Пока ты не полюбишь

Но никто не смотрел на неё как на “жену Никиты Левицкого”.

Все видели её – новичка, коллегу, человека. И от этого вырастали крылья.

Антон встретил её у лифта.

– Доброе утро, Дарья.

– Доброе.

– Кофе пьёте?

– Только с миндальным молоком.

– Угадал. Уже заказал.

Она чуть улыбнулась.

– Не обязательно.

– Мне не сложно.

Весь день прошёл в темпе.

Встречи, задачи, обсуждения.

Дарья ловила ритм, ошибалась, исправлялась – жила.

Антон наблюдал. Не мешал ей.

Но каждый раз, когда она поднимала глаза – он был рядом.

– Ты адаптируешься быстрее, чем кто-либо, кого я видел.

– Потому что хочу добиться чего-то сама.

Он кивнул.

– Это видно.

Наступил вечер. Рабочий день наконец закончился, будто кто-то выключил невидимый мотор, гудевший весь день под кожей.

Город за окнами притих, огни в офисах один за другим гасли.

Дарья собиралась домой , Антон неожиданно предложил подвезти.

– Без задней мысли. Просто коллега.

– Спасибо, но у меня есть водитель.

Он не настаивал.

Просто открыл ей дверь.

– Ты изменилась с пятницы.

– Я стала собой.

***Дома Никита уже ждал.

В зале горел приглушённый свет, придавая комнате оттенок нереальности – будто сцена для

разговора, которого он сам боялся.

На столе – открытая бутылка красного вина, два бокала. Один – пустой, второй он держал в руке.

Вино не пилось, а скорее молчалось вместе с ним.

Он сидел на краю дивана, чуть сгорбившись, с хмурым взглядом, устремлённым в пол, как будто

искал там ответы, которые не мог выговорить вслух.

Пиджак уже снят, рубашка расстёгнута у воротника – он не готовился к встрече, он ждал её по-настоящему.

– Как работа?

– Интенсивно. Интересно.

– Он флиртует с тобой?

Она замерла.

– Что?

– Не строй из него невинного. И так все знают какой он.

– Я знаю, кто он.

– И ты улыбаешься ему. Флиртуешь. Чего ты добиваешься?

Дарья подошла.

– А тебе я улыбалась годами. Но ты даже не замечал.

– И что теперь? Ты мстишь?

– Нет, Никита. Я просто больше не ставлю свою жизнь на паузу ради мужчины, который боится

чувств.

Он встал.

– Он тебе нравится?

– А ты хочешь, чтобы я солгала?

Тишина.

Он подошёл к ней вплотную.

– Не забывай черт возьми. Ты моя жена.

– Не по любви.

– Ты моя!

– Тогда научись беречь, а не только владеть.

Он сжал челюсть.

Она стояла ровно.

И в этой тишине было всё:

ревность, желание, страх…

и новое притяжение,

которое он уже не мог отрицать.

Глава 7

Дни летели незаметно – словно кто-то нажал на перемотку, и будни сменяли друг друга, оставляя

после себя только папки с готовыми проектами и лёгкую усталость, которую Дарья вдруг полюбила.

Работа засосала – в хорошем смысле. Она просыпалась с желанием, засыпала с мыслями, как

улучшить презентацию, что ещё можно предложить.

Проекты, идеи, мозговые штурмы, кофе с коллегами и спонтанные ночные правки – всё это стало

её новой реальностью. И впервые за долгое время она чувствовала себя не дополнением к чьей-то

жизни, а кем-то самостоятельным. Полезной. Нужной.

Не просто “женой по договору”. А собой.

Пока снимала пальто, телефон завибрировал.

Антон Громов:

–Ты сегодня была потрясающей. Было бы глупо это не сказать. Завтра я хотел бы пригласить тебя на

кофе.

–Спасибо. Я подумаю. Спокойной ночи Антон.

Никита вошёл в коридор.

Услышал с кем она разговаривала.

Замер.

– Он звонит тебе?

– Да.

– Да? И это всё?

– Это просто звонок.

– Ты собираешься идти на кофе с ним ?

Дарья спокойно сняла туфли.

– Я ещё не решила.

– А я решил. Ты не пойдёшь.

– Прости, Никита, но ты не мой надсмотрщик.

– Я – твой муж.

Она обернулась.

– Только по паспорту.

Кулак сжался сам собой. Резкое движение – и глухой удар в стену. Штукатурка осыпалась тонкой

пылью, словно нервы, обнажившиеся до кости.

Он не стал слушать дальше. Не дал ей шанса ни объяснить, ни передумать.

Резко распахнул дверь, и хлопок отозвался в доме глухим эхом.

А потом – тишина.

Та, в которой она осталась одна. И в которой он наконец осознал: от себя не уйдёшь, даже если

хлопнешь дверью.

***

Ужин у родителей Никиты был запланирован давно.Они подъехали к дому родителей Никиты под

самый закат – небо окрасилось в мягкое золото, но внутри Дарьи всё было натянуто, как струна.

Фасад особняка сиял чистотой и аккуратностью, каждая деталь говорила о статусе, каждое окно —

об идеальном порядке.

доме пахло дорогим парфюмом и запечённым мясом. В столовой горели свечи – уместно, красиво, но слишком формально.

Отец Никиты сидел во главе стола, кивнул приветственно, не отвлекаясь от экрана телефона.

Дарья опустилась на своё место, с трудом выдавив улыбку. Скатерть белоснежная, приборы

разложены до миллиметра. Здесь всё было правильно. Слишком правильно.

Никита налил ей воды, его ладонь скользнула по её пальцам – коротко, незаметно, но в этом было

больше поддержки, чем в сотне слов.

А за этим столом – напряжённые паузы, вежливые фразы, взгляды через плечо.

Дарья вдруг поняла: не все семьи греют. Некоторые умеют только держать фасад.

Мать Никиты была холодно вежлива.

Отец – внимателен к Дарье, как к будущему активу.

– Как твоя работа? – спросил он.

– Прекрасно, спасибо.

– Молодец. Мы рады, что ты не сидишь на месте, – добавила мать. – Но не забывай, что жена

Левицкого – это тоже… работа.

Дарья сжала губы.

Никита опустил глаза.

И вдруг телефон Дарьи снова загорелся.

Сообщение.

Опять – от Антона.

Никита увидел.

Не прочитал – но этого хватило.

– Извините, – бросил он, вставая из-за стола. – Нам нужно поговорить. Прямо сейчас.

Родители удивились.

Дарья встала.

Следом – в холл.

– Ты издеваешься? – прошипел он. – Он пишет тебе в девять вечера. Это уже не про работу.

– Не кричи на меня.

– Я кричу потому что не хочу, чтобы ты улыбалась другому, флиртовала с ним, переписывалась.

– Тогда улыбайся сам, пиши, звони мне когда я на работе.

Тишина.

Где-то за дверью – родители.

– Скажи честно, Никита…

Ты боишься, что он меня полюбит…

или что я – его?

Он молчал.

– Ты всё теряешь из-за страха.

Я – рядом. Но если ты и дальше будешь жить как будто один, я перестану быть твоей. Даже

формально.

В ту ночь они уехали в разной тишине. Она – с осознанием своей силы. Он – с ощущением, что

впервые в жизни может потерять самое важное.

Дом был тёмным.

Дарья ушла в свою комнату, не закрыв дверь.

Никита – остался внизу.

Смотрел в окно, как будто в нем есть ответ.

В пальцах – телефон.

Экран тускло светился её фото с мероприятия.

Он сам его делал. Тогда ещё «для вида».

А сейчас – не мог стереть.

Он поднялся по лестнице. Долго стоял у её двери. Слышал, как она дышит. Тихо. Спокойно.

Но не спит.

– Ты не ответила ему? – спросил он тихо.

– Нет.

– Почему?

Она повернулась, села на кровати.

Глаза блестели в полумраке.

– Потому что если я уйду…

Я уйду не к нему.

Я уйду от тебя.

Он подошёл.

Медленно.

Сел рядом.

Его рука дрожала, когда коснулась её плеча.

– Я не умею… – выдохнул он.

– Я не прошу, чтобы ты умел. Я прошу, чтобы ты хотя бы пытался.

Он посмотрел ей в глаза.

И впервые – без злобы, без защиты, без маски.

– Я не хочу, чтобы кто-то другой видел тебя такой, как я вижу сейчас.

– А какая я сейчас?

– Живая. Сильная.

Не моя – но страшно, как хочется, чтобы была.

Она не ответила.

И в этой тишине он вдруг

наклонился и поцеловал её. Не по привычке. Не из ревности. А потому что не мог больше держать

внутри.

Она не оттолкнула.

Руки замерли у его плеч.

Губы дрожали.

А сердце – билось впервые в унисон.

– Если ты это просто путаешь с желанием – остановись, – прошептала она.

– Если бы я хотел только твоё тело…я бы давно это взял.

Но я боюсь не тебя.

Я боюсь, что без тебя – пусто.

Он склонился к её лбу.

Они сидели так – как двое, которые упали в бездну, но держались друг за друга, чтобы не разбиться.

Глава 8

Утро начиналось неспешно, будто и само не спешило ворваться в их маленький, спрятанный от

мира мир. Сквозь полупрозрачные шторы комнату заливал мягкий, медовый свет. Он ложился на

простыни, на разлохмаченные волосы, на оголённые плечи, оставляя на всём отпечаток

спокойствия и чего-то почти священного.

Воздух был тёплым, наполненным тишиной и лёгким ароматом кофе, доносившимся с кухни.

Дарья проснулась первой.Никита спал рядом. Рука на её талии. Лицо спокойное.

Как будто только рядом с ней он мог позволить себе быть уязвимым.

Она коснулась его щеки.

Тихо, нежно.

Как будто прощаясь с тем холодным Никитой, которого она знала раньше.

Может быть, теперь всё иначе?

Может быть… это был первый шаг?

Но он проснулся – и всё разрушилось.

Первое, что сделал – отдёрнул руку. Сел, не глядя на неё. Словно не помнил, как целовал.

Словно боялся, что вспомнит.

– Я… это было ошибкой.

– Что?

Дарья села, сбросив одеяло.

Сердце застучало в висках.

– Вчера. Всё это. Мы.

Это не должно было случиться.

Это – слишком быстро. Слишком… неправильно. У меня есть Вика.

– А правильно – это когда ты холоден? Когда делаешь вид, что меня нет?

Он встал.

Нервно.

– Я не знаю, что ты от меня хочешь!

– Просто чтобы ты не врал. В первую очередь себе.

Он вышел из комнаты.

Словно бегство – это спасение. Дарья осталась сидеть. С дрожащими пальцами. С губами, на

которых ещё жила его нежность.

Но в груди – уже кололась обида.

На кухне она встретила его снова.

Он пил кофе.

Смотрел в телефон.

– Я иду на работу, – сказала она.

– Хорошо.

– Не жди.

Он поднял глаза.

В них – снова маска.

– Я всё равно сегодня до поздна в офисе.

– Конечно. Работа – твоё любимое алиби.

И она ушла.

А он остался.

Один.

В доме, где только что, казалось, появилась любовь.

И которую он сам же отверг.

Глава 9

Было уже за девять, когда Дарья вошла в бар. Музыка здесь не била в виски, а пульсировала где-то

на фоне, словно вторя ритму города, который не собирался засыпать. Тёплый свет ламп над барной

стойкой отбрасывал золотистые блики на стеклянные бокалы и лица, освещённые изнутри вином, смехом, чем-то давно позабытым – легкостью.

Но именно её появление заставило пространство замереть. Не на секунду – на вдох. Как будто кто-то в этой комнате вдруг вспомнил, что такое настоящая женщина.

Красное платье – чистое, насыщенное, как глоток вина в сухом горле. Оно мягко облегало её

фигуру, подчеркивая изгибы, но не крича – шепча. Уверенное, но не вызывающее. Элегантное, будто сотканное из вечернего заката.

Волосы собраны высоко – небрежно-идеально. Несколько прядей выбились у висков, придавая

образу живость, но в этом было что-то театрально женственное. Как у актрисы на сцене, которая не

играет – живёт ролью. Тонкие серьги мягко поблескивали в свете. Губы – матово-ягодные. Взгляд

– спокойный, но с вызовом. Она знала, как выглядит. И знала, кого ждёт.

Антон уже был за столиком. Он видел её ещё у входа – и с того момента не отводил глаз. Он

привык к красивым женщинам, к вечерним нарядам и ухоженным профилям, но сейчас в нём что-то

сдвинулось. Не потому что она была лучше. А потому что в ней была цель. Она не пришла удивить.

Она пришла решить.

– Ты всё-таки пришла, – сказал он, когда она подошла.

– А ты сомневался? – её голос был низким и спокойным, почти ленивым. Таким голосом говорят

те, кто держит ситуацию под контролем.

– Ты сегодня другая, – сказал он.

– Работа творит чудеса.

– Это не работа. Это ты позволяешь себе быть собой.

Он появился на фоне яркого неона, словно тень, прорезавшая вечер. Высокий, в чёрном – от

рубашки до пальто, которое небрежно спадало с плеч, словно его и не касалась ни погода, ни вечер.

Только злость – живая, густая, почти физическая – была при нём. Она тянулась за ним, как

шлейф, и казалось, что даже воздух вокруг стал гуще, тяжелее, как перед грозой.

У входа он остановился, не сразу заходя. Пальцы сжались в кулак, потом разжались. Глаза —

чёрные, как ночь за его спиной – скользнули по вывеске, по лицам внутри. Он уже знал, что она

здесь. И знал – не одна.

Он не пошёл внутрь сразу. Стоял, как волк перед решёткой. Лицо – камень. Взгляд – острый, режущий. Его подбородок был напряжён, челюсть стиснута. Вены на шее – едва заметны, но

выдавали то, что внутри него всё кипело. Он был на грани. Но внешне – контролировал каждую

мышцу.

Дарья улыбалась и обменивалась фразами с Антоном, но спиной почувствовала взглял, напряженный, злой.

Обернулась. Никита стоял возле входа.

– Что он тут делает? – шепнул Антон.

– Я не знаю.

– Ты хочешь, чтобы я вмешался?

– Нет. Пожалуйста не нужно.

Никита подошёл.

Медленно.

Уверенно.

Слишком уверенно для того, кто дрожит внутри.

– Привет, Дарья.

– Ты здесь случайно?

– Нет. Я знал, где ты. И с кем.

– Преследуешь?

– Спасаю.

Антон встал рядом.

– Может, не стоит устраивать сцену?

– А может, не стоит стоять слишком близко к чужой жене?

– Никита! – Дарья сжала бокал. – Это не место.

– А где место, Дарья?

Где место для того, кто понял, что ты – единственное настоящее в его жизни?

Тишина.

Люди обернулись.

Фотограф щёлкнул камерой.

– Ты унижаешь меня своим поведением.

– Я унижаю себя.

Потому что только идиот сначала делает шаг вперёд…

а утром бежит назад.

Он подошёл ближе.

– Я боюсь, что ты уйдёшь.

– А ты боишься – не потому что любишь.

А потому что привык, что тебя не оставляют.

Он молчал.

– Уходи, Никита.

Если я тебе нужна – не ищи меня на светских мероприятиях.

Найди во мне человека. Не трофей.

Он ушёл.

Не потому что сдался. А потому что понял:

теперь ей нужно не его сожаление,

а его взрослени

– Ты в порядке? – спросил Антон.

Голос ровный. Но в глазах – тревога.

Дарья кивнула.

Слишком резко.

– Он просто…

– Он ревнует, – сказал Антон. – И это не любовь. Это болезнь.

– Я не его вещь.

– Это он поймёт позже. Или потеряет.

Когда бар почти опустел. Дарья вышла на улицу.

Холодный воздух обжигал плечи.

Она смотрела на город.

– Он правда что-то чувствует ко мне? – прошептала она самой себе.

Но ведь в любви не убивают голос.

Не запрещают дышать.

Не боятся свободы.

И всё же… он пришёл.

На глазах у всех.

Сорвался.

Сказал.

Раньше он молчал. Теперь – сражался.

Утро встретило её непривычной тишиной. Такой, что звенело в ушах. Ни шума воды в ванной, ни

запаха кофе, ни его шагов по комнате – ничего. Только блеклый свет за окном и еле слышное

тиканье часов на кухне, которые почему-то вдруг стали напоминать пульс – ровный, чужой, отстранённый.

Дарья лежала, не двигаясь, уставившись в потолок. Простыня под ней ещё хранила тепло ночи, но

оно было её – не его. Подушка рядом осталась ровной, не помятой, как будто он ушёл аккуратно.

Или не приходил вовсе.

Сначала она пыталась себя убедить, что просто проспала. Что он, может, рано уехал, оставив

сообщение. Но телефон молчал. Ни одной строчки. Ни одной пропущенной. Ни «прости», ни

«задержался». Ни следа.

В зеркале – она. Слегка припухшие веки, спутанные волосы, и взгляд, в котором – больше не

тревога. Скорее, холод. Отчётливое осознание чего-то, что не хочется признавать. Что-то в ней

будто обвалилось. Не с громом – с тишиной.

Она плакала.

Только кроме слез теперь— пустота.

И странная, едкая… надежда.

Она не знала, как он поступит дальше.

Но знала:

теперь он должен идти к ней не как хозяин,

а как человек.

Глава 10

Никита стоял в офисе отца, как когда-то в детстве – на ковре перед кабинетом, где решалась его

судьба. Только теперь он был взрослым. Богатым. Свободным. И абсолютно беспомощным в том, что

касалось одного единственного человека – Дарьи.

– Ты понимаешь, чем рискуешь? – спросил отец.

– Понимаю.

– Ты женился не по любви. Это был договор.

– Это моя жизнь.

Отец смотрел на него так, будто в нём разглядел чужака.

– Я больше не позволю вам распоряжаться тем, кого я люблю, – сказал Никита. – Дарья – не

игрушка, не шаг в стратегическом плане. И если вы не одобряете то, кем она становится рядом со

мной… значит, я всё делаю правильно.

Он вышел, не дожидаясь ответа. И впервые – не пожалел о сказанном.

Первое, что он сделал после разговора с отцом – уволил водителя, которого тот поставил к ним в

дом. Тот, казалось, знал всё: когда Дарья выходила, куда ездила, с кем общалась. Никита даже не

догадывался, насколько близко наблюдение касалось личного. И теперь ему было противно.

– Её личная жизнь – не отчёт. Это больше не повторится, – сказал он, бросая ключи на стол

охране.

В тот же вечер он поехал в агентство, где работала Дарья. Без предупреждений. Без пафоса. Просто

приехал – с дрожащими руками и желанием, которое горело внутри. Он не знал, простит ли она.

Но больше не мог сидеть и ничего не делать.

В приёмной его узнали сразу.

– Вы к кому?

– К Дарье Левицкой.

Её вызвали.

Она вышла – удивлённая, собранная, красивая.

И сразу остановилась, увидев его.

– Что ты здесь делаешь?

– Я пришёл не спорить. Не устраивать сцены ревности. Я пришёл сдаться.

Он медленно подошёл ближе.

– Я всё разрушил. Сначала игнорировал, потом давил, потом ревновал так, будто ты – моя вещь. А

ты была моим шансом. Единственным. Я уволил водителя. Сказал отцу, что больше не буду играть в

семью для контракта. Я не знаю, смогу ли быть тем, кого ты заслуживаешь. Но я хочу учиться. Я

хочу быть рядом. По-настоящему. Как тот, кто…

Он запнулся. Вдохнул.

– …как тот, кто любит тебя.

Дарья смотрела на него молча.

А потом подошла и сказала:

– Я больше не буду удобной для тебя. Я буду спорить, работать, отстаивать себя.

– Я не хочу «удобную». Я хочу тебя. Настоящую.

И когда она кивнула, просто едва заметно, – в его груди всё рухнуло.

Потому что она поверила. А он – впервые стал тем, кем мог бы быть рядом с ней.

Дарья ехала с ним молча.

Он вел машину сам – отказался от водителя.

Раньше ей казалось, что он даже за руль не садится, если не надо показывать контроль.

Сегодня – не так.

Сегодня он молчал, сжимая руль как последний шанс.

– Ты не обязан всё менять сразу, – тихо сказала она, глядя в окно.

– Нет. Я обязан. Потому что теперь я знаю, чего боюсь.

Он остановил машину на парковке, заглушил двигатель.

Повернулся к ней.

Взгляд – спокойный.

Глубокий.

И только по чуть заметному дрожанию пальцев она поняла: он всё ещё боится. Но не чувств. А её

ответа.

– Раньше я думал, что любовь – это слабость. Что если я подпущу тебя близко, ты начнёшь мной

управлять.

– А теперь?

– А теперь понимаю, что без тебя я просто существую.

А рядом с тобой – живу.

Дарья посмотрела ему в глаза.

– Тогда больше никогда не молчи. Даже если страшно. Даже если злишься. Просто… говори.

– Я постараюсь. Я только учусь любить.

Они зашли в дом.

Всё было по-прежнему, но ощущалось по-другому.

Он первым снял пиджак и подошёл к ней.

– Ужин закажем? Или ты хочешь, чтобы я приготовил сам и отравил нас?

– Приготовь. Покажи, на что ты способен.

– Это будет рискованно.

– Мы же всё равно теперь живём опасно.

Он улыбнулся впервые за день – искренне.

На кухне они резали овощи вместе.

Он – неловко, по-детски. Она – ловко, с иронией.

И в этом новом, домашнем, почти абсурдно обычном моменте была настоящая близость.

– Мы сейчас впервые не спорим, – заметила она.

– Потому что я боюсь порезаться.

– А я боюсь снова поверить тебе.

– Значит, будем аккуратны. Со всеми ножами – и словами.

Позже, когда еда была готова,

и они ели прямо на кухне, с одного блюда, как подростки, он посмотрел на неё и сказал:

– Не уходи от меня. Даже когда я буду снова молчать, ошибаться.

Ты просто напомни мне, кто я рядом с тобой.

Ты – мой человек, Дарья. И я… не отпущу.

Она дотронулась до его руки.

– Тогда держи крепче.

Потому что я – не просто остаюсь.

Я начинаю верить.

Глава 11

Рабочие дни сменяли друг друга, как копии одного и того же листа: серые, перегруженные, до боли

одинаковые.

Домой – поздно. Когда город уже умывался фонарями. Когда аптеки закрывались, а магазины

светились пустотой.

Дарья вернулась домой позже обычного – с лицом, полным напряжения и возбуждения

одновременно. С порога сняла туфли, скинула пальто и не сразу сказала то, что крутилась у неё на

языке весь день.

Никита вышел из кабинета, с чашкой кофе, уже готовый к вечерним новостям. Но он сразу понял —

сегодня будет не просто ужин.

– У нас крупный проект, – начала она, подходя к нему. Рекламная кампания для гостиничной

сети.

– Звучит хорошо.

– В командировку едут двое. Это Антон – и я.

Он замер.

Молчание повисло над ними как электрический разряд.

– На три дня, в Питер. Презентация. Живое общение с клиентом. Мне доверяют. Это серьёзно.

– Ты поедешь… с ним?

– Я поеду работать.

Он медленно поставил чашку.

– Я не запрещаю. Но…

– Никита…

– Я просто боюсь.

Эти слова он произнёс так тихо, что даже она вздрогнула.

– Я боюсь, что пока ты рядом с тем, кто говорит тебе комплименты, кто рядом в твоём мире… я

снова стану тем, кто живёт в тени.

Дарья подошла ближе.

– А ты знаешь, чего боюсь я? Что если ты не научишься доверять – мы так и не станем парой. Мы

будем красивыми обломками. И каждый будет мечтать как могло бы быть.

Он смотрел на неё долго.

И наконец произнёс:

– Поезжай.

– Правда?

– Да. Но не потому что я не ревную. А потому что я хочу быть для тебя мужчиной, который

доверяет, даже когда страшно.

Дарья обняла его.

Сильно.

Молча.

А потом добавила:

– Я выбрала тебя. Помни об этом.

Утром она уезжала. Чемодан был собран накануне. Он отвёз её в аэропорт сам. Без водителя. Без

охраны. Просто – как муж, который учится отпускать.

Перед тем как она вошла в зону вылета, он взял её за руку.

– Если Антон попытается…

– Он не успеет, – усмехнулась она. – Я уже занята. Эмоционально. Физически. И, самое главное —

навсегда.

Он кивнул.

И впервые – не пошёл за ней,

а остался.

Уверенный, что она вернётся.

Дарья впервые чувствовала, что её ценят по делу. Не потому что она “жена Левицкого”, не как

атрибут чьей-то фамилии. А как специалиста. За идеи, за чёткие формулировки, за точное видение

рынка.

Антон вел себя корректно. Чуть иронично, сдержанно, не пересекая границ. Но в его взгляде, в

паузах после комплиментов – что-то менялось.

Поздним вечером, после длинной презентации и ужина с клиентом, он предложил ей пройтись до

гостиницы пешком.

– Свежий воздух поможет выдохнуть. Сегодня ты была звездой.

– Спасибо.

– Я рад, что уговорил руководство взять тебя.

– Я справилась бы и без твоего одолжения.

– Ты справляешься. И именно это… раздражает. Потому что мне хочется большего. Не только в

работе.

Она остановилась.

Ветер тронул её волосы, как будто собирался вмешаться.

– Антон…

– Я знаю. Ты выбрала его.

– И не переигрывай это. Ты понимаешь о чем я?

– Понимаю. Но видеть, как рядом с тобой кто-то другой – это непросто.

– Не только тебе.

А в это время Никита сидел в их общей спальне, не включая свет.

Он не звонил. Не писал.

Только держал в руке кулон, который собирался подарить Дарье ещё до её отъезда.