Яга. Дом, кот и богатырь в придачу 2

– И что теперь будет? – равнодушно уточнил Елистрат, ломая сухую ветку.

– Ничего хорошего. Уничтожить мы их не можем, а негативное действие будет только усиливаться. Надо очень быстро собирать остальные, пока не стало слишком поздно!

Мне внезапно сильно поплохело. В глазах потемнело, резко усилилась дурнота и навалилась непреодолимая слабость. Я опустилась на землю, звуки казались далёкими, будто проходили сквозь толщу ваты.

– Навья сущность просыпается! – кот обеспокоенно крутанулся на месте. – Елистрат, иди сюда быстро. Обними её, пусть девка силой напитается. Не убудет с тебя. Долго ещё держалась, думал, раньше скрутит.

– Нет, не надо, я сама! – я уперлась ладонями в богатырскую грудь и попыталась его оттолкнуть. – Не надо!

Кто б меня слушал! Елистрат только сильнее сжал объятья и для верности легонько придавил затылок так, что я случайно ткнулась губами ему в шею. Я возмущённо фыркнула, отстранилась и попробовала вырваться. Бесполезно. Проще уговорить медведя отпустить, там хватка слабее. Силы окончательно меня покинули, и я затихла.

– Вот и хорошо, вот и ладушки, – мурлыкал кот. – Посиди, сейчас полегчает. Расслабься только, так энергия лучше пойдёт.

Я горько усмехнулась. Навка и Ягиня в одном флаконе. И тех, и тех Елистрат ненавидит больше всего. И тех, и тех мечтает убить. Может, и лучше, если убьёт? Меньше мучиться буду.

– Пей давай, – богатырь легонько погладил меня большим пальцем по щеке, и ладонью слегка надавил на затылок, снова ткнув меня носом себе в шею, как несмышленого котёнка в блюдце с молоком. – Ты ещё нужна Перекрестью. Ничего мне не будет, кот прав. По доброй воле отдаю, пей.

Я закусила губу и замотала головой, против воли из глаз полились злые слёзы. Я не вампир, не нежить, я не буду забирать у живого! Да и как пить? Кусаться, что ли? Обойдутся!

Пусть лучше сразу умру, чем так вот жить. Да и какая это жизнь?

Не буду! Пусть даже не уговаривают!

– Что тут у вас? – встрял кот.

– Она не хочет, – сдал меня с потрохами Елистрат. Я пожала плечами. Сопротивление забрало последние силы, и на меня напала апатия. Перед глазами поплыли круги, мысли застилал туман, и я провалилась в небытие. А потом… непередавемо-сладко екнуло под ложечкой, отдало в солнечное сплетение и разлилось тонкой негой по всему телу. Я застонала и открыла глаза. Меня по-прежнему обнимал Елистрат, и это было неожиданно… приятно? Даже слишком приятно для простых объятий.

– Ну вот и ладушки, – довольно резюмировал Елистрат. – Давно б так, а то помирать собралась.

– Что это было? – я не узнала свой голос: со странной хрипотцой и придыханием. Снова попыталась отстраниться от парня, и мне это почти удалось, но богатырь крепче сжал руки, снова впечатав меня в грудь. Да что это такое, э? – Я ж…

– Организм просто очень хотел жить, – тоже противно-довольным тоном просветил Бальтазар. – Как только контроль разума отключился, включился инстинкт самосохранения, и ты интуитивно потянула силу. А могла бы сразу и не доводить до обморока.

– Зачем? – умом я соображала, что надо бежать, вырваться и прекратить делать то, что я делаю (кстати, а что и как я делаю?), но нега тонкими струйками разливалась по венам, игристыми пьянящими пузырьками газировки по крови, заставляя ещё больше расслабляться и теснее прижиматься. Пузырьки ударяли в голову, и остатки разума испарились. Теперь я понимаю, чего всякие русалки и прочие так тянутся к людям. Очень хорошо понимаю. И надо это прекращать, пока не стало слишком поздно!

– Уйди, ну, пожалуйста-а-а-а, – прошептала я на ухо богатырю. И зачем ему эта рубаха, мешается только! Без неё лучше… ой… – Просто уйди, хорошо?

– Восстанавливайся давай, – также тихо ответил Елистрат. – Больше чем добром отдаю, всё равно не возьмёшь, – наклонился ближе и прошептал едва слышно, – я ведь тоже это чувствую.

Упс! То есть, вместо того, чтобы страдать от ощущения главного блюда на столе, этот гад сидит здесь и кайфует? Я встрепенулась, рыбкой вывернулась из объятий и уже собралась высказать блаженно откинувшемуся парню всё, что о нём думаю, как…

– О, теперь верю, что окончательно передумала помирать, – в глазах кота не было ни тени насмешки, только мудрое сочувствующее понимание. – Сеанс подзарядки окончен, собираем мысли обратно в голову, у нас ещё куча дел!

– И что теперь? – боевой запал пропал, и я опустилась на траву, странный дурман всё ещё застилал голову и не спешил покидать тело. – Я теперь вампир, да?

– Суккуб, – поправил меня кот и боднул руку. – Немного и ненадолго. Избавимся от осколка, придёшь в норму. Ну, относительную, конечно.

– Относительную?

– Всё оставляет след, Ягиня. И это тоже. Какой, не знаю, но могу точно утверждать только одно – убивать никого не будешь. Ты даже сейчас слабее, чем самая завалящая русалка, не выпьешь досуха, даже если захочешь. Но чем быстрее мы решим проблему, тем меньше возможных последствий.

– Спасибо за честность, – вздохнула я.

– Всегда пожалуйста, – зевнул кот. – Объявляю привал. Елистрат, что у нас там по припасам?

– Сейчас посмотрю, – как ни в чём не бывало откликнулся витязь. Я закусила губы и уставилась на свои коленки, боясь даже поднять глаза на богатыря. Доподпитывалась? И вот теперь разгребай!

– Держи, тебе силы восстановить надо, – сверху мне в руки упала конфета. Я несмело подняла глаза, была уверена, что сейчас, как обычно, окатят ледяным презрением, но… парень улыбался тепло и как-то светло.

«У него всё-таки красивые глаза», – внезапно подумалось мне.

– Спасибо, – только и смогла выдавить я. Видно, богатырь приберегал конфеты для особого случая, сам не ел. Или просто не любил сладкое.

– А ты?

– Не хочу. А тебе надо. Ешь, – он сжал мою ладонь с конфетой и, снова улыбнувшись, ушёл заниматься костром под бдительным оком кота. Сам баюн только командовал – у него же лапки.

И срочно разгребай! Ты же не хочешь продолжения? Я вспомнила богатырские объятья, горячее и странно сладкое ощущение, и поняла, что очень хочу. А вот навкой быть очень не хочу…

– Надо срочно остановить трансформацию в навь, – потребовала я у кота. – Такими темпами, пока мы всё найдём и соберём, я сама в навку превращусь и… – я вспомнила ощущение от "подпитки" и поёжилась, так и пристраститься недолго. Надеюсь, кот ничего не заметил.

– Как скажешь, – задумчиво протянул Бальтазар. – Только есть один нюанс…

– Какой?– вот чувствую, что этот нюанс мне не понравится.

– Мы не знаем, как остановить превращение в навь. И не знали. Никогда не было таких прецедентов.

– В смысле, не было? Ты же сам говорил, что любая навка раньше была человеком!

– Да, – махнул лапой кот. – Именно что была! Была, пока жила! Но чтобы в живом человеке была какая-то, – он запнулся, – частица нави… Такого ещё никогда не было. На моей памяти. А я помню многое, очень многое!

– Я предлагаю как можно быстрее искать осколки. Времечко быстро бежит, – Елистрат на мгновенье оторвался от костра. – Вот сейчас отдохнём чуточку и в путь. Яра, ты б полежала, я сам управлюсь, не впервой.

Баюн канонично прошёлся вправо-влево и принялся рассуждать вслух.

– Начнём с того, что с каждым новым осколком ты будешь слабеть, а навья сущность крепнуть. Даже если мы будем сидеть на месте, ты будешь слабеть. Нас повсюду ищут навьи. Морена скоро вырвется из заточения и пойдёт за нами, если уже не идёт. Как ты видишь, безопасных путей нет и любое промедление опасно.

– Хорош пугать, – поёжилась я. – И так пуганная.

– Я не пугаю, я предупреждаю, – фыркнул кот. – И то, что мы нашли этот осколок, ты почувствовала именно его зов… это удача. Настолько нереальная, что я до сих пор не могу в неё поверить. Но пока мы на шаг впереди, и это преимущество надо использовать. Ничего с Елистратом не случится, если он тебя поддержит.

 Да уж, удача. Что-то в этой ситуации меня не отпускало, не давало расслабиться, что-то непонятное и противоестественное. Действительно, это была удача. Редкая, нереальная удача. Удача ли?

– Не путайся под ногами, – велел Бальтазар. – Там в котомке лежит тоненькая книжечка. Походный бестиарий. Это когда Свят учился, он вёл дневник. Сядь да посмотри, учись, пока время есть, хоть что-то в голову отложится. Там даже картинки были. Сиди, изучай, если спать не хочешь.

Я пожала плечами и послушно полезла в котомку. Помощи от меня действительно никакой, но хоть поучу, кому и что показывать, когда на нас полезут. Заодно достала отцовскую Яргу… Знать бы ещё, как плести эти узоры.

Мне показалось, что карты неуловимо изменились: стали более тёмными, холодными. Серебро стало походить на ледяную изморозь, ушло в заметную синеву, а сами знаки стали ещё более алыми, напоминающими кровь, а не брусничный сок. Лучше бы бабушкину взяла. Так что уж теперь. Хоть такая есть – и то хорошо.

Я перетасовала и стала раскладывать колоду. Не знаю, зачем мне это было нужно – понятно, что карты не игральные, но… Наверное, просто чтобы немножко отвлечься и расслабиться. Несмотря на все заверения кота, мысль, что я навья и суккуб, пугала. И как я теперь с этим буду жить?

В книгах да сериалах прикольно: о сущности, о вампиризм! А столкнёшься, и как-то невесело становится, и само́й от себя противно.

Вспомнила ощущение близости Елистрата. Нет, точно нет. Мне больше нельзя к нему подходить. Ни в коем случае! Если так продолжится, то я за себя не отвечаю! И хорошо, если будет за себя отвечать он.

Даже не знаю, как толком объяснить это чувство. И хочется и колется, как говорила моя мама.

В чём-то это здорово, когда с любимым возникает такая химия. Но это с любимым! И химия, а не откачка энергии. И явно не с тем, кто относится к тебе… Кстати, интересно, а как он ко мне относится? Всё так же ненавидит, как весь мой род? Или изменил своё отношение хотя бы на нейтральное? В лоб спрашивать не хочу, опять нарвусь на скандал.

Пусть уже будет как будет. Если сможем изгнать Морену, тогда и займёмся выяснением отношений.

Надо искать способ контролировать навью суть, если он есть, конечно.

Бездумно стала перекладывать карточки: Громовник, Одолень-трава. Поле пустое. Поле засеянное. Алатырь… Ооо, Репейник! Бережка на удачу. Подумала и накрыла ладонью карту. Репейник кололся, как настоящий, будто сжимаешь в руке лопуховую колючку. Отложила карту и для пущего эффекта начертила ломаные линии у себя на тыльной стороне руки, как кот учил. Как оно называется "на себя"? Или что-то вроде этого, когда обережный знак на себя накладываешь, а не на объект. Пусть будет.

– Хватит карты рассматривать, – раздался ехидный голос кота за левым плечом. – Давай быстренько пробегись по особенностям национальной нежити и пойдём. Я уже настроил поисковик, ну почти.

– Зачем ты его вообще настраиваешь? – не поняла я. – На один же осколок было настроено, по идее, всё сохранилось.

– Это не тот же самый осколок, свойства поменялись! Всё надо начинать сначала. Ой, Ягиня, учить тебя, да учить! – я когда-нибудь придушу его за этот снисходительно-понимающий тон.

Я махнула рукой и полезла в тетрадку. Она выглядела небольшой по сравнению с остальными толстенными учебниками, но так вполне себе пухленький ежедневник в кожаном переплёте. Темно-зелёный, по краям переходящий к чёрному, в центре – теснение: олений череп с рогами. Вот сейчас бы с удовольствием обошлась без этих всех символов смерти. Ну да ладно. Что здесь у нас? Первым идет Анчутка.

Вот и пошли по порядку.

У отца оказался хороший, разборчивый почерк и прекрасный слог. Хотя мне сложно было называть его по-прежнему отцом. Такое странное, двоякое ощущение. С одной стороны, да, отец, а с другой… с другой, тоже отец, никуда не денешься.

Но пусть будет Святом. Так проще.

Я невольно вчиталась. Действительно, это намного интересней и легче запоминается, чем старомодные, тяжёлые книги с абсолютно нечитаемым слогом и вязью букв. Там я еле-еле за час три страницы осиливала. Здесь легко. За Анчуткой почему-то пошёл Алконост, потом Банник, а потом…посреди страниц лежал вдвое сложенный листок.

Ради любопытства я его развернула.

Наверху листка коротко стоял заголовок: "Блок", а потом списком шли ингредиенты. Ничего не понимаю…

– Ты как? Готова? – прискакал Бальтазар. – Камушек у Елистрата побудет пока. Сейчас перекусим, заберёшь и по зову пойдём. Нечего время терять. Надеюсь, очередной осколок будет таким же ненапряжным.

Да уж, ненапряжный.

– Бальтазар, посмотри, что это? Нам надо?

Кот подлез из-под моей руки и чуть ли не впечатался носом в листок:

– Так, дай глянуть, что здесь у нас, – профессорским тоном начал он. – Ага, ага, ага… Странно.

– Что именно странно? – я напряглась.

– Почерк Святов, да. Судя по всему, это зелье блокировки. Но блокировки чего? По составу это скорее блокировка каких-то способностей. Но меня смущают некоторые ингредиенты. Вот это: полынь вместе с кладбищенской землёй даёт отпугивание навий. Но при этом… – кот поднял взгляд.

– Хочешь сказать, блокировка навьей сущности? Отец знал? Знал и использовал зелье, чтобы закрыться? А вы знали? Вы про него хоть что-то знали?!

 Бальтазар крутанулся, посмотрел на меня виноватым взглядом:

– Не знал я, в который раз говорю. Откуда у тебя это?

– Да вот, нашла в той книжке, что ты мне дал.

– Так не было там ничего!

– Но оно лежало!

– Вот не было ничего! – рассеянно повторил кот. – Я самолично перебирал и пересматривал. Не лежало ничего между страниц! Хочешь сказать, зелье-блокиратор появилось из ниоткуда? Прямо как по заказу?

На наш спор подтянулся Елистрат.

– Зелье, блокирующее навью сущность? Я правильно понял?

– Где-то да, так, – согласился кот.

– Мы можем его сделать?

– Прямо сейчас? Можем. В целом рецепт несложный, – кот ещё раз глазами пробежался по списку. – И у нас всё есть. А чего нет – достать нетрудно. Например, тот же мухомор. Вон он там на соседней полянке целое семейство. В крайнем случае, у Лешего попросим. А это уже сложнее, – он когтем ткнул в одну строчку. – Спирт тройной перегонки, настоянный на страстоцвете. И земля кладбищенская. Ну землю найдём. А вот спирт. Спирт да.

– И это трудно сделать?

– Трудно и долго. Не то чтобы сложно и долго в обычных условиях, но в наших практически невозможно. Дома у нас стоит, но с собой не брал, он редко где нужен.

– Его можно где-то достать?

– Можно, – подал голос Елистрат. – У мельника. Всё, что содержит спирт, надо искать у мельника.

– Ты думаешь, он там есть? – с сомнением протянул кот. – Всё-таки вещь достаточно специфическая.

– У него и контингент специфический, – напомнил богатырь, – да и сам он весь из себя сплошь специфический.

– Хорошо! Сейчас же идём к мельнику! – я подскочила.

– Нет, Яра, – перебил Елистрат. – К мельнику всегда ходят вечером. Мельницы днём нет.

– Что, совсем нет?

– Совсем. Непокойнички по ночам только гуляют. Вот и не работает мельница. В лучшем случае увидишь разрушенное здание, а в худшем – поросший холмик.

– Это опасно, – оборвал кот. – Я же настаиваю на том, что гораздо лучше будет, если Яра будет периодически получать подпитку. Плюс мы не можем полностью доверять этому рецепту! Вдруг это не блокиратор? Вдруг это вообще ловушка? Пока справляемся и так, тратить время на изготовление зелья преступно!

Богатырь пожал плечами.

– Я хочу сделать блокиратор, – выдавила я.

Боюсь даже представлять, а если это всё будет усиливаться. Что тогда? Что мне делать? Нет, сейчас я чувствую себя вполне сносно. И богатырь, я смотрю, вполне жив, здоров и бодр. Но кто даст гарантию, что всё это не изменится в одночасье? А вдруг кот ошибается, и я его убью, не смогу остановиться?

 Бальтазар перевёл взгляд с меня на Елистрата. Потом фыркнул что-то в усы по поводу упёртых идиотов и махнул хвостом:

– Сначала ищем осколок, а потом делайте, что хотите. И учти: если тебе не удастся собрать и уничтожить все осколки…

– Я помню, это мироздание обречено.

– Ну, насчёт мироздания не уверен, – поправил Бальтазар, – но эта деревенька точно. Как и ты с Елистратом. Готова к такому раскладу? Нет. Поэтому ищем осколок, а ночью к мельнику. Если получится.

Я согласно кивнула, признавая его правоту.

Глава 4

Но быстро мы никуда не пошли. Пока поели сваренную на костре и надоевшую мне ещё дома кашу, пока Елистрат начал перебирать оружие, а кот – обережки… Я не заметила, как уснула на краю полянки, положив голову на котомку и свернувшись калачиком. Напряжение последнего дня давало о себе знать, а пока камушек был у Елистрата, зов меня не сильно доставал. А может, и кот что-то нахимичил, с него станется. Зов был, но пробивался лишь тем самым начальным, едва слышным ощущением, что мне надо куда-то идти. А может, это Лешева заимка так действует, кто их разберёт. Но я точно знала: как только я возьму камень и выйду в лес, зов тут же перерастёт в набат и потащит меня за собой. Очень неприятное чувство, многое бы я отдала, чтобы его больше никогда не испытывать.

О своей навьей сущности я старалась не думать. И что со мной станет, когда ещё один осколок присоединится к булыжнику, тоже.

Меня разбудили, кажется, в ту же минуту. Я попыталась отбиться, натянув на нос колючее шерстяное одеяло.

 Стоп, а откуда здесь взялось одеяло? Сон как рукой сняло, я села и огляделась. День клонился к вечеру, и кроме одеяла на полянке прибавилась… ммм, не знаю. Что это такое? Похоже просто на кусок брезента защитного цвета. От неудобного положения болела шея и затекла рука, и теперь она отходила мелкими, противными покалываниями.

– Проснулась? – скорее утвердительно, чем вопросительно, уточнил богатырь. – Собирайся, скоро темнеть будет. Не будем сегодня ввязываться в бой, пройдём, сколько можем, и всё. Ночь приближается, навья в силу входит.

– Хорошо, как скажешь, – вяло согласилась я. – А одеяло откуда?

– Леший принес, пока ты спала. И одеяло, и палатку. Сказал, из старых схронов.

– Какой у нас домовитый лесовик! – восхитилась я.

– Уж какой есть, – хмыкнул Елистрат. – Без догляду любое хозяйство запустеет, хоть лес, хоть поле, хоть болото. Нельзя без порядка.

Я потёрла ладонью лицо. Зря спала. Не сказать, чтобы стала бодрее – скорее осознала, насколько вымоталась. Пока мы шли на адреналине, а может, и на волшебных кошачьих травках, всё воспринималось легче. Но стоило сесть и отдохнуть, как я поняла: совершенно не хочу никуда идти. Может, попробовать уговорить подождать? Ну какая разница, пройдём мы километр больше, или меньше? Или они меня всё-таки планируют скормить каким-нибудь шишигам?

Ну а что? Могут же! Хотя бы чисто теоретически? Скрытные же, как упыри в засаде.

Елистрат вздохнул и протянул руку ладонью вверх. Типа, давай, помогу встать.

Я рефлекторно подала руку и поднялась. Обалдеть… Вот что подпитка животворящая делает – даже богатырь человеком выглядит. Хотя бы внешне. Не обругал ни разу, конфетку дал, встать помогает и не искрит при каждом контакте, как неисправный щиток.

– Уверен, – вздохнул он. – Мы не по Тропам пока, так что каждый час дорог и каждая верста на пользу. По Тропам уже под конец и то… Всё-таки Тропы отследить проще, контролировать – легче. Особенно ближе к ночи. Хоть немного, а время выиграем.

Я пожала плечами и потянулась за котомкой. Если прогулки не избежать, то и тянуть нечего.

Говорят, прогулки перед сном очень полезны. Только вряд ли имели в виду такие прогулки!

Я шла, любуясь пейзажем и богатырской спиной. Лес распевался голосами птиц и пах нагретой на солнце смолой. Солнечные лучи пробивались сквозь листву и окрашивали мир в зелёно-жёлтые тона. Жужжали пчёлки или неизвестные мне мушки, звенели комары, но близко не подлетали. Кое-где распускались павлиньими хвостами папоротники… Век бы любовалась! При иных обстоятельствах, конечно.

Елистрат был куда менее поэтичен: сзади богатырь напоминал вьючного верблюда. Брезентовая палатка оказалась большой и тяжёлой даже на вид. Сзади ещё были приторочены два свёрнутых в тугой рулончик одеяла. В одной руке – посох, вторая – на мече. Выглядело одновременно грозно и комично. Мне досталось тащить обе котомки, а кот рысил рядом налегке.

– Сейчас до заимки ближайшей дойдём, – привычно вносил коррективы Бальтазар. – А там вы останетесь, а я на разведку схожу. Огонёк разожжём, отдохнёте. Заночуем, а по зорьке ранней снова за осколком.

– Мы хоть правильно идём? – не поворачивая головы, уточнил "верблюд".

Я сверилась с внутренним компасом.

– Вроде да, прямо тянет. Наверное.

Он кивнул и больше ничего не спрашивал.

Ко мне вернулся камушек, а с ним – сосущее чувство зова. Но… зов был совершенно не таким, как раньше. Никакого ощущения натянутого поводка, скорее гулким, вибрирующим, идущим от самой земли. Не настойчиво тянущим, а лишь намекающим. Порой, если не прислушиваться, он совсем терялся. Уходил, звучал фоном, как постоянная боль, к которой привык.

Был одновременно везде и нигде. Приходилось напрягаться, чтобы понять, куда идти. Лучше б был первый вариант, он хотя бы точнее!

А ещё меня не покидало ощущение, что мы кого-то потеряли. Хотя, если считать по головам, все здесь: голова бедовая рыжая моя тут, голова светлая богатырская с тёмными мыслями на месте, голова котовая без всяких расхождений мысли и масти присутствует и из-за лопуха просматривается… а кто у нас ещё был?

Руш!

– А где ворон? Мы ворона с Мореной оставили! – я остановилась как вкопанная. Как я могла забыть его! Господи, что с ним теперь будет? – Надо срочно вернуться!

– Ты чего? – не понял кот. – Куда возвращаться? Зачем?

– Птичку жалко, – всхлипнула я. – Они же его убьют! Точно убьют!

– Ничего с твоим вороном не случится, – фыркнул Бальтазар. – Захочет, улетит, его ничто не удержит, да и не было его в избе, по своим делам где-то шастал. Он же нам неподотчётный.

– А почему он тогда не прилетел до сих пор?

– Хороший вопрос, – подал голос Елистрат, – но несвоевременный. Но захочет, найдёт тебя, как хозяйку.

– А если я ему больше не хозяйка? – чем больше я думала о вороне, тем больше мне становилось не по себе. Плохо, что мы его оставили, хорошо, что он улетел. И… кого он считает хозяином? Меня? Отца? Никого, потому что сейчас в нас больше навьего, чем человеческого? Ну ладно, не больше, но всё-таки…

– Потом пофилософствуешь, – отмахнулся кот. – Вон лучше боровик сорви, будет чем кашу сдобрить. Левее, ещё левее, под листочком, нет, под другим. Вот в точку, наш прекрасный зоркий глаз! С пятого раза и почти без подсказок.

– А ещё лучше заимку Лешего ищи, – подал голос Елистрат, и у меня не осталось сомнений, кого надо слушаться в лесу. Елистрат тут главный, по тону ясно. И кот не возражает. Спорит, вносит коррективы, но не возражает. – Я понял, куда мы идём, поэтому становимся на ночлег! В сумерках без Тропы я с Ягиней на болота не пойду.

– Болота?

Но богатырь счёл пояснения исчерпывающими, а кот уже послушно нырнул в кусты, искать таинственную заимку.

Ну вот, вечно они так!

Нет, всё-таки у Лешего этих тайных полянок, как грибов после дождя, под каждым кустом! Или это одна и та же просто перемещается? Кто её знает.

Только что не было ничего. На секунду отвлеклась – вот стоит стена кустарника и приветливо тянет к тебе колючки. А за стеной уютность и тишина.

Пока разожгли костёр, пока на пару с богатырём, переругиваясь, установили палатку, пока Елистрат сбегал куда-то за водой, наступили сумерки. В лесу вообще темнеет быстро, словно ночь начинается с земли: тени густеют, удлиняются и поднимаются всё выше и выше, пока тёмное небо над головой не становится единственным светлым пятнышком. Выплыла луна, убывающая, но по-прежнему яркая, маслянисто-жёлтая.

Кот от хозяйственных забот нагло самоустранился и сказал, что ему нужно срочно в лес на разведку. И там и затерялся.

Богатырь развёл костёр, приладил неизвестно где добытый котелок на двух рогулинах и молча сидел, задумчиво глядя на пляшущие язычки костра и изредка помешивая кашу, чтоб не пригорела. Я потопталась рядом, собираясь с духом. Чёрт с ним, с котелком, наверняка от Лесовика досталось, но мне надо расставить все точки и прочие знаки препинания в отношениях с Елистратом! Всё-таки тогда вышло очень неловко. И это мягко сказано.

– Елистрат, я не понимаю, что на меня нашло… – блин, не хочу разговаривать на эту тему, но придётся. Не хочу оставлять недомолвки и недосказанности, хуже этого нет, – я не хотела, правда не хотела. Ты не подумай…

– А что тут понимать? – парень подбросил полешко в костёр и снова уставился на пламя. – Всё, что ведёт к продолжению жизни, должно быть приятно. Это базовый закон. Еда повкуснее, сон и… – он немного запнулся и продолжил, – и так далее. Так что считай, что всё закономерно.

– А ты тогда чего? – я тоже принялась вглядываться в костёр, избегая смотреть на Елистрата. И так далее, говоришь? Ну-ну. Это так далее было слишком близко, что аж вспоминать неохота.