Геолог

Может, просто не успели. Ведь корабль мог тронуться совсем недавно.

Выйти или нет? Дать знать, что он проснулся, или лежать тут, притворившись спящим? Нет, оставаться на месте невозможно. Нужно хотя бы походить по каюте и размяться.

Егор Семенович сделал попытку встать – и

и тут понял, что он привязан к койке. В голове все закружилось, на грудь как будто упала тонна воды. Обездвижен. Неволен. Конец.

За дверью послышались звуки. Кто-то шел к нему. Или показалось?.. Егор Семенович закрыл глаза и попытался притвориться спящим, но полностью вжиться в роль никак не мог: на грудь до сих пор давило, и приходилось прилагать нечеловеческие усилия, чтобы сделать один жалкий вдох.

– А, очнулись? Наконец-то! Мне этот ученый уже надоел. Все время о заумных штуках говорит. Мне сначала интересно было, а потом… Пытался у него выпросить бластер. Ну, чтобы пристреляться! А то получается, мы прибудем – и мы в самый ответственный момент впервые в руки оружие возьмем!

Степа покачивался, как Ванька-встанька, а потом, чтобы не упасть, схватился за койку.

– Ой, чего это вы? – сказал он и расстегнул верхние пуговицы на рубашке Егора Семеновича. Дышать сразу стало легче.

– А-а-ах, – протянул психиатр и стал рассматривать Степу. Он не был похож на злобного похитителя, собиравшегося скинуть человека в море. Но в конце концов это же Степа! Кажется, он мог бы спокойно поговорить со своей жертвой о жизни, перед тем как всадить ей нож в сердце.

– Вы не серди́тесь, что мы вас привязали. Видите, как тут мотает из стороны в сторону? Приходится себя приматывать перед сном, чтобы не переломаться.

То есть его привязали не чтобы обезвредить, а чтобы он не травмировался?..

– Да, круто, что вы проснулись! Я от скуки, представляете, даже книжку начал читать!

– Это удивительно.

Егор Семенович опять попытался встать.

– Стойте! Сейчас отвяжу, – сказал Степа и принялся освобождать его. А потом со смехом добавил: – Только вы на меня не бросайтесь, пожалуйста! Мне в тюрьме этого хватило.

– Я вроде и не собирался…

– Борис сказал: это у вас было временное помутнение. Я так же думаю. Вы немного струсили, а теперь опять готовы идти в бой! Верно?

Егор Семенович с трудом кивнул.

– Не трусьте больше, не трусьте! Взялись – идите до конца!

– Тебе бы такой подход иметь к работе!

– Тьфу! Да кому она сдалась? Где работа, а где спасение мира! – Степа вдруг бросил веревки и присел на край койки. – Но я вам по секрету скажу: один раз мне пострелять удалось! Борис, чтобы я не пробрался в подвал, засыпал чуть ли не на люке. Но спит он неспокойно, вертится как черт! Так что я без проблем забрался туда, схватил этот бластер, решил по банкам пострелять. Чтобы не было слишком жалко, я открыл баночку с помидорами, пару штук съел – ну такие себе помидоры, средненькие, на пять из десяти, – поставил банку на стол, прицелился и спустил курок. И ничего, представляете?! Ну Борис объяснял, что оно стрелять должно необычным способом, эффект, значит, тоже необычный будет. Но я решил, что, наверное, в бластере что-то сломалось. Поэтому открутил там что-то, подвигал детальки, прикрутил обратно. Но видимого результата так и не получилось. Так что я плюнул на все и поднялся. Чуть люк не забыл закрыть: было бы очень весело, если бы Борис во сне в него провалился, но я решил быть хорошим человеком.

“Хороший… Хорошо, что ты хороший… “ – подумал Егор Семенович.

Глава 29. Психология

Нахмуренные седые брови, прищуренные глаза. Борис Алексеевич, как тюремный надзиратель, относился к заключенному с недоверием.

– Как вы спали? – спросил он и улыбнулся.

Улыбнулся! Нет, Егора Семеновича не проведешь! Он этого ученого насквозь видит.

– Неплохо, – психиатр попытался придать своему голосу самое обыкновенное звучание.

– Неплохо? Согласен, можно было бы и лучше. Удивительно, но мне с моей больной спиной было бы легче спать на полу, чем на таком матрасе. Да и качает здесь – будь здоров!

– Кто-то чихал? – встрепенулся Степа.

Егор Семенович и Борис Алексеевич с удивлением уставились на него.

– Иди, Степа, отдохни, – сказал ученый.

Стена скуксился, но повернулся и пошел к двери.

Борис Алексеевич покачал головой.

– Зато с ним не скучно, – сказал Егор Семенович.

– Вы знаете, это так удивительно. Мне все происходящее напоминает нашу первую встречу. А помните, как вы спрашивали меня о моих родителях? Такая глупость,вы теперь это понимаете? Ведь мне уже столько лет, родители давно умерли, а вы все спрашивали и спрашивали…

– Почему же глупость? Наука шагает вперед, мы научились понимать, откуда идут наши проблемы. А уж если человек убил кого-то, наверняка он с самого рождения начал сталкиваться с трудностями…

– Вы снова наступаете на те же грабли. Если человек убил… А если не убивал? Тогда мы в рассуждениях должны исходить из другой точки.

– Да я даже не о вас говорил.

– А о ком?

– О себе.

– Неужели вы?..

– Да. Я как-то убил.

Егор Семенович помолчал.

– Себя. Видите ли, меня в детстве очень сильно травмировали. Не физически, а психологически. И я научился прикидываться мертвым. Чтобы не мешаться. И в какой-то момент просто умер. А потом ушел учиться на психотерапевта,чтобы разобраться с собственной болью. Пытался оживить себя – но разве мертвого поднимешь?

– Вы живы и сидите передо мной, – не моргнув глазом, ответил Борис Алексеевич.

– Как так? – напряженно произнес Егор Семенович. Если бы он был кастрюлей, стоящей на плите, из-под крышки в этот самый момент начал бы просачиваться густой пар. – Ну как можно не верить в психологию, но при этом поклоняться какой-то там Гиперборее?!

– Все просто: психологии нет, а Гиперборея существует! Вот просто скажите мне: где находится эта ваша психология, а?

– В книгах, например.

– Мало ли о какой чуши могут написать в книгах!

Ну да… И каким образом можно было решиться рассказать что-то личное такому человеку? Борис Алексеевич замолчал и о чем-то задумался. Егор Семенович вцепился взглядом в его лицо, а руками – в койку, иначе можно было легко улететь на пол. Вскоре голова закружилась, ощущения и реальность слились воедино. Вот уже перед ним не морщинистое лицо ученого, а подернутая рябью гладь моря. А причина тряски – не волны, а старческая рука, схватившая за шиворот…

– Я понял, что вы себя убили. Метафорически, так сказать. А кого-то другого вы убивали?

Егор Семенович потряс головой. Туман рассеялся, ученый сидел рядом в прежнем положении.

– Ну вы что? Я же помогаю лечить те отклонения, которые приводят людей к убийству. А это совсем противоположное…

– А вот я часто слышу, что психологами становятся мнительные люди, которые сами у себя чуть ли не с пеленок находили психологические проблемы. Кто знает, может, вы не просто так захотели работать с убийцами… Но это так, праздные размышления! Конечно, вы никого не убивали, как и я. Из нас троих убить мог только Степан – да и то по неосторожности. Начал бы баловаться, руками махать – и раз кому-нибудь в висок!

– Скорее бы сам Степа настолько кому-то надоел, что убили бы его.

Мужчины переглянулись и засмеялись.

– Чудной парень! – сказал Борис Алексеевич. – Как он смог на психиатра отучиться и в тюрьму на работу попасть? Как по-вашему, он хорошо работал?

– Отвратительно.

– И при этом у него с собой столько денег… Вы много о нем знаете?

Егор Семенович на секунду задумался.

– Почти ничего. Может быть, у него родители богатые.

– При богатых родителях такой, как он, точно не стал бы работать… Ну и ладно. Идемте, вам надо что-нибудь съесть.

– Уже пора по расписанию?

– По расписанию? Мы же с вами не в школе. И, слава богу, не на даче. Просто соленья уже вот где сидят.

Глава 30. Еще одна тушенка

Тушенка была сносной. Может быть, лучше той, которая стояла дома несколько лет. Но можно съесть все, когда ты голоден. Тем более вместе с гречкой, которая была просто восхитительной.

– Не подавитесь, – сказал Борис Алексеевич, наблюдая за психиатром, жадно поглощавшим свою порцию.

– Даже я медленнее ем, – засмеялся Степа.

Егор Семенович проглотил последнюю ложку и вздохнул.

– Добавки можно?

Борис Алексеевич потянулся за кастрюлей, но Степа его прервал:

– Сидите, я сам!

– Мы одни на судне? – спросил Егор Семенович.

– Нет, конечно! Мы же попали в экспедицию, которая готовилась уже давно.

– А все-таки как вы все это устроили? Я понимаю, что у вас связи, но все-таки ваша последняя экспедиция, скажем так, прошла не слишком успешно. Неужели вам до сих пор доверяют? И потом, там же наверняка требуется куча бумаг и справок.

– Конечно, конечно! Вы об этом всем говорите потише. Я, видите ли, сейчас не Борис Алексеевич. Я теперь Федор Палыч. Он – Ромка. Вы – Степан Леонидович.

– Степан?!

– Чего сразу Степан? – возмущенно произнес Степа. – Вот ваша добавка.

– Спокойно, Роман. Это мы не про тебя, – он похлопал парня по плечу и обратился к Егору Семеновичу. – Да, так вас родители назвали – Степаном. Видите ли, трое ученых не смогли отправиться в экспедицию – так бывает! А тут я подсуетился – и теперь у нас есть прикрытие.

– И другие члены экспедиции не заметили подмены?

– Эти трое должны были приехать с Дальнего Востока. Их здесь никто не знает! Ловко, а?

– Ловко. А как вы это успели устроить? Вы же еще недавно были за решеткой.

– В критической ситуации мозг работает на двести – нет, на триста! – процентов. Цель у нас благородная, так что все средства хороши. Подробнее объяснять не буду – профессиональная тайна!

Егор Семенович с меньшей охотой принялся за вторую порцию и тут же понял, что есть больше не может.

– Вы связывались со своей дочерью? – спросил он. Борис Алексеевич удивленно посмотрел на него. – Ведь она могла вам помочь провернуть что-то такое.

– У меня с дочерью отношения сложные.

– И все же?

– И все же! Вот у вас своих детей нет, а вы бы знали, какие с ними бывают проблемы!

– Ладно-ладно! Понял, не будем об этом. У нас хоть есть что-то типа одежды? Боюсь, в рубашке среди льдов я замерзну.

– Конечно! Степан – то есть Роман – нас обеспечил всем необходимым. Самая лучшая, самая теплая одежда к вашим услугам!

– А покурить тут где можно?

– Покурить? С этого дня мы ведем исключительно здоровый образ жизни! – сказал Борис Алексеевич, а Степа в это время подмигнул Егору Семеновичу: наверняка протащил с собой неплохой запас сигарет.

– А все-таки… Я же еще в тюрьме виделся с вашей дочерью.

– Опять вы об этом!

– И она передала вам очень любопытную посылку.

– Какую еще посылку? Да чтобы моя дочь решила меня навестить, да еще и что-то передать?! Не верю.

– Тем не менее это так.

– Может, вы еще мою покойную жену видели? Она к вам не являлась?

– Нет. С покойниками я пока не общаюсь. Хотя и в этом уже не уверен…

– Никогда не говорите про мою дочь – запомнили? Мне надо беречь нервы для важной миссии, а вы тут меня отвлекаете.

– В соседней комнате есть офигенный турник! – весело сказал Степа. Психиатр и ученый удивленно посмотрели на него. – Чего? Решил перевести тему на что-то хорошее. Я сегодня двадцать раз подтянулся! Думали, я не умею? А на самом деле таким, как я, подтягиваться проще: чем дрыщавее тело, тем легче его поднять. А вот вы, кстати – как вас теперь зовут? Степан Леонидыч? – как будто тонну целую весите! Мы вас пока таскали, чуть не надорвались. Я уже думал грузчиков вызывать на подмогу.

– Спасибо, Роман, – сказал Егор Семенович и принялся неохотно жевать гречку. – Ты же сам мне вторую порцию положил. Не хочешь меня на диету посадить?

– Не-е-е! Вы это, не обижайтесь. Я же сказал: хотел тему на что-то хорошее перевести.

– У тебя великолепно получилось, – сказал Егор Семенович и обратился к ученому: – Ну, а кто мы по профессии?

– Геологи! Мы все втроем геологи, видите как замечательно!

– Точно, – сказал Егор Семенович, откопав среди холмов гречки кусочек мяса и отложив его на край тарелки.

Глава 31. Напишу!

– Как вы тут? – в дверном проеме показался высокий крепкий мужчина. – Морской болезни нет? Все целы?

– Все хорошо, – ответил Борис Александрович. – Волны даже соблаговолили успокоиться, чтобы дать нам спокойно поесть.

Мужчина засмеялся.

– Меня Кириллом зовут, – он протянул психиатру руку. – Ты как? Отошел? Я вообще на ты со всеми привык общаться, ничего? Жалко на тебя смотреть было. Вот это надо же: человек еле ходит, а все равно экспедицию бросать не хочет. Вот что значит цель!

Егор Семенович удивленно посмотрел на него.

– Я ходил?

– Конечно! – ответил Степа. – Я подтягиваюсь, как лев, но вот без перерыва вас таскать не смог бы.

– Ничего не помню…

– А я твоим друзьям говорил, что надо тебя оставить на суше. В больницу сдать, полечить. Но сказали, что это мечта твоя – до смерти на обоих полюсах побывать.

– До смерти… Они правы, это моя мечта. И от нее никогда не откажусь.

– Сумасшедший ты. Храбрый, но сумасшедший. Я вот тоже всегда мечтал путешествовать по морю. Но вот потом в своем первом плавании как вывихнул себе руку! Тряхнуло на волнах, а я неудачно схватился за поручень – и сустав вылетел. Боль дикая, еще и долго не могли найти того, кто смог бы вправить. После этого я на несколько лет про море забыл. Но потом все-таки снова поплыл – товарищи уговорили. Но поплыл уже без особой охоты.

– Неудачи бывают, но все равно нужно продолжать идти к цели, – сказал Егор Семенович.

– Уважаю. Ненормальный ты, но уважаю.

– А вы… – начал Егор Семенович, – ученый?

– Мученый! Я, видишь ли, умом не сильно отличаюсь. Хотел просто моряком стать, но травма желание отбила. И родители заставили учиться. Стал климатологом.

– Климакс изучаешь? – серьезным голосом спросил Степа.

– Дурак! – оборвал его Борис Алексеевич. – Климат. Климат изучает!

– А! Ну это полезно.

– Только не люблю я это все – жуть как! – сказал Кирилл. – Говорю же, что умом не отличаюсь, так что и не сказать, что работу свою хорошо делаю. Мне в таких путешествиях больше всего нравится с людьми знакомиться. Вы бы знали, сколько интересных персонажей я повидал! Хоть книгу пиши.

– Кажется, мы одни из самых интересных, – проговорил Егор Семенович.

– Ну да. Я вообще не понимаю, зачем вы, три геолога, поперлись туда, где земли нет. Но вы же не одни такие забавные! Один раз плыл со мной паренек в очках с толстенными линзами. У него всегда идеальный порядок был: одежда по аккуратным стопочкам разложена, на свитерах ни одной затяжки, книги все одного размера и даже толщины. Я как-то зашел к нему, заболтался, махнул рукой – и книги на пол полетели. Так он чуть меня своими тонкими конечностями не побил! Смешно. Он потом сам упал, очки разбил и весь остаток экспедиции был мрачнее ночи. Сам разбил – я тут ни при чем!

Борис Алексеевич поправил свои очки.

– И правда интересно. Так что ж вы медлите? Пишите книгу. Интересно получится.

– Ха! – Кирилл потер подбородок рукой. – Говорю же, что умом не отличаюсь. А книги – это же интеллектуальная штука!

– Побольше уверенности в себе, – сказал Борис Алексеевич.

– И иди к своей цели, – кивнул Егор Семенович.

– Мудрые вы мужики! – засмеялся Кирилл и ударил Степу по плечу так, что тот чуть не упал. – А напишу! Как раз сейчас свободного времени много. Напишу! Но только сначала надо поесть. А то не останется ничего.

– Правильно, – кивнул Борис Алексеевич, и Кирилл вышел.

– Забавный человек! Кстати, – Егор Семенович внимательно посмотрел на Степу с Борисом Алексеевичем, – я правда ходил? Ну, когда мы только на судно загружались.

– Ходили, ой как ходили! – ответил Степа. – И столько болтали – жуть!

– Болтал?!

– Да я столько обычно не говорю, сколько вы говорили!

– Вы тут чуть нас всех не сдали. Ладно мы сообразили и сказали, что вы бредите. Кирилл тут же градусник нашел, температуру вам измерил. Все было в норме, но это вызвало еще больше вопросов: бредите – и без температуры? Ну мы и сказали, что вы под сильными лекарствами, они такой эффект дают. Сказали, что вам надо отоспаться – и будете как огурчик.

– И реально: огурчик перед нами сидит! – засмеялся Степа.

– Сам ты огурчик! – сказал Борис Алексеевич. – Причем битый. В банку бы тебя закатать!

Глава 32. Медведь. Желтый

Просторы открывались невероятные. Везде, куда ни посмотри, – океан. Северный полюс начинал напоминать о себе, подкидывая в воду льдины. Егор Семенович наблюдал за ними, закутавшись в пуховик.

– Красиво! – к нему подошел Кирилл. Его куртка была расстегнута. – Еще из-за этого и стоит продолжать плавания. Виды и люди. Люди и виды.

– Как ваша… твоя книга?

– Да ты чего? Не успел я еще ничего. Поел только и вздремнул.

– А медлить не надо. Не надо. Вот я, знаешь, какой был трудолюбивый всегда? Хотя к чему меня это привело…

– Если повезет, живность какую-нибудь увидим. Тебе в детстве сказку про белых медведей рассказывали? Грустная, зараза! Вот за душу берет и вырывает! Как такое же написать – не представляю! А если так же написать не получится – то и зачем вообще писать? Я сам медведей видел, представляешь? Только они не белые были, а желтоватые. Вроде большие грозные животные, а я ни капли не испугался. Все потому что сказку ту вспомнил – и сразу грустью проникся!

– А ты про Гиперборею слышал?

– Я тебе про Фому, а ты мне про Ерему! Какую еще Гиперборею? Говорю же, мне нужны только те истории, которые за душу берут! Ну или легкие, над которыми посмеяться можно. Но это если что-то настоящее написать не получается. А что там твоя Гиперборея – грустная или смешная?

– И то, и другое. Ты же не один раз во льдах плавал? Видел что-нибудь необычное? Сверхъестественное, так сказать?

– Медведей желтых видел, ну это я уже сказал. А так…

– Может, что-то чувствовал необычное?

– Ну, холодина всегда просто сверхъестественная. Что там еще чувствовать? Если заболел в таких условиях – вот тут необычные ощущения обеспечены!

– А когда-нибудь слышал гул?

– Ну так наверное. Мы в прошлом плавании нашли на борту чекушку. Думали, водка, а оказался какой-то дикий самогон. Так у меня после него сутки гул в ушах стоял.

– А без самогона гул когда-нибудь слышал?

– Да я не прислушивался! Может, и слышал. А чего тебе в этом гуле?

– Да так. Интересует меня. Иногда как услышу, так…

– Вон, смотри!

Кирилл радостно подскочил и стал показывать пальцем куда-то в даль.

– Что?

– Медведь! Желтый!

– Где?

– Да вон же!

Егор Семенович прищурился и так старательно стал всматриваться в горизонт, что глаза вмиг перенапряглись.

– Нет, не вижу.

– Ну да, плохо видно, согласен. Это даже не то, что медведь, это желтая точка на белой льдине. Но я уверен, что это он! У меня зрение острое.

– Это я уже понял… Ну а ты не задумывался о том, что все, что ты видишь, – иллюзия? Может, нет там этого медведя, хотя ты в этом уверен? Может, нет здесь меня, нет этого океана. И вообще никогда ты не плавал никуда!

– Тебе бы к психиатру с такими мыслями. Не, я уверен: там медведь. Женского пола – ну, я так чувствую.

– Женского… А жена у тебя есть? Дети?

– Какая жена? Я постоянно в разъездах. А детей уж тем более нет. Хотя хотелось бы.

– А вот у меня детей тоже нет. Только вон напарник мой – ты же его видел. Ребенок настоящий! А жена у меня была. Только вот потом…

– Была? А в бумагах у тебя написано, что холостой. Скрываешь что ли?

– Типа того.

– Зря. Была бы у меня жена, я бы всем о ней рассказывал! Либо о том, какая она у меня хорошая, либо о том, что она меня пилит и от нее постоянно в плавание убегать приходится!

– Нет, будет жена – ты от нее не убегай. Я серьезно. Иначе исчезнет, испарится – как будто ее и не было. И останутся тебе одни занавесочки с вышивкой.

– Загрузил ты меня своими мыслями. Прямо чувствую, что у тебя тяжесть внутри. И ты ее так распространяешь, что скоро и медведица завоет. Тьфу! Взбодриться надо, сбросить всю эту гадость! Иди отожмись раз десять, музыку послушай. Или пойдем выпьем! У меня есть водка. Нормальная водка, а не та ерунда, от которой голову сносит. Ты ведь знаешь, что правильная водка, наоборот, голову на место возвращает? Ага. Я, как выпью, сразу понимаю, насколько хороша жизнь! Вот эта, которая вокруг происходит. Мы же вообще счастливчики! Путешествуем, такую красоту видим. Вот многим такое выпадает? А кто-то, представь себе, вообще у себя в городе или даже в квартире безвылазно сидит, на работу ненавистную ходит. А кто-то и в тюрьме чалится! Как подумаешь – сразу начинаешь ценить свободу! Ну, выпьем?

Егор Семенович глубоко вздохнул.

– Выпьем.

Желтый медведь женского пола пошевелился, а потом спрыгнул в ледяную воду.