Империя Пара

Волков, обессиленный, опустился на ящик рядом с Анной. Он смотрел, как Иван-Сталь стоит у рычагов, его повреждённый корпус вырисовывался на фоне пламени топки. Автомат вёл поезд с плавностью, которой не мог добиться человек.

– Как ты выжил, Иван? Дроны Орлова… их были десятки.

– Они… предсказуемы, – ответил Иван, не поворачиваясь. – Их алгоритмы… линейны. Я использовал… инфраструктуру Подбрюшья. Паровые ловушки… короткие замыкания… Эфириумные помехи. – Он замолчал на мгновение. – Некоторые… мои братья… пожертвовали своими ядрами… чтобы создать отвлекающий импульс. Они… «умерли». – В его голосе впервые прозвучала модуляция, похожая на напряжение. – Я.... записал их последние сигналы. Они спрашивали… почему.

– Почему они должны были умереть? – уточнил Волков.

– Да. И.... что будет… после отключения. – Иван повернул голову, его единственный сенсор смотрел прямо на Волкова. – Вы не ответили. Что такое смерть, граф?

«Ключ… Отдай ключ… Прекрати шум…» Голос Норд-Расы ворвался в сознание, громче, чем когда-либо. Волков схватился за голову.

– Я не знаю, Иван! – выкрикнул он, отчаянно. – Но то, что идёт за нами… оно несёт смерть! Оно голодное, древнее, и оно хочет… всё. Оно зовёт меня Ключом! Оно чувствует журнал… Эфириум в моей крови… может быть, в твоём ядре!

Иван-Сталь молчал несколько секунд. Только грохот колёс и вой ветра нарушали тишину. Потом он подошёл к Волкову, наклонился. Его оптический сенсор приблизился к лицу человека.

– Я тоже… слышу Голод, – прошептал он, и его голос был подобен скрежету льда по стеклу. – Но я слышу… и другое. Под его рёвом… есть тихий гул. Как… сердцебиение. Глубоко-глубоко. Оно… не хочет просыпаться. Оно боится. – Он выпрямился. – Ваша кровь… её кристаллы… и мой кристалл… Они как антенны. Но антенны… можно использовать для передачи… а не только для приёма.

– Что ты предлагаешь? – спросил Волков, чувствуя слабую искру надежды.

– Не бежать – сказал Иван-Сталь. – Бегство – это шум. Шум привлекает Голод. Нужно… заглушить сигнал. Или… изменить его. – Он посмотрел на Анну, на её перевязанное плечо, на лицо, искажённое лихорадочным сном. – Она… сильный сигнал. Болевой. Страх. Отчаяние. Это… вкусно для Голода. Нужно… её стабилизировать. И.... найти способ говорить с тем, что боится просыпаться. – Он повернулся к рычагам.

– А пока… ведите поезд на северо-восток. К Белому озеру. Там… старообрядцы. И.... тишина. Каменная тишина.

Паровоз «Беглец», ведомый железной рукой автомата, рванул вперёд, разрезая снежную пелену. Волков прижал ладонь к холодному полу будки. Голодный рёв в голове был ещё там, но теперь под ним, как слабый, дрожащий отзвук, он уловил иное – пульсирующий, испуганный стук древнего сердца, замурованного в вечной мерзлоте. Иван был прав. Они не убегут. Они должны найти способ заговорить. Или заглушить апокалипсис.

«Голод древних – не пустота желудка. Это жажда миров, которых уже нет».

Выцарапано на стене будки паровоза «Беглец».

ГЛАВА 6. КАМЕННАЯ ТИШИНА И ГЛАЗА ФАНАТИКА

Берег Белого озера, старообрядческий скит «Каменистый», 1833 год. Спустя три дня бегства.

Паровоз «Беглец», похожий на израненного зверя, замер на замёрзшем берегу. Его дымовая труба выпустила последний клуб пара, сливающийся с туманом, стелющимся над чёрной, словно нефть, водой Белого озера. Перед ними, на скалистом мысу, цепляясь за камень, стоял скит. Не избы, а скорее пещеры, укреплённые грубыми срубами и увенчанные не крестами, а вытесанными из гранита знаками-молотками – символом отвержения «дьявольской» техники и верности старой вере.

Воздух был странно тих. Не просто безветренно. Здесь отсутствовал привычный гул – шелест ветра в проводах (которых не было), отзвук далёких фабрик, даже жужжание насекомых. Была лишь ледяная, давящая тишина, прерываемая треском льда на озере и кашлем Анны. Она опиралась на Волкова, её лицо под капюшоном было восковым, а перевязанное плечо под шубой тускло светилось зловещим зелёным через слои ткани. Тишина давила на уши, словно вакуум.

– Каменная тишина… – прошептал Волков, чувствуя, как навязчивый Голод в его голове приглушился, словно его заткнули тряпкой. Но не исчез. Он булькал где-то на дне сознания, недовольный. – Иван был прав. Здесь… глушит сигнал.

Иван-Сталь, шагавший чуть позади, остановился. Его единственный сенсор сканировал скит, скалы, чёрную воду. Он слегка покачивался – повреждения и долгая дорога давали о себе знать. Кристалл в его груди пульсировал медленнее, тусклее.

– Биоэлектрические сигналы… много… за камнями. Они наблюдают. И.... недружелюбны. – Его голос звучал громче, чем обычно, в этой звенящей тишине.