Любимым (не) изменяют…

Вот и закончили романтический вечер, который толком не успел начаться…

– Мирон, нам надо ехать, да? – выхожу за ним из душа следом.

Он хмур и расстроен. Кивает.

– Что-то случилось?

– Да сестра там опять рыдает. Бывший муж приходил, просится обратно, но она его не пускает. Приехала к нам, с детьми. Они там на ушах стоят, мать не справляется.

– Мир, зачем твоя сестра рожала двоих детей, если она не может с ними справиться?

Он ничего не отвечает, и домой мы уже едем молча.

Глава 3.

– Где вы были? – слышу, как задаёт вопрос моему мужу свекровь, когда мы возвращаемся домой.

– В смысле, где мы были? – Мирон удивлённо вздёргивает бровь. Он возмущён, но старается сдержаться от грубости. – Я же сказал время своей женой. Что неясно? – а теперь кажется – сорвётся.

Я беру его за руку, он поворачивает ко мне лицо и смотрит с вопросом.

– Не надо так, – говорю ему тихо и кручу отрицательно головой. – Угомонись.

– Мирон, мне кажется, или ты злишься на меня? – продолжает допрос моя свекровь. – Но что я такого сделала? Просто волнуюсь за вас, как любая мать!

Зря она так. Он и так очень напряжён, неужели она не видит? Зачем накручивает его ещё больше? Мирон редко бывает груб, но, если его несёт, остановить уже сложно.

– Давай, я пойду спать, хорошо? – вижу, как ходят на лице желваки. Сжимает мою руку и тянет за собой наверх, но потом останавливается и снова поворачивается к ней. – Мама, пока ты восстанавливалась, мне казалось, что мы уживались вполне неплохо. Или я не прав?

– Да, но…

– Не перебивай, пожалуйста. Ты, в конце концов, должна помнить, что мне тридцать два, а не пятнадцать лет. Я сам знаю, как мне жить, что делать и когда возвращаться домой. И я не должен отчитываться тебе о каждом своём шаге. И Ольга тоже. Согласна? – выпаливает на одном дыхании.

Она молчит.

– Я волнуюсь, – опять начинает, теребя в руках полотенце.

– Мам, пока ты живёшь с нами, ты должна помнить: если я написал тебе SMS, сказал, что ночевать мы не приедем, значит, мы не приедем. Всё. И это значит, такой момент как: где мы, когда вернёмся, что мы делаем, не обсуждается. Ты же знаешь, я много работаю, и в коем-то веке у меня появилась возможность провести время со своей женой. И предупредил ведь… Но ты всё умудрилась испортить.

Он отчитывает её теперь, не переживая, что обидит.

– Я забыла. Была уверена, что ты, как всегда, на работе. И Римма приехала с детьми. И плакать начала, – оправдывается.

– Я что, психолог ей или жилетка? Зачем было нас дёргать? – не останавливался Мирон в своём возмущении.

– Прекрати, Мирон! Как тебе не стыдно! – Татьяна Алексеевна начинает агрессировать в ответ. – Во-первых, я в возрасте и забыла про СМС! Вот станешь как я, поймёшь! – губы трясутся. – А во-вторых, что касается Риммы, так это же твоя сестра! Ей плохо! Как ты можешь так говорить?! Если бы тебе было плохо, уверена, она бы поддержала тебя. Вспомни, как ты переживал, когда твой первый брак распался. Разве Римма не нашла для тебя пары слов поддержки? – Не стесняется меня, напоминая ему о прошлых отношениях.

– Мирон, пойдём в комнату, – пытаюсь свести конфликт к финалу и тяну его наверх за руку. – Мир, прекрати. Не надо. Уже поздно. У неё давление поднимется. Сам же потом волноваться начнёшь, и спать из-за этого не будешь! – говорю тихо, поглядывая на растерянную свекровь.

– Спокойной ночи, мама! – соглашается со мной и собирается уйти.

Татьяна Алексеевна садится на диван, берёт платок, начинает показательно вытирать слёзы, которые катятся по её лицу.

– Не ожидала я от тебя такого, сынок. Ты стал груб. Я тебя таким не растила и не воспитывала. Ты очень изменился…

Эти слова свекровь произносит с разочарованием и при этом её взгляд, направлен на меня.

Замечая его, теперь не могу отделаться от мысли, что это не просто слова, это намёк. Намёк на то, что всё изменилось с тех пор, как я появилась в их жизни.

Стоп! А вот с этого места поподробнее…

Замерла, пытаясь осмыслить её слова. То есть он стал таким грубым, когда женился на мне? Она на это намекает или просто показалось, и я сама притянула этот упрёк к себе?

Я никогда не настраивала его против неё. Ни разу. Всегда старалась быть тактичной, уважать её место в его жизни, даже когда её замечания или советы казались мне лишними.

Но что-то изменилось, что-то пошло не так, чего я не понимаю.

Сегодня, возможно, причина её злости из-за того, что мы не утешаем дочьРимму, которая недавно пережила развод.

Пару раз я пыталась мягко уйти от разговоров о несчастной доле Риммы, но в ответ получала бесконечные разговоры не тему: мы семья, мы должны поддерживать друг друга!

Чувствую, что теперь наступают сложные времена.

– Мир, что случилось с Татьяной Алексеевной? Всё же нормально было. А сейчас… Она как будто ревнует тебя ко мне.

Добравшись наконец-то до кровати, лёжа у него на плече, аккуратно стараюсь намекнуть ему на то, что это Татьяна Алексеевна обидела меня сегодня высказыванием о грубости сына.

– Зачем она так? Мол, ты грубым со мной стал. Неприятно.

– Я не знаю, что с ней происходит, – признаётся. – Раньше она была другой. Не обращай внимание. Нашла из-за чего расстраиваться. Хотя, если честно, сам не понимаю, что не так. Думаю, она просто очень переживает за Римму.

Муж ласкового гладит меня.

– Маленькая, просто сложный период в жизни… Кстати, чуть не забыл, – он берёт в руки телефон, открывает онлайн платёжную систему, и приводит очередной платёж на какой-то счёт. Не успеваю увидеть имя получателя. – Надо поговорить с мамой, что пора возвращаться ей в свою квартиру. Затянулось это всё.

– А почему она так хочет жить с тобой?

– Новая квартира. Боится жить одна в новом месте. Зря она согласилась продать нашу трёшку тогда и часть денег отдать сестре. Теперь сама на окраине, сестра в ипотеке и в разводе до кучи. Как всё это разрулить, – устало трёт руками лицо.

Хорошо, что он начал тему о переезде сам. Начни её я, сто процентов осталась бы виноватой.

– Обидится…

– Сложно всё. Сама видишь, у неё нет, нет, но давление вверх прёт, – гладит меня по голове. – Оль, а ты смогла бы свою маму на выход попросить?

– Не знаю, Мир. Вряд ли.

Он прав. И я бы не смогла свою попросить.

– На счёт денег оплаты ипотеки твоей сестры… Ты говорил про пару месяцев, но уже третий…

– Я не могу не помочь деньгами, когда у неё такие проблемы.

– Да, но, может случиться так, что нам придётся искать деньги самим. У тебя они в обороте. Безболезненно снимать большие суммы не получится, ты же сам говорил. Лучше их поднакопить… – захожу издалека, наблюдая за его реакцией.

– На что? – он меня не понимает, а я уже готовлюсь к худшему, понимая, что процедура Эко, скорее всего, неизбежна.

– Я говорила тебе…

– Оля, я понимаю твои переживания, но мы не будем торопиться с Эко, – не даёт закончить. – Это слишком опасная процедура. Я не буду жертвовать твоим здоровьем ради только того, чтобы у нас появился ребёнок.

– Ну ты же очень хочешь детей.

– Хочу, но не таким способом. Такие манипуляции очень опасны для женского здоровья.

– Ради тебя я готова пойти на это.

– Но я сам не готов на это согласиться. Оль, давай спать. Устал. Проект тяжёлый скоро предстоит.

Мирон засыпает практически мгновенно. Его дыхание становится ровным, глубоким, а я лежу рядом, уставившись в потолок, и чувствую, как внутри меня копошится что-то тяжёлое, тревожное, необъяснимое.

Вроде бы всё налажено. У нас есть дом, любовь, взаимопонимание. Скоро всё-таки, надеюсь, у нас появится ребёнок, но что-то точит меня изнутри. Какое-то беспокойство, тревога, которую не могу объяснить.

Ворочаясь с боку на бок, думаю про Татьяну Алексеевну, её упрёки и намёки.

Как сделать так, чтобы всем было хорошо? Этот вопрос теперь не даёт мне покоя.

Я чувствую, должна что-то сделать, но что именно?

Как найти баланс между тем, чтобы быть хорошей женой, хорошей невесткой, хорошей будущей мамой? Пока не могу представить, как всё это сочетать.

Глава 4.

– Ольга Сергеевна, я всё-таки не вижу никаких отклонений и никаких проблем.

Я сижу в кабинете нового врача, и мои ладони слегка влажные от волнения.

Кабинет светлый, уютный, на столе аккуратно разложены брошюры о планировании семьи, а на стене висит диплом с именем доктора – Елены Викторовны.

Она молодая, уверенная в себе, и в её глазах читается профессионализм и искреннее желание помочь.

Слушаю её внимательно, стараясь не упустить ни одного слова.

Мирон не знает, что я здесь. Решила пока не обсуждать с ним эту тему. Не потому, что не доверяю ему, а потому, что он злится.

Полгода назад я спросила у предыдущего лечащего врача: стоит ли Мирону проверить проблемы со здоровьем, она лишь пожала плечами равнодушно и сказала, что я слишком рано поднимаю этот вопрос.

Плюс, я же беременела ранее, так что с ним точно всё в порядке.

– У меня есть практика, когда жёны тащат мужей в такие кабинеты. Задевается их эго, начинаются конфликты, и семьи ссорятся из-за этого. Они же альфа-самцы. Всё умеют, всё могут, и если есть проблемы, то точно не у них самих. Пока, думаю, надо оставить этот вопрос на «потом». Хотя справедливости ради надо сказать, что в мужиках теперь тоже часто дело. Не только в женщинах.

Смена врача вселяет в меня новые надежды. После нескольких месяцев безуспешных попыток, разочарований и слёз, поняла, что нужно что-то менять.

Мой предыдущий доктор, хоть и опытный, но казалась мне слишком консервативной и равнодушной. Её методы были проверенными, но… устаревшими. Не предлагала ничего нового, и что могло бы дать мне надежду.

А я так хотела верить, что современная медицина может предложить больше.

Елена Викторовна говорит о новых технологиях, о подходах, которые могут увеличить наши шансы. Она рассказывает об анализах, которые нужно сдать, о процедурах, которые можно попробовать.

И это вселяет в меня надежду. Ту самую, которую я почти потеряла.

– Мы начнём с полного обследования, – говорит, улыбаясь. – И я уверена, что мы найдём решение.

Киваю и хочу верить ей, что это реальный шанс для нас с Мироном стать родителями. Я же вижу, как он смотрит на племянников, и сглатываю ком в горле.

– Ольга, перестаньте так волноваться. Поверьте мне, время ваших попыток – это я совершенно маленький срок. А тем более в современном мире. Даже если, представить, что у вас что-то не получится, а я уверена, у вас всё получится естественным путём, – на всякий случай поправляет себя мой новый доктор, – на сегодняшний день столько разных методик, которые вам могут помочь!

Киваю, а она продолжает меня успокаивать.

– Вы любите друг друга, и вам прежде всего надо отпустить ситуацию. Уехать куда-нибудь, отвлечься, сменить обстановку. Понимаете меня? – участливо кладёт свою руку на мою. – Давайте так… Срок ещё полгода дадим, и если ничего не изменится, и не произойдёт чуда, которого вы так ждёте, значит, начнём вашего мужа напрягать, чтобы всем вместе решать вопрос. Уж мы-то с вами вместе живо его в оборот возьмём! – улыбается и пытается шутить.

– Да-да, хорошо. Я поговорю с ним именно о том, что вы предложили.

– Оленька, и всё-таки я настаиваю, что вам нужно расслабиться и довериться природе. Вы слишком напряжены. В конце концов, знаете, если говорить честно, ваш муж в принципе прав, когда считает, что вы зациклены. Подумайте, не могли бы вы уехать куда-то вместе отдохнуть? Вот чтобы в ближайшее время.

– Пока не знаю. У него столько работы…

– Ну ладно… Давайте так: анализы, которые вы мне принесли от прошлого года, они, конечно, хорошие, но вам нужно их пересдать. А кроме, досдать дополнительные, и тогда уже по картине, которую мы имеем будем принимать решение. Вы согласны?

– То есть мне снова проходить всё по новому кругу? – разочарованно вздыхаю.

– Простите, это неизбежно. Это не моя прихоть. У всего свой срок. И к тому же у вас даже половины нет из того, что мне нужно. Не понимаю, почему в поликлинике не отправили вас их сдавать.

– Хорошо.

Выхожу из клиники и смахиваю слёзы.

«Оля, я не могу до тебя дозвониться» – вижу СМС и несколько пропущенных от мужа. Сердце на мгновение замирает.

Быстро набираю, чувствуя, как внутри поднимается смесь вины, из-за того, что мне приходится его обманывать.

– Прости, я была у врача, – говорю правду. Врать не хочется, скрываться тоже.

– У какого? – он по моему молчанию, видимо, догадывается сам у какого. – Маленькая, ну мы же говорили на эту тему?

Его тон звучит слегка раздражённо, и меня это задевает.

– Почему ты так критичен? – не сдерживаюсь. – Мне иногда кажется, что тебя вообще не волнует, будут у нас в будущем дети или нет.

– Это не так. Оля, я тоже хочу ребёнка, но, и чтобы ты страдала, постоянно обсуждая эту тему… Сомневаюсь, что это правильно.

Его слова заставляют меня вздохнуть. Он прав, конечно. Я действительно зациклена на этой теме. Но как не зацикливаться, когда каждый месяц приносит разочарование?

Когда кажется, что время уходит, а мы всё ещё на том же месте?

– Мирон, мне двадцать восемь лет. Я боюсь упустить время, – признаюсь в своих страхах не в первый раз. – Ты тоже немолод, – глотая слёзы. – Мирон, как мы будем жить, если у нас не будет детей?

Молчание с его стороны длится дольше, чем обычно.

– Оля, всё будет! Не переживай.

– Ясно. Вот и вся поддержка. Что ты хотел? Зачем искал меня?

– Я сегодня задержусь. Не теряй меня.

– Почему? – спрашиваю, хотя уже знаю ответ.

– Я говорил тебе: новый проект. Дел новых будет совсем много, и я чаще буду приходить поздно, если всё получится. Оля, насчёт моей мамы…

– А что с ней? – напрягаюсь, чувствуя, как внутри поднимается тревога.

Но тут слышу голос на заднем фоне: – Мирон Эдуардович, мы ждём вас!

– Ладно, потом договорим. Иду, – отвечает он секретарю. – Я убежал.

Глава 5.

– Не переживай, Мирон заплатит и в следующем месяце, – вхожу в дом и слышу слова свекрови. – Доченька, конечно, согласится. – Римма ей что-то отвечает. – Ну а как не помочь? Он же твой брат! Уверена, что не откажет!

Кажется, я понимаю о чём идёт речь, и начинаю злиться.

Татьяна Алексеевна видит меня, прощается с дочерью, обещая перезвонить в ближайшее время. – Ты всё слышала?

– Да, – не вижу смысла притворяться. – Как я понимаю, речь идёт об оплате следующего месяца ипотеки?

– Оленька, ты же должна понимать, что Римма и Мирон близкие люди и в тяжёлое время должны помогать друг другу. Или ты со мной не согласна?

Татьяна Алексеевна начинает мягко «стелить», её голос звучит почти ласково, но в её глазах читается что-то другое. Внутри меня уже закипает возмущение и негодование.

Я совершенно точно не планировала платить каждый месяц за ипотеку сестры моего мужа.

Да, я понимаю, что Римма сейчас в сложной ситуации. Развод, ребёнок, кредиты – это бесспорно, тяжело. Но почему это должно становиться нашей проблемой и мы должны брать на себя её финансовые обязательства?

Согласна, я зарабатываю меньше Мирона, но это не даёт право моей свекрови распоряжаться нашим семейным бюджетом.

Мы с Мироном семья и у нас свои планы, свои цели, свои мечты. И я, в конце концов, не собираюсь отказываться от них ради того, чтобы решать проблемы его сестры.

– Римма, она одна…

Да, да, выучено. Сейчас она опять начнёт жаловаться на то, как ей тяжело и семья должна поддержать.

Пытаюсь вспомнить, насколько часто мы обсуждали эту тему раньше, и понимаю, что всё это началось с того момента, как Римма развелась и осталась одна с детьми.

Моя свекровь зациклилась на её разводе, не замечая теперь вокруг ничего другого.

– Всему есть предел, – говорю, стараясь держать голос ровным, хотя внутри всё кипит. – Не будет Мирон платить за вашу дочь в следующем месяце.

Мои слова звучат резко, почти грубо, но я не могу иначе. Устала от этих разговоров, от этих намёков, от этого давления. Устала от того, что наша жизнь постоянно крутится вокруг проблем Риммы.

Татьяна Алексеевна смотрит на меня, и её лицо меняется. Ласковость исчезает, уступая место очередному холодному нескрываемому разочарованию.

– Оля, я не ожидала от тебя такого, – говорит, и её голос звучит как укор. – Мы же семья. Мы должны поддерживать друг друга.

– Семья – это не значит, что мы должны решать бесконечно все проблемы за других. У нас свои заботы и планы. Почему это не учитывается?!

Она молчит, но её взгляд говорит больше, чем слова. В нём читается обида, разочарование, даже что-то вроде презрения.

Но я не отвожу глаз и не собираюсь сдаваться. Не собираюсь позволять ей манипулировать мной или Мироном.

– Я не хочу ссориться, Оленька! Ну ладно, хорошо… – вздыхает. – Давай спросим Мирона, чтобы не конфликтовать. Пусть он решит.

– А если он скажет нет, вы скажите об этом своей дочери и прекратите настаивать? – я тоже всё-таки не хочу ссориться.

– Да, скажу, – кивает обречённо. – Но мне так хочется верить, что всё это временно. Всё наладится. Садись ужинать. Я приготовила твою любимую лазанью, – подталкивает меня на кухню.

Всматриваюсь в её лицо и не понимаю, она реально такая… непосредственная или просто прикидывается?

Хочется верить, что её такая … открытость, неконфликтность, уступчивость – это всё её настоящие качества, а не притворные.

– Не стоило утруждаться. Я не хочу кушать.

– Я ещё пирогов напекла! Как ты любишь! С мясом и с ягодками, – протягивает мне тарелку и ждёт, когда возьму один. – Мне нетрудно, Оленька! Так одиноко целыми днями одной…

– Можно больше проводить время с детьми дочери…

«Может, понравится и совсем переедешь к ней» – заканчиваю мысль, но вслух не говорю.

– Нет, я с ними не справляюсь, – отрицательно крутит головой. – Устаю от их драк и криков. Куда мне?! Там дурдом! Девочка моя, – неожиданно берёт меня за руку и накрывает мою руку своей ладошкой. – Я здесь немного… обидела тебя вчера. Признаю. Но я ничего плохого не имела в виду, – смотрит взглядом побитой собаки. – Давай не будем ссориться, а?

Молчит несколько минут, а потом неожиданно заявляет дальше:

– А то получается, с одной невесткой не ужилась, со второй вдруг начали отношения портиться… С Мироном ссориться, если начнёте, свекровка виноватой останется. Зачем? Что нам делить? Мирон любит нас обеих, но разной любовью. Я это понимаю! Денег хватает, дом полная чаша. Вот посмотри на мою дочку, сколько у неё проблем! – опять возвращается к Римме. – А у вас? Ну всё же неплохо, правда? Конфетки вот эти съешь, раз лазанью не хочешь и пироги. Очень рекомендую!

– Татьяна Алексеевна, – увожу в тему, которая волнует меня. Грубить не хочу, но она всё чаще нарывается на грубость. – Пожалуйста, не убеждайте свою дочь, что мы будем платить за неё каждый месяц ипотеку. Нам самим нужны деньги. Вы же должны это понимать.

– Зачем? Куда вам их тратить? У вас прекрасный дом, хороший ремонт, у каждого по машине. У тебя великолепная работа, Мирон сам себе начальник. Шубы, платья, сумочки. Что только сын мой тебе не купил. Зачем ещё-то? Детей у вас нет, – продолжает перечислять, не стесняясь, – деньги особо тратить некуда.

Она замечает моё удивление, и сразу же поправляет себя.

– Оленька, я, наверное, не так выразилась, – снова лебезит. – Просто имела в виду, что сейчас у Риммы такой сложный период в жизни… Что ей нужнее, – речь всё тише и тише.

– Я уже это слышала, – теперь уже перебиваю.

– Но кто же думал, что муж её бросит. Повторяю, деньги она обязательно вернёт! – но она на своей волне и продолжает.

– И всё-таки, пожалуйста, Татьяна Алексеевна, повторяю, не настраивайте её на то, что мы будем постоянно за неё платить. У каждого свои проблемы! – может ей надо повторить дважды?

Ок, мне нетрудно.

– В семье все проблемы общие! – словно учительница ученика поправляет меня назидательно. – И очень важно, что, надеюсь, Мирон думает так же. В конце концов, он зарабатывает львиную часть доходов в семье.

– Мы же решили обсудить это с Мироном! – напоминаю ей.

Я верю в душе, что мой муж услышит меня. Нам самим будут нужны деньги. А если он согласится и пойдёт у своих близких на поводу… Тогда… Я не знаю, что тогда.

Развод?

– Хотя, знаете… – делаю многозначительную паузу, – В принципе, я готова согласиться на пару следующих платежей, но с условием, – неожиданно мне приходит идея в голову, которая её точно не устроит.

Вижу, как замерла моя свекровь.

– Условие? Какие ещё могут быть условия?

– Условие такое: мы платим сейчас, а я хочу, чтобы она ровно через год оплатила моё Эко. Если мы помогаем ей сейчас, тогда она поможет нам, когда встанет вопрос с большими расходами на лечение по бесплодию.

– Что такое Эко?

– Не слышали про такую процедуру? – удивляюсь.

– Это когда ребёнок из пробирки? – брезгливо кривит лицо. – Это ты придумала?

– Он самый, из пробирки, – киваю.

Вижу, как Татьяну Алексеевна злится моему отпору. Обычно мы вполне неплохо общались, но за последнее время от прошлого общения не осталось и следа.

– Но это дорого!

– А за ипотеку дочери вашей платить недорого? За сам не переживайте, у вас не попросим. Мы сможем себе позволить, но для вашей дочери лавка помощи закрывается.

Она резко остаётся из-за стола, бросает чашку в раковину.

– Оля, я уверена, что, если бы у твоих родственников были проблемы, Мирон бы обязательно помог! В конце концов, насколько я знаю, он и так помогал твоей матери, – смотрит на меня многозначительным взглядом.

Она этим взглядом словно напоминает мне о том, сколько мы с Мироном потратили денег на операцию моей мамочке в прошлом году. Признаться, если честно, этот момент я упустила.

Но ведь он действительно помог…

– По сути, это всё то же самое. Но тем не менее я ни слова не сказала о том, что мой сын дал твоей матери деньги.

Теряюсь. Становится стыдно. Сумма действительно была большая.

– Вот, милая, про маму-то ты свою забыла. И про операцию, и про расходы. Ну правильно! Это же твоя мама! Любимая! Родная! А мы кто?! Для Мирона кто?! Чужие люди? – обидчиво заявляет мне. – Ты забываешь, что Мирон мой сын, а Риммочка его сестра!

Не говоря больше ни слова, встаю и выхожу из-за стола. Не хочу продолжать, ведь точно знаю, что наш разговор ни к чему хорошему не приведёт. В данный момент мне крыть нечем.

Но крайне важно теперь понять, как будет дальше действовать Мирон.

Я согласна была помогать, когда её бросил муж. Им мы ведь помогли! Только сколько можно дальше?

Или теперь это будет дополнительной статьёй нашего семейного бюджета, пока мы не вычерпаем ту сумму, которую потратили на операцию моей маме?

Выходя из кухни, обращаю внимание на то, что она стоит и смахивает слёзы.

Обиделась… Опять начнёт, как приедет Мирон давить на жалость…

Это совместное проживание начинает меня по-настоящему меня тяготить…

Глава 6.

Ночью Мирон вернулся довольно поздно.

Я уже спала, но, когда услышала, что он принимает душ, пошла к нему.

Он был в каком-то очень возбуждённом эмоциональном состоянии и сразу же набросился на меня, желая ласки и не позволяя вырваться из предложенных объятий.

Я тоже чувствовала себя совершенно разбитой, и мне он тоже очень был необходим.

В такие минуты, когда мы рядом, когда мы любим другу друга, кажется, что, если даже весь мир против нас будет, мы всё равно будем вместе.

Очень надеюсь, что Мирон за нашу семью будет бороться на равных вместе со мной, если того потребуют обстоятельства.

– Мирон, помнишь, как бы между делом говорил, что ты был женат, – лежу на его плече позже.

Хочу воспользоваться положением, пока она расслаблен, и задать интересующие меня вопросы.

Не даёт покоя фраза, брошенная Татьяной Алексеевной, что с одной невесткой она не ужилась, и теперь со второй проблемы.

Сейчас хочу узнать об этом. Может, она также не давала им жизни, а Мирон не стал бороться за семью и предпочёл выбрать мать, а не жену.

Если это так, то у наших отношений нет перспектив.

Но мне надо понимать, как там складывались обстоятельства и какие причины развода.

– Ну да. А что вдруг ты заговорила об этом? – чувствую, удивлён.

– Не знаю, просто Татьяна Алексеевна вечером заговорила про то, что с первой невесткой ужиться не смогла и… – не заканчиваю. – Стало интересно, – не хочу врать. Мне ведь действительно интересно.

– Оля, вы поссорились?

– Нет, – про наш разговор расскажу позже.

– Хорошо, – вздыхает. – Самое тяжёлое, когда родные люди начинают конфликтовать. Да, у них были проблемы, – отвечает на мой вопрос про бывшую жену и свекровь.