Гербарий путешественника Полянского

Ноль результатов поиска.

#Динавшоке

Внизу, у реки, орут во все птичьи голоса. Лерка неохотно отправляет смартфон в карман. Нет сигнала.

– И как? И что нашла?

– Ни-че-го-шень-ки! Это, наверное, сувенир. Ну… сделали на заказ, и всё.

– А я за то, чтобы выяснять дальше!

Лерка всегда мечтала расследовать. Я помню, когда мы познакомились, она читала книгу. Бумажную. Серийную. С длинным названием «тайна чего-то там». У детских детективов названия одинаковые. Про тайну. У взрослых – тоже. Только про «убийство в…» или «смерть на…». А в детективах для малышей и всех, кто восемнадцать минус, смерти не существует. Потому что у нас детство.

Про это говорила мама моей одноклассницы Крыськи, тётя Надя. Она работает психологом у нас в школе. Однажды явилась на классный час, где нам рассказывали об оккупации Разенбурга, и долго шушукалась с классной в коридоре, – тётя Надя говорила, что у нас детство, что надо меньше работать с негативом, что её дочери не нужна психологическая травма. Мне кажется, у Крыськи больше шансов получить психологическую травму из-за Жучки, достающей её по поводу и без. Но об этом она не рассказывает маме.

Но, кажется, тётя Надя считает, что в детстве не существует смерти, боли, каких-то серьёзных вещей. Ты узнаешь о них, только когда вырастешь. Возможно, они упадут тебе на макушку. И будет не сотрясение мозга, а потрясение всей тебя. Другой вопрос, что мы-то уже не дети. Началку закончили, взрослые люди. Нам зачем знать, что детям можно, что нельзя?

Ну и ладно. Она психолог, ей виднее.

#таксебепсихолог

Авторы детских детективов убеждены в том же, что и мама Крыськи. И заменяют смерть тайной.

Мой человек-коллекция Лерка Глинская ненавидит читать про смерть. А про тайны любит. Это мы выяснили сразу.

Когда сидишь в очереди травмпункта, замечаешь мелочи. Потому что это не только долго и больно, но и скучно. Я считаю – больно и скучно одновременно быть не может. Когда больно, ты не думаешь и не устаёшь. Никакого однообразия.

Но я ошибаюсь.

Я никогда раньше не попадала в очередь за результатами рентгена. Он у нас в больнице один, и там маринуют не только травмированных, но и плановых. Коридор едва не расширяется, вопреки законам пространства и времени.

Очереди. Терпеть ненавижу эти дурацкие очереди.

Те, что с жевательнорезинковым тягучим временем.

Девчонка с книгой сидела напротив меня. На соседней белой лавочке, такой типично больничной, плоской, твёрдой, обитой скользкой искусственной кожей. И пялилась на всех. Изучала пациентов, задумчивая, важная, лохмато-заспанная. Вместо того, чтобы читать. Так, иногда, из приличия, опускала взгляд на страницы. Совершенно незнакомая девчонка.

Естественно, я не знаю вообще всех, кто живёт в Курицыне. Есть такой дурацкий стереотип, что в маленьких городках жители знакомы. И если туда приезжает кто-то чужой, его сразу вычисляют. Может, в деревнях или посёлках городского типа так и есть. Но.

В Курицыне живёт одиннадцать с небольшим тысяч человек.

Знаю ли я столько народа? Нет!

Лерку я тоже тогда не знала.

И меня просто бесил её взгляд. Такой, будто я надела футболку этикеткой наружу или побежала стометровку с развязанными шнурками. И казалось: она меня сейчас сфоткает на мобильный, сделает из фото мем, выложит в популярную группу, мем залайкают, и я стану посмешищем.

Внимание, внимание, душная тревога!

Не воздушная.

Цепкий, отвратительный, оценивающий взгляд. И оценка в нём – «ниже нуля». Мы как раз совсем недавно проходили отрицательные числа. Но не скажешь же: «Отвернись!»

Рядом со мной на скамейке ныл, изводя грозную хмурую бабушку, совсем мелкий лягушонок в болоньевом комбинезоне. Наверное, ему было ужасно жарко в ста одёжках, и он просил беспрерывно:

– Ба-а-а! Пи-ить!

Бабушка делала вид, что не слышит. По её воинственно насупленному лбу волнилась целая контурная карта из морщинок. Есть такие люди без возраста, которые не женщины, а тётки. Лягушонку досталась тётка. Клетчатый баул рядом прилагается. Это антураж. Как для косплея. Или нефорская примета. Должны же тётки узнавать друг друга в очередях. Тётки, наверное, тоже субкультура.

Возле бабушки и лягушонка стекал по стене, опираясь, чтобы не грохнуться, и залипал в планшете бледный старшеклассник. Не знаю, что он ушиб, вывихнул или сломал. Просто так результаты рентгена не ждут, ясное дело. Он выглядел настолько отстойно (вампиры в кино не такие замученные!), что я даже задумалась: может, уступить место? От совершенно здоровой бабули одолжения явно не дождёшься. Она и так косилась на парня неприязненно и бурчала что-то про загороженный свет. Будто от одного человека у широченного окна наступает полярная ночь. Пациент без родителей – кормовой продукт для тёток в поликлинике. Пинай как хочешь. У больничных старушек ты виноват по определению. Лучше не связываться. Старшеклассник в курсе, и он молчал. И я правда поднялась, кашлянула громко, кивнула парню: мол, садись давай! В идеале надо было подложить пакет или куртку. Но ничего, без них не развалилась. Я отошла к любопытной девчонке с книгой. И приземлилась на воняющий хлоркой больничный паркет возле её ярко-жёлтых тряпичных кедов.

– Как на вокзале! – возмущённо проворчала чужая бабушка.

А я ведь даже ей не мешала! Я у противоположной стены!

#Динавшоке

– А у тебя что болит?

Я вообще не сразу сообразила, что спрашивают меня. Но голос сверху. Щёлкнул по макушке дружеским безболезненным хлопком. Это та девчонка. Когда смотришь ей в кеды, то даже и вопросы не раздражают.

Взгляд душнилы заблокирован. Чтобы снять блокировку, нажмите комбинацию клавиш…

– С пальцем что-то. С велика упала. Жду снимок.

Наверное, огрызнись я: «А тебе зачем?» – была бы права. Поначалу хочется, чтобы девчонка свалила подальше от меня. Только куда она свалит? Это я к ней подсела, а не наоборот. Вот и ответила нормально. Так ответила, что можно ещё о чём-то спросить. И непонятно: я хотела, чтобы меня не трогали, или хотела познакомиться? Сама не определюсь? Наверное, из-за очереди. Просто потому, что нечего делать. Всё равно рентген проявят через полчаса.

– Гоняют, потом костей не соберут! – заявила старушка, как будто я рассказывала и ей тоже.

– Тебе обезбол вкололи?

– Ага. А ты что сломала? Или ушибла?

– Ничего. Я жду. Но не снимок.

– Понятно.

Совсем непонятно. Но сама уточнит, если захочет. Малыш ныл всё громче. Дайте вы ему уже пить. Я вам готова воды купить, если проблема в этом. Успокойте ребёнка, бабуля!

– У меня там мама работает. Медсестрой.

– Неплохо. А книжка у тебя про что?

– Ну, смотри! Был такой дом, где пропал мальчик много лет назад…

Я подняла голову. Радостно-сосредоточенные глаза. Ловила, как железку магнитом, чужой восторг. Девчонка рассказывала, захлёбываясь словами. Просто, когда другому невозможно интересно, его хочется слушать. Ну, мне так точно. И мы не заметили, как выяснили: я – Дина, она – Лера. А потом полчаса куда-то делись, и у меня диагностировали закрытый перелом, и я стояла со снимком в новой километровой очереди, теперь перед перевязочной. Мы наперебой выяснили с Леркой, что обе смотрим сериал про магическую школу. И у нас даже есть по нему похожие фанфики в закладках браузера! Мы смеялись, чужая бабушка, перекочевавшая со своим угрюмым лягушонком сюда (смирился, бедный, что пить не дадут), требовала не шуметь, многозначительно постукивая сухими пальцами по больничной лавочке. И наркоз уже отошёл, но оказалось даже терпимо, жить можно. И потом мы переместились на крыльцо травмпункта. Пахло весенней ранней сиренью. Лерка застёгивала покровительственно на мне куртку («Да стой, не дёргайся, у тебя же рука больная!»), грохотал второй поезд. Мы уже успели зафрендиться в ВК (смартфон слушался и левую руку, и правую). Я уронила рецепт, Лерка шарила по ступенькам, подбирая его, и почему-то было даже не обидно, что теперь на пальце – гипс. Мимо нас спускалась чужая хмурая бабушка и тащила на руках к сидячей прогулочной коляске, припаркованной у перил, болоньевого лягушонка. Он крупненький, тяжёлый, бабушку сгибало. Она сосредоточенно смотрела на лестницу, ступая мелко-мелко и очень аккуратно. И до меня наплывом дошло, что мальчику года три или четыре, а его всё носят. И я постыдно отвернулась, чтобы чужая бабушка не разозлилась на меня ещё раз. Просто за то, что я сломала только палец, почти здоровая и могу ходить.

– Спишемся! – сказала Лерка.

Посмотрела на мою руку, покраснела и уточнила:

– А лучше по видеосвязи созвонимся!

И мы не просто обещаем друг другу. Мы вечером открываем видеоконференцию на двоих.

И это самые фантастические #чудесавРазенбурге.

За те три года, что мы знакомы, у Леркиных детективов меняются обложки. Теперь на них – другие слова вместо «тайны». Но она всё равно любит в расследованиях именно загадки. Поэтому монетка-находка её вдохновляет.

– Можно снять новый сюжет. Ну, как ребус для зрителей. Вдруг расскажут интересное? – предлагает Лерка. – Петухи-то уже это… молчат!

– Свет плохой.

– Ты хочешь свет и картинку, как в блокбастере? Или тайну и всё такое?

Я очень сомневаюсь, что мои зрители знают о редких монетах. Я вообще без понятия, кто они – мои зрители. По никнеймам не вычислишь. Я единственный видеоблогер Курицына. И наш городок, если верить комментариям, для кого-то экзотика. Пускай экзотика. Это статистику просмотров поднимает.

Самый частый вопрос в обсуждениях: в Курицыне много кур? Ну, смешно, прямо не могу. Шутка за триста. Название обязывает, думаете? Но мы так называемся не из-за птиц. А из-за академика Петра Курицына. Профессора, известного химика, изобретателя и вот это всё. Просто в 1946-м, когда уже год как кончилась война, возникла проблема. Название «Разенбург». Немецкие корни слова. Логичные, да. Rasen[4] и burg[5]. Крепость среди лужаек, как-то так. Или нелогичные? Мы крепость среди степи. С лужайками напряжёнка. Но было не до логики. И вспомнили, что именно здесь родился, а потом целых тринадцать лет обитал целый один будущий академик. Тогда, между прочим, ещё живой.

Ну и вот. Был Разенбург – стал Курицын. Радовались ли куры, не имею понятия. А академик вроде не был в восторге, но его никто не спрашивал.

Но куры в Курицыне, конечно же, есть. По улицам не ходят, но по дворам кудахчут. Только о них нечего снимать в блоге.

Потенциал одной курицы = 1 сюжетоединица / x просмотров

Снимаю я какие-то смешные истории. Местные мемы. О петухах и вайфае, например, сюжет тоже есть!

Но, если по правде, снимаю о том, во что хочется закопаться и не вылезать. Это тоже расследование. Просто я снимаю про интересное и счастливое куда чаще, чем про плохое и страшное. Только жалко, что среди этих тайн бывают и смерти.

Интересно, а пропадало ли что-то от дневных петухов давным-предавно? Когда ещё не появились интернет, телевизор, радио, телеграф? Когда никакого Курицына не существовало, а был Разенбург?

Информации нет.

Не найдено.

Ошибка 404.

«См. воспоминания очевидцев».

В архивах.

А меня кто проведёт в эти архивы?

Туда, наверное, доступ 18+. И там не нажмёшь без доказательств «да», как на любом сайте с «подтвердите возраст». Ну есть мне, есть восемнадцать лет! Хочу – значит, есть. Мне восемнадцать минус четыре. А скоро станет восемнадцать минус три. Как и Лерке. Мы родились в один день в августе. Отмечаем вместе – с самого знакомства.

И в этом году отметим.

Обязательно.

– Снимешь меня?

– С перил? – ехидно уточняет Глинская.

– С удачной стороны. Чтобы смотрелась прилично.

– В записи выкладываем?

– Заморачиваться ещё. Обрабатывать. Давай прямой эфир?

Лерка колдует с моим мобильным. Я сажусь поудобнее. Внизу облизывает камешки голодная Гремучая.

/Загрузка изображения. Надпись live/.

Вы ещё живы?! В эфире Курицын live и ваша Ди Купрум! Сегодня у нас выпуск-загадка! Во-от!

/Камера наплывает, выхватывая крупным планом монету на ладони/.

Историческая находка Ди Купрум! Сокровища Курицына! Без понятия, что это! С меня расследование и разгадка!

/Крупный план, смазанное изображение, камера дрожит/.

А пока я расследую тайну, пишите в комментах ваши варианты! Какой страны монета, что значит герб, как называется валюта! Угадали? Получите сюжет-сюрприз! Стра-а-ашный!

Жмите класс, подписывайтесь на Курицын live, не теряйтесь! Пока-пока! Ваша Ди Купрум!

/Изображение исчезает, секунду видно только чёрный экран. Конец стрима/.

Я заканчиваю вовремя. За секунду до того, как съёмку сбил бы внеплановый петушиный вопль.

Маячок тревоги внутри.

Чего он кричит? Сейчас вообще не его время! Он должен орать после третьего поезда!

И не посмотреть, нормально ли выгрузилось видео.

Что-то идёт не так. #рыжеегавкучее – под колесо. Ку-ка-ре-ку не в то время.

А – аномалия.

Б – бред.

#таксебеиюнь

– Хорошо получилось, – Глинская возвращает телефон.

Лерке нравится мой ник – Ди Купрум. Ещё бы. Она его сама и придумала. Логичный ник. Ди как Дина. Купрум как Cu. Медь. С медью любят сравнивать всё красное. «Медные волосы», – пишут в книжках. Поэтому Купрум с моим природным рыжим неплохо сочетается. А ещё Ди Купрум звучит похоже на Ди Каприо. И на Дикую. Поэтому я ни за что не стану менять ник. Даже если Лерка… если Глинская предъявит на него свои авторские права! Только ничего она не предъявит. Потому что блог на самом деле не для славы. Это наша с Глинской игра на двоих.

Игра в Курицын. Наша сказка. Которую не рассказать одной. Для неё кроме блогера нужен оператор. Появляется сигнал, а вместе с ним внезапно и комментарии. Сразу. Повезло так повезло.

Или нет.

Я начинаю думать: надо вместо блога о жизни Курицына завести образовательный подкаст. Их слушают умные люди, возможно, даже кандидаты и доктора наук, супергерои-интеллектуалы. Хотя не факт. Их и я слушаю. Целых три подкаста по журналистике и пять по русской литературе. То, что пригодится потом для поступления на журфак. Но я не пишу комментарии, когда боюсь показаться тупой. Давайте честно, к чужим блогам, подкастам и фанфикам я почти никогда не пишу комментарии.

Динка-невидимка.

И образовательный подкаст я не веду, потому что не знаю ничего особенного. Уникального. Чтобы такого контента ни у кого не было. Это Курицын мне будто принадлежит. А остальное… Есть сотни ребят лучше меня. Я их даже видела. Зимой, на профильной смене юных корреспондентов, в образовательном центре с названием звезды.

Я как этот центр – от звезды одно название.

С путёвкой просто повезло, могла бы и пролететь. Слишком большой конкурс. Региональная квота спасает, только… Только один знает, что у него лучшая творческая работа, а другой – что он единственный из мелкогородка, кто осмелился податься на конкурс.

Мне всё время кажется: дело в Курицыне, а не во мне. Меня саму по себе не взяли бы. Таких как грязи. Другие лучше пишут, знают теорию литературы и журналистики, умеют играть в волейбол. Жучкова вот уже с разрядом. Первым юношеским. А я… ну что я. Ну так. Ди Купрум. Cu-cu. Странности нашего городка. Курицын live.

Нормальных подписчиков заслужишь, когда сама станешь крутой. Пока читаем комментарии тех, которые есть. Я злюсь, а Глинская хохочет. Аж затылком ударяется о белый мрамор. Колонна ротонды. Плюс один к травматизму. Хоть Лерке смешно!

Gloria: Эта от инапланитян

Глория, ты дура или нарочно с ошибками пишешь? Такие приколы сто лет как устарели, это маминой молодости фишка. Она рассказывала: так было модно. Олбанский называлось, что ли. Глория, ты слишком мелкая или слишком старая, с такими орфографическими косяками?

#памагите!!!

Хочу подкаст для умных, а вот это не хочу.

/Вы оценили комментарий пользователя Gloria/.

Дизлайк тоже оценка.

Интересно, а люди становятся от дизлайков умнее? Ну, хотя бы огорчаются?

Немного Нигредо: Это из Танзании валюта, не?

Отработанная версия. Но человек хоть по делу высказался. Лайк.

/Вы оценили комментарий пользователя Немного Нигредо/.

/Пользователь Cornflower Blue подписался на ваш канал/.

Cornflower Blue: Знакомая вещичка))

/Вы оценили комментарий пользователя Cornflower Blue/.

Di Cuprum: Что-то хочешь о ней рассказать?

Cornflower Blue: Знал прежнего хозяина. И ещё хозяина. И хозяйку.

Di Cuprum: И>))?

Cornflower Blue: См. мой никнейм. Это раз. Намёк по хозяину 1))))

Di Cuprum: И>))2?

/Пользователь Cornflower Blue был в сети 30 секунд назад/.

Вот и поговорили.

#артефигзнаетчто

Слушай, Дин, ну ты будто первый раз тролля в интернете видишь. Не играй в специалиста по шифрам.

Англоязычный ник. Перевести. Так, этого у нас точно не было в словарных диктантах. Или было. Не рисковать, есть же онлайн-переводчик. Оу, без ошибок никнейм написал! Редкий пользователь, краснокнижный! Вымирающий вид. Перевод – васильковый. И что из этого следует? Кто ты, анонимус? Ты – цветочек? Угу, цветочек, сложная ромашка. Сложный василёк.

Лизин василёк, простите. Очень по-курицынски.

Может, ты – Вася?

Но это же глупо – шифровать сетевым никнеймом имя.

Говорят, фикрайтеры и блогеры могут заводить профили с настоящими именами. Я не знаю, кто эти люди. Бесстрашные они или сумасшедшие. Как они ходят в школу, в институт или на работу? И не боятся, что кто-то скажет:

– О, это же та самая, которая пишет жесть на фикбуке! Кстати, а скоро новый макси?[6]

– О, это он комментирует все обзоры игр! Прохождения со своими сравнивает. Как только времени хватает!

И что тогда? Особенно если ты воспитатель в детском саду или юрист? Люди думают, что нельзя любить детей или распутывать уголовные дела, если потом, вечером, придумываешь продолжение любимого аниме, выкладываешь в Сеть и ставишь предупреждение «насилие и жестокость». Или советуешь, как быстрее проскочить уровни сложной стратегии в обход правил.

Вот поэтому я не встречала на таких сайтах людей с реальными аккаунтами. Никнейм латиницей, картинка от нейросети или из мульта на аватарке, и никто не смеётся над тобой и не считает странненьким. И я сама ставлю латинские Di над своими фиками и комментирую чужие блоги с тем же никнеймом. Никакой Дины Журавлёвой. Кому надо, тот и так знает, кто я.

Глинская вот знает. И Крыська… тоже знает.

– Я поняла!

Глинская кричит. Эхо носится над Гремучей. Отдаётся так, что кажется – к нам прибегут из той части парка, где аттракционы. Нечего, мол, шуметь!

– Громче надо. На том берегу не слышно.

– Дин, ну чего ты такая скучная? Василёк на гербе!

– Что-о?!

– На гербе Полянского. Это монета путешественника Полянского!

– Лер, ты лучше подумай… Соглашайся на инопланетян!

Смешно. Ага, монета тоже от Полянского. Всё, вообще всё хорошее – от Полянского.

Бывает, в вашем городе или хотя бы рядом с ним родился кто-то знаменитый. И заверте… Улица его имени, магнитики с его лицом, в школе на всех предметах твердят о нём. Региональный компонент. Гордость невозможная. Есть чеховские, шолоховские, цветаевские места. Да каких только нет! А вот нас осчастливил Полянский. Ну, Николай Львович Полянский, тот, что знаменитый путешественник из девятнадцатого века, исследователь степей, географ, ботаник, член Законодательного собрания. И человек, который всех местных достал. Хотя и умер уже давно. Его вспоминают к любым переменам. Мол, недоволен был бы, что «высотку» построили. И что электричка до дачного посёлка на десять рублей подорожала, тоже не одобрил бы.

Я ставлю мысленно к таким причитаниям хештег #ПолянскийорётЪ.

Именно так.

С твёрдым знаком!

Кажется, что твёрдый знак в конце делает слово похожим на старинное. Это, конечно, бред. Но ведь бред и то, что этот Полянский прям интересовался бы нами. Он даже не жил в Разенбурге. Только учился, кажется. До его усадьбы попробуй доберись. Десятки километров от пригородной электрички по грунтовке, через поля и степь. С редкими заходами в лесополосы. У поездов есть в расписании остановка Полянское. Но она техническая. Пассажирам тут выходить нельзя. Рядом с её названием – звёздочка.

Задача со звёздочкой.

Попасть в Полянское без экскурсии – квест повышенной сложности.

Но я и не хочу туда. И недоумеваю: что выдумывает Лерка?

– Ну, на гербе – васильки, монета в парке имени Полянских. Может, кто оставил коммент, его знал? Ну, путешественника…

– Ага. Знал… В девятнадцатом веке жил, да? Тогда и познакомился?

Я вдруг чувствую неприятный холодок посреди июньской жары.

Есть такая легенда. Аккаунты мёртвых людей в Сети. Аккаунты, которые молчат, но однажды вам напишут. Главное, не открывайте сообщение. И уж точно не отвечайте.

Мы шептались о жутеньком вечерами в классе, когда учились во вторую смену.

Вторая смена – у классов с пятого по седьмой. И она после второго поезда и до вечерней темноты. Курицын перезагружается, как обновляющаяся программа. Чернотой экрана падает на школу прозрачная темнота. Белыми буквами системного кода по ней бегут отблески фар, свет от экранов мобилок пешеходов. Перемена, скоро последний урок – и домой. Илька сидит на полу и шепчет рыхлому Гоше и перепачканному синей пастой из протёкшей ручки Косте:

– Есть такие группы. Закрытые. Приходит приглашение. Вступаешь. Интересно же. Тебе дают задания. Ну, сначала простые. Найди дохлую кошку и закопай у мусорных баков, заберись на заброшку, в полночь не ложись спать и налей в стакан томатный сок. И селфи сделай, а потом оргам скинь. Ну, игра такая будто. Весело же. А потом один раз напишут: давай, пойди на кладбище, найди могилку с мраморным крестом…

Жучка перестаёт залипать в планшет. Любопытная Тася садится к плинтусу, боком двигается к говорящим. Где-то за школьным двором громко блеет невпопад чья-то «огородная» коза, очередная Шестая или Седьмая Хтонь, и все, не сговариваясь, вздрагивают.

– …когда человек умер, у него профиль остаётся. Но очень ему надо, чтобы ты нашёл могилку. Чтобы потом уже он входил с твоим логином и паролем. А ты под его надгробием лежал.

Костя, с его синими чернильными пятнами вокруг губ (нечего грызть стержень!), почему-то кажется мне похожим на ожившего мертвеца. Хочется отодвинуться подальше. Да, это с ним я обычно стою в одной линейке на хоре. Мы – вторые голоса. И часто перемигиваемся, и поём не те слова, что надо. «От улы-ы-ы-ыбки лопнул бегемот!» Но в тот момент казалось, что он неживой. И пытаюсь отодвинуться вместе со стулом подальше от него. Крыська стоит в проходе между рядами. И дышит мне в шею. Чем подробнее история Ильки, тем быстрее она дышит.

Мы рассказываем страшилки каждый вечер. Мы делаем вид, что не верим, ну, дебилы, что ли. И никто, совсем никто не приходит ко мне после уроков в гости и не пытается вызвать пиковую даму.

Учиться в первую смену скучно. Совсем не так. Целый нестрашный год. Но на приглашения с незнакомых закрыток смотришь с опаской.

И сейчас я вспоминаю. Да нет. Глупость какая. Дух из девятнадцатого века и интернетом не умеет пользоваться.

Лерка приплела сюда герб и васильки. Ей просто хочется феерическую разгадку. Книжную. Эффектную. Не просто: малыш игрушку потерял.

– А ещё два хозяина тогда кто?

– Курицыны! – у Лерки версия, Лерка чуть не подпрыгивает от восторга. – Петя и Лиза! Академик и его сестра! Они были знакомы с Полянским. Где Лиза пропала, помнишь? Там же тоже васильки! Лизины васильки! Я в музей поеду и…

– И удачи тебе!

Выходит резковато. Сумрачно поясняю:

– Я заберу пока монетку. Покажу человеку, который знает больше интернета.

– На Дальнюю повезёшь?

– На Дальнюю.

Мы обе молчим. Потому что понимаем друг друга. Тянет запахом мокрой глины, въедается в ноздри. Резко, будто белое безоблачное небо выжмут – и с губки стечёт пена ливня. Перед сильным дождём в воздухе Курицына обостряются запахи.

– Лер… а может, ты со мной?

– Не хочу.

Лерка теребит на руке браслет-фенечку из синих и зелёных ниток. Она любит плести такие штуки из мулине. Она смотрит под ноги, на мозаичную старую плитку. На божью коровку, ползущую по тёмной нити стыка. Там, где сходятся плитки, в зазор забивает ветром пыль.

Божья коровка, улети на небо, принеси нам хлеба, там твои детки кушают конфетки…

Улети одна.

Пожалуйста.

Cornflower Blue. Это был тролль обыкновенный. А совсем не…