Поцелованная тьмой

– Я достаточно вежливо попросил тебя раздеться, но ты мне отказала. А какому-то кастрированному идиоту ты танцевала почти полуголая, как мне сообщила Долорес, – Домиано медленно приблизился ко мне, опускаясь на корточки.

– Он может видеть меня без платка, Домиано. Керасим не захочет меня как женщину, а ты… можешь захотеть, – осторожно заглядываю в его глаза и вижу, как расширяются зрачки, – Я не танцевала для них тот развратный танец, который ты заставил меня смотреть.

– Что делать, если я уже хочу тебя? Даже покрытую этими тряпками, – он сморщился, смотря на одеяло, которым я закрывала всё тело. Я застыла, заливаясь краской.

– Тогда тебе надо держаться от меня подальше, я не смогу дать то, чего ты жаждешь, – всё так же прошептала я, оглядывая его лицо. Он глубоко вздохнул.

– Мне ничего не стоит сейчас сорвать это одеяло и коснуться каждого дюйма твоего тела, – хрипло процедил он, нависая надо мной. Я вжалась в кровать, стараясь увеличить расстояние, – Чёрт, как же сильно я жажду сорвать с тебя всё и коснуться самой души, – прорычал он.

Чувствую горячее дыхание на щеке. Я сглотнула, замечая, как тепло разливается внизу живота. Что со мной происходит? Я поднимаю на него взгляд, который цепляется за губы. У него были такие же пухлые губы, как у меня. И мне впервые захотелось ощутить вкус поцелуя. Он заметил мой взгляд и приблизился ещё ближе. Наши носы чуть ли не касались друг друга. Я чувствую, как по коже бегут мурашки, и раскрываю губы, слегка облизывая их. Он шумно задышал.

– Твою мать, скажи мне остановиться, – жарко проговорил он, сжимая в руке одну из подушек. Прошу тебя, Лола, попроси его остановиться.

– Я… хочу посмотреть телевизор, – сглотнув, прошептала я. Он закрыл глаза, поджимая губы. Закивал, отстраняясь. Чувствую холод. Моё сердце бешено бьётся, и я не могу его успокоить.

– Ты сможешь встать? – хрипло произнёс он, снимая с моего лба уже горячий компресс.

Я приподнимаюсь, удерживая плед. Домиано видит это и выходит из комнаты. Сажусь на кровать, замечая, как кружится голова. Шиплю, касаясь её. Замечаю, как Домиано возвращается с одеждой в руках. Он держит огромную чёрную толстовку и широкие штаны.

– Это мои вещи, они должны быть тёплыми, – холодно произносит он, – Скажи, как оденешься, – с этими словами выходит, закрывая за собой дверь. Он пытается делать вид, что ему всё равно. Неужели он не понимает, что проявляет заботу ко мне?

Я с трудом надеваю толстовку и штаны, которые мне приходится семь раз завернуть, чтобы оголились стопы. Беру шарфик и делаю из него импровизированный ремень, чтобы они не спадали. Надеваю капюшон на голову и завязываю шнурки, оставляя открытым только овал лица.

– Домиано? – стараюсь позвать его громче, но тут же закашливаюсь. Дверь открывается, и он оглядывает меня с ног до головы, останавливаясь на лице. Вижу, как он пытается скрыть улыбку. Это заставляет меня засмеяться. Делаю шаг к нему и падаю. Голова кружится. Домиано одним лишь шагом оказывается рядом.

– Давай я понесу тебя? – спрашивает он, хмурясь. Видит мой растерянный взгляд и закатывает глаза. Домиано подходит к кровати, берет одеяло, заворачивает меня в него и поднимает.

Я охаю, цепляясь за его футболку, когда он несёт меня вниз. Только сейчас я замечаю, как вкусно пахнет Домиано. Необъяснимый запах чего-то лёгкого, сладкого. Я глубоко вдыхаю этот аромат, чуть коснувшись кончиком носа его груди. Чувствую, как он напрягается, а сердце сильно бьётся о рёбра. Неужели он так реагирует на меня?

Домиано аккуратно кладёт меня на диван и отдаёт пульт от огромного телевизора.

– Ты голодна? – спрашивает он, широким шагом направляясь на кухню. Скорее всего, это был вопрос, на который ему не нужен был ответ. Я принялась листать каналы и остановилась, когда на экране появился "Шрек". Неужели? Какое совпадение! Я широко улыбнулась.

– Домиано, скорее! Здесь идёт мой любимый мультфильм! – стараюсь крикнуть, но голос срывается на кашель. Он выходит из кухни, держа в руках тарелку. Бесцеремонно протягивает её мне и уходит обратно. Я удивлённо разглядываю безобразный бутерброд, щедро обляпанный каким-то соусом. На губах проступает невольная улыбка, и меня едва не рвёт на смех.

Домиано возвращается с двумя бутылками и пачкой Doritos. Он останавливается, услышав мой смешок.

– Над чем смеёшься? – хмуро произносит он.

– Это… очень мило с твоей стороны, – улыбаюсь, кивая на бутерброд. Домиано презрительно фыркает, присаживаясь рядом.

– Это готовила Долорес. Я бы не стал тратить на тебя своё время, – цокает он, равнодушно оглядывая меня с ног до головы. Поджимаю губы, пряча улыбку.

– А это что? – спрашиваю, показывая на бутылку с янтарной жидкостью.

– Виски, – коротко бросает он. – А это твоё, – холодная бутылка Pepsi оказывается в моих ладонях.

– Спасибо, Домиано, – шепчу я, откусывая бутерброд. Замечаю, как он боковым зрением следит за моей реакцией. Пережёвываю… и сразу чувствую странный, неприятный привкус. Приподнимаю верхний ломоть хлеба – поверх колбасы аккуратно уложен ломтик бекона. Морщусь и возвращаю ему тарелку.

– Харам, харам, Домиано, – вытираю губы салфеткой, ловя его удивлённый тёмный взгляд.

– Что? – нахмурился он, похоже, разочарованный моей реакцией. Я глубоко вздыхаю, глядя на него. Он ведь сделал это для меня… а я повела себя как последняя неблагодарная дура.

– Прости. Это безумно вкусно… просто мы не едим свинину. Это харам, – торопливо объясняюсь. Вижу, как его напряжённые плечи немного опускаются.

– Почему? Это же просто животное.

– Свиньи едят отходы. Даже собственные… экскременты. В их мясе накапливается масса токсинов и опасных бактерий. Я берегу здоровье. Так велит моя вера, – спокойно отвечаю я.

Он не отвечает. Молча встаёт и уходит. Я тяжело выдыхаю, открываю бутылку Pepsi и делаю глоток. На экране Шрек ведёт диалог с Лордом Фаркуадом. Слышу приближающиеся шаги. Домиано возвращается с новой тарелкой.

– Я скажу Долорес, чтобы в этом доме больше не было свинины, – произносит он, закидывая в рот чипсину. Его взгляд устремляется к экрану, а я разглядываю его профиль. Сегодня он другой. Что с ним происходит?

– Что за нелепость… Он действительно думает, что принцесса полюбит монстра? – хмыкнул он, привлекая моё внимание к экрану.

Я чуть откидываюсь назад и, улыбаясь, произношу:

– А почему ты думаешь, что не полюбит?

– Кто вообще способен полюбить монстра? Он же уродец… да ещё и зелёный, – Домиано скривил губы, обнажив безупречно белые зубы.

– Может, он добьётся её любви своими поступками. Женщины не обязательно влюбляются в красивых. За глянцевой обложкой часто пустота. Женщину добиваются поступками, – задумчиво говорю я.

Он смотрит на меня, склоняя голову набок.

– В тебе нет пустоты, Лола, – тихо произносит Домиано. – Ты полна любви и доброты.

– И в тебе нет, Домиано, – шепчу в ответ.

Он откидывается на спинку дивана, закидывая руку за голову. Моё внимание приковывает напряжённый бицепс. Господи, прости мои мысли.

– Я абсолютно пуст, Лола. За все свои двадцать семь лет я ни разу не наполнился тем, что есть в тебе, – его низкий голос будто пробивает грудную клетку изнутри. – Я не умею любить. Не умею быть добрым. Меня этому не научили.

– Что с тобой случилось, Домиано? – я сажусь в позе лотоса, в упор глядя на него. Он оглядывает меня, усмехается.

– Я нежеланный ребёнок в своей семье. Вот и всё, – делает глоток виски, поморщившись, и заедает Doritos. Я нахмурилась.

– У меня был старший брат, которому лизали задницу, которому все жаждали передать власть. А меня… Меня случайно зачали в одну из ночей, когда мои родители были в стельку. Мать была уверена, что родится девочка, которую они продадут другому клану для укрепления связей, – он с силой сжал бутылку. – Ешь, – бросил он взгляд на меня. Я тут же откусила бутерброд.

– Их план провалился. Родился я. С тех пор они решили отыграться. Долорес отдалилась от меня, когда мне было четыре. А мать… мать сажала меня на колени перед старшим братом. Он должен был видеть, как я ничтожен, – я задерживаю дыхание. Мой разум не готов к такой откровенности.

– Жаль, они не знали, что однажды на коленях будут стоять они, – ухмыльнулся Домиано.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спрашиваю. Его лицо снова принимает привычную гримасу равнодушия.

– Предупреждаю… Я не знаю таких понятий, как "любовь" и "сострадание", принцесса, – грубо произносит он, разбивая только что возникшую хрупкую близость. – Досмотрим фильм.

Я разочарованно киваю. Снова смотрю на экран. На нём Фиона предстала в истинном обличии перед Лордом Фаркуадом. Домиано хмурится, жуя Doritos. Мне становится жарко. Чертовски жарко. Особенно, когда ловлю себя на том, как жадно смотрю на него.

Когда он откусывает очередную чипсину, я шепчу то, от чего сама себя не узнаю:

– Я тоже хочу…

Я томно смотрю на кусочек в его пальцах, осторожно приближаясь под его удивлённый взгляд. Он сглатывает, напрягаясь всем телом. Я слегка приоткрываю губы, облизнув их, и, приблизившись, зубами хватаю желаемую чипсу, чуть задевая его палец языком.

Откидываюсь назад, пережёвывая, кивнув в знак одобрения.

Визг срывается с моих губ, когда вдруг оказываюсь под ним. Его лицо нависает над моим.

– Зачем ты провоцируешь меня? – зло рычит он, приближаясь.

– Я… я просто хотела Doritos, – хрипло шепчу, глядя на его губы.

Он стискивает зубы. Я отчётливо ощущаю его колено, прижимающееся ко мне. Лицо заливает краска. Лола, что ты творишь?

– У тебя снова жар. Ты бредишь, Лола, – Домиано резко встаёт и уходит. Возвращается с таблетками и водой. Я послушно выпиваю.

Он собирается уйти, но я хватаю его за штанину.

– Прошу… останься, пока они не приедут, – хнычу, пытаясь унять пульсирующую боль в голове.

Он медленно подходит и садится рядом. Наверное, я и вправду схожу с ума, потому что ползу к нему, укладываюсь на его твёрдый живот и поджимаю ноги. Он удивлённо разглядывает меня, и мне это безумно нравится.

– Принцесса полюбила монстра, Домиано… Тебя тоже полюбит твоя принцесса, – шепчу, пытаясь удержать взгляд на его лице. Больше не могу. Всё. Сдаюсь. Засыпаю.

О Всевышний… Прости меня. Сегодня я согрешила.

Глава 4

 «Никогда не трогай сердце, если не уверен в том, что сможешь его хранить и охранять»

Однажды в детстве я услышала фразу, которая навсегда засела в моей памяти. В фильмах о любви я часто встречала разбитые сердца, предательства и измены. Меня пугала сама мысль узнать эту боль. Моя вера запрещает измены, а за подобное карает либо смертью, либо семидесятью ударами плетьми. Да, это жестоко, но именно поэтому никто не осмеливается нарушить запрет. Я поняла, почему Всевышний уберёг нас от отношений до брака. Он защищал моё сердце от предательства и боли, ведь тот, кому я могла бы его отдать, мог оказаться не моей судьбой.

Меня с детства учили выбирать себя и свой покой. Помню, как тётя Лаура сажала нас с сёстрами и внушала: никогда не отдавайте свои хрупкие сердца мужчинам, в которых не уверены. Будьте гордыми. Вы – женщины, за которых должны бороться. Тогда я не понимала этих слов. Но с возрастом многое стало яснее. Большинство моих кузин, ослушавшись, вступали в запретные связи и в итоге оставались с разодранными душами. Они жаждали любви, раскрывались слишком рано и не давали мужчинам доказать на деле, что те их достойны.

Женщина – величайшее создание Всевышнего. Она дарит жизнь, наполняет её красками, она умна, коварна, обаятельна. Она – самое опасное оружие против мужчины. И если уж сердце своё отдавать, то только тому, кто доказал право его держать. Я поняла это. И надеюсь, другие поймут тоже.

Прошло два дня с той ночи, как я позволила себе поддаться страсти перед Домиано. С тех пор я его не видела, и слава Всевышнему. Мне было стыдно до дрожи в костях. Я позволила чужому мужчине слишком многое. Наверное, он разочарован. Но я стала чувствовать себя лучше, и это облегчало.

– Ты эти два дня сама не своя, Лола. Что-то случилось? – Керасим сел у моих ног, пока я расчёсывала свои кудрявые локоны.

– Керасим, ты меня убьёшь, – отложила я расчёску и села поудобнее, поглаживая его волосы. Он отпрянул, настороженно оглядывая меня.

– Что случилось?

– У меня был жар, я бредила, – сглотнула я, вглядываясь в его глаза. – Позволила себе вульгарность по отношению к Домиано, – прошептала я, ожидая его реакции. Он распахнул глаза.

– Он трогал тебя? – его лицо побледнело.

– Нет-нет, – я быстро замотала головой. – Просто я легла на его живот головой.

– Лола, это харам! – грубо воскликнул Керасим, вскакивая. – Ты не понимаешь, что он жестокий убийца, который хочет свергнуть короля Асада и занять всю арабскую территорию?

– Я знаю, Керасим, знаю. Мне было плохо, а тебя не было рядом, – упрекнула я. – Он был добр ко мне. Домиано не монстр.

– Лола, из-за него у твоего отца инсульт. Он держит тебя в заложниках, очнись! – прошипел он, хватая меня за плечи.

– Керасим, успокойся. Я не могу влюбиться в него – ты сам знаешь. Он не нашей веры, я не смогу выйти за него замуж, – пытаюсь его вразумить. Керасим отпускает мои плечи и рывком бросается в объятия.

– Лола, прошу тебя. Ты должна помнить, кто такой Домиано Риччи. Его неспроста называют самым жестоким Доном. Он опасен и может использовать тебя для своих целей, – тихо шепчет он, поглаживая мои волосы. – Я очень люблю тебя. Ты мне как сестра, Лола, и я обязан защитить тебя от него. Вспомни слова Азиза. Ты должна найти то, что уничтожит его.

– Нет, Керасим! – я вырвалась из его объятий. – Ты мне говоришь, что я грешу, а сам? Втираться в доверие человека и использовать его тайны в гнусных целях – это такой же грех, если не хуже. Я не буду этого делать, и ты тоже! – угрожающе смотрю ему в глаза, нахмурив лоб. Керасим долго сверлит меня взглядом, но в итоге сдаётся.

– Хорошо, ты права. Но прошу тебя, держись от него подальше, – жалобно произносит он. – Ты единственное, что у меня осталось, Лола. Я не хочу, чтобы твоё доброе сердце разбили, – глаза Керасима становятся влажными, и я успокаиваюсь.

– О ру'хи [прим. душа моя], Домиано для меня – закрытая дверь. Мы из разных миров, и я не полюблю его, – заверила я.

Мои слова были чистой правдой. Домиано – не тот человек, который сделает меня счастливой. Я знаю: рядом с ним мне будет больно, а боль – это последнее, что я хочу подарить своей душе.

После разговора с Керасимом я оделась и спустилась вниз к Долорес, которая уже накрыла стол. Мы плотно позавтракали и решили выйти в город, чтобы немного развеяться. Конечно, просто так за пределы особняка нас бы не выпустили, поэтому Долорес попыталась связаться с Домиано, но он не отвечал на звонки. Мы просидели в беседке два часа, ожидая его звонка, но так ничего и не услышали.

– Адриано идёт, – заметил Керасим, и мой взгляд соприкоснулся с золотисто-карими глазами.

– Добрый день, Адриано, – мило улыбнулась я, махая ему рукой. Он ухмыльнулся, приближаясь к беседке.

– Долорес, Домиано заставил меня тащить сюда свой зад из-за твоих нескончаемых звонков. Что, чёрт возьми, случилось? – недовольно произносит он, облокачиваясь на дерево.

– Простите, сеньор, – она смущённо опускает взгляд, и я хмурюсь. Почему он так разговаривает со старшими? – Принцесса хотела немного пройтись по городу, если господин не будет против.

– Исключено, – я открываю рот от его ответа.

– Адриано, я здесь нахожусь не в качестве вашей рабыни, – зло проговариваю. – Я хочу выйти прогуляться, и если Домиано мне не разрешит – я сбегу, – твёрдо стою на своём. Адриано издаёт смешок и расправляет плечи.

– Полный газ, принцесса, – я растерянно оглядываю его удаляющуюся спину. Злость накапливается. Я поворачиваюсь к друзьям.

– Он хочет поиграть? Я готова! – Долорес испуганно смотрит на Керасима, который обречённо протирает лицо. Он знает: если я что-то задумала – я довожу дело до конца.

– Он хочет поиграть? Я готова! – Долорес испуганно смотрит на Керасима, который обречённо протирает лицо. Он знает: если я что-то затеяла – довожу дело до конца.

– Лола, ты не можешь этого сделать! – зло прошептал Керасим, когда я рассказала ему свой план побега. Мы сидели в моей ванной комнате под горячим паром и шептались, чтобы Долорес ничего не услышала. Я знала – она бы доложила всё боссу. Не из предательства, а лишь затем, чтобы я не совершила очередную безрассудную ошибку. Мне самой страшно убегать из особняка, и шансы провернуть свой хитрый умысел были минимальны. Но одна только мысль о том, что этот балбес Адриано не поверил в мои силы, заставляла меня закипать. Если меня накажут – это будет всецело его вина.

– Успокойся, Керасим. Если я убегу с тобой – нас могут поймать, – объясняю ему. – Домиано убьёт тебя, если узнает, что мы оба сбежали. Понимаешь? Я вернусь до заката, – убедительно киваю, и Керасим сдается.

– Я надеюсь, ты не забыла уроки Саддика, Лола? Кинжал – это часть твоего тела. Будь на чеку и доверься своим чувствам, – я глубоко вздыхаю и ухмыляюсь.

– Скажи Долорес, что мне плохо, – прошу я, вставая из ванной, как только Керасим выходит. Быстро надеваю майку и штаны, задерживаю дыхание и резко падаю на пол, скрючившись от острых ощущений. Долорес вбегает в комнату, обеспокоенно хватается за мои плечи.

– О Господи, Лола, что с тобой?! – кричит она, трогая моё лицо. – Да ты вся горишь!

– Долорес… мне очень плохо, – мычу я, цепляясь за руку Керасима, который едва сдерживает улыбку. – Не подходи ко мне… это может быть заразная инфекция, – отталкиваю её от себя, прикрывая рот рукой. Делаю вид, что меня вот-вот стошнит. Долорес отступает, в её глазах читается искреннее беспокойство.

– Я вызову врача!

– Долорес, мне нужен врач… женщина. Скажи ей, чтобы надела маску, – уточняю я, и она быстро кивает, выходя из комнаты. Я тут же расслабляюсь и откидываюсь на подушки. Керасим уже не может сдержать смеха, и я поддерживаю его.

– Проси у Всевышнего прощения, Лола, ты снова согрешила, – с улыбкой произносит он.

– О Всевышний, помоги мне, – тихо шепчу я, поднимая руки к потолку. – Теперь мне надо обезвредить одного из амбалов и отобрать у него оружие, – хнычу.

– Я могу это сделать, – решительно поднимается Керасим, но я останавливаю его.

– Нет. Ты не должен вмешиваться, Керасим. Я не хочу, чтобы ты пострадал. Вы с Долорес ничего не знаете, – твёрдо произношу я, и он сдаётся. В этот момент я слышу звук открывающейся двери и быстро ложусь, хватаясь за лоб.

– Она будет здесь с минуты на минуту, – Долорес стоит у двери.

– Хорошо, спасибо, – измученно произнесла я. – Долорес, пожалуйста, не говори ничего Домиано. Я не хочу его видеть, – жалобно посмотрела на неё, и она кивнула.

Слышу шаги. Долорес отходит от двери, пропуская женщину в маске и медицинском колпаке. Я мысленно радуюсь, заметив её тёмные волосы.

– Здравствуйте, – твёрдо произносит она, приближаясь ко мне. – Что вас беспокоит?

– Оставьте нас одних, – я бросаю взгляд на Долорес, и та без слов покидает комнату. Поворачиваю голову к Керасиму и вижу, как он ухмыляется, глядя на одну из моих подушек. Я просила его найти аптечку Долорес и украсть снотворное. Керасим меня не подвёл. Он выходит из комнаты, и я напрягаюсь. Пути назад больше нет, Лола.

– У меня был жар… я плохо себя чувствую, – произношу я, чуть приподнимаясь на кровати.

Женщина смотрит мне в глаза и прижимает ладонь ко лбу.

– Но у вас нет температуры… Вы принимали горячую ванну недавно? – прищурилась она, не отнимая руки. И это был мой шанс.

Молниеносно хватаю её за запястье, выкручиваю руку за спину и вонзаю шприц со снотворным прямо в плечо. Она пытается вырваться и закричать, но я зажимаю ей рот, прижимая лицо к подушке. Через пару минут она обмякает. Я резко встаю с её тела, срываю халат, маску и колпак. Быстро надеваю на себя белое широкое платье, скрывающее шею, прячу волосы в небрежный пучок под чужой колпак, который мне велик и почти закрывает глаза. Маска ложится на лицо.

Дверь скрипит. Сердце уходит в пятки.

– О Всевышний… не пугай меня так, – зло шепчу, заметив Керасима.

– Клянусь Всевышним, я не думал, что ты осмелишься, – он поражённо оглядывает женщину, лежащую на моей кровати. Подходит к ней, переворачивает лицом вниз и накрывает пледом.

– Я скажу, что к тебе нельзя заходить, – шепчет он, подходя ко мне и пряча выбившиеся пряди под колпак. Я обнимаю его, чувствуя, как бешено колотится его сердце. Моё бьётся в том же ритме. Но я вошла во вкус и хочу довести дело до конца.

Я глубоко вздыхаю и киваю Керасиму. Мы выходим из комнаты, спускаясь вниз, где нас уже ждёт обеспокоенная Долорес.

– Ну как она? Ничего серьёзного? – подходит ко мне, но я не поднимаю головы.

– С ней всё хорошо, Долорес. Ей дали лекарства, она не проснётся до завтрашнего утра, – ответил Керасим, отвлекая её внимание. Она кивнула и предложила проводить меня до двери.

– Береги себя, – сказала она, когда я начала спускаться по ступенькам. Долорес поняла и не остановила меня. Я удивлённо посмотрела на неё и встретила лукавую ухмылку. Игра начинается.

Я иду прямо к воротам особняка, где стоят не меньше шести здоровяков. Надеюсь, обойдётся без лишних вопросов. Подхожу ближе, замечая взгляд одного из них. Вижу у него на бедре ножи, на ремне – кобуру. Это то, что мне нужно.

Останавливаюсь неподалёку и спешно раскрываю сумку, полную лекарств и шприцов. Нахожу «Димедрол». Больше снотворных нет – придётся действовать крупными дозами. Беру два шприца, прячу их в карман халата. Ко мне подходит тот самый мужчина и недоверчиво оглядывает.

– Что ты там делаешь? – грубо спрашивает он. Я поднимаюсь, наши взгляды встречаются. Я вижу вспыхнувший интерес.

– Простите, я хотела уточнить, отдала ли лекарства Долорес, – произношу нежно. Его зрачки расширяются.

– Я провожу вас, – сглатывает он, и я киваю.

Он отдаёт распоряжения остальным, и ворота открываются. «Амбал» заявляет, чтобы его сегодня никто не ждал, и я мысленно дивлюсь своей удаче. Мы отходим достаточно далеко от особняка, и он останавливается.

– Я влюбился в твой голос, сучка, – хрипло произносит он, надвигаясь на меня. – Ну же, сделай папочке приятно.

Я кривлюсь от отвращения. Неужели все мужчины здесь такие ублюдки? Делаю шаг вперёд, внимательно следя за каждым его движением. Он почти касается меня, но я качаю головой.

– Я хочу, чтобы ты встал передо мной на колени, – соблазнительно шепчу, сама удивляясь собственным словам. Он выгибает бровь, ухмыляется.

– Ну же, – подстрекаю, опуская маску. Его лицо вытягивается, глаза цепенеют, будто под гипнозом он опускается на колени.

– Какой хороший мальчик, – усмехаюсь, обводя его кругами.

– Я заслужил поощрение у своей госпожи? – томно спрашивает, когда я останавливаюсь у него за спиной.

– Конечно, – шепчу, доставая из кармана два шприца и вонзая в его тело лошадиную дозу «Димедрола». Надеюсь, я не переборщила и он не сдохнет.

– Что ты сделала, мразь? – с хрипом произносит он, вставая и шатаясь в мою сторону.

– Ты очень устал, я решила помочь, – шепчу, надеясь, что препарат сработает быстро. Вижу, как его лицо бледнеет, походка становится неуверенной. Через минуту он уже лежит на земле, глядя на меня мутным взглядом. Я сглатываю и подхожу, забирая ножи и пистолет.

– Прости ради Всевышнего, – шепчу, оглядывая его в последний раз, и убегаю.

Бегу долго, пока не добираюсь до небольшой забегаловки. Захожу внутрь под изумлённые взгляды персонала. Направляюсь в уборную, кладу сумку на раковину и споласкиваю лицо холодной водой, пытаясь унять бешеный пульс. Снимаю халат и выбрасываю его в контейнер, надеваю платок, закрывая лицо. Я справилась. Я действительно убежала. Это стоило мне нервов, но я смогла. Если бы Керасим был рядом, возможно, я бы больше никогда не вернулась к Домиано.

Что будет, когда он узнает? Убьёт Керасима? У меня нет ни денег, ни документов. Италия – моя тюрьма. Теперь я поняла, почему он привёз меня сюда. Здесь его законы, его люди. Домиано всегда всё просчитывал.

Я выхожу из уборной и бегу на улицу. Уже вечер, Сицилия начинает окутываться яркими красками заката. Вокруг музыка и смех. Я с улыбкой наблюдаю за танцующими парочками, за старыми людьми, обсуждающими жизнь. Здесь – другой мир. Почему Домиано не пускал меня сюда? Керасиму бы здесь понравилось.

– Синьорина, попробуйте наше тирамису, – слышу голос пожилого мужчины у ларька с десертами. Осторожно подхожу, смущённо шепчу:

– У меня нет денег, синьор.

– За ваши глаза я готов угостить всем, что у меня есть, – с доброй улыбкой протягивает тарелку. Я принимаю её, подношу вилку с десертом, чуть приподнимая платок.