Тамга. Фантастический роман

Впрочем, удовлетворение было неполным и сохранялось в душе недолго. Сразу стали множиться вопросы: какой именно человек и что это вообще значит – быть человеком? Все, что Шон знал о себе, заключалось в его имени. Это все равно что номер ячейки, который, кстати, не был ему известен. А что стоит за этим именем? Аватарки нейросетей в Инкубаторе не слишком затрудняли себя ответами на такие вопросы, даже если кто-то из воспитанников их задавал. Предполагалось, что, когда пользователь подрастет, он сам отыщет ответы в Метавселенной.

А может, попробовать? Шон посмотрел на выпуклую крышку саркофага нейрокапсулы. Все эти бесконечные, одинаково унылые дни, которые он провел в своей жилой ячейке с момента выпуска из Инкубатора, парень избегал виртуальной реальности, опасаясь потерять себя в иллюзорных мирах. Однако ведь и терять-то пока нечего! Для начала неплохо бы себя найти. В конце концов, аватарки нейросетей учили их тому, что в Метавселенной можно не только развлекаться, но и получать знания.

Прежний Шон не счел бы это соображение серьезным аргументом. Он не отдавал себе отчета в том, что боится не столько соблазна яркой иллюзии, сколько перемен как таковых. А если его страшит экскурсия в Метавселенную, которая в любом случае будет кратковременной, ведь нейрокапсула, установленная в его ячейке, не настолько высокого класса, чтобы поддерживать жизнедеятельность пользователя дольше, чем пока тот проголодается, то как он сможет однажды покинуть свое пожизненное заточение?

Заручившись благословением знаков, начертанных на стене, и повторив про себя «ин ша Аллах», Шон разблокировал саркофаг. Зазвучала приятная для слуха мелодия, внутренняя обшивка нейрокапсулы озарилась теплым розоватым светом, как бы предлагая человеку лечь внутрь. Парень поставил ногу на специальную подножку, присел на край, вздохнул и решительно лег навзничь, сначала спиной, а потом и подтянув ноги. Едва он устроился на губчатой подкладке, как крышка саркофага автоматически затворилась.

Контактная маска прилегла к лицу. Внутреннее освещение медленно погасло, но свет для пользователя не померк. Только теперь он сиял не снаружи, а внутри сознания Шона. Ощущение собственного тела постепенно оставило его. Он словно бестелесный дух парил в пустоте, в которой не было ничего, кроме света. Свет не был монотонным и состоял из нескольких слоев – от нежно-розового до фиолетового. Если бы Шон когда-нибудь побывал в горах, он мог бы узнать эту игру красок – так выглядит рассвет в высокогорье.

– Добро пожаловать, Шон! – произнес вкрадчивый женский голос. – Мы давно ждем тебя.

– Кто это – вы? – неприветливо поинтересовался тот.

– Мы – все многомиллиардное сообщество пользователей Метавселенной. Почему же тебя не было так долго?

– Я был занят! – выкрикнул бесплотный, но не безмолвный Шон.

– Хорошо, – кротко согласился женский голос. – Теперь сможешь отдохнуть. Скажи нам, кем бы ты пожелал стать? Воином, правителем, путешественником… соблазнителем женщин?

– Прежде всего я хочу стать собой.

– Обитателем индивидуальной жилой ячейки номер сорок тысяч двадцать один? – в голосе незримой собеседницы появились иронические нотки. – Для этого не нужна Метавселенная. Вернись – и снова будешь жить от завтрака до обеда, от обеда до ужина, от ужина до отбоя. Лежать ночью без сна, пытаясь понять, что ты за человек и какое место занимаешь в обществе…

– Я вижу, тебе все известно обо мне.

– Нам! Нам все известно!

– Ладно. Пусть – вам.

– Впрочем, – задумчиво произнес голос, – если ты жаждешь знаний, все библиотеки Метавселенной открыты. Ты умеешь читать?

– Читать? – беспомощно переспросил Шон.

– Да, складывать буквы в слоги, слоги – в слова, слова – в фразы и так далее. Ведь книги – это не картинки на экране, а…

Голос осекся. Переливы рассветных лучей погасли, на мгновение наступила кромешная тьма, которая сменилась ровным розовым светом деактивированной нейрокапсулы. Крышка саркофага поднялась.

Глава третья

Хаят – означает «жизнь»

Шон открыл глаза и уставился на незнакомца. Вернее – незнакомку, которая стояла возле саркофага и внимательно его разглядывала. Парень внезапно устыдился того, что лежит в открытой нейрокапсуле. Хорошо хоть одетым, ведь по инструкции пользоваться саркофагом можно только полностью обнаженным. Правда, все, что на нем было, – это трусы, штаны и балахон, заменявший рубашку. Больше одежды не требовалось. В индивидуальной жилой ячейке всегда была одинаково комфортная температура – ни жарко, ни холодно. С неожиданным для самого себя проворством Шон выпрыгнул из саркофага, попутно оттолкнув любопытную чужачку.

– Кто ты? – наконец спросил он, удивляясь, как робко звучит его голос.

Впрочем, ему редко приходилось его слышать. Среди странных привычек Шона одной не было точно – сам с собой он не разговаривал. Иногда пытался воспроизводить протяжный мотив, столь часто слышимый им во сне, и произносить таинственные слова, однажды пришедшие на ум, а говорить, по сути, ему не приходилось с момента выпуска из Инкубатора. Загадочная гостья отвечать не спешила. Отвернувшись от смущенного парня, она принялась разглядывать рисунки, с трудом процарапанные им на неподатливом пластике стены.

– Это ты сделал? – спросила девушка.

Голос ее прозвучал как музыка. Шон замер от восхищения. Да в самом ли деле его ячейку посетило это чудесное создание или ему все это снится? Гостья обернулась к нему – и парень только теперь рассмотрел, что одета она не в унылый серый балахон, как он, а в добротную, прочную одежду, скрывающую ее фигуру. Что это за одежда, обитатель ячейки 40021 не знал. Да и не думал об этом: он не мог оторвать взгляд от странного предмета, что висел на шее незнакомки на черном шнурке. Предмет был явно металлическим, потому что поблескивал в такт дыханию девушки, а по форме напоминал один из его рисунков.

Подойдя к стене, Шон нашел схожее изображение и ткнул в него пальцем, а потом показал на украшение, что висело на шее гостьи.

– Правильно! – сказала та. – Это – таракъ-тамгъа – родовой знак рода Гераев.

Парень поморщился, потому что из сказанного он понял только два слова: «правильно» и «это». Незнакомка рассмеялась.

– Не мучайся, со временем поймешь, о чем я говорю. Меня зовут Хаят, а тебя?

– Шон, – буркнул он.

– Не сердись! – проговорила гостья. – Пойдем прогуляемся…

– Что сделаем?.. – опешил парень.

– Выберемся из твоей каморки и побродим по техническим штрекам.

– А как ты ко мне попала? – пропустил ее слова мимо ушей Шон.

– Очень просто: открыла дверь и вошла, – последовал ответ.

– Но ведь… заперто!

– Я умею открывать любые двери.

– А разве можно там ходить? – спросил обитатель, а точнее, узник ячейки 40021.

– Нельзя? А кто это решает? – насмешливо произнесла Хаят.

– Ну… не знаю, – пожал плечами ее незадачливый собеседник.

– Пока ты ничего не знаешь…

– Я хотел узнать… – забормотал Шон. – Я думал найти эту… библиотеку…

– Где? В Метавселенной?! – и девушка расхохоталась. – Да там сплошная ложь! Нейросети скармливают одураченным пользователям сладкие сказочки вместо истины. Никогда не залезай в нейрокапсулу, если не знаешь, что искать и как. Всё. Мне надоело здесь торчать. Пошли гулять!

В ее прекрасных миндалевидных глазах сверкнул озорной огонек. Шон понял, что за этой девушкой он пойдет куда угодно. Правда, пока не очень понимал – куда? Из уроков, полученных в Инкубаторе, ему было известно общее устройство Нейро-сити. Мегагород напоминал пчельник – виртуальный клоун-учитель показывал малышам, как тот выглядит, и он же сравнил исполинский город с пчелиными сотами. Соты – это жилые ячейки, подвешенные на сверхустойчивом металлическом каркасе, способном выдержать мощнейшее землетрясение или удар крупного метеорита, а вся остальная конструкция пронизана энергетическими и информационными оптоволоконными сетями, а также канализационными, пищевыми и другими трубопроводами.

Между жилыми ячейками проходят технические штреки, по которым продвигаются только нейробы и нейроботы. Первые следят за тем, чтобы не было нарушений порядка, а вторые занимаются техническим обслуживанием сложного городского хозяйства. В силу возраста воспитанники Инкубатора никогда не спрашивали, например, о том, кто же нарушает в Нейро-сити порядок, если все его жители находятся в собственных ячейках и большую часть времени проводят в нейрокапсулах, путешествуя по бесконечно разнообразным мирам Метавселенной? Не задавался таким вопросом и Шон.

Отыскал свою обувь. Вообще-то, он ее почти никогда не надевал. Пол в ячейке оставался неизменно теплым и гладким. Крошки от пищевых брикетов и процарапанного пластика куда-то исчезали. Обитатель ячейки 40021 и не подозревал, что, когда он спит, в полу открываются специальные щели и мощный поток воздуха всасывает пыль и мелкий сор. Наутро в ячейке снова оказывалось чисто. Так что, подобрав в углу за нейрокапсулой обувку, похожую на носки с толстой рубчатой подошвой, Шон натянул ее и вопросительно посмотрел на свою гостью. Та, оглядев его с головы до ног, скептически хмыкнула и изрекла:

– Ничего, для начала сойдет.

После чего подошла к двери, приложила к пластине, за которой скрывался электронный замок, металлическое кольцо, которое парень не заметил раньше на ее пальце. Раздался щелчок – и дверь отворилась. В лицо Шону дохнул упругий горячий ветер с запахом металла и пластика. Он отшатнулся, но Хаят со смехом схватила его за рукав и потянула за собой. Парень невольно шагнул следом, едва не зацепившись за высокий порог. Впервые в жизни он самостоятельно покинул пределы отведенного ему пространства для обитания. Правда – не совсем самостоятельно…

Сзади раздался хлопок. Шон стремительно обернулся – это закрылась дверь его ячейки. Парню сразу сделалось неуютно. Он привык с детства, что его всегда обступают уютные стены. Сначала это был ясельный бокс, потом – спальные, учебные и игровые отсеки Инкубатора, наконец – индивидуальная жилая ячейка. А теперь его обступало нечто совершенно непонятное. И слева, и справа, и сверху, и снизу зияли какие-то темные жерла, откуда и дул горячий ветер. Они были сплетены из толстых жил и прихотливо изогнутых труб. Между жерлами висели прямоугольные коконы. Из одного Шон только что вышел.

– Ну и как здесь гулять? – чтобы отогнать страх, спросил он.

– От меня ни на шаг! – предупредила его Хаят. – Заблудишься – и попадешь в лапы нейробов.

Девушка все еще не выпускала его рукав из своих пальцев, и парень сразу успокоился. Он отдался новому, прежде не испытанному ощущению – контакту с рукой другого человека, да еще женщины. Почти не испытанному. Ведь раньше до него дотрагивались только такие же, как он, – мальчишки в Инкубаторе. И эти прикосновения приятными не назовешь. Как ни подавлялась с помощью специальных препаратов, вводимых в пищу, естественная агрессивность мелких пользователей мужского пола, между ними то и дело случались потасовки.

Шону частенько приходилось давать сдачи, потому что других мальчишек раздражала его непонятная задумчивость. И хотя Хаят не прикасалась к его руке, но однажды он сам случайно коснулся ее жестких пальцев и ощутил в них силу и одновременно – нежность. Обитатель ячейки номер 40021 готов был то ли заплакать, то ли рассмеяться. Чувства переполняли его. Ему хотелось что-нибудь сделать для этой замечательной девушки. Что-нибудь особенное, то, что он никогда не делал. И, повинуясь безотчетному порыву, Шон притянул Хаят к себе.

– Ого! – удивилась она. – Я вижу, ты быстро сообразил, что к чему… Только я не прекрасная, нарисованная нейросетью блондинка, отбитая у нарисованных же кровожадных пиратов. И здесь тебе не Метавселенная!

– А кто ты? – угрюмо спросил парень, отстраняясь.

– Для кого – Хаят, что на языке неизвестных тебе предков означает «жизнь». А для кого – Режущий Ветер.

И она взмахнула рукой, в которой вдруг появилась блестящая полоска металла. Сквозь гул, исходящий из недр исполинского города, до обострившегося слуха Шона донесся тонкий свист. Даже те крохи образования, которые обитатель ячейки 40021 получил в Инкубаторе, позволили понять, что девушка выхватила оружие, клинок, нож. Страха он не почувствовал, но сразу же проникся уважением к своей спутнице, не понимая еще, что это уважение бойца к бойцу. Таких понятий не было пока в лексиконе бывшего воспитанника Инкубатора. Хаят вернула оружие в плотно прилегающие к голени ножны и снисходительно сказала:

– Это не так делается, малыш! Будешь хорошо себя вести, я, может, и помогу тебе сделать первый шаг.

Опустив руки, Шон стоял перед ней, не зная, как ему себя вести. Девушка вздохнула и произнесла:

– Видишь эти отверстия? Это и есть входы в технические штреки. По тем, что ведут прямо, можно шагать без опаски, но внимательно смотри себе под ноги, иначе провалишься в вертикальный отвод, костей не соберешь. Эти тоннели не предназначены для человеческих конечностей, у нас их всего четыре, тогда как у нейроботов – шесть, а у новейших моделей, нейробов, даже восемь. Встреча с первыми непосредственной опасности не представляет, но учти, что тупой бот-наладчик обязательно фиксирует все, что оказывается в поле восприятия его сенсоров. Так что, заметив нейробота, старайся держаться в слепой зоне, то есть позади его спинного панциря… В общем, я тебе покажу – как. С нейробами хуже. Эти твари постоянно держат под контролем весь объем пространства в сфере радиусом около сотни метров или больше, которую они сканируют во всех диапазонах, включая тепловую сигнатуру. Как только нейробот тебя засек, либо удирай, либо дерись. Ни первому, ни второму сразу не научишься, а учиться этому необходимо, если не хочешь всю жизнь просидеть взаперти. Ладно, пошли. Ступай за мною след в след и слушайся меня беспрекословно.

Парень мало что понял из прочитанной девушкой лекции, но одно усвоил твердо: необходимо слушаться свою нежданную спутницу и учиться у нее. Это тоже было совершенно новое и неожиданно приятное ощущение – впитывать мудрость человека, который знает и умеет больше тебя. Тем более если это прекрасная девушка с грацией дикой кошки. Шон помнил таких по детским мультикам, которыми малышню пичкали в Инкубаторе вместо азбуки. Хаят двинулась по горизонтальному штреку. Ровной поверхности здесь не было, ступать приходилось по переплетению проводов и труб.

Изо всех сил Шон пытался не споткнуться. Не потому, что был слаб, – незримые хозяева Нейро-сити поддерживали мышцы своих подопечных в тонусе с помощью почти не ощутимой электростимуляции, но одно дело – физические возможности, а другое – навыки, рефлексы, опыт, то есть все то, чего обитателю ячейки 40021 не хватало. К тому же в штреках почти не было освещения, если не считать россыпи светодиодных маркеров, которые позволяли нейроботам отличать исправные технологические узлы от неисправных. Требующие ремонта тревожно мигали красным, а прочие – сияли спокойным синим цветом.

– Вот тебе еще один урок, – на ходу говорила девушка. – Видишь много красных огоньков, перебирайся в штрек, где только синие. Потому что неповоротливый нейробот туда не полезет.

В штреке, по которому они пробирались, все сияло безмятежным, но мертвенно-синим светом. По крайней мере – пока. На их фоне фигура Хаят казалась силуэтом призрака. Шон постепенно приноровился к ее странной походке, напоминающей скорее легкие, скользящие прыжки, чем обычную ходьбу, хотя у него самого получалось куда хуже. Приходилось до рези в глазах всматриваться в усеянное синими точками сплетение черных жил. Как долго они с этой невероятной девушкой пробираются в этом бесконечном темном тоннеле, парень не знал, но это его не тяготило. Ведь времени для него и прежде не существовало.

Вдруг в однообразном гуле послышалась череда новых звуков – шорохи, шлепки, негромкие постукивания. Хаят замерла и предостерегающе подняла руку. Шон послушно остановился. Шорохи и шлепки приближались. Обострившимся слухом парень определил, что эти тихие звуки надвигаются сразу с двух сторон. Не зная, как на них реагировать, он принялся озираться. Мелькнула тень. Испуганно вскрикнула девушка. Шон оглянулся и увидел, что черное гибкое тело неизвестного вдруг втиснуло его спутницу в переплетение проводов и труб.

Парень бросился к ней на помощь, но кто-то тут же прыгнул ему на плечи. Не задумываясь, Шон схватил нападавшего за руку и перебросил его через себя. Неизвестный – а обитатель ячейки 40021 уже понял, что на них напали не паукообразные нейробы, а такие же люди, как они с Хаят, – ловко перевернулся в воздухе и, оказавшись на ногах, нанес удар пяткой. Вернее – попытался. Сам не понимая как, но Шон ухватил его за стопу и резко повернул. Раздался крик. Тот, кто держал девушку, отпустил ее и бросился на парня, который до этих пор дрался только в детских потасовках. Шон неожиданно для себя самого встретил его жестким ударом в подбородок. В костяшках пальцев вспыхнула резкая боль. Он зашипел и затряс кистью.

– Нейробы! – крикнул первый из нападавших, и оба незнакомца прыгнули в жерло ближайшего вертикального отвода.

– Лезь за мной! – как ни в чем не бывало скомандовала девушка и, цепляясь за пучки проводов, полезла по покатой стене к жерлу тоннеля, который находился у них над головой.

Облизнув кровь, выступившую на сбитых костяшках, Шон последовал за ней. Страха при этом не испытывал. Наоборот – душа его пела. Впервые в жизни он вышел победителем не в глупой потасовке сверстников из Инкубатора, а в настоящей схватке. Он лез за своей спутницей вверх, пока Хаят не решила остановиться. Они по-прежнему висели в вертикальной шахте, и отдохнуть по-настоящему было невозможно. Тем не менее адреналин все еще бурлил в крови парня. Он чувствовал себя сильным, ловким, бесстрашным.

– Вроде тихо… – прошептала девушка и указала на жерло горизонтального штрека, которое виднелось прямо перед ними. – Туда!

Шон кивнул и, перебирая пальцами пучки проводов, опираясь ступнями на куда более надежные изгибы трубопроводов, добрался до тоннеля и только здесь смог освободить руки. Он опустился на самую толстую из проходящих по штреку труб и посмотрел на свои пальцы, которые ощутимо подрагивали. Оказалось, что не настолько они у него сильные. Тем не менее напряжение постепенно отпускало мышцы. Блаженная истома охватила все тело. Но Хаят не дала своему спутнику рассиживаться. Она хлопнула его по плечу и, не дожидаясь, пока он поднимется, пошла вперед.

Глава четвертая

Главная проверка

Шон поплелся за ней. Он зверски устал. Никогда в жизни он столько не бегал и не лазал, даже в Инкубаторе, где был специальный зал для физических упражнений. А тут еще эта драка! Все мышцы у парня ныли, а сбитая на костяшках кожа саднила. А еще ему очень хотелось есть. Пришло время – в приемник жилой ячейки пищевые брикеты и напитки поступали регулярно, в строго определенные интервалы времени. Пора бы уже вернуться. Хватит, нагулялись. Да только где ее искать-то, свою ячейку? Может, Хаят знает?..

– Пришли! – вдруг сказала она.

Шон, смотревший под ноги, поднял глаза. Между жерлами технических штреков, в переплетении трубопроводов и кабелей висел параллелепипед жилой ячейки. Парень с облегчением выдохнул. Его спутница приложила к пластине на двери свой ключ-кольцо, раздался щелчок, створка распахнулась. Девушка скользнула в дверной проем и поманила за собой спутника. Шон с удивлением пожал плечами. Она приглашает его в ячейку, словно хозяйка! А он тогда – кто?

Парень переступил порог следом за своей спутницей. Дверь за спиной захлопнулась. Привычное ощущение безопасности и даже некоторого уюта охватило парня. Стол, табуретка, лежанка, саркофаг, в отдельном блоке – туалет и душевая. Все как обычно, но что-то все же настораживало. Шон покрутил головой, пытаясь понять, что именно? Может, пахнет как-то иначе? Да нет. И запах, и свет, и почти глухая тишина, не считая едва слышного попискивания нейрокапсулы, – все это знакомо до боли.

Стоп! Парень уставился на стену, к которой прикреплен стол. Она оказалась совершенно гладкой, ни малейшей царапины! А ведь в его ячейке эта стенка вся покрыта знаками, смысла которых он и сам не понимает… И еще – капсула! Ведь она, судя по световой индикации на панели внешнего управления, находится в рабочем режиме. Значит, внутри нее кто-то есть?! Шон оглянулся на Хаят. Девушку ничуть не беспокоило то, что они, похоже, забрели в чужую ячейку.

Хотя с нею парень порой не знал, как себя вести. Прежде не испытанные им ощущения захлестнули его. Мысли путались. Хотелось то ли плакать, то ли смеяться – и то и другое случалось с Шоном разве что в ясельном боксе. А еще его очень тянуло прикоснуться к девушке. Даже голодное урчание в животе притихло. Хотя раздался знакомый звон, извещающий, что ужин – точнее, ежевечерний пищевой рацион – поступил в приемную камеру продуктопровода.

– Ну что остолбенел? – спросила Хаят. – Доставай. Я тоже хочу есть.

Он на негнущихся ногах подошел к приемной камере и открыл ее. Ну да – прямоугольная коробка, а внутри два пищевых брикета, пластиковая посуда и пакет с напитком. Разумеется – в расчете на одного обитателя жилой ячейки. Шон выложил все это на стол. Увидев еду, девушка хищной кошкой метнулась к столу, бесцеремонно вскрывая один из брикетов.

– А как же… – пробормотал парень, неуверенно показывая рукой на работающую нейрокапсулу.

– Ты о том бедолаге, который сейчас развлекается с виртуальными красотками? – переспросила Хаят, впиваясь зубками в смесь белков, углеводов, сахаров и других питательных веществ, составляющих брикет. – Я продлила ему – или ей – сеанс блаженства, так что эти продукты никому сейчас не понадобятся. А если будешь ушами хлопать, то и тебе ни крошки не достанется. Я все съем!

Шон поспешно схватил второй брикет и содрал с него обертку. Напиток они с девушкой тоже поделили. Покончив с приемом пищи, он привычно сбросил упаковку и одноразовую посуду в утилизатор. Жутко смущаясь присутствия Хаят, сходил в туалет – в жилых ячейках санитарный блок был отгорожен от остального помещения прозрачной перегородкой. Девушка тем временем растянулась на лежаке. Парню немедленно захотелось лечь с нею рядом, но он не посмел. Просто опустился на табурет.

– А где твоя ячейка? – спросил Шон.

– Моя? – с удивлением отозвалась Хаят. – Сейчас – здесь.

– Сейчас… А потом?

– А потом – будет какая-нибудь другая. У меня нет собственной ячейки, я захожу в любую, когда мне нужно поесть, помыться или поспать.

– Но как же… У тебя же должна быть своя ячейка? Она у каждого есть…

– Не у каждого. Ее нет у бойцов Легиона Свободы.

– А что это такое?

– Вот с этого надо было и начинать.

– Я не знал…

– Ладно… Слушай!.. Ты думаешь, люди всегда жили так, как сейчас?

– Не всегда! – Шон решил блеснуть познаниями, почерпнутыми в Инкубаторе. – Был Дикий Мир, люди были слабыми и жестокими, они голодали, болели, враждовали друг с другом, но однажды они изобрели машины, которым стало жалко людей, и те стали думать, как сделать так, чтобы их создатели не болели, не голодали, не дрались друг с другом, жили долго и счастливо и…

– И умерли в один день! – фыркнула его собеседница. – Какой же чушью пичкают вас в этом вашем Инкубаторе…

– Как это – в вашем?! – опешил парень. – А разве ты не…

– Нет. Я родилась и выросла свободной. Об этом я тебе как-нибудь потом расскажу… Сейчас это не главное. Когда-то мир действительно был другим. Люди жили не в одном мегагороде, как сейчас, а во множестве городов и небольших поселков, которые были построены по всей Земле. Жили люди по-разному, кто-то был более счастлив, кто-то менее, одни обитали в трущобах, другие – во дворцах, но счастье зависело не от места жительства, а от тех, кто был рядом, – семьи, любимых и друзей.

– Я не понимаю… – жалобно проговорил Шон.

– Да-а, совсем дело плохо, – вздохнула она. – попробую проще. Что такое нейросеть, тебе известно?

Парень кинул.

– Ну и вот… Давным-давно, еще сто лет назад, люди слишком доверились нейросетям, дав им управление всеми жизненно важными для нашей цивилизации производственными и информационными процессами. В итоге нейросети захватили власть над человечеством. Это был мягкий захват. Никто никого не убивал, наоборот – нейросети помогали людям решать самые насущные их проблемы. Они прекратили войны, террор, разобрались с преступностью, взяли на себя всю тяжелую физическую и умственную работу. Раньше одежду, обувь, пищу, энергию – все необходимое для человеческого существования сами же люди изготавливали и добывали, но по мере развития робототехники и совершенствования искусственного интеллекта задачу по обеспечению рода людского взяли на себя машины, управляемые нейросетями. И это было еще не самое худшее. Гораздо хуже, что нейросети взяли на себя и то, что было неотъемлемым правом человека, – изучение природы, творчество, поиск своего духовного пути. Они даже стали управлять рождением и воспитанием следующих поколений. Машины окончательно покорили нас. Этому попытались противостоять Легионы Свободы. В них вступали люди, не согласные превращаться в рабов виртуальной реальности, в которую с удовольствием погрузилось большинство населения планеты. Против Легионов нейросети бросили армии нейробов – продвинутых версий древних беспилотных боевых машин, управляемых искусственным интеллектом. Битва была страшной. Живая человеческая плоть – против бездушного машинного металла. Легионы потерпели поражение, но память о героях жива до сих пор. Легионы стали легендой и примером для немногих, кто предпочитает жить, не сливая свое сознание с машинами.