Близнецы из Аушвица. Мне приснилась война

Эли шагнул к ней вплотную.

– Я никогда не стоял так близко к женщине. Но ты совсем другая. Я знаю, что ты моя родственная душа, – сказал он мягко. – Моя башерт.

– Нет, это неправильно, – она покачала головой и отвела глаза. – Никогда так больше не говори.

– Но я должен сказать. Потому что это правда. Ты знаешь историю про родственные души? Из Талмуда? – спросил Эли.

– Не знаю. Единственное, что я знаю, – мне пора идти домой.

– Позволь мне рассказать ее, а потом можешь идти. Ты согласна? Я быстро.

– Хорошо. Рассказывай, – согласилась Наоми. Ее сердце разрывалось на части. Она хотела остаться с ним и в то же время знала, что должна бежать.

– До того как дитя родится на свет, – начал он своим глубоким, мягким, чарующим голосом, – его душа разделяется на две половины. Эти две половины становятся двумя людьми. Эти двое людей рождаются порознь. Они могут родиться в разных странах, а могут в семьях по соседству. Но в любом случае половинкам суждено найти друг друга, чтобы снова стать одной душой. Вот почему они башерт. Наоми, с первого дня, как я тебя увидел, я знал, что ты моя башерт. Я заглянул в твои глаза, моя душа дрогнула и сказала: вот она, твоя вторая половинка. Ты ее нашел. Она – единственная, с которой ты станешь целым. Поэтому никогда ее не отпускай. Вам суждено провести жизнь вместе, и в этом случае вы всегда будете счастливы.

– Я не могу больше этого слушать. Я ухожу. Прости, – сказала она, подхватила свою корзинку и побежала домой. На бегу у нее текли слезы. Он затронул ее душу, и грандиозность этого чувства приводила Наоми в ужас.

Вернувшись домой, она начала судорожно наводить повсюду порядок. «Мне надо чем-то занять себя», – думала она. Но сколько ни старалась, не могла забыть слов, сказанных Эли в тот день, когда они стояли на поле золотистой травы, качающейся под ветром, и солнце освещало их с небес.

Шли дни. Она делала все, чтобы изгнать его из своих мыслей. Но чем сильнее старалась, тем больше о нем думала. Он стал являться ей во снах. И вот настал момент, когда она поняла, что больше не может этого выносить. Поэтому она проследила, когда Эли входит и выходит из иешивы, и однажды утром, отправив Хершеля на работу, дождалась его за углом, где ее не могли видеть. Когда Эли подошел к двери, она с радостью увидела, что он один.

– Эли! – позвала она еле слышным шепотом.

Тем не менее на звук ее голоса он сразу обернулся.

– Наоми?

– Да. Я должна была тебя увидеть. Я все время думаю о том, что ты сказал.

Он протянул руку и коснулся ее руки. Она задрожала, но не смогла отдернуть пальцы. Ни один мужчина, кроме мужа, никогда не дотрагивался до нее, и ладонь Эли горела, словно в огне, разжигая ее страсть.

– Мы можем встретиться завтра утром?

Наоми кивнула. Она сама не могла поверить, что согласилась. Если бы родители увидели ее сейчас, они были бы ошеломлены. Муж пришел бы в ярость. Друзья отвернулись бы от нее и ее семьи. Но Наоми знала: каковы бы ни были последствия, она встретится с ним.

– Где? – спросила она тоненьким голоском.

– Там, где мы в прошлый раз виделись, на поле.

«Я не должна. Знаю, что не должна, и ты это знаешь. То, что мы уже сделали, и без того плохо. Я знаю, что ты меня хочешь. Я тоже тебя хочу. И мы оба знаем, что это запрещено. Что я здесь делаю? Ничем хорошим это точно не закончится. Я должна вернуться домой, к мужу, к моей нынешней жизни». Но когда их взгляды встретились, ее сердце растаяло.

– Я приду. В одиннадцать?

– Да, я буду там, – сказал он, впиваясь в нее глазами. А потом развернулся и отошел, оставив ее дрожащую, перепуганную и в то же время счастливую.

Всю дорогу до дома Наоми бежала. Надо было скорее вернуться домой и заняться ужином. Но, вступив в местечко, она сбавила шаг. Наоми знала, что если ее увидят бегущей, то заинтересуются, что случилось. Оправив платье, она быстрым шагом двинулась к дому. А подойдя к крыльцу, заметила, что дверь чуть приоткрыта. Ее пронзил укол страха. «Кто в моем доме? Хершель раньше вернулся с работы? Может, он заболел? Или случилось что-нибудь ужасное?»

Наоми взбежала на крыльцо и замерла на пороге.

– Хершель? – позвала она.

– Хершель еще не пришел. Он пораньше отпустил меня с работы. Поэтому я зашла починить шов на брюках, которые были на нем вчера. Я заметила, что шов расходится, – ответила Фрида.

Наоми обожгла ее гневным взглядом.

– Ты вошла в мой дом, когда тут никого не было?

– Я всего лишь исполняю обязанности жены, которыми ты пренебрегла. Где ты шлялась? Почему бегала по городу вместо того, чтобы заботиться о муже? Ты полдня отсутствовала, а вернулась всего лишь с корзинкой грибов? Очень странно, Наоми.

– Куда я хожу и чем занимаюсь – не твое дело. Ты не имеешь права входить в мой дом и брать вещи моего мужа из шкафа. Да как ты посмела!

– Будь ты хорошей женой, мне не пришлось бы этого делать.

– Убирайся из моего дома. Сейчас же! – крикнула Наоми.

– Ты совершаешь ошибку, отказываясь от моей помощи. Ты об этом пожалеешь. Я тебе обещаю, – пригрозила Фрида, подхватывая свою сумочку и выходя за дверь с высоко поднятой головой.

Наоми упала на диван. У нее было такое чувство, будто ее обокрали. «Почему Фрида никак не оставит меня в покое? Я боюсь, что она пойдет за мной и узнает про нас с Эли. И я не сомневаюсь, что она использует эту информацию, чтобы попытаться отбить Хершеля. Но еще я знаю, что это не сработает. Она не интересует его. И все равно последствия для всех будут ужасными. Просто ужасными. Она считает Хершеля редким сокровищем, но в действительности совсем его не знает. Ничего не знает о нем. Однако она опасна, потому что уверена, что знает все».

Хершель даже не заметил, что Наоми обеспокоена. Он никогда не заглядывал ей в глаза, чтобы проверить, как она себя чувствует и не мучает ли ее что. Как всегда, он съел свой ужин и, ни слова не сказав, прошел в гостиную, где уселся в кресле и стал читать.

Прежде чем взяться за уборку на кухне, Наоми взглянула на него из маленького коридорчика, ведущего в гостиную. Он даже не заметил, что она стоит и смотрит на него. С серьезным лицом он изучал свой юридический справочник. «Наверное, что-то по работе», – подумала Наоми. Внезапно перед ее мысленным взором встало лицо Эли. Ей было стыдно, потому что она представила себе соитие с ним. В воображении его глаза смотрели в ее глаза, лучась страстью и желанием, от которых у нее захватывало дух.

Хершель что-то буркнул над справочником. Осознав, где она находится, Наоми внезапно устыдилась. Ее лицо стало красным и горячим, она развернулась и быстро прошла на кухню, где начала яростно все убирать. Тем не менее ее мысли снова вышли из-под контроля, и на этот раз она вспомнила их первое соитие с Хершелем. Это было мучительно и неловко; все проходило в специальной комнате в синагоге, предназначенной для новобрачных – их первого сексуального контакта. Гости свадьбы сидели в зале для банкетов. Они ждали, когда Хершель вынесет простыню с пятном крови, чтобы засвидетельствовать, что Наоми вышла замуж девственницей. Она их не разочаровала.

Когда Хершель вошел в нее, он был резок и груб. Она знала, что он не хотел причинять ей боль, просто был не уверен в себе, поэтому протиснулся внутрь силой, чтобы не выглядеть неопытным. Она знала, что это так. Сразу было понятно. Все закончилось, едва начавшись; кровь осталась у Наоми на бедрах и на простыне. Когда Хершель вынес простыню, гости свадьбы захлопали в ладоши. Наоми хотелось заплакать, но нельзя было позволить, чтобы муж или гости видели, насколько разочарованной, смущенной и униженной она себя чувствует. Тем не менее она испытывала облегчение оттого, что все позади. Наоми встала и оделась. Много лет она гадала, каким будет ее первый раз, а теперь узнала. В этом точно не было ничего приятного. Она очень надеялась, что муж даст ей время, прежде чем сделать это снова. Но хотя бы все закончилось быстро – за каких-то пару минут.

Наоми не могла сказать, что муж ей не нравился. У него были положительные качества. С самого дня их помолвки она ни разу не легла спать голодной. Он приносил в ее дом достаточно еды, чтобы накормить всю ее семью. Она помнила, сколько раз до того, как Хершель появился в ее жизни, они с сестрой, ложась спать, слушали урчание своих пустых желудков, но не осмеливались жаловаться, зная, что лучше от этого не станет. Их отец едва зарабатывал на жизнь. Все соседи знали, что семья Наоми – на грани нищеты. Родители как могли заботились о детях, но денег вечно не хватало. У Наоми с сестрой-близнецом были еще двое старших братьев и младшая сестра. Пятеро детей в семье, пять голодных ртов, которые надо накормить. Иногда соседи, если могли себе позволить, делились с ними едой. Наоми смущало, что люди знают – ее семья нуждается в их подачках. Но голод пересиливал смущение, и семья брала то, что им давали. Они были за это благодарны.

Мириам и ее муж Арам оба работали. Она преподавала в еврейской школе, а он устроился в городе подмастерьем к кузнецу – подковывать лошадей. Это была опасная работа, но Арам был молод и силен. Как-то вечером, после того как Мириам и Арам поужинали в гостях у Наоми с Хершелем, женщины убирали на кухне, и Мириам сказала Наоми, что всегда волнуется, когда Арам на работе.

– Я слышала столько ужасных историй про то, как лошадь падает на кузнеца, пока он ее подковывает! Кузнец может остаться калекой, а то и вовсе умереть. Лошади такие тяжелые! Если лошадь упадет на человека, то запросто раздавит его насмерть. Я просто умру, если лошадь что-нибудь сделает с Арамом. Вдруг она сломает ему руку или ногу? А когда я думаю о раскаленном железе в кузнице, у меня мурашки бегут по спине. Ты знаешь, что у моего мужа по всему телу шрамы и ожоги? Я бы хотела, чтобы он занялся чем-то другим. Я надеюсь и молюсь, чтобы он нашел другую работу. Не такую опасную, – призналась Мириам.

– Ты любишь его, правда? – спросила Наоми в изумлении, потому что в их религиозном мире жены редко любили мужей. Брак был обязанностью, долгом, который следовало исполнять.

– Люблю. Я не ожидала этого, но я его полюбила. Знаю, слово «любовь» у нас в деревне не в чести. И в браке мы ищем совсем не этого. Но мне повезло. Я благодарю Хашема каждый день за то, что мы с Арамом счастливы вместе. Так было с самого дня нашей свадьбы, – сказала Мириам.

– Я тебе завидую, – вздохнула Наоми, покачав головой. – Я своего мужа не люблю.

– Но Хершель – отличный добытчик. У тебя есть все, чего душа пожелает. Все, чего хотят женщины. И Хершелю хотя бы не грозит опасность всякий раз, как он идет на работу, – в отличие от моего мужа. Хершель работает в опрятной конторе. Там безопасно. Ты знаешь, что он не поднимает ничего тяжелого или раскаленного, что может упасть на него и сломать ногу, а то и убить, убереги господь! Мой муж работает с такими тяжелыми молотами! И каждый раз может вернуться инвалидом, а то и не вернуться вообще.

Мириам поцокала языком и сплюнула на пол.

– Убереги господь! – повторила она.

– Но я отдала бы все это за то, чтобы быть счастливой, как ты. В отличие от тебя, я не жду с нетерпением возвращения мужа домой каждый вечер. Я чувствую себя спокойной, только когда он на работе. Только в это время мне не кажется, что он осуждает меня и критикует. Хершель вечно выглядит недовольным тем, что я делаю, и постоянно требует большего. Он постоянно неудовлетворен. Но могу поспорить, что ты каждый вечер ждешь Арама, да? Я это вижу. Ты выглядываешь в окно, мечтая, чтобы он пришел поскорее, когда наступает время ему вернуться. Я угадала?

– Угадала. Ты хорошо меня знаешь, – улыбнулась Мириам.

– Вот именно. Поэтому позволь мне тебя спросить, – решилась Наоми. – Тебе нравится заниматься с ним любовью?

– Наоми! Как ты можешь такое спрашивать! – Мириам покраснела. – Это очень личный вопрос.

– Пожалуйста, не веди себя так, будто мы с тобой чужие. Ты знаешь, что я могу задавать тебе любые вопросы. И ты мне тоже. Мы всегда так думали. Ты мой близнец, моя лучшая подруга, моя сестра. Мы знаем друг друга лучше, чем кто-нибудь когда-нибудь будет нас знать. Поэтому, пожалуйста, просто ответь мне, тебе нравится? Заниматься любовью с ним, я имею в виду?

– На самом деле да. Нравится. Когда мы вынуждены разлучаться, потому что я становлюсь нечистой на время месячных, я очень тоскую. И знаю, что он тоже тоскует. Дни тянутся так медленно, пока кровь не перестанет течь и я не буду опять чиста. Тогда я с радостью иду в микву[10], потому что знаю: я очищусь и буду готова для него. Я бегу домой со всех ног. А когда прибегаю, он едва сдерживает себя. Прижимает меня к груди, и мы растворяемся в объятиях. Он кажется мне таким красивым – и внешне, и внутренне. Он сильный, мускулистый, и когда берет меня в объятия, мне становится тепло и спокойно.

– Хотела бы я чувствовать то же самое с Хершелем!

– А у тебя не так?

– Нет, совсем не так. На самом деле он вообще меня не обнимает. Просто входит в меня, а я лежу и терплю.

– Наоми, ты говоришь ужасные вещи! Но это кошмар. Честно.

– Тем не менее это правда. Я рада, что, по крайней мере, мы спим в отдельных кроватях. Я не вынесла бы, если бы мне пришлось делить с ним постель. Он не гладит меня и не целует. Я чувствую, что он просто делает свое дело. Я имею в виду, мы все знаем, что должны заводить детей. Этого от нас ждут. И он старается исполнять свой долг.

– Я бы так хотела, чтобы у нас с Арамом были дети, но, похоже, их не будет. У меня даже ни разу не запаздывали месячные. Всегда точно вовремя. Это так меня разочаровывает! Я разочарована в самой себе. Но Арам говорит, что совсем во мне не разочарован. Говорит, ничего страшного, если я не смогу зачать. Говорит, все равно будет любить меня. И я знаю, что это правда. Но мне все равно очень хочется родить ему сына.

– Он очень щедр. И всегда помогает нашим родителям деньгами.

– Да, правда. Арам щедрый. А больше всего меня трогает, что он, хоть и небогат, готов делиться тем немногим, что имеет. Думаю, что он продолжал бы помогать папе даже в ущерб себе. Он такой добрый!

– Папа, – фыркнула Наоми. – Он заставил нас всех работать на него. Ты и твой муж помогаете нашим родителям, мы с Хершелем тоже даем им деньги. Они живут лучше, чем жили когда-либо. Папа должен быть счастлив. Ему больше не надо столько работать. А он всегда был ленивым. Дай ему волю, так и проспал бы весь день, – горько сказала Наоми.

Мириам обвила сестру руками. Но не стала спорить с фактами.

Остальные братья и сестры Наоми не помогали родителям. Ее братья оба занимались торговлей; у каждого было по двое детей, и они едва зарабатывали достаточно, чтобы их прокормить, но, по крайней мере, они женились на бедных девушках, которые ничего от них и не ждали. Младшая сестра недавно вышла за фермера, и детей у них пока не было. Если урожай выдавался богатым, ее муж делился с их родителями. Но обычно им тоже нечего было дать.

Отцу Наоми нравился Арам, и он был благодарен за то, что зять дает ему. Но Хершель был его любимчиком. Наоми знала, что отец хвастается перед друзьями, что Хершель дает ему достаточно, чтобы спокойно отдыхать на старости лет. Она понимала, что должна быть благодарна мужу за все, что он делает для ее родителей. Но сколько она ни старалась видеть в Хершеле хорошее, приходилось признать, что, живя с ним, она чувствует себя очень одинокой.

Она мечтала о теплоте. О человеческих прикосновениях. Не обязательно интимных – хватило бы просто касания руки или небольшой ласки, которые так много значили для нее. Если бы он иногда находил время сесть и поговорить с ней, посмеяться, давал понять, что ценит ее, она бы сделала ради него все что угодно. И сильнее старалась бы подавить свои чувства к Эли. Но Хершель был на такое неспособен. Хоть они и были женаты уже некоторое время, он так и не научился общаться с ней. И даже не старался. Обычно, когда они разговаривали, он ограничивался лишь тремя ответами на ее слова: «да», «нет» и «делай, как я сказал».

Глава 8

Чувство вины терзало ее, пока она шла за город встретиться с Эли на следующий день. «Что я делаю? Куда это меня заведет? Ничего хорошего точно не выйдет», – думала она, но все равно шагала к полю, где, она знала, Эли ее ждет.

Он действительно ждал. Эли сидел, скрестив ноги, в тени старого дуба. Когда он поднял голову и увидел ее, его лицо осветилось.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Менора – золотой семирожковый светильник, подсвечник на семь свечей. (Здесь и далее примеч. ред.)

2

Шаббат – седьмой день недели, суббота, в который Тора предписывает евреям воздерживаться от работы.

3

Бар-мицва (у девочек – бат-мицва) – праздник появления нового взрослого еврея, обряд перехода во взрослую жизнь.

4

Латкес – еврейское блюдо типа драников.

5

Иешива – религиозное образовательное учреждение для евреев-мальчиков.

6

Ругелах – еврейская выпечка польско-ашкеназского происхождения. Традиционный ругелах делается в виде полумесяца путем скрутки треугольника из теста, покрытого начинкой.

7

Дрейдл – четырехгранный волчок, с которым, согласно традиции, дети играют во время еврейского праздника Ханука.

8

Хала – еврейский традиционный праздничный хлеб, который готовят из сдобного дрожжевого теста с яйцами, а также часть теста, отделяемая в пользу священников.

9

Маккавеи – защитники и исповедники иудейской веры, называются так из-за Иуды Маккавея, возглавившего восстание против сирийских греков в 166–160 годах до н. э.

10

Миква – водный резервуар, в котором производится омовение (твила) с целью очищения от ритуальной нечистоты.