Пыльная буря

Сергей Самохин

Пыльная буря

Часть первая – Затишье перед…

Глава 1.

Я сидел в своем рабочем кабинете и, сам того не замечая, хмурился, с каждым вдохом явственно ощущая запах свежей краски. Запах был не сильный, но нервировал меня, как ночью спящего человека нервирует звук капающей из неплотно прикрытого крана воды. Стены моего старого-нового кабинета покрасили сегодня утром, выбор цвета при этом формально был за мной, но фактически был очень скромен – коричневый, серый или белый. Как говорится, что нашли, что намародерили, тем и красим. Ну, белый так белый. Современные краски, конечно, пахнут не так сильно, как краски из моего детства, когда после покраски какой-либо большой поверхности нужно было на несколько дней съезжать из квартиры, или немедленно становиться токсикоманом. Но даже этот несильный запах именно сейчас меня сильно отвлекал, и мне приходилось буквально заставлять себя концентрироваться на делах. А концентрироваться было на чем: дел у меня с недавних пор оказалось куда как больше, чем я себе мог предположить.

Прошла всего неделя с атаки Зета на Центр, и хотя Центр восстанавливался ударными темпами, времени на всё катастрофически не хватало у всех. Любая, казалось бы простая задачка, неизбежно вытаскивала за собой ворох попутных задач, тягучих, нудных и длинных, но при этом всё равно неизбежных.

Моя новая должность – начальник Жандармерии, местного аналога скорее службы конвоев и сопровождения, чем порядка, изрядно добавила забот в мой быт. Начнем с того, что получил я ее из рук новоиспеченного командира Центра Хенрика Грюнера. А все, что приходило от Хенрика, должно было блестеть и работать, несмотря ни на что. У него под опекой был весь Центр, и мне порой искренне казалось, что как раз Хенрик единственный, кто каким-то чудом успевает все.

Центр являл собой большую базу выживших, организованную на месте небольшого итальянского прибрежного городка Портофино. После заражения, случившегося, судя по всему, повсеместно на планете примерно полгода назад, многие выжившие люди собрались тут, в заранее подготовленном месте, где был налажен относительный порядок и организована новая жизнь. Не всем выжившим после заражения нравилось жить по установленным не ими самими законам и порядкам, потому везде в округе промышляли различные банды, от мелких до крупных, занимаясь в основном мародерством и набегами на другие группы людей.

Заражение сделало большую часть людей гиперагрессивными, практически лишив зараженных инстинкта самосохранения. Такие зараженные нападали безо всякой причины на тех, кому посчастливилось заражения избежать. Странным образом зараженные, казалось, совершенно не интересовали друг друга как объекты нападения. Со временем стали попадаться так же очень недружелюбные продукты мутации – зараженные, обладающие уже нечеловеческой силой и скоростью. Причем мутанты, судя по слухам и косвенным данным, получались как путем естественной гиперускоренной эволюции, так и в результате стараний стремящегося ее превзойти человека. Сама природа заражения была не до конца еще выяснена, но сейчас официальной считалось версия об искусственном происхождении болезни, а не о случайном стихийном бедствии. Положа руку на сердце, Центр сам по себе не просто так вдруг оказался готов к приему и организации множества беженцев: в Центре находилась некая установка, по слухам "та самая", или "одна из тех самых", которые и создали катастрофу. Что за установки, сколько их всего – никто досконально не знал. Но факт остается фактом: Центр начал целенаправленно и тщательно готовиться к катастрофе еще до того, как она произошла.

Информация об имеющейся в Центре установке просочилась за пределы нашей базы, и определенные люди решили, что им тоже охота поиграть в бога, и поэкспериментировать нa такой замечательной машине. Поскольку вероятность того, что Центр добровольно поделится властью и своими результатами исследований была значительно меньше нуля, несколько крупных банд под руководством некоего Зета на короткое время объединились, и провели пару атак на базу выживших. Основной движущей силой этих атак была идея забрать и вывезти из Центра установку. Два дня ожесточенных боев на улицах Центра не позволили бандам завладеть оборудованием, тогда они его просто подорвали, задействовав "своих" людей среди нашего руководства. После чего банды отступили, а уцелевшие в Центре стали пытаться восстановить только начавшую стабилизироваться жизнь. А может, даже попытаться сделать ее лучше.

Жандармерия была, по сути, уничтожена во время атаки. Командир жандармов сеньор Энрике Лаццо умер от ран практически у меня на руках, отстреливаясь от бандитов и выпущенных ими на территорию базы зараженных. Потери личного состава составили более восьмидесяти процентов, кроме меня уцелело человек семь. Впрочем, шестеро из семерых уцелевших жандармов впоследствии выразили желание продолжить служить в этой же структуре, уже под моим командованием. В свое время я сам поступил на службу почти сразу после своего появления в Центре, куда привели меня поиски жены, с которой нас разлучил случай в первые дни катастрофы в Баварии. Я почти нашел и догнал свою жену тут, в Центре, но волею случая она погибла прямо на моих глазах, возвращаясь с конвоем из соседней базы выживших. Смерть Ани оборвала во мне многие внутренние ниточки, которые поддерживали меня в здравом уме в те нездоровые времена. Как мне казалось тогда – оборвала навсегда. Но последующая работа в конвоях, тяжелая и опасная работа, сумела медленно и верно вернуть меня обратно.

Вместе с Хенриком Грюнером, тогда еще не являвшимся командиром Центра, и его старым другом Антоном Кноллем, который после налета банд возглавил созданное подразделение "таск форс", я участвовал в обороне базы во время налетов банд, и в результате получил свое назначение на должность командира Жандармерии. И вот теперь мне было поручено в кратчайшие сроки восстановить работу структуры, которой по сути не существовало. А тут еще и эта краска…

Я отложил в сторону бумаги, ручку, придавил их сверху тяжеленным ворохом своих мыслей, и откинулся на стуле, немедленно недовольно скрипнувшим под моим весом. Я в сотый раз оглядел свой кабинет, свежевыкрашенные стены, закрытое, несмотря на июльскую жару, окно, за которым почти непрерывно шли восстановительные работы: люди и немногочисленная техника латали дорогу и стены зданий, а заодно проводили электричество, которое Центр получал от небольшой гидроэлектростанции на берегу моря. В нашем здании я занял тот же кабинет, который передо мной занимал мой бывший начальник Лаццо. Не знаю, такой шаг показался мне символом стабильности, что ли. Как и тот факт, что “новая” Жандармерия продолжила работать именно в этом же здании, в котором работала до налета. Тут ожесточенно дрались тогда, когда напали банды. Дрались, защищая себя и людей вокруг. B боях погибли многие: и наши, и нападавшие. На крышу здания даже упала выпущенная бандитами мина, разворотив часть третьего этажа. Но сейчас здание восстанавливалось, и помогали в этом деле все. Я, к сожалению, не мог постоянно участвовать в строительных работах – других забот много, но все же старался подключаться по мере сил. Авторитет надо завоевывать личным примером, как мне кажется.

Крышу, кстати, обещали сегодня закончить, и тогда уже следом можно будет заканчивать вообще весь ремонт на третьем этаже, вернув ему функции казармы для жандармов. Ну или общежития, мы все же не воинская структура. Пока этот этаж оставался не жилым, чинить крышу такого большого здания оказалось делом совсем непростым, несмотря на энтузиазм строителей. Вообще, я с изумлением и огромным удовольствием наблюдал каждый день, как практически все жители Базы восстанавливают свой "город" – и делают это в свободное от своей основной работы или службы время. Да, да, тут у нас у всех есть работа – работали кафе и столовые, которые тут упрямо и гордо назывались ресторанами. Работали детский садик и школа. А также прачечная, больница, и даже несколько магазинов. Пара автосервисов отчаянно конкурировали друг с другом. Существовала даже местная безналичная система оплаты – люди получали деньги на необычные пластиковые карточки с чипами, служившие к тому же и паспортами, и могли этими карточками почти везде и почти за все заплатить. Разумеется, расцвел и царствовал обмен.

В отличие от крыши, первый этаж нашего здания уже был практически полностью отремонтирован. Заштукатурили стены, вставили выбитые стекла, все покрасили заново. Мебели осталось значительно меньше, чем было раньше и чем нужно сейчас, но это не беда, достанем еще. Начало нашей основной работы – конвоирования караванов – перенесли на середину августа, то есть у нас было еще две недели на окончание ремонта и комплектование состава. Этот перенос начала нашей полноценной службы стал предметом моего ожесточенного спора с Грюнером: он хотел возобновить конвои как можно раньше, а я отвечал, что если люди днем и ночью работают на стройке, и еще должны и конвои возить, то их проще тут всех перестрелять, хоть бензин сэкономим. И ладно бы еще работа, но у нас просто нет людей, а набирать кого попало со стороны – авантюра. Mы с Грюнером были в курсе того, как много оказалось у предводителя бандитов Зета "своих" людей на территории Центра во время его атак. Потому оба понимали, что к вопросу комплектования Жандармерии личным составом нужно подходить очень серьезно и щепетильно. В конце концов Грюнер уступил, и дал нам время до середины августа. Пятнадцатого августа первый конвой должен пойти в Сиену, во что бы то ни стало. Мой шеф ясно дал мне понять, что никакого дальнейшего переноса срока быть не может.

Вопрос формирования нового состава жандармов мучал меня с самого дня назначения. Те шестеро коллег, которые захотели продолжить службу, разумеется остались в подразделении. После нашей победы над бандами (горожанам не обязательно было знать про наличие установки и про предательство внутри Центра, им и не стали это рассказывать. Потому получилась просто наша победа, безо всяких "но") количество патриотичных граждан, желающих служить в конвоях, стремительно возросло. И с каждым новым кандидатом, который тем или иным способом заявлял мне о своей готовности "служить и защищать", крепло мое недоверие к каждому из них, и я ничего с этим не смог поделать. Тогда я решил очень просто: зачислил в штат себя как командира, и тех шестерых ребят, которые ранее служили в подразделении. Я понимал, что и среди этих шестерых могут быть ненадежные люди, но отказать тем, с кем вместе служил, я просто не мог: у любого недоверия всё же должны быть границы. Антон Кнолль посоветовал мне еще двух своих ребят, из Центра, которые захотели перейти к нам, и я их взял не раздумывая – Антону я доверял, как самому себе. Грюнер перевел ко мне троих надежных солдат, сразу сказав, что скорее всего это временно, пока мы не окрепнем. Таким вот образом в первый день моей работы в Жандармерию было зачислено двенадцать человек. Все остальные желающие пополнить наши ряды пока оставались кандидатами, на бумаге. Таких анкет у меня на столе уже скопилось более двадцати, и я совершенно не знал, что с ними делать, и по каким критериям всех проверять и подбирать. Вот оказывается, что означает нехватка опыта: и военного, и просто управленческого.

На второй день своей новой службы я родил в муках примерный план формирования будущего подразделения. Я собирался поменять структуру составления конвоев: от макета Лаццо "все катаются со всеми вперемешку" перейти к идеи создания готовых групп по шесть человек. Каждая такая группа, по моему замыслу, должна была состоять из двух троек, и эти тройки должны оставаться постоянными в плане личного состава. Люди должны привыкнуть друг к другу, знать привычки и особенности друг друга, и таким образом теснее срабатываться именно как группа. На каждую "тройку" должен полагаться один автомобиль. Две тройки должны обеспечивать обычные конвои, большие же конвои должны обслуживаться тремя или даже четырьмя тройками. Таких троек, по моему подсчету, мне требовалось минимум шесть: две дежурные, две "на подхвате", как группа быстрого реагирования и ещё две отдыхают. В идеале я хотел бы восемь, чтобы иметь возможность чаще менять людей на дежурстве и дать им больше отдыха, но не все сразу. Грюнер мой план одобрил, но посоветовал как можно скорее перейти на восемь троек, учитывая возможные ранения, потери личного состава и наличие в совсем недалеком будущем больших конвоев.

На данный момент у нас получалось три полноценные тройки: шестеро уцелевших коллег разделились “пополам” практически сами, еще одну тройку образовали бойцы Грюнера. Мне осталось лишь назначить командиров групп. Среди бывших жандармов я выбрал сам, в первую группу назначив Штефана, высокого здорового немца, очень улыбчивого и открытого, которого я знал как спокойного и уравновешенного даже в стрессовых ситуациях человека. Штефан был таким человеком, который одним своим видом убеждает любого, что с ним ты в безопасности. Командиром второй группы стал Майк, который был чистокровным итальянцем, вопреки своему имени. Он был мал ростом, худ и совершенно невыразителен на вид. И при этом стрелял как античный бог, и был подчеркнуто аккуратен, как в жизни, так и на работе. Во время налета банд Зета Майк спас несколько горожан, которых собирались увезти с собой бандиты, запер их в небольшом домике, и в одиночку удерживал дом сутки, уничтожив несколько нападавших на него бойцов.

Солдатам Грюнера я честно предложил выбрать командира самим, и двое из них сразу указали на своего третьего коллегу, Андреаса, который только кивнул головой в знак согласия. Мне не очень нравилась идея позволить бойцам самим назначить себе командира, но альтернативы я не видел – никого из них троих я лично не знал, и у меня просто не было времени их узнавать поближе. Мы с двумя ребятами Кнолля, которых звали Эдди и Марио, временно сформировали четвертую тройку. Грюнер был против того, чтобы я сам участвовал в конвоях, по крайней мере пока у меня не будет надежного заместителя в городе, но сейчас, в условиях нехватки персонала, я просто не видел возможности не включить себя в состав групп.

Все двенадцать человек пока получили одинаковые задания: работать над восстановлением здания, и практиковаться на стрельбище, обязательно в составе своих троек. Оружием и патронами нас снабдили на второй день после атаки, патронов пока хватало, а стрелять нужно было научиться не только так, чтобы убить врага, но и так, чтобы при этом не убить своего товарища. На стрельбище нам помогал человек Грюнера, военный, который нам кратко объяснял тактику ведения боя и передвижения маленькими группами, и давал упражнения. Для меня эта подготовка была отдушиной: стрелять я любил, и старался впитывать то, чему нас учили.

Все двенадцать человек временно расквартировались на втором этаже здания – его привели в порядок быстрее всего, тут хотя бы мины не рвались. Я взял себе достаточно большую комнату в самом начале коридора, у лестницы. Все остальные поселились по двое, по своим личным пристрастиям, тут я не настаивал не на каких четких разделениях.

Решив пока краткосрочные вопросы зачисления в состав, вооружения и расселения, я взялся за вопросы транспорта и экипировки. Раньше Жандармерии принадлежали четыре легковые машины, две из которых были в ходе налета приведены в состояние металлолома, и еще одна была хоть и на ходу, но совсем недалеко от статуса первых двух. Mеня и раньше смущал тот факт, что конвоям приходится передвигаться на обычных автомобилях, которые были никак не приспособлены ни для стрельбы, ни для увлекательных поездок по пересеченной местности. Да и хотелось бы людей в транспорте хоть как-то защитить, хотя бы от пистолетных пуль, а обычные автомобили бронируют железом только в фильме “Безумный Макс”. В реальной жизни, увы, легковая машина после такого “бронирования” если и поедет, то только очень медленно и до первого серьезного ухаба или ямы на дороге. А это совсем не то, что нам было нужно. Я поговорил с Грюнером, и он мне передал для начала два обычных армейских джипа с открытым верхом. С транспортом даже в Центре была определенная проблема, которая резко усугубилась после налета банд. И эту проблему кстати надо было быстро решать. Два переданных нам джипа мы с благодарностью приняли, и так же приняли в довесок к ним два крупнокалиберных пулемета MG3, добротного немецкого производства, плюс несколько ящиков с патронными лентами к ним. Установить пулеметы на сварных конструкциях в кузовах джипов Хенрик поручил кому-то из своих, машины у нас забрали на двое суток, и вот недавно вернули уже вооруженными. В кузовах так же смонтировали стационарные ящики для запасной амуниции и отстрелянных гильз, что показалось мне весьма удобно.

Вопрос экипировки решался параллельно. Грюнер сразу сказал, что количество бронежилетов в Центре сильно ограничено, но все равно выдал нам всем по одному, пообещав решать вопрос, если жилеты вдруг начнут падать на нас с воздуха. А вот форму я задумал сделать на Маяке. Я не знаю, кто и откуда откопал ту форму, которую носили жандармы ранее, но она мне совсем не приглянулась. Под наши задачи лучше всего подходили камуфляжи, вроде вполне стандартного американского “leaf”, или российского “тигр”. Пару дней назад я смотался на “Маяк”, соседнюю к нам базу, находившуюся примерно в двухста километрах, и располагавшуюся натуральным образом на маяке и на молу, ведущему к нему. База небольшая, но очень толковая. Мы с Антоном посетили ее до налета банд Зета, познакомились и практически подружились с местным начальником охраны Сиди Дольсанидисом, и с удивлением и пользой побывали на местном “базаре”, на который приезжают закупаться и продавать свои товары люди с разных окрестных баз. Таким образом, “Маяк” превратился в небольшой, но важный торговый пункт. Что было ещё интереснее, на “Маяке” вовсю существовало и даже процветало свое швейное производство: тут шили и форму, и одежду, и даже носки с трусами. Вот на это производство я и положил глаз. Я изложил Сиди свое видение вопроса, он сразу ответил, что камуфляжные ткани у них есть в наличии, правда только итальянские, типа “Vegetata”. Сиди даже проводил меня к своим швеям, которых стало уже четыре – производство пользовалось спросом и росло. Я посмотрел ткань, нашел ее вполне соответствующей моим пожеланием, и заказал сразу шестьдесят комплектов летней формы разных размеров. Про зимнюю будем потом беспокоиться. Вопрос расчетов с “Маяков” взял на себя Грюнер, так что тут тоже дело пошло. Сиди пообещал первую партию через несколько дней, и вот завтра мы должны были сами за ней съездить. Заодно и новые машины опробуем.

Вопросов и задач конечно пока было намного больше, чем ответов и решений. Например, худо-бедно стрелять из пулемета умели только бывшие бойцы Грюнера, и больше никто. В остальных тройках нужно обязательно назначить пулеметчика, и обучать его. Вопрос – когда всё это успевать, люди и так спят всего по пять-шесть часов в сутки. Да и патроны для пулемета на деревьях тоже не росли. Грюнер ничего конкретного не говорил, но пулеметными лентами призвал не разбрасываться. Также нужно было заканчивать ремонты в здании, сделать третий этаж вновь пригодным для жилья. Окей, это пока не срочно, мы все и на одном этаже не тесно уживаемся, но всё равно нужно. Нужно отрабатывать взаимодействие в группах, тактическую подготовку. Нужно, наконец, решать вопросы с пополнением личного состава. При этой мысли я снова покосился на стопку анкет и личных дел на столе, и снова поморщился.

Я встал со стула, покрутил головой, хрустнув шейными позвонками, уставшими от напряжения. Прошелся по комнате, открыл окно, впустив в помещение уличные шумы и полуденную плотную духоту. Нет, окно нужно закрыть. И жалюзи кстати достать и прикрепить. И кофеварку, обязательно кофеварку в мой кабинет. И кресло поудобнее, сидение на стуле меня не мотивирует. В общем всё сразу, “и можно без хлеба”, как говорил Винни-Пух. Ладно, раз уж помянул хлеб, то нужно не забыть, что скоро обед, после обеда у нас стрельбище, а потом, под вечер, запланировано собрание – подойдут командиры групп, поговорим о дальнейшем планировании работ и задач. Заодно определимся, кто завтра поедет на “Маяк” за нашей новой формой. Поездка пустяковая, дорога на “Маяк” очень плотно контролировалась военными, но я всегда придерживался правила, что любой выезд отныне мы готовим как полноценный конвой. Как показал опыт, даже тут, в Центре, вполне себе неспокойно бывает.

В мою дверь стукнули, я обернулся от окна, и не успел сказать “войдите”, как дверь открылась, и в кабинет вошел Антон Кнолль, собственной персоной. Он бодро махнул мне рукой, и сразу же занял мой стул, который пока был единственным сидением в моем кабинете. Да, надо бы еще пару стульев добыть, кстати.

– Ну и жара, доложу я тебе! – бодро начал Антон.

– Он впрочем не выглядел как человек, страдающий от жары. Наоборот, он был бодр и активен, на зависть мне. Антон был из тех пожилых немцев, которые будут вас с улыбкой на лице обгонять на крутом подъеме в гору, при этом приподнимая шляпу над головой, и вежливо здороваясь.

– Привет, Антон. – я улыбнулся своему гостю. Очень вовремя он меня отвлек от кучи проблем. Да и к Антону я относился хорошо, и совершенно искренне рад был его видеть.

– Обустраиваетесь тут? Пока так себе, честно говоря. – Антон придирчиво оглядел кабинет, изобразив одной рукой неопределенный жест "так себе". – А почему белым цветом стены красить решил? И мебель где?

– Чтобы было удобнее на стенах фломастерами рисовать. – терпеливо ответил я несмешной шуткой. Смешная категорически не придумывалась. – Мебель будет, не все сразу.

– Медленно, Андрей, очень медленно. – покачал головой Антон. – Пожалуюсь Хенрику на тебя! Плететесь, как черепахи вы тут.

– Только не это. – не очень похоже изобразил я отчаянье. – Он лишит меня премии. И отпуска. Как у тебя дела?

– Дела идут. – Антон прихлопнул ладонью по колену, и немедленно сморщился от боли в раненой во время атаки на Центр ноге. – И раз уж ты сам спросил, то у меня к тебе просьба. И дело. Одновременно. Очень практично!

– Слушаю. – я присел на узкий подоконник. Не самое удобное место, чтобы сидеть, ну да ничего.

– Мне нужно в Сиену. На ту нашу базу, ну ты знаешь. Скататься на день, переночевать там, на следующий день обратно. Ничего сложного, просто прогулка.

– И тебе нужен попутчик?

– Попутчики у меня есть, даже целых два. Проблема в том, что Хенрик меня не отпускает.

– Так а я чем тут могу помочь? – развел руками я, тут уже совершенно искренне. – Вы с Хенриком давнишние друзья, и никто не имеет на него больше внимания, чем ты, как я полагаю. Если папа тебя не отпускает, то наверное ты себя плохо вёл.

– Одного меня не отпускает, даже с попутчиками. – пропустил Антон мою так себе остроту. – Говорит, жди конвоя. А я не могу ждать две недели, пока вы тут стены красите, и на неудобных стульях сидите.

– И что ты предлагаешь? – спросил я, просто чтобы спросить.

– Сделай мне конвой. Делай, наконец, свою работу! – картинно возмутился Антон, и сразу добавил нормальным голосом. – Андрей, я все понимаю. Всем сложно. Но мне надо в Сиену завтра, самый край послезавтра. Потом может быть уже поздно.

– А что за срочность, я могу спросить?

– Спросить можешь, а вот ответить я не уполномочен, увы. Можешь у Хенрика узнать, он в курсе. Если он тебе расскажет, то расскажет. Извини, и не мечи в меня гром и молнии из глаз. Что скажешь? Сможешь сделать конвой?

Я задумался. В глубине души я прекрасно осознавал, что Антон со всех сторон прав. Если у него есть дело, и дело срочное, то это первичнее ремонтов и покрасок. Я не мог себе представить, чтобы Антон сейчас пришел ко мне по пустяку. Наша база и Центр могли существовать без конвоев достаточно долго и успешно, проблемы возникали скорее у баз поменьше, над которыми у нас было "шефство". Так что конвои конечно нужны, как ни крути. Это одна сторона медали. Другая – количество человек у меня в отряде, и наши способности. Нет, у меня была возможность выделить две группы для Антона – а заодно проверить и людей, и снаряжение, и транспорт. Но… Впрочем, какие тут "но"? Антон прав, пора делать нашу работу. А то что-то я погряз в организаторских обязанностях, манкируя своими прямыми. Пора себя встряхнуть.

– Не вопрос. Конвой сделаем. Послезавтра, дам две машины и две группы сопровождения.

– Ну и отлично! – Антон аж просиял, вставая со стула. – А я уж подумал – тот ли это Андрей, которого я знал, или это совсем другой Андрей, большой начальник с большим животом. Тот, тот, и слава богу! Хотя живот всё равно вроде имеется… Так я скажу тогда Хенрику, что конвой будет?