, на которых другие люди тоже с нетерпением ждали своего рейса. Но вот только Степа продолжал жужжать под ухом.

“Как это у него получается столько болтать? Теперь я еще лучше понимаю, почему заключенные пытались его избить”, – думал Егор Семенович. Он отвечал тихо и невнятно и не пытался заставить Степу замолчать. Его сознание будто хотело отделиться от него, от всего этого мира – и просто существовать в спокойствии. В высшем измерении, если так можно сказать.

“Гипербореи, гипербореи… – Егор Семенович все пытался представить себе этих существ. – Почему же я оказался втянут в эту историю? Если окажется, что гиперборейство – это что-то неосязаемое, вроде как способность видеть и ощущать нечто большее, то, может, я и сам – гиперборей?..”

Все эти мысли покинули голову Егора Семеновича, как только она коснулась спинки кресла в эконом-классе. Степа хотел шиковать и чуть ли не приобрел билет в бизнес, но Егор Семенович его отговорил: неразумно сразу тратить большие суммы. Лучше прощаться с деньгами постепенно – так на дольше хватит. И вот Степан на соседнем кресле продолжал о чем-то болтать, будто мог вечно обходиться без отдыха, а вот Егор Семенович уже провалился в сон.

Шум. Надо идти на шум… Он приходит иногда, а можно же идти к нему, чтобы он был всегда рядом. Можно представить, что это шум водопада. Шум колышущихся на ветру пальмовых ветвей… Он зовет. Да, точно, он зовет! И не надо сопротивляться ему…

И тут прямо перед лицом Егора Семеновича возникли они: ученый, Катя, Милена и еще какая-то женщина с размытым лицом – наверное, жена Бориса Алексеевича…

Зачем они здесь? Ну да ладно. Егор Семенович прислушался еще раз… Точно! Шум именно там, впереди. Нужно идти прямо. Нужно догнать этот шум, оказаться в его эпицентре.

Егор Семенович сделал решительный шаг – и ощутил, как его плечи уперлись в непроходимую стену из чужих плечей, как его голова оказалась наравне с другими головами – настроенными решительно и яростно.

Шаг назад – впереди та же шеренга из четверых людей. Егор Семенович стал разглядывать их. “Борис Алексеевич, вы же сами рассказали мне про гул! Вы же сами отправили меня…” Егор Семенович опустил взгляд и увидел в руке ученого нож. Такой длинный, сверкающий… “Катя! Катюша, ты же была так добра ко мне!” А в руках у нее – тот самый сверток… “Да, ты же замешана в чем-то плохом… Милена, милая!” Она тут же отвернулась, встала к нему спиной. Ну, а женщина с размытым лицом… Егор Семенович даже не знал, не помнил, как можно к ней обратиться. Он даже не знал ее – а она уже была против него!

Что же делать? Егор Семенович продолжал стоять на месте и ощущать на себе всю ненависть этих четверых… И тут он резко бросился влево, пытаясь оббежать шеренгу, – но оказался нос к носу с ученым. Хорошо хоть его нож не оказался у психиатра в животе!

Егор Семенович бросился вправо – и уперся в мутную массу, которая заменяла лицо неизвестной ему женщины.

– Что вы делаете?! – заорал Егор Семенович. Затем сделал несколько шагов назад и со всего разбега попытался прорвать шеренгу. Сначала показалось, что она поддалась: кто-то из четверых сделал шаг, почти что пропустив Егора Семеновича вперед. Милена… Уже через секунду она вернулась в шеренгу, отбросив Егора Семеновича назад. Он упал. Упал… Глубоко ли?

Что же эти четверо – хотели ли они помочь, оградить от чего-то? Нет, они злобно не давали ему двигаться, достигать! Это образ той старой тюрьмы, неприятностей, домашнего быта и скуки. Это рутина, из которой он должен выбраться!

Он положил голову на жесткий пол и закрыл глаза. Может быть, шеренга пропадет сама собой? Может быть…

Егор Семенович открыл глаза. Удивительно, но Степа мирно спал, и его голова во сне съехала психиатру на плечо. Егор Семенович резко сбросил ее с себя и попытался размять затекшие ноги. Покурить, покурить… Как же хочется покурить!