Луковая ведьма

– Картошка с грибами. Угощайся! – небрежно бросил Геннадий и, протянув Тиму погнутую алюминиевую ложку, занял место за столом.

При других обстоятельствах Тим ни за что не стал бы есть неизвестные грибы, приготовленные чокнутым типом вроде Геннадия, но сейчас не стал отказываться, не в силах больше выносить муки голода, терзавшие его уже давно.

– Имей в виду, парень: побывав здесь, в логове Луковой ведьмы, и почувствовав источаемое ею зло, ты уже никогда не будешь прежним, как бы банально это ни звучало, – проговорил Геннадий после того, как отправил себе в рот как минимум треть сковородки своей стряпни. – Никто здесь долго не задерживается, хотя такую зарплату еще поискать! Ведь наверняка и ты, как узнал, сколько тебе отвалят за месяц, подумал, что это нехилые денежки, а?

– Точно, именно так и подумал! – охотно подтвердил Тим, разомлев от горячей еды, которая оказалась не просто съедобной, но и очень даже вкусной. Хотя говорят ведь, что голод – лучшая приправа. Пожалуй, сейчас Тиму показался бы вкусным даже черствый сухарь.

– Клюнул и я на эту приманку, да сдуру взял огромный кредит: ну, раз зарплата позволяет, почему бы и не взять? Решил кучу всяких проблем, порадовал себя новым автомобилем, а только теперь привязан я к этому месту. И хотел бы уволиться, да никак: долги прочно меня здесь держат! Но ты не переживай. Если будешь меня слушать, делать все как надо и не делать, чего не надо, ничего страшного с тобой не случится. Есть же техника безопасности на вредных и опасных производствах, вот и моя наука вроде того. Перво-наперво заруби себе на носу: если вдруг во время обхода территории тебе почудится что-то странное – голос услышишь или тень где-то мелькнет, – не вздумай туда пялиться, и уж тем более не суйся в то место, а дуй оттуда на всех парах и не оглядывайся. Ну и не ори, само собой. Помощи все равно не дозовешься. В полицию звони только в том случае, если заметишь в лагере посторонних: на ведьму полиция давно не выезжает, я пробовал – бесполезно. Еще и оштрафуют за ложный вызов. Задергали их с этой ведьмой, ясное дело! Но если они и приедут, ничем тебе не помогут: ведьма на то и ведьма, что сама выбирает, кому на глаза показаться. Полиция ее не найдет и уедет, а ты с ней снова один на один останешься, так что не зли старушку, и все будет «окей», как вы, молодежь, выражаетесь. Главное – до заката запрись в сторожке и, пока не рассветет, к окнам не подходи. На стук и голос не реагируй, а лучше уши берушами заткни. Помни: в сторожку она никак не проникнет, если ты сам ее не впустишь, а такое вполне может произойти, потому что любая ведьма всегда хитрее человека, даже самого умного. Заговоришь с ней, и она обведет тебя вокруг пальца, ты и глазом моргнуть не успеешь, так что не будь слишком самоуверенным! Ну вот и вся наука. А теперь пора на боковую! – Геннадий залил опустевшую сковородку водой из чайника, накрыл крышкой и поднялся из-за стола. – Посуда пусть стоит, завтра вымою. Располагайся на диване, а я пошел к себе. По пустякам меня не дергай, спросонья я злой, могу и в ухо дать ненароком, имей в виду!

Его грузная фигура выплыла из кухни, едва вписавшись в дверной проем. По коридору прокатился скрип половиц, взвывших разлаженными скрипками, затем глухо хлопнула дверь, и стало очень тихо. Несколько минут Тим сидел неподвижно, дожидаясь, когда Геннадий уляжется и уснет. Вскоре из глубины дома донесся такой богатырский храп, что Тиму показалось, будто стены и пол сотрясаются от легкой вибрации. Больше не опасаясь быть услышанным и спеша как можно скорее покинуть эту пропахшую табаком и мышами сторожку, он подхватил свой рюкзак и бросился к выходу. Не без труда отодвинув засов, Тим распахнул дверь и… остолбенел.

Глава 7. "Луковый" след

За дверью была кромешная тьма. «Не видно ни зги», – вспомнилась Тиму строчка из какого-то стихотворения. Теперь он знал, как это бывает. Но до чего же быстро стемнело! И почему здесь не горят фонари? Тим заметил немало фонарей на территории лагеря – старых, мутноглазых, еще советских, но с виду вполне рабочих. «Ведь в сторожке электричество есть, почему же вокруг такая темень?!» – недоумевал он, осознавая, что возвращение в поселок придется отложить до утра.

Внезапно где-то поблизости раздался хруст, как будто с луковицы содрали шелуху. Остро запахло сырым луком, да так, что у Тима защипало в глазах, и он почувствовал, как по спине стекают ручейки холодного пота. Мысленно обругав себя идиотом, он приготовился нырнуть в дом, и в этот момент голос Геннадия проревел у него за спиной, вторя его мыслям:

– Ты зачем дверь открыл, идиот?!

Послышался щелчок, под потолком коридора вспыхнула тусклая лампочка, и на земле перед Тимом вытянулась бледно-желтая дорожка света, на которой отразилась его тень. Тяжелая рука разгневанного смотрителя вцепилась ему в шею и потащила назад. Тим инстинктивно дернулся. Футболка на нем затрещала по швам, и он неожиданно высвободился. Вероятно, клок ткани, оторвавшийся от футболки, остался в руках у Геннадия, а может, тот сам отпустил Тима, не желая с ним возиться, но как бы там ни было, Тим не знал, что теперь делать с обретенной свободой. Дверь сторожки с треском захлопнулась за ним, и он вновь очутился в кромешной темноте, но на этот раз без путей к отступлению. По всему телу резво забегали мурашки: казалось, что чей-то зловещий взгляд сверлит его затылок. Тим резко повернулся, с опаской обшаривая руками пространство перед собой, и, не встретив никакого препятствия, немного успокоился. Сбросив со спины рюкзак, он на ощупь отыскал в его недрах фонарь и принялся лихорадочно кромсать тьму узким лучом света. Когда на глаза ему попалось белое безжизненное лицо, фонарь едва не выпал из его дрогнувшей руки, но потом Тим нервно рассмеялся: лицо принадлежало статуе горниста, бесстрастно взиравшего на мир с высоты бетонной тумбы.

– Слышь, пионер, ты меня до смерти напугал! – воскликнул он, стремясь разрушить гнетущую тишину собственным голосом. В детстве этот прием не раз помогал ему справиться со страхом. – Не подумай, что я трус, просто ночью ты похож на обескровленную жертву вампира. Тут любой испугается, знаешь ли…

Горнист, само собой, ничего не ответил, но у Тима возникла иллюзия, что тот его услышал. Это помогло ему сохранить здравомыслие и не броситься со всех ног куда глаза глядят, навстречу собственной гибели (известно ведь, что от паники погибает гораздо больше людей, чем от опасности, которая ее вызвала).

Как назло, в голове разом зазвучали голоса отца, Митрича и Геннадия, вещавшие страшные истории о Луковой ведьме, обитавшей в «Лучиках». Воображение тотчас нарисовало Тиму силуэт старухи, подкрадывающейся к нему во мраке, ее горящие злобой глаза и костлявые пальцы с острыми ногтями, сжимающие луковицу, которой она приготовилась заткнуть ему рот.

«Легко считать все это выдумкой, пока не оказался здесь сам!» – грустно усмехнувшись, подумал Тим и вдруг услышал за спиной треск сломанной ветки. Колени у него предательски подогнулись, фонарь заплясал в дрожащей руке, тонкий луч света заметался в пространстве и выхватил из мрака сгорбленную фигуру, неподвижно стоявшую за растрепанными кустами на краю площади. Паника, с которой Тим до сих пор успешно справлялся, захлестнула его, он сорвался с места и ринулся прочь, спотыкаясь о корни деревьев и валявшиеся повсюду обломки. Промчавшись сквозь приоткрытые ворота, он побежал дальше по бетонной дороге, пронзая лучом фонаря ивовый тоннель, казавшийся бесконечным. Позади раздался пронзительный надрывный звук, похожий на сигнал испорченного горна, словно гипсовый горнист вдруг ожил и послал вдогонку Тиму свой пионерский привет. Или это было предупреждение о приближающейся опасности? Что, если фигура за кустами принадлежит Луковой ведьме и она, невидимая в ночи, преследует его, бесшумно скользя над дорогой и над ивами?

Звук повторился. Точно, горн! Но ведь этого не может быть! Тим остановился и обернулся, направляя луч фонаря назад, в сторону лагеря. Оказалось, что звук издают ворота, раскачивающиеся на ветру. Сгорбленной фигуры нигде не было видно, но это не означало, что она исчезла. Неизвестно, как долго еще Тим бы всматривался в заросли, но его внимание привлекло нечто невесомое, похожее на мотылька, спланировавшее ему на руку, которой он сжимал фонарь. Однако, прежде чем взглянуть туда, Тим интуитивно догадался, что он там увидит, и не ошибся: на сгибе его локтя лежал обрывок луковой шелухи. Сердце Тима застучало тяжело и гулко, как кузнечный молот. Брезгливо стряхнув с себя шелуху, он бросился бежать и уже не останавливался до тех пор, пока тоннель не закончился. Топот ног по бетону сменился тихим хрустом речного песка. Осознав, что Луковый остров и ведущая к нему насыпь остались далеко позади, Тим без сил рухнул на песок и долго с жадностью хватал ртом воздух. Отдышавшись, он понял, что ему не хочется вставать, да и продолжать дальнейший путь небезопасно: одно дело – двигаться ночью по ровной и прямой дороге, и совсем другое – взбираться на крутой высокий берег по хлипким ступенькам, которые еще не так-то просто будет отыскать в кромешной темноте.

Тихие всплески реки действовали на Тима умиротворяюще; песок, прогретый за день, щедро дарил ему свое тепло, ветер больше не швырял в него луковой шелухой, а ласково ерошил волосы, навевая воспоминания о нежных маминых руках; даже комары, нещадно донимавшие его с вечера, куда-то попрятались, и Тим, расслабившись, позволил себе провалиться в сон. Уже засыпая, он услышал треньканье велосипедного звонка, прозвучавшее неподалеку, но голова его была слишком тяжелой, чтобы поднять ее и посмотреть, кто это разъезжает на велосипеде по берегу посреди ночи.

Тим уснул, и ему приснилась девушка в платье цвета побитой морозом травы, которую он заметил из окна автобуса на въезде в Чернолучье. На этот раз она не ехала на велосипеде, а стояла среди ивовых зарослей рядом с бетонной дорогой, ведущей к «Лучикам». Ее руки, скрещенные и прижатые к телу, удерживали охапку золотистых луковиц – в точности как у деревянной ведьмы-«тотема» с детской площадки в «Лукоречье». Незнакомка смотрела на Тима добрым взглядом и приветливо улыбалась. Тим хотел спросить, как ее зовут, но почему-то не мог не то что рот раскрыть, но даже шевельнуться, и лишь молча улыбался в ответ, а потом над девушкой выросла темная тень сгорбленной старухи, и тихий надтреснутый голос прошелестел:

– Ешь лук, паршивец, или умрешь!

Слова сменились хриплым смехом, похожим на воронье карканье. Отголоски этого смеха продолжали звучать в голове Тима, когда он проснулся, разбуженный лучами рассветного солнца. Почему-то пелена сновидений тоже не полностью рассеялась: незнакомка в зеленом платье исчезла, а нависавшая над ней тень осталась, отчетливо выделяясь на светлом песке. Осознав, что эта тень уже не сон, а реальность, и рядом с ним кто-то стоит, Тим собрался было вскочить на ноги, и в этот момент тень скользнула в сторону. На ее месте возник незнакомый мужчина, высокий, сухопарый и уже далеко не молодой, но еще крепкий, одетый в синюю униформу, включавшую в себя фуражку с красным околышем, китель с золотыми пуговицами и брюки с красными лампасами, заправленные в начищенные до блеска кирзовые сапоги. Униформа напоминала Тиму костюм милиционера советского образца, знакомый ему по старым фильмам, а весь облик незнакомца вызывал у него ассоциацию с этаким постаревшим дядей Степой из стихов Михалкова, несмотря на то, что на фуражке не хватало герба с серпом и молотом, а на кителе отсутствовали погоны.

– Однако, день начинается не так уж плохо, как я думал! – бодрым шутливым тоном произнес «дядя Степа», протягивая Тиму узкую ладонь с длинными узловатыми пальцами. – Очень рад, что ты не труп, как мне сообщили некоторые. Вот же пустобрехи! Нет бы подойти, проверить, может, человеку помощь нужна, а они – труп! Ну что за люди?!

Тим оперся на руку незнакомца, подумав, что проигнорировать предложенную помощь было бы невежливо, и поднялся на ноги. Стряхивая с себя прилипшие песчинки, он заметил рядом с «милиционером» Митрича, охранника из «Лукоречья», переминавшегося с ноги на ногу со сконфуженным видом. Чуть поодаль, на краю бетонной дороги, стояла запыленная «Нива» с подъеденными ржавчиной крыльями.

– Не серчай, Степаныч! Это лук меня с толку сбил! У нас ведь как говорят: где лук, там и труп, верная примета! – воскликнул Митрич и, бросив на Тима быстрый виноватый взгляд, приветственно кивнул ему. Тим ответил ему таким же коротким кивком и подумал, что отчество «Степаныч» отлично вписывается в образ «дяди Степы», сложившийся в его представлении при виде незнакомца в милицейской форме.

– Про лук много чего говорят. Например, что лук от семи недуг, – ворчливо ответил Степаныч и обратился к Тиму: – А ты зачем ночью-то на пляже разлегся? На рыбака вроде не похож, на бомжа – тоже, да и нет у нас тут бомжей…

Тим поежился под его придирчивым взглядом и пустился в объяснения:

– Я устроился смотрителем в «Лучики», хотел взглянуть на вверенный мне объект и со сменщиком познакомиться, да время не рассчитал, не успел засветло выйти с острова. Подъем с берега крутой, ну я и решил не рисковать, лег и уснул. Не хотел никого напугать, извините.

– В «Лучики» смотрителем! – недоумевающе хмыкнул Митрич. – Смотри, какой храбрец! Это ж с тобой мы давеча беседовали, когда я детей детдомовских с площадки прогнал! Ты ведь слыхал, поди, как я туристкам о Луковой ведьме рассказывал? И не побоялся туда пойти?!

– Вообще-то я подписал трудовой договор, да и человек там в такой же должности работает, и уже давно, но тем не менее все еще жив, так что… – Тим запнулся и, помедлив пару секунд, решительно подытожил: – Думаю, что слухи о Луковой ведьме порядком преувеличены!

– Это Геннадий-то человек?! – Митрич ехидно усмехнулся. – Он давно уж человеческий облик потерял, на лешего стал похож! Они с Луковой ведьмой теперь, поди, два сапога пара! А на твоем месте я бы поостерегся на такое подписываться. Договор не священная клятва, можно и расторгнуть!

Тим отрицательно помотал головой.

– Я уже инструктаж прошел, завтра на смену заступаю.

– Вон как! Неужто так сильно деньги нужны? – наседал Митрич, с любопытством заглядывая ему в лицо. – Говорят, заработки у смотрителей в «Лучиках» солидные, но я б и за миллион туда работать не пошел, и тебе не советую!

– Спасибо, но я в советах не нуждаюсь, – буркнул Тим, подбирая с земли свой рюкзак и закидывая его за спину. – Извините, но мне пора.

– Далеко ли собрался? – поинтересовался Степаныч и жестом указал на «Ниву». – А то давай подброшу. Ты где остановился?

– Курортная, семнадцать! – охотно сообщил Тим, радуясь, что ему не придется плутать по улицам поселка в поисках нужного адреса. – Вчера еще должен был заселиться, но не сложилось.

– О, так ты, выходит, наш постоялец, тот самый Тимофей, о ком мне супруга все уши прожужжала! – Степаныч удивленно вскинул брови и даже сдвинул фуражку на затылок, словно хотел получше разглядеть Тима. – Она очень огорчилась, когда не дождалась тебя к назначенному часу, а ты, оказывается, вон где застрял! Ну-ка, полезай в машину, сейчас я тебя мигом домчу! Она ведь и пирогов для тебя напекла, и блинов, весь день вчера хлопотала. Ты уж не отказывайся, уважь хозяйку! Мы с Тамарой гостям всегда рады! Жаль, они у нас нечасто бывают.

– От блинов и пирогов я не откажусь и, конечно же, все оплачу! – заверил его Тим, мечтая добраться до Курортной, семнадцать как можно скорее.

– Да брось, угощение бесплатно! – отмахнулся Степаныч. – Считай, что это включено в стоимость проживания, как принято в приличных гостевых домах.

Тим не стал спорить. Его голодный желудок протяжно заурчал, сообщая о том, что картошка с грибами, съеденная в гостях у Геннадия, давно переварилась и не мешало бы снова подкрепиться.

Тем временем Митрич успел отдалиться в сторону и бродил вдоль берега, согнувшись в три погибели и высматривая что-то на земле. Глаза его горели азартом сыщика, напавшего на след преступника.

– А ведь похоже на луковый след! – воскликнул он, вскидывая руку и энергично потрясая зажатым в ней круглым предметом, поблескивавшим и отливавшим медью на солнце. – Это уже третья луковица, найденная мной на этом берегу за сегодняшнее утро!

– Луковица! – эхом повторил Тим, чувствуя, как все внутренности скручиваются от страха, словно листва на деревьях от инея.

– Из реки много всякого мусора на берег выносит… – предположил Степаныч, но голос его прозвучал не очень уверенно.

– Это не мусор! Глянь-ка, луковица совсем свежая! – Митрич протянул ему свою находку с такой гордостью, словно это был по меньшей мере золотой самородок.

– Н-да… И сухая… – согласился Степаныч, поморщившись, как от зубной боли.

– Теперь жди беды! – Выронив луковицу, Митрич повернулся к реке и уставился на Луковый остров остекленевшим взглядом. – А ведь никогда прежде ведьма оттуда не выходила… – добавил он почти шепотом и вдруг напомнил Тиму Геннадия.

– Не нагнетай, Митрич! Не нагнетай! Вечно ты краски сгущаешь! – одернул его Степаныч и украдкой подмигнул Тиму, как бы намекая, что не стоит принимать слова Митрича всерьез, но вид у него при этом был встревоженный.

– А чего б я нагнетал? Три луковицы – это уже не пустяк, от которого можно отмахнуться. Это ведьмин след!

– Так ведь нет трупа… – вяло возразил Степаныч и снова поморщился.

– Может, его просто еще не нашли! – Митрич произнес это так, словно считал не предположением, а свершившимся фактом.

– Не каркай! – оборвал его Степаныч и слегка подтолкнул Тима, увлекая за собой к машине. – Поехали, Тимофей! Митрича не переслушаешь. А ты, Митрич, не разводи панику раньше времени!

– Делать мне, что ли, больше нечего! И вообще, там, поди, уже смена моя пришла, а я тут торчу. Мне на работу пора.

– Подбросить тебя? – предложил Степаныч без особого энтузиазма.

– Зачем? Мне ж, вот, только наверх подняться.

Махнув рукой в сторону прибрежного склона, Митрич обменялся со Степанычем прощальным рукопожатием, пожелал Тиму удачи на новом поприще и, засунув руки в карманы своей мешковатой форменной куртки, зашагал прочь. Провожая охранника взглядом, Тим вдруг заметил на песке следы велосипедных шин, петлявшие вокруг того места, которое послужило ему пристанищем минувшей ночью.

Глава 8. Чертовщина

Старая «Нива» сердито фыркнула, резко дернулась и нехотя покатила по бетонной дороге, вздрагивая всем корпусом на стыках плит. Иногда колеса проваливались в выбоины, и машина норовила вильнуть в сторону, поэтому Степанычу приходилось крепко сжимать руль, чтобы не съехать на рыхлый песок, однако это не мешало ему вести беседу. На протяжении всего пути он почти не умолкал и первым делом поинтересовался у Тима, почему тот приехал на заработки в Чернолучье, а не подыскал для себя подходящую работу в городе, где, по его мнению, для всех должно было хватать рабочих мест. Тим выкручивался как мог, ссылаясь на то, что его привлекла возможность совместить приятное с полезным: пожить на природе, в лесной тиши, а заодно и денег заработать. Услышав это, Степаныч скептически хмыкнул и удивленно спросил:

– Так любишь природу, что даже слухи о Луковой ведьме тебя не пугают?!

– Честно говоря, еще как пугают, но я уже…

– … подписал договор и прошел инструктаж, – закончил за Тима Степаныч. – Да, я помню. Молодец, что не спасовал, особенно после общения с Митричем, ведь он у нас мастер сказки сказывать! Даже я, бывает, ловлю себя на том, что готов поверить в его байки, а для меня это стыд-позор, ведь я бывший участковый, и хотя давно вышел на пенсию, продолжаю считать себя таковым. Однажды взяв на себя ответственность за безопасность жителей этого поселка, я не могу ее с себя снять, хотя зарплату уже не получаю. А мог бы просиживать на берегу с удочкой или копаться в огороде, как многие старики! Но нет, не будет мне покоя до тех пор, пока тянется этот смертельный «луковый» след! Многие годы я мечтаю распутать дело о Луковой ведьме. Иногда мне кажется, что я и живу-то лишь ради этого.

– Значит, вы все-таки верите в то, что Луковая ведьма существует? Ну, то есть в нечисть и чертовщину?

Степаныч вздохнул и посмотрел в зеркало заднего вида, висевшее на лобовом стекле, где зеленым пятнышком посреди речной синевы отражался Луковый остров. Над островом кружили птицы – одни лишь белые чайки, и никаких ворон.

– Я был советским милиционером, им и остался, а значит, не должен поддаваться всяким суевериям, кто бы что ни говорил! Хотя, надо признаться, в этом деле много странностей. Взять хотя бы тот факт, что все трагические случаи произошли в одном и том же месте, на небольшом острове, который немногочисленная опергруппа может легко прочесать за несколько часов, но несмотря на это, преступника или преступницу так и не нашли. Для удобства будем называть эту личность Луковой ведьмой, раз уж так повелось. Очевидцы описывают ее как жуткую старуху с темным и сморщенным, как сушеный финик, лицом, однако на острове не нашли никого, кто подходил бы под это описание, да и глубоких стариков там отродясь не бывало – ни в годы работы пионерлагеря, ни после. Покинуть остров незаметно никто бы не смог: рядом с насыпью, которая тянется от острова к противоположному берегу, находится смотровая вышка. Да ты и сам, наверное, её видел! Не знаю, как сейчас, но раньше там круглосуточно дежурила охрана, которая отмечала всех прибывающих и отбывающих, будь то люди или транспорт. Можно, конечно, уплыть с острова на лодке, но это не быстро, а если лодка с мотором, то и шумно. Если бы Луковая ведьма была обычным человеком, ее бы давно уже схватили, но вот, поди ж ты, старая душегубка до сих пор на свободе и продолжает убивать, да еще, будто в насмешку, оставляет рядом с жертвами свой фирменный знак – «луковый» след. Тут поневоле задумаешься о вмешательстве нечистой силы. Да и обстоятельства всех трагических случаев очень странные. Когда произошел первый случай и о Луковой ведьме еще никто не слышал, даже видавшие виды оперативники отказывались верить своим глазам. Подумать только, весь пионерский отряд, вожатая и моторист утонули совсем рядом с берегом, перевернувшись на лодке во время экскурсии. А ведь некоторые из детей, как выяснилось впоследствии, занимались плаванием, да и взрослые вполне умели плавать, однако это никого из них не спасло. На что же еще можно подумать, как не на чертовщину? Уцелели лишь двое, мальчик и девочка, они и рассказали о том, что панику в лодке вызвало появление старухи, которую впоследствии прозвали Луковой ведьмой. Я сам беседовал с ними, мне тогда чуть за сорок было, и после их рассказа у меня впервые появилась седина на висках. Мне до сих пор тяжело вспоминать о том, что произошло на реке, так что ты уж не обессудь, в подробности я вдаваться не буду.