Любимым (не) изменяют…

– Она также жила с вами?

– Нет, они бы сто процентов не ужились. Там характер такой… взрывной, нетерпимый, категоричный. Но несмотря на то что мама не жила с нами, они ссорились при любой встрече. Сначала не понимал, почему так, а потом стало ясно, что бывшая вообще никогда ни с чьим мнением не будет считаться.

– А зачем же вы тогда поженились?

– Ну я не сразу это понял. Сначала тестостерон зашкаливал у меня, а потом, когда стали жить вместе, она начала открываться в своей истинной красе. Она взрывалась как спичка по любому поводу, – неожиданно начинает смеяться, думая о чём-то, о своём.

Молчит несколько минут, видимо, вспоминая прошлое.

– Я женился и съехал на съём, а Римма и мама остались жить в трёшке, которая была у родителей. Через пару лет Римма вышла замуж, родила детей. Мне казалось, что они с мужем нормально жили. Я, правда, подробностей не знаю, не лез, неинтересно было.

– А почему вы расстались с первой женой? – возвращаю Мирона к теме, которая мне интересна.

– Да как тебе сказать… – играет с моим локоном волос. – Теперь, если смотреть, спустя десять лет, считаю, что нетерпимые были слишком. Она с таким характером неуступчивым, да и я сам тоже довольно импульсивный. В итоге ругались по любому поводу, из-за всякой ерунды предъявляли друг другу идиотские претензии.

– Жалеешь? – неожиданно срывается с моих губ.

– О чём?

– О разводе с ней.

– Нет, – не раздумывая говорит мне. – Тогда бы я не встретил тебя.

– Я серьёзно, Мир. Жалеешь? – настаиваю на ответе.

Ревную к прошлому?

– Оль, у нас всё равно ничего бы не получилось с ней. Она не хотела детей, как выяснилось после свадьбы. Когда женился, нам было по двадцать одному году. Дурачьё молодое. Адреналин, куча секса, страсть, мнимая свобода и выход во взрослую жизнь. А когда столкнулись с реальностью, она оказалась совсем другой. Я строил дом, деньги уходили туда, а ей хотелось гулять и покупать себе шмотки нескончаемым потоком. В тех масштабах, как сейчас, я ещё не зарабатывал. Естественно, очень много предложить ей не мог.

– А как её жизнь складывается теперь? Знаешь о ней что-нибудь? – и зачем мне вся эта информация? Сама не понимаю.

– Живёт одна, точнее, с котом. Работает. Всё как у всех.

– А ты откуда знаешь про кота? Вы общаетесь? – поднимаю голову и вглядываюсь в его лицо.

– Так чтобы прямо общаться, нет. Скажем так: мы не расстались врагами, но и не расстались друзьями. Никто, чужие люди. Но при встрече отворачивать физиономии друг от друга не станем. Недавно пересеклись случайно, поболтали, посмеялись, вспомнили прошлое и попрощались.

– Ты не говорил… – растерялась.

– Забыл. Не придал значения. Оль, ты ревнуешь, что ли, малышка? Мы в общественном месте были, не переживай!

– Вот ещё, – фыркаю. – Мирон, то есть она до сих пор не вышла замуж? Может, жалеет, что с тобой разошлась? – выдаю с сарказмом в голосе, сама того не замечая. – Сейчас наверняка поумнела и уже бы так себя не вела с тобой.

– Да какая теперь разница. Оля, не надо ревновать к пошлому. Зачем этот разговор?

На фоне новостей о встрече с бывшей супругой я не смогла рассказать Мирону, что у нас с его мамой был довольно неприятный разговор.

И так настроение испорчено, ещё усугублять не решилась.

– Оль, про маму… После того, что произошло пару дней назад, – приподнимается и смотрит на меня пристально, – я много думал и решил, что надо разъезжаться. Конечно, надо было сделать это раньше, но как было предложить, пока восстанавливалась? Да и есть ли теперь смысл об этом размышлять? Попробую поговорить с ней о переезде. Буду ездить и помогать, когда потребуется. Далековато, конечно, от нашего дома, но это лучше, чем всё время ссориться.

– Неожиданно, если честно. И ты готов пойти на конфликт?

– Готов. А что делать? Я хочу жить без оглядки на кого-то.

– Она вряд ли захочет съезжать. Привыкла к хорошему, – меня очень радуют его новости.

– Ты не думай, она не из-за вредности это делает. Она прежде всего боится жить и ночевать одна. Вдруг давление бабахнет. Помнишь, как её припекло? Как раз одна и была. Хорошо, до телефона успела добраться.

– Но на даче не боится же оставаться.

– Но она же всего на ночь ездит с субботы на воскресенье. Видимо, не боится одну ночь, – говорит с сомнением в голосе.

– А если не согласится?

– Придётся. Или к Римме пусть едет. Ну, или на крайний случай купим ей квартиру поближе к нам и предложу переехать туда. Ты сможешь подождать немного и потерпеть? Ближайшие пару месяцев станет ясно, выиграю я тендер или нет и как много денег мне придётся вынимать из оборота фирмы, в случае, если придётся добавлять на новую квартиру.

– Смогу… наверное. Только бы по некоторым вопросам пока живём вместе принципиально договориться. Мне не нравится, что она суёт нос туда, куда её совсем не просят.

– Всё-таки хочу верить, что просто она слишком сильно переживает за мою сестру, поэтому стала вести себя так…

– Неадекватно? – Смеёмся теперь вместе. – Да, перспектива жить вдвоём меня вполне устраивает. – Игриво прикусываю его мочку уха и радуюсь новости от мужа.

Я-то переживала, что мне ещё с ним проблемы придётся разруливать, а Мирон оказался решительнее, чем я думала. Честно, удивил!

– М-м-м, на что намекаешь?

– На всё намекаю, что тебе захочется.

– Я согласен, – довольный целует меня в шею.

Утром выходя из душа, замечаю входящее СМС, которое светится на экране телефона мужа. Глаз цепляется за имя «Зоя». Какая ещё Зоя?

Судорожно пытаюсь всех знакомых Зой моего мужа вспомнить и не получается. Имя довольно редкое. Я бы запомнила обязательно.

Очень велик соблазн залезть в телефон и посмотреть, что пишет эта девушка ему.

Кручу в руках аппарат и не знаю, как поступить. Прочитать или нет. У нас нет секретов, но вряд ли Мирону понравится новость, что я полезла без спроса.

– Оль, мыло кончилось. Принеси, пожалуйста, из кладовки, – слышу, как муж говорит из душа, отрывая меня от размышлений.

Возвращаю телефон обратно на прикроватную тумбочку.

Я хочу доверять Мирону и точно не хочу быть подозрительной. Мало ли кто и по какому поводу может писать…

Отдаю Мирону мыло, возвращаюсь в спальню и снова невольно, как заворожённая смотрю на его телефон. Беру его в руки… Соблазн прочитать сообщение никуда не ушёл.

– Ты чего застыла? И ещё с моим телефоном в руках? – неожиданно появляется муж за моей спиной. – Звонил кто-то?

– Он просто засветился. Смс, вроде, – протягиваю ему.

Главное, чтобы не заметил, как руки трясутся.

Муж открывает список сообщений, читает, замечаю, как вздёргивает бровь в удивлении, потом хмурится, но на СМС ничего не отвечает и быстро убирает телефон.

– Кто это в такую рань? – не сдерживаю любопытство.

– Тот, кто не заслуживает твоего внимания, – чмокает меня в нос.

– Скажи! Или это секрет?

Он не успевает ответить, потому что у него снова звонит телефон, и я теперь вижу на экране имя его помощника Владислава Реутова.

– С цепи, что ли, все сорвались сегодня с самого утра? Всем я стал нужен в такое раннее время, – неожиданно резко говорит Мирон и выходит из комнаты.

Глава 7.

Спускаюсь к столу совершенно без настроения. Замечаю, что там, как всегда, накрыто заранее.

Татьяна Алексеевна давно взяла на себя миссию кормить нас по утрам перед работой, и мы с Мироном к этому даже уже привыкли.

Каждое утро, ровно к семи тридцати, стол сервирован на две персоны. Нарезана колбаса, сыр, сварена каша, сделан мой любимый творог, и разлит по чашкам чай.

Всё аккуратно, с любовью и с заботой. И сегодня, как всегда, я сажусь за стол, чувствуя смесь благодарности и вины за это.

Забота свекрови подкупает. Она могла бы спать до двенадцати, наслаждаясь своим пенсионным временем, но вместо этого встаёт рано, чтобы приготовить для нас завтрак.

Но сегодня это чувство благодарности смешивается с чем-то другим. Вспоминаю наш вчерашний разговор. Мои резкие слова, её обиженный взгляд. Становится стыдно.

Бросаю случайный взгляд на тонометр, лежащий на стуле. Он здесь не просто так.

Скорее всего, наша вчерашняя перепалка возбудила её нервную систему, и она почувствовала себя плохо.

Татьяна Алексеевна очень боится повторения инсульта. Она не раз говорила мне об этом, и я знаю, как сильно её пугает эта мысль.

Ёрзаю на стуле, чувствуя, как внутри нарастает чувство вины. Мало того что она из-за дочери переживает, теперь ещё и я добавила масла в огонь своими заявлениями. Мои слова и резкость – всё это, наверное, ударило по ней сильнее, чем я думала.

– Татьяна Алексеевна, доброе утро, – смотрю на неё выжидающе, пытаюсь понять её настроение.

– Здравствуй, Оленька, – она приветлива, словно вечером вчера и не было этого конфликта.

– Вам было плохо ночью?

– Немножко, – кивает грустно. – Ничего страшного.

Смотрю в свою тарелку, но аппетита всё нет. Понимаю, что должна что-то сказать. Что-то такое, что хоть чуть-чуть смягчит ситуацию. Но слова не идут.

– Татьяна Алексеевна, я вчера… может, была слишком резкой. Простите, если задела вас.

Она садится рядом и неожиданно начинает ласково гладить моё плечо.

– Ну что ты, деточка, какие пустяки. Ну кто не ссорится в семье? Не переживай. Покормлю вас, полежу немного, и всё пройдёт.

Вздохнув, Татьяна Алексеевна встаёт и начинает суетиться, желая угодить мне. Проверяет, насколько тёплая тарелка с кашей, доливает в чашку кипятка.

– Не надо беспокоиться, – настаиваю, чтобы она села. – Это лишнее!

– Надо, Оленька, надо! А чем мне ещё заниматься? Я люблю заботиться о близких, – вечная тема для разговоров.

Мирон, обсудив все свои дела с помощником, спускается к столу.

На фоне давления свекрови теперь и не знаю, когда стоит обсуждать помощь сестре и её переезда. Боюсь, случится настоящая катастрофа.

И нетрудно догадаться, кто будет виноватым во всех трагедиях, если они произойдут!

– Мама, почему тонометр лежит на стуле? Ты плохо себя чувствовала ночью? Почему меня не разбудила?

– Да, было дело, – вздыхает и кивает. – Давление скакнуло. Измучило оно меня совсем. Понервничаю хоть немножко, и всё, начинает скакать. Вот уж точно говорят: старость не в радость! А будить-то зачем? Ты же не врач!

– А что случилось? Из-за Риммы переживаешь опять? – не понимает происходящего Мирон. —Мам…

– Думаю, это, скорее всего, из-за нашего разговора вчера, – решаюсь сама признаться.

Я лучше сделаю это сама и причину сразу расскажу, а то, вдруг свекровь, когда я уеду, вывернет так, как надо ей, и мы с мужем снова поссоримся. А у нас, кажется, всё очень даже неплохо складывается, и есть шанс на нормальную семью.

– О чём вы?

– Ты задерживался. Я случайно услышала разговор Татьяны Алексеевны и твоей сестры и стала невольным свидетелем того, как твоя мама обещала, что в следующем месяце мы опять будем оплачивать ипотеки Риммы. Я сказала, что нам самим очень нужны будут деньги скоро.

Мой муж переводит на меня взгляд, слушает, не перебивает и хмурится.

– Интересно…

Вижу, что он зол. Но на кого, на меня или на маму, что она опять наобещала сестре?

Поглядываю на часы. Опаздываю.

Начинаю убирать со стола, но Татьяна Алексеевна перехватывает мои руки.

– Ничего не надо, деточка. Не переживай! Езжай на работу, а то опоздаешь.

На работе наступает полный аврал. Зашиваюсь в делах, потому что у меня сразу несколько сделок.

Мирон приходит последние дни очень поздно, но я не могу его дождаться и просто вырубаюсь. У меня нет сил ни на что, кроме сна. Читала, что такое бывает при беременности, и снова начинаю тешить себя надеждами.

На ходу между сделками сдаю длинный перечень анализов и жду результата.

Тему ипотечных долгов Риммы мы больше пока не поднимаем. У меня примерно три недели до следующего платежа.

Ставлю себе напоминалку в телефоне поговорить с Мироном.

Я верю, смогу убедить мужа, что нам самим могут скоро понадобиться деньги.

Но и с Татьяной Алексеевной надо будет поговорить теперь так, чтобы она больше не волновалась. Я несколько раз хотела написать ему сообщение на эту тему, но получалась целая «простыня», и я удаляла.

Лучше лицо в лицо. Надёжнее.

По СМС можно не так понять эмоции человека. А в нашем случае это очень опасно, и так по тонкому льду в отношениях сейчас шагаем на фоне конфликта из-за ипотеки его сестры и вопроса с переселением свекрови.