Яга. Дом, кот и богатырь в придачу 2

– Ну надо же с чего-то начинать, – я понемногу стала заводиться.

– Ну, начинай, Ягиня, – благосклонно кивнула скрыга. – Мы ничего не прячем, мы ничего не скрываем, завсегда Ягиням рады. За погляд денег не берем. Только провожать, извини, недосуг.

Она снова улыбнулась, в её улыбке отчётливо мелькнули острые треугольные зубы, демонстративно потеряла к нам интерес и присоединилась к проходящей мимо стайке молодёжи.

– Что делать будем? – спросила я, оставшись наедине со своей командой. Совершенно некстати подумалось, что фразу "слабоумие и отвага" мы вполне можем взять себе вместо девиза. Подходит.

Огляделась – общество по-прежнему старательно нас не замечало. И я бы даже сказала, слишком старательно.

Переигрывают твари.

– Иди быстро, куда тебя тянет, – ответил Елистрат и едва заметно шевельнул мечом, который и не собирался прятать. – Мы с котом прикроем. Быстро, пока не опомнились!

– Бальтазар?

– Что Бальтазар? – прошипел кот. – Выбора-то нет, заберём и попытаемся сбежать. Или дадим бой и помрём героями, я уже говорил. Или ты думаешь, что за час что-то радикально изменилось?

Я махнула рукой, зов становился нестерпимым, зудящим, вибрирующим, отдающимся во всем теле.

Сначала он тянул вдоль центральной улочки, потом мне захотелось свернуть направо, в какой-то закоулок с огородами. К нам никто не приставал, но при этом создавалось очень неприятное ощущение, что за нами всё время следят.

То тут, то там дорогу переходила какая-то странная компания девушек и юношей. Причём я готова была поклясться, что один приметный красный платочек я видела минимум дважды. Пробегали дети, хором желая доброго здоровьечка. Старики на завалинках приветливо улыбались.

А после переулка всё, как выключило – только огороды да бурьяны вдоль полузаброшенной тропки, да глухие стены крайних хат.

– Мне вот интересно, – инстинктивно я теснее прижималась к богатырю. Кот рысил справа. – Это что, вся деревня полна вампиров? Или скрыг?

– Вся деревня проклятая, вся деревня вурдалачья, – шёпотом, совершенно спокойно ответил Елистрат. – Ты же знаешь, что такое вурдалак? – и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Вурдалак – заложенный покойник. Мертвец, который после смерти встаёт и пьёт кровь.

– Вампир?

– Да не вампир, удумали слово, новомодное, романтизированное, да юношей бледных со взором горящим, —раздражённо проворчал кот. – Вурдалак пьёт кровь, и что самое неприятное? Он всегда приходит за родственниками! Вурдалак в первую очередь изводит свою семью, всю, от мала до велика! А потом приходит за соседями, друзьями, просто прохожими! Если их не остановить, выкашивают всю деревню. Все из семьи вурдалака становятся вурдалаками.

– То есть, все семьи здесь – это… Господи, – я судорожно сглотнула. Да, я подозревала, что что-то похожее здесь происходит, но чтобы настолько…

– Да, это не дома, это склепы. Склепы с упырями, – безжалостно припечатал баюн, – не свезло деревеньке. Сюда мы не ходим, да и они отсюда не выходили. Можно сказать – вежливый нейтралитет. Кроме вурдалаков здесь есть ещё и скрыги – это кладбищенские твари.

Бальтазар взял драматическую паузу, давая мне возможность проникнуться моментом. Как по мне, сейчас самое умное было с визгом ошпаренной хрюшки ломануться отсюда на все тридцать два румба одновременно. Интересно, чем меня опоили на полянке, что я ещё держусь, а не бегаю кругами в приступе неконтролируемой паники?

– Если упыри – заложенные покойники, то есть, они были когда-то людьми, то скрыги – демонические твари, изначальные навьи, часто со скрыг и идёт эпидемия смертей в отдельно взятой деревне. Скрыг всегда меньше, чем упырей, одна-две на деревню, редко три. Обитают на погостах, изначально падальщики, потом нападают на человека, и так мы получаем "нулевого пациента". Не всегда, но как правило. Конкретно эта деревня в какой-то момент провалилась между мирами и застряла здесь, в Нави. Вся целиком, как есть.

В горле внезапно пересохло и засвербело ощущение опасности.

Мы стояли перед деревенским погостом. Крестов не было, вместо них покосившиеся обломанные столбы, комья земли, будто вывороченные и поросшие сорной травой. Тишина стояла нереальная, гробовая, могильная, склепная. Ни ветерок не шелохнётся, ни травинка не зашуршит, ни птиц, ни кузнечиков. Ворота были открыты нараспашку, а над разрушенной церковью стояла проглядывающая из-за плотного облака полная красноватая луна.

Зов нестерпимо тянул мимо разрушенных могил к церкви, требовал, настаивал, царапал кожу изнутри сотнями мелких острых коготков.

– Ну, гости незваные, да долгожданные, понравилось вам, али ещё что показать да рассказать? – раздался сзади знакомый голос. Я медленно обернулась. Кажется, здесь собралась вся деревня. Показное добродушие слетело с них, как пух с одуванчика, лица были хмуры, сосредоточены, а глаза пустые и абсолютно мёртвые. Впереди стояли две девочки лет десяти в рубашонках с вышивкой и веночках и клыкасто улыбались.

– Бежим! – первым сориентировался Бальтазар, и мы бросились вперёд, оставив позади немного сбитых с толку нашей прытью вурдалаков.

Мы бежали, не разбирая дороги. Зов звучал уже набатом. Это было не робкое предчувствие пути или направления, как раньше, нет, это был уже полноценный зов, тот самый, которому невозможно противиться, от которого невозможно отвертеться.

Сзади раздавался слаженный топот ног. Богатырь поудобнее перехватывал меч, баюн с каждым прыжком всё больше увеличивался в размерах, пока не стал снова с лабрадора. Я перебирала в голове арканы, пытаясь вспомнить нужный, но так не нашла. Алатырь? Что-то ещё. Как же плохо быть необразованным! Как там кот говорил? «Жизнь научит»? Вот она и учит! С размаху оглоблей! Господи, что за бред лезет в голову с перепугу!

– Ну всё, сейчас до церкви, спину прикроем и дадим бой! – выдохнул богатырь в такт бегу.

– Сюда, сюда! – неожиданно позвали нас чуть сбоку. Я скосила глаза на низенький проём почти обвалившейся пристройки рядом с церковью. У чудом сохранившейся крепенькой низенькой двери стоял маленький мальчик, лет шести-семи, не больше, белёсый, в рубашонке, стриженный под горшок. Он призывно махал руками:

– Дяденька, тётенька, сюда, сюда! Здесь можно спрятаться!

Богатырь даже не стал думать, свернул в дверь, чуть не сметя мальчика, и втащил меня за собой. Последним прискакал кот. Дверь захлопнулась, лязгнул засов. С другой стороны послышался разочарованный вой, и в дверь заскребли, забарабанили, но та даже не шелохнулась.

Я привалилась к стене и выдохнула. Горло пересохло, а по лбу скатывались капельки пота.

Елистрат стоял перед мальчиком, опустив меч, но во всём его облике чувствовалась настороженность. И я его понимаю. Несмотря на то, что сюда тварям явно не было хода, мы, по сути, оказались заперты в ловушке.

Мальчик же, напротив, смотрел огромными доверчивыми глазами и вдруг тихо спросил:

– А можно погладить кисю? – «кися» от таких слов обалдела и села на пол, глядя глазами величиной с блюдце. Большего сюрреализма невозможно было представить: толпа вурдалаков за дверью и малыш, которого интересует огромная кися. И только она.

– Ты кто? – аккуратно спросила я и огляделась: место напоминало или келью, или какую-то хозпостройку – кладка грубого камня, сверху маленькое окошечко, бочка вверх дном, на бочке с треском чадит сальная свечка на плошке, в углу ворох соломы, прикрытой тулупом, а на тулупе валяется деревянная игрушка – схематичный конёк.

– Я Ивашка, – спокойно ответил мальчик и доверчиво протянул ладонь к баюну. Кот уменьшился в размерах и снисходительно боднул детскую руку. Хороший знак. Наверное.

Откуда здесь ребёнок? Судя по всему, обычный ребёнок, раз Бальтазар не кидается. А может, проверяет?

– А что ты тут делаешь, Ивашка? – уточнил витязь, впрочем, не убирая меч. Упыриное племя продолжало ломиться в запертую дверь, но никак не могло открыть этот засов.

На века делали.

Ребенок никак не реагировал, продолжая наглаживать кота. Баюн снизошёл наконец до мурлыканья, больше похожего на негодующий кашель.

– Как ты здесь оказался? – не отступал Елистрат.

– А меня мама здесь оставила, – сказал мальчик, не отрываясь от Бальтазара. Кот мужественно терпел. – Она велела запереться и никому, никому не открывать до самого утра, даже ей. Велела ждать, пока ночь не закончится. А ночь не заканчивается, не заканчивается и не заканчивается. И мамы нету. И кушать хочется. Мама оставила кусочек хлеба, но я его весь съел.

Мальчик вздохнул и продолжил:

– А выйти я боюсь, там страшно, и мама сказала, что нельзя выходить и двери знакомым открывать.

– А почему нас тогда впустил? – недоверчиво уточнила я, вслушиваясь в рычание за дверью. Зов стал нестерпимым, болезненным. Осколок точно где-то рядом.

Мальчик пожал плечами и ткнул пальчиком в нос баюну. Бальтазар запнулся на полумуре и смешно скосил глаза на палец. Я невольно хихикнула.

– Вам тоже надо было спрятаться, – грустно ответил он. – Я знаю, ночью надо прятаться, а вы не знали. Вы не тутошние.

Елистрат сунул меч в ножны, бесцеремонно вытряхнул меня из котомки, запустил туда руку и протянул Ивашке добытые сухарь и яблоко.

– Спасибо, дяденька! – просиял ребенок, схватил угощение и убежал в свой угол. Уже с тулупа, с хрустом разгрызая сухарь, поведал: – Тут ещё один дяденька приходил, он обещал маму мою найти и за мной вернуться. Но пока не вернулся. Хороший дяденька, он мне кусок сахару дал и хлебушка белого. А потом ушёл.

– Дяденька? – насторожился богатырь. – Какой дяденька?

– Рыжий такой, – поведало доверчивое дитя. – На тётеньку вашу дюже похожий.

Мы переглянулись.

– И давно он был?

– Нет, недавно, – задумался Ивашка. – Вот буквально только что. Вы с ним не встретились?

Отец? Только что был здесь? Мы точно попали!

– Есть идеи? – шёпотом спросила я. Елистрат покачал головой. – Что вообще происходит?

– Да что тут думать, – трагическим голосом поведал Бальтазар. – Ивашка ваш – призрак. Дух неупокоенный. Время здесь каким-то образом остановилось, закапсулировалось, он всё ещё живёт в той ночи. Точнее, думает, что живёт. Он не может отсюда выйти, пока не закончится ночь, а к нему не могут зайти его односельчане. Патовая ситуация.

Я думала, меня уже ничем не удивить, но кот смог!

– Как призрак?

Бальтазар стеганул хвостом по бокам и снизошёл до ответа.

– Этот… кхм, сарайчик представляет собой такую небольшую капсулу времени. Тут всегда та самая ночь. Поэтому спрашивать, когда здесь был рыжий дяденька, – он хмыкнул, – бесполезно, для него всё прошло недавно; он всё будет воспринимать как только что произошедшее событие.

– Какой ужас, – похолодела я.

Значит, моего отца не было. Точнее, был, но это не значит, что он был прямо сейчас. Понятнее не стало, но стало спокойнее.

– Как образовалась эта капсула времени? – влез богатырь.

– Это то, что тебя сейчас больше всего волнует? – раздражённо фыркнул кот. – Скорее всего, мать мальчика, уходя, каким-то образом запечатала вход, чтобы никто из злых не смог проникнуть, и оставила это всё до утра. Утром ребёнок мог и сам выйти, или она могла вернуться за ним. И, кажется, именно в эту ночь Навь и притянула на свою сторону деревеньку. Следовательно, условие не выполнено – и ночь никогда не заканчивается, и безопасное место стало ловушкой. Мать у мальца, видать, сама что-то такое в себе почуяла, вот на всплеске и запечатала, охранку поставила. Не у всякого сил хватает, а эта сберегла. Даже колдовкой быть не надо, матери и так хорошо охрану ставят.

Нет, не ужас… Кошмар!

– Мы можем что-то сделать? Нельзя же оставлять его здесь!

– Подумаем, – отмахнулся кот. – Что с зовом? Чувствуешь?

– С зовом всё странно, – поделилась я. – У меня такое ощущение, что он где-то здесь, вот буквально здесь. Ну, или очень-очень близко.

Кот и богатырь переглянулись и синхронно пожали плечами.

– А вы найдёте мою маму? – спросил ребёнок грустным голосом. – Мне плохо без мамы.

– Не знаю, – я беспомощно огляделась. Господи, я совсем не умею разговаривать с детьми! Пообещать ему, что мы найдём его маму? Скорее всего, его мама как раз ломится к нам с той стороны. Сказать правду? Тоже нет.

Да и что ему скажешь? Мальчик, ты давно умер и обречён вечно сидеть здесь и ждать, пока пройдёт ночь, но эта ночь никогда не закончится?

– У меня никого не осталось, – продолжал делиться он. – Мамка одна. Сестрёнка померла. Братишка помер, а потом и батька помер, а мама вон ушла. А вы не знаете, когда ночь закончится? Тот дяденька тоже не знал.

Он вздохнул и перешёл к яблоку.

– И что делать теперь? – мне уже хотелось завыть в голос от безысходности и сострадания.

– Разберёмся, – мрачно пробурчал богатырь.

– А вы того рыжего дяденьку не знаете? – Ивашка уже позабыл грусть и улыбался во весь рот. – Он добрый был!

– Да уж, добрый, – проворчала я сквозь зубы. Зов стал нестерпимым, болезненным, до выворота в суставах. Ещё чуть-чуть, и я ломанусь обратно, прямиком в гостеприимные объятья упырей.

– Знаем, – кивнул богатырь. Баюн прильнул к моему боку и успокаивающе затарахтел. Значит, выгляжу я так же, как себя и ощущаю – фигово.

– Тогда передайте ему вот это. Он оставил, велел беречь, пока не придет. И коли не придёт, так отдать тем, кто придет опосля. И не пришел, а раз вы дяденьку знаете… – Ивашка шмыгнул носом и подбежал к нам, сжимая что-то в кулаке. – То и передадите, – мальчик разжал кулак, и в тусклом свете сальной свечи блеснул осколок – брат того, что лежал у меня в кармане.

– Это тот дяденька принёс? – уточнил Елистрат, двумя пальцами беря осколок. Он был обсидианово-чёрным, но внутри, если очень приглядеться, было заметно лёгкое свечение, хотя, может, это мне показалось. Ивашка кивнул.

– А зачем принёс? Не говорил?

– Не-а, просто сказал передать и всё.

– Понятно, – протянула я, хотя ничего понятного не было.

– Занятно, занятно, – поддержал меня Бальтазар. – Елистрат, оставь пока у себя. Нечего Ягине давать.

Я согласно чихнула. Правильно, нечего мне всякую гадость давать. И так уже стало тяжело, как только осколок оказался в непосредственной близости. Тело ломал озноб и разум начал туманиться, будто при сильном жаре.

– Уберите от меня эту гадость, – попросила я. – Подальше.

Елистрат без почтенья сунул артефакт в котомку. Не разобрала, в какую, но, надеюсь, он его не прямо к сухарям, а то перетравимся же!

– Это всё прекрасно, – вернулась я к реальности, – но что нам со всем этим делать? Мы нашли осколок, это хорошо…

– Я тебе больше скажу, – перебил меня Бальтазар. – Мы нашли осколок в том месте, где не могла найти его ни одна навка.

– Потом подумаем на эту тему, – отмахнулась я. – Мы нашли осколок. И дальше что? Выйти отсюда мы по-прежнему не можем. Если ты не заметил, нас там не просто поджидают, к нам ломятся с клыками наголо!

– А дяденька тот по-другому вышел, – подал голос Ивашка, на минутку оторвавшись от своего конька.

– А нам покажешь? – Елистрат присел перед мальчиком на корточки.

Ивашка задумался.

– Покажешь, а я тебе конфетку дам. И пряник, – выложил последний козырь богатырь.

– И пряник? Правда, что ли? – глаза мальчика загорелись. Ребёнок есть ребёнок. – А то я опять очень кушать хочу.

– Да, сейчас. Давай руку, – богатырь жестом фокусника залез в котомку и достал оттуда… тульский пряник и шоколадную конфетку. В угощении я опознала те самые сладости, с которыми приходила мириться к Елистрату. Значит, всё-таки собрал по двору и не стал выкидывать, взял про запас. Хозяйственный у меня богатырь. Ой, аж сама себе завидую, как мне повезло с "дворецким". Ругань руганью, а припасы припасами. – Вот, держи. Сними обёртку и кушай. Давай, давай, вкусно.

Видя, что мальчик не спешит брать незнакомую вещь, Елистрат сам надорвал упаковку и достал оттуда угощение. Глаза паренька блеснули узнаванием, без обёртки всё выглядело узнаваемо и соблазнительно.

Ивашка схватил двумя руками пряник и вгрызся в него с такой жадностью, будто не ел сто лет. Я посмотрела на него – и меня прошибла страшная догадка: он же вечно голодный! Если время остановилось в тот самый момент, когда Ивашка сидел здесь и был голоден, потому что доел хлебушек, оставленный мамой… то…

Господи, за что такое наказание?

– Там, там, дяденька… Он что-то… Вон в том углу делал. Вот там, – он кивнул. – Под соломой. И потом туда зашёл. Раз – и пропал. А я соломку на место вернул.

Богатырь двинулся к углу, раскидал солому, откинул в сторону тулуп и…

– Ух, ничего себе!

Елистрат кругом обошёл увиденное:

– Что это?

Я уставилась на непонятные переплетения линий. В некоторых узорах угадывалась Ярга, но она была настолько сложно вплетена друг в друга, наслаивалась, будто там было три, четыре, пять слоёв, и невозможно было разобрать, где что. Нигде не видела столь странных узоров! Они шли по кругу: воронкой сверху большой круг, потом меньше, меньше, меньше и в середине пустой кружок.

– Что это? – повторила я вопрос витязя.

– Это… это очень похоже… на спрямление пути, – неуверенно ответил кот. – Ну да, по этому принципу и Тропы построены. Если ты не заметила, то когда идёшь по тропам, вот Елистрат знает, кажется, что прошёл немного, а оказался очень далеко. Это давным-давно придумали Ягини, чтобы обходить как можно большую территорию. По Тропам идти легче, Тропы удобнее поддерживать в рабочем состоянии. Зайти на Тропу может тот, кто знает, как, – я припомнила, что нечто похожее говорил Леший, и согласно кивнула.

– А есть, не знаю там, активация? У этой Тропы?

– Достаточно знать, где зайти, где вступить, где повернуться, а где повернуть, но это в обычной, она на это и рассчитана, – в голосе кота явно слышались нотки раздражения. Баюн всегда начинал злиться, если что-то выходило за его понимание. – А здесь… Впрочем, видишь, вон тот круг в центре?

– Ну… – с сомнением протянула я.

– Клади туда руку.

– Зачем?

– Потом объясню. Просто клади, есть одна гипотеза.

Я мысленно пожала плечами и положила правую ладонь на центральный кружок, свободный от всяких вязей. Честно говоря, не особо во всё это верила, но почему бы и не попробовать?

Вопреки ожиданиям, кружочек налился светом, всполохом, пробивающимся из-под пальцев, а потом вся эта спиральная вязь завертелись с огромной скоростью и в разные стороны!

Левой рукой я ухватилась за ручку Ивашки – она казалась неожиданно тёплой, совсем настоящей. Одного ребёнка я здесь не оставлю, и мне плевать, призрак он или нет! За мою вторую руку, чуть выше локтя клещом уцепился богатырь, и на плечи запрыгнул кот. На мгновение в глазах потемнело, и создалось ощущение, что я падаю в бесконечную невесомость, а потом резко отпустило, да так, что желудок подпрыгнул к горлу.

Я открыла глаза.

Ничего не поменялось. Это был тот же сарайчик. Тот же тулуп. Причем на месте, ничего не раскидано.

Вот только, только… свечка прогорела до конца, в окно бил яркий утренний свет.

Ничего не понимаю.

Неожиданно двери нашего сарайчика резко распахнулась, и также резко богатырь обнажил меч. На пороге стояла женщина, в светлом платке, узорчатой рубахе и тёмной понёве. Свет обволакивал ее фигуру, стекал по плечам, и сама женщина на фоне проёма казалась сотканной из лучей. Свет слепил, заливал пространство сияющей белизной, как молоком.

– Мама! Мама вернулась!

Мальчик вывернулся из моих рук, кинулся вперёд.

– Ивашка! Сынок! – женщина подхватила ребенка на руки, тепло мне улыбнулась и растаяла в ослепительной солнечной вспышке. Я зажмурилась. Когда открыла и протерла глаза, никого уже не было. Сарая, и того не было. Мы сидели на опушке леса, в траве стрекотали кузнечики, а один, самый бесстрашный, сидел на травинке рядом с моим лицом и намывал лапками мордочку.

– Есть у меня одна версия,– хмыкнул Бальтазар и привстал на задние лапы, как сурикат. – Свят каким-то образом нашёл осколок Морены и спрятал его в одно из немногих мест в Нави, куда эти самые навьи пройти не могут. И настроил односторонний портал. Выбросив нас… на… Пока не знаю, где мы, но это точно где-то во владениях Лешего. Может, и сам он скоро появится. А мальчик… Поскольку ты захватила с собой Ивашку, то его тоже выбросило с нами. Соответственно, круг был разрушен. И он смог уйти к своей семье. Не знаю, как ты это сделала, обычно призрака так просто из капсулы не вытянуть, они заперты в той эмоции и моменте. Интересная вы, однако, семейка. Необычная.

– Да ну тебя, – у меня не было сил даже спорить, тем более объяснять коту, что с тем человеком… навьей, кто он там… сейчас меня ничего не связывает. Ну, кроме общих генов. Душу заполняла радость за ребёнка, теперь ему не будет страшно и холодно сидеть в ночи, и он вернулся к маме. Остальное, наверное, уже и не так важно.

– Встаём, – скомандовал кот, потягиваясь. – Давайте дойдём до тайничка, а там решим, что с этой баламутью делать. Вы согласны, или просто да?

Глава 3

Лешева заимка действительно оказалась очень недалеко – можно сказать, совсем близко. Достаточно было немного углубиться в лес, как слева выросла непроглядная стена из неизвестного мне кустарника с шипами. То ли отец так ловко настроил переход, то ли у Лешего этих полянок, как грибов, натыкано под каждой берёзой.

Я поделилась мыслью с командой, но не была воспринята всерьез.

– Расслабься, – фыркнул кот. – Ну, заимка и заимка, не о том ты сейчас думаешь. Елистрат, достань большое плоское блюдо. У тебя там быть должно. И… нет, не там, куда ты лезешь? Давай, я сам найду.

– Зачем блюдо? – не поняла я. На меня снова накатила слабость и дурнота, и мне стало всё равно. Единственная радость – это то, что мучения Ивашки закончены.

Я привалилась спиной к котомке Елистрата, наблюдая, как кот роется в моей, выкидывая то одно, то другое, а сам богатырь ловко разводит небольшой костерок. Поспать бы…

– Интересное дело, – продолжил баюн, копаясь в котомке, полностью игнорируя мой вопрос и рассуждая больше сам с собой. – Святослав каким-то образом нашёл осколок, принёс его чуть ли не в единственное место, куда не могли добраться навьи. Покинул капсулу, используя какое-то очень странное заклинание своего изобретения. Всё-таки талантлив, паршивец. И…

– …И оставил там мучиться Ивашку, – зло продолжила я.

– Это частности, – отмахнулся кот. – Он знал, что либо сам вернётся за ним, либо вернётся кто-то другой. Ты же слышала, что сказал мальчик. Дяденька велел ему дождаться либо его, либо того, кто придёт следом.

– Следом могли прийти навьи, – не согласилась я. И чего это Баюн так моего отца выгораживать начал?

– Навьи бы не зашли, ещё раз повторяю, – мурлыкнул кот. – Всё, готово. Елистрат, приладь как-нибудь блюдо на огонь. Веточками там, ну я не знаю. И передай осколок Ягине. Сейчас будет акт вандализма по отношению к культовому предмету. Один оставим поисковиком, а один прямо сейчас разобьём. Давай, бери в руку и по моей команде кинь на блюдо. Если не рассыпется, попробуем другой способ. Заговор я тебе подскажу, закрывай глаза и слушай.

– А Морена почувствует, что мы уничтожаем её артефакты? – осторожно уточнила я.

– Может, почувствует, может, нет, кто ж её знает, – голос кота раздался за правым ухом. – Ты не рассуждай, давай, а делай. И побыстрее.

Елистрат молча протянул мне камень, и из моего кармана выскочил его собрат, подлетел вверх и приклеился к осколку, стоило мне взять тот в руки. Всё произошло в доли секунды, я даже не успела ничего понять, так и хлопала глазами, глядя на внезапно увеличившийся булыжник в моей руке. Осколки словно примагнитились, срослись. Трещина между ними моментально затянулась, и теперь это был единый монолит.

– Ч-что э – эт – то? – заикаясь, прошептала я.

– Твою ж… – кот выругался с такими оборотами, что я невольно заслушалась. – Вот же стерлядь очешуевная… медведка недобитая, упыриха предусмотрительная, да что б тебя…

– Как нам теперь? – тупо переспросила я, глядя на образовавшуюся у меня в руке глыбу. Она была холодной, неожиданно тяжелой и ехидно подмигивала из глубины голубым холодным огоньком. И ещё мне казалось, что она едва заметно, на пределе чувств, вибрирует. За последнее не ручаюсь, может, у меня уже руки дрожат. – Оно что, теперь всё время так срастаться будет?

Кот закончил ругаться, обошёл кругом, чуть ли не утыкаясь носом в артефакт.

– Одна горчица – теперь это неделимый кусок! – резюмировал очевидное баюн. – Ну что ж, теперь ситуация меняется, господарь да господарыня, да не в нашу пользу. Осколки будут стремиться друг к другу, звать друг друга. То-то я смотрю, так легко поисковое заклинание настроилось – они сами хотят воссоединиться. И подозреваю, в какой-то момент это будет просто маячок для Морены. Если уже не маячок. Когда они были разбиты, видимо, они маячили не так сильно, иначе бы она их точно нашла, но когда вместе, это совсем другое дело.