Неординарные преступники и преступления. Книга 4

События 6—8 октября и последующих дней вызвали большой интерес в западных районах Пенсильвании. Об обнаружении трупа на болоте возле Вампума написали некоторые местные газеты, и на опознание останков неизвестного человека потянулись люди из Вест-Питтсбурга, Эллвуда, Бессемера, Янгстауна и других городов и населённых пунктов в радиусе нескольких десятков километров от Нью-Кастла. Голова, найденная 8 октября, была сфотографирована в двух ракурсах местным фотографом, который не только передал получившиеся фотоснимки в морг Джона Оффета, но и выставил в витрине своего заведения, так сказать, в качестве приманки клиентов.

Однако когда в декабре 1936 года Джон Флинн, помощник Элиота Несса, принялся разыскивать эти фотографии, то выяснилось, что… их никто не сохранил. Эти снимки видели сотни людей – как жители Нью-Кастла, так и приезжие – но никто их не купил и не оставил в домашней коллекции для истории. Розыск негативов также результата не дал, хотя Флинн отыскал большую подборку негативов Раттера, фотографа, сделавшего эти снимки. Внушительная коллекция его фотопластинок была сохранена наследниками умершего к тому времени фотографа, но её тщательное изучение не привело к обнаружению негативов с таинственной головой, найденной в октябре 1925 года.

6) Обнаружение 17 октября 1925 года скелетированных останков на удалении около 400 метров от места обнаружения обезглавленного трупа 6 октября. Эта история, как несложно догадаться, оказалась напрямую связана с описанными выше событиями и началась с того, что компания из четырёх молодых людей отправилась на болото к северу от Вампума пострелять уток. По мере употребления спиртного молодые люди теряли интерес к такому скучному занятию, как стрельба в небо из берданок, и, в конце концов, энтузиасты прогулок по болоту решили посетить то самое место, где 6 октября под корнями поваленного дерева был обнаружен полузакопанный безголовый труп.

Охотники знали, куда следует идти, но к нужному месту они не дошли, поскольку на своём пути увидели в кустах некие кости с кусками плоти. Кости находились внутри нижней мужской рубашки и верхней хлопчатобумажной рубахи в клетку. То, что при жизни было ногами, оказалось обуто в коричневые туфли на тонкой подошве. Ни к чему не прикоснувшись, молодые люди покинули место обнаружения останков и направились в Вест-Питтсбург, откуда позвонили в полицию, в офис окружного коронера и заодно родным и близким.

К тому моменту, когда к болоту прибыли «законники» – та самая троица, что первой приезжала и 6 октября – по болоту бродила толпа неравнодушных жителей округа Лоуренс. Тем не менее к месту обнаружения останков они не приближались, и детектив Данлэп получил редкую возможность осмотреть почти неповреждённое место совершения преступления. По крайней мере именно прибывшие «законники» первыми оценили увиденное.

Проведённый осмотр дал кое-какую пищу для размышлений. Прежде всего выяснилось, что останки действительно принадлежат человеку, причём человеку обезглавленному. Поскольку у трупа, найденного 6 числа, голова в конечном итоге оказалась обнаружена закопанной под ногами, «законники» провели необходимые раскопки и… ничего не нашли. Обезглавленный человек оказался крепкого телосложения и очень высокого роста, при жизни он, по-видимому, был выше 190 см. Для тех лет такой рост следовало признать намного выше среднего, что давало – по крайней мере теоретически – хороший шанс на скорейшую идентификацию убитого. Необычным следовало признать отсутствие штанов на останках, особенно при наличии на торсе нижней майки с длинным рукавом и рубашки.

Но самой интересной находкой следовало признать нож с небольшим – всего 4 дюйма (10 см)! – остро заточенным лезвием. Нож выглядел хорошей, качественной вещью, но лезвие его сильно корродировало, и это наводило на определённые размышления. Ржавый нож никому не нужен, а стало быть, металл подвергся разрушению уже после того, как очутился на болоте. Если считать, что обезглавленный мужчина был убит за три или четыре месяца до обнаружения его тела – а эта оценка следовала из степени разрушения мягких частей трупа – то коррозия от воздействия воды представлялась довольно сомнительной. Однако металлурги и врачи хорошо знают, что коррозионные свойства крови намного превышают аналогичные свойства воды, а потому разрушение лезвия именно от крови представлялось намного более вероятным, нежели от росы или атмосферных осадков. Однако если на ноже действительно была кровь, то чья – обезглавленного мужчины или убийцы?

«Законники» сложили останки и улики в два мешка и покинули болото, направившись со своим скорбным грузом в похоронную фирму всё того же Джона Оффета, что фигурировал в описанном выше эпизоде.

7) Находка 19 октября 1925 года, в понедельник, женского черепа на удалении около 180 метров от места обнаружения 17 октября останков мужчины. Жители округа Лоуренс, явно встревоженные событиями 6 и 17 октября, в инициативном порядке продолжили осмотр болота к северу от Вампума. Следует заметить, что эта весьма мрачная во всех смыслах локация в октябре того года получила название «Болото убийств» («murder swamp»), которое сохранила на протяжении многих последующих десятилетий, вплоть до конца XX столетия. Тогда эта территория подверглась фундаментальной реновации, и болото попросту исчезло, земли эти были проданы под застройку, и сейчас там отстроены коттеджные посёлки для среднего класса.

Итак, около полудня 19 октября группа из трёх молодых людей проводила осмотр участка «Болота убийств» на удалении около 150—200 метров от места обнаружения обезглавленного трупа двумя днями ранее. Сначала они обнаружили свёрток мужской одежды, как стало ясно впоследствии, в нём находились шляпа, брюки и пиджак из тонкой шерсти. Предположив, что находка как-то связана с трупом, обнаруженным ранее, поисковики решили вызвать людей шерифа. Один из членов группы – звали его Джон Грин – отделился от двух других и отправился на поиск «законников». Оставшиеся – это были братья по фамилии Хоторн – решили осмотреться и… буквально на расстоянии трёх метров обнаружили череп, лишённый нижней челюсти и волос.

Находка эта загадала безответные загадки. Прежде всего, оказалось, что череп принадлежит женщине. Убита она была довольно давно – год или более тому назад – и убита совсем не там, где был найден череп. Судя по всему, последний переносился с места на место – на это явственно указывало отсутствие волосяного покрова [если бы череп всё время оставался на месте, то волосы должны были бы находиться в непосредственной от него близости, но найти их не удалось]. Ещё один важный аспект проблемы, связанной с находкой данного черепа, заключался в том, что в округе Лоуренс не было без вести отсутствующих женщин, пропавших в период с 1922 по 1925 год. То есть обезглавленная женщина не являлась местной жительницей.

Сразу уточним, что личности людей, чьи останки были обнаружены в болоте севернее Вампума 6, 17 и 19 октября 1925 года, так никогда и не были установлены. Также нет никакой ясности относительно принадлежности одежды, найденной 19 числа неподалёку от женского черепа. И, вообще, непонятно, имеет ли эта находка хоть какое-то отношение к преступлениям, совершённым в этом болоте.

Находки обезглавленных останков 6, 17 и 19 октября вызвали немалую тревогу властей штата. Было принято решение провести детальное исследование «Болота убийств» с целью отыскать все тела, спрятанные там. По умолчанию считалось, что таковых может оказаться немало. После 20 октября на протяжении нескольких дней большая группа служащих полиции штата при содействии сотрудников службы шерифа округа Лоуренс и добровольцев из числа местных жителей провела сплошное прочёсывание как болота, так и прилегающих территорий.

Географическая локализация мест обнаружения обезглавленных тел в период 1923—1925 годы. Цифрами обозначены находки: 1 – тело маленькой девочки в водах реки Бивер 11 июля 1923 года; 2 – тело взрослого мужчины в сарае в южной части Питтсбурга 11 июля 1923 года; 3 – закопанные в золе останки мужчины, обнаруженные 11 февраля 1924 года в вагонах, прибывших на станцию Вейртон Джанкшен, штат Западная Вирджиния, из Питтсбурга; 4 – обнаружение на пожаре в западной части Эллвуд-сити тела 14-летнего Луиджи Носчези 2 января 1925 года; 5 – находка обезглавленного тела и закопанной подле него головы в болоте севернее посёлка Вампум 6 октября 1925 года; 6 – обнаружение 17 октября 1925 года в том же болоте сильно разложившегося обезглавленного мужского тела; 7 – находка женского черепа, сделанная 19 октября 1925 года на удалении около 180 метров от останков, найденных двумя днями ранее.

Инициативу эту следует признать вполне разумной и оправданной. Но вот её результат оказался не совсем таким, какого ожидали инициаторы. Новых обезглавленных тел или останков найти не удалось, более того, с той поры они вообще там не появлялись. Однако специфическая репутация болота, о котором стало широко известно благодаря газетным публикациям, сослужила округу Лоуренс дурную службу. Начиная с конца 1925 года на территории «Болота убийств» стали находить тела расстрелянных и замученных людей, ставших жертвами организованной преступности. Убитые являлись не жителями Пенсильвании, их привозили в район Вампума из других штатов, прежде всего из Огайо, расстояние до границы с которым составляло всего 15 км по прямой. Согласно подсчётам историков, проведённым уже в XXI столетии, за 5 лет [в период 1926—1931 годов] в «Болоте убийств» было найдено более 200 трупов. Фактически каждую неделю местные жители обнаруживали тело со следами прижиганий, повешения или с пулей в затылке.

Но все эти преступления уже не имели отношения к таинственному расчленителю.

Флинн, помощник Элиота Несса, собрав все эти данные, представил своему шефу обстоятельный доклад, о содержании которого знали лишь несколько человек. Общее мнение всех, познакомившихся с докладом Флинна, сводилось к тому, что «Безумный Мясник» начал свою кровавую охоту в Пенсильвании в первой половине 1920-х годов, но эта точка зрения оставалась совершенно секретной на протяжении многих лет. Несс особенно беспокоился насчёт того, чтобы добытые в Пенсильвании материалы не стали известны журналистам и иной пишущей братии.

Активность кливлендской полиции в конце 1936 – начале 1937 года, казалось, напугала преступника. В течение довольно долгого времени не поступало никакой информации о новых убийствах. Появилась надежда на то, что «Безумный Мясник» покинул Кливленд или даже покончил с собой.

Но 23 февраля 1937 года эта надежда испарилась. На пляже на берегу озера Эри, в том месте, где в него упирается 156-я стрит, был найден расчленённый женский труп. Останки представляли собой верхнюю часть тела, лишённую рук и головы. Осмотр на месте обнаружения останков показал, что тело пробыло в воде около трёх-четырёх суток; это означало, что труп оказался выброшен на берег зимним штормом, а не привезён по суше. Оставался открытым вопрос: бросил ли убийца тело в озеро Эри, или оно попало туда из реки Кайохога, устье которой находилось неподалёку?

По результатам аутопсия стало ясно, что тело погибшей женщины пробыло в воде не более 72 часов. При этом судебные медики не сомневались, что убийство произошло примерно на сутки ранее. Это могло означать, что преступник, совершив убийство, оставил на какое-то время тело, к которому впоследствии вернулся. Именно тогда он и бросил труп в воду.

Это открытие означало то, что преступник, во-первых, располагал местом, где мог безбоязненно оставлять тела своих жертв, а во-вторых, его интересовали посмертные манипуляции с ними. Другими словами, «Безумный Мясник» не просто убивал, но и «играл» с трупами, очевидно, сопровождая эти «игры» фантазиями и мастурбацией. Если преступник действительно имел привычку возвращаться к телам своих жертв, то это давало шанс полиции в случае обнаружения очередного трупа поймать его, устроив возле тела засаду.

В апреле 1937 г. в районе 30-й Ист-стрит была найдена нижняя часть этого же женского трупа. Её прибило к берегу, где этот крупный фрагмент и проплавал в водорослях и мусоре, не привлекая к себе внимание. Не было никаких сомнений, что верхняя и нижняя части принадлежат одному телу. Аутопсия обоих фрагментов позволила установить, что погибшая была белой женщиной в возрасте 25—35 лет, худощавого телосложения, весом 48—50 кг., рожавшей 1 или 2 раза. В её легких была обнаружена специфичная грязь, содержавшая металлические примеси, что указывало на то, что женщина являлась горожанкой. Ноги были отделены от корпуса в два удара мясницким ножом с широким лезвием. На теле погибшей имелись многочисленные повреждения, а также переломы рёбер; смерть женщины, скорее всего, наступила до момента отделения головы. В анальном отверстии погибшей находился вырезанный из мужских брюк внутренний карман. Для того чтобы глубоко ввести его внутрь, убийца широко раздвинул анус. В кармане не было никакого послания, и этот поступок «Кливлендского расчленителя» выглядел абсолютно бессмысленным. Каким штанам принадлежал вырезанный карман, установить не удалось.

Руки, голова, ноги и одежда погибшей никогда не были найдены. Неопознанный труп получил условное обозначение «тело №7».

Правоохранительные органы приложили большие усилия для идентификации останков. В качестве весьма вероятной жертвы была названа сначала мать двоих детей Анна Зиберт, выходившая замуж по крайней мере дважды [в последний раз в октябре 1936 года]. Она считалась пропавшей без вести с 15 января 1937 года, заявление в полицию подал почему-то не её муж, а отец Томас Латкович (Thomas Latkovich). По этой причине подозрение первоначально пало на второго мужа Анны, но в конечном счёте полиция обвинений против него не выдвинула.

Вскоре, впрочем, появилась ещё одна кандидатура на роль расчленённой жертвы. Ею стала 28-летняя Флавия Пиллот (Flavia Pillot), приехавшая в Кливленд из города Кантон, расположенного в 97 км южнее. Флавия приехала в гости к брату, но тот встретил её крайне нелюбезно и отчитал за появление без предупреждения. Обескураженная проявленным неуважением Флавия покинула квартиру брата на следующее утро и более не давала о себе знать.

Приметы обеих женщин – Анны Зиберт и Флавии Пиллот – были очень схожи, а кроме того, они хорошо соответствовали неизвестным останкам. В конечном счёте никакого определённого вывода об их принадлежности ни полиция, ни ведомство коронера так и не сделали – официально останки никогда не были идентифицированы.

К весне 1937 г. относится зарождение продолжительного конфликта помощника мэра по вопросам безопасности Элиота Несса с новым коронером Сэмюэлом Гербером, сменившим Пирса на этом посту в конце предыдущего года. Сэмюэл строил карьеру в рядах Демократической партии, несколько лет он возглавлял небольшой муниципалитет и теперь занял выборную должность, ответственную и хлопотную. Будучи весьма эксцентричным и склонным к популизму человеком, Гербер по каждому предмету имел собственное мнение и высказывал его, не взирая на уместность подобного поведения. Новый коронер считал, что полиция неправильно ведёт розыск, и позволял себе неоднократно высказываться на эту тему.

Сэмюэл Гербер за работой. Коронер очень любил фотографироваться и потому известно довольно много фотоснимков, запечатлевших его в порыве исполнения служебных обязанностей. Комизм данного обстоятельства заключается в том, что служба коронера вплоть до 1950-х годов вообще не осуществляла служебной фотосъёмки и не фиксировала на фотоплёнку важные детали и улики на месте обнаружения. То есть себя любимого Гербер фотографировать позволял, а то. что могло быть объективно важно и полезно для работы – нет.

Гербера бесило то, что Элиот Несс не пригласил его в качестве консультанта в свой неофициальный «штаб розыска». Гербер утверждал, что «Кливлендский расчленитель» – имеет отклонения в области половых предпочтений и не убивает женщин. Убийства женщин совершаются другим маньяком, и поэтому расследование этих преступлений следует выделить в отдельное производство. Гербер заявлял, что «расчленитель №2» начал свою кровавую охоту ещё в 1934 г., те есть за год до обнаружения трупа Эдварда Эндрасси. Тогда, напомним, на берегу озера Эри было найдено расчленённое и уже сильно разложившееся женское тело. Личность погибшей не была установлена, и труп условно назвали «Женщина из озера».

Гербер обосновывал свою концепцию «двух расчленителей» тем, что женские трупы оказывались изуродованы сильнее мужских. Кроме того, он считал, что женщин убивает правша, а мужчин – левша. Последнее, кстати, никогда с точностью доказано не было, и подобное утверждение коронера следовало признать произвольным.

Элиот Несс несколько раз пытался урезонить коронера, давая ему понять, что криминалистический анализ выходит за пределы компетенции последнего. Однако Гербер не унимался; он взял за правило лично выезжать на места обнаружения трупов, где, натянув резиновые перчатки, собственноручно ковырялся в грязи на глазах зевак и журналистов. Коронеру чрезвычайно нравилось внимание прессы, и он охотно позировал фотокорреспондентам; интервью его были многословны и зачастую «не по делу», он порой разглашал непроверенную и неточную информацию, чем очень мешал действиям полиции.

В марте 1937 г. Элиот Несс пригласил к себе издателей крупнейших кливлендских газет и неофициально попросил их воздержаться от публикации развёрнутых комментариев, связанных с расследованием преступлений «Безумного Мясника». Начальник полиции совершенно справедливо предполагал, что убийца внимательно следит за всеми материалами, которые посвящены его похождениям, и внимание к собственной персоне лишь разжигает его азарт. «Внимание прессы само по себе может оказаться серьёзным побудительным мотивом для продолжения преступлений», – заявил Несс. Издатели с пониманием отнеслись к просьбе помощника мэра и согласились на установление своеобразной цензуры, связанной с оглашением материалов по делу «Кливлендского расчленителя».

Когда Сэмюэл Гербер узнал о встрече Элиота Несса с издателями, его негодованию не было предела. Он требовал «отменить цензуру», взывал к американской конституции и свободам граждан. Издатели, однако, остались верны достигнутой договорённости и существенно сократили количество и размер публикаций, ограничившись предельно короткими сообщениями. Ни о каких пространных интервью коронера более не могло быть и речи. Сэмюэл Гербер счёл всё случившееся личной обидой, которую он так никогда и не простил Элиоту Нессу.

В этом месте необходимо сказать и о том, что именно к концу весны 1937 года в головах кливлендских «законников» оформилось ясное понимание того, что совершаемые в пределах городской черты преступления, связанные с декапитацией жертв и расчленением их тел, являются своего рода игрой (или развлечением, если угодно) одного человека. Этот человек совершает свои чудовищные деяния вовсе не по причине материальной нужды, голода или демонстративного протеста, а руководствуясь сугубо потребностью властвовать над другими людьми. Убийцей управляет жажда получения удовольствия, а источником этого удовольствия является страшная смерть жертвы.

До этого момента времени – речь идёт условно о мае-июне 1937 года – вопрос о том, все ли убийства в Кливленде совершены одним только «Безумным Мясником, являлся дискуссионным. Смерть Эдварда Эндрасси выносилась некоторыми детективами, связанными с расследованием, «за скобки». К слову сказать, инспектор Корнелиус В. Коди, с упоминания которого начался этот очерк, на первом этапе возглавлял расследование убийства Эндрасси и безоговорочно стоял на той точке зрения, что беспутного молодого человека убили итальянские бандиты. Правда, буквально через месяц после начала этого расследования Коди ушёл на пенсию, но точка зрения этого уважаемого детектива была известна многим его коллегам и разделялась почти безоговорочно. Второй человек, чьи останки были найдены неподалёку от обезображенного тела Эндрасси, также считался некоторыми детективами жертвой то ли рэкета, то ли бандитской разборки. В этой убеждённости имелась своя логика – итальянские бандиты для расправы со своими противниками нередко привозили их в одно и то же место и казнили их однотипно, нередко отрезая головы и гениталии.

К лету 1937 года такого рода суждения оказались уже вне полицейского мейнстрима – уж извините автора за это словосочетание. Поездка Флинна в Пенсильванию и добытая там информация до некоторой степени изменили оценки событий в Кливленде. Начальник городской полиции Джордж Матовиц впечатлился докладом Флинна даже в большей степени, нежели Элиот Несс. Добытые в Пенсильвании сведения Матовиц предложил использовать в работе по делу «Безумного Мясника».

О чём идёт речь? Исходя из того, что в середине 1920-х годов в Пенсильвании и теперь в Кливленде действует один и тот же убийца, начальник полиции посчитал, что приёмы этого преступника должны быть одинаковы. В Пенсильвании убийца оставлял тела людей, убитых в разное время, в хорошо знакомом ему районе [в «Болоте убийств» севернее Вампума], создавая своего рода «кладбище», стало быть, и в Кливленде от «Безумного Мясника» можно ожидать чего-то подобного. В некоторых случаях отрезанные головы жертв удавалось находить закопанными неподалёку от обезглавленных тел, а потому и в Кливленде убийца может поступать аналогично.

Руководствуясь изложенными выше соображениями, а также личным опытом, Матовиц разработал инструкцию, которой должны были следовать все детективы, выезжающие на осмотр места преступления в том случае, когда есть основания считать, что преступление совершено «Безумным Мясником». Тут нельзя не отметить здравомыслия начальника полиции и его способности мыслить перспективно – он не сомневался в том, что его подчинённым придётся ещё не раз выезжать на места обнаружения тел жертв этого негодяя.

Джордж Матовиц пришёл в полицию Кливленда в мае 1905 года в возрасте 23 лет. Через 5 лет он стал сержантом, а в 1918 году – уже капитаном. К этому времени он получил юридическое образование. Департамент полиции Кливленда Матовиц возглавил в 1931 году и оставался в этой должности вплоть до самой смерти в ноябре 1951 года.

Матовиц считал, что документы, подготовленные разными детективами в разное время, должны следовать единым правилам и отвечать на следующие вопросы, имеющие большое значение для последующего расследования. А именно:

– содержать однозначное указание на место обнаружения расчленённого тела с привязкой к ориентирам на местности;

– в них необходимо привести расстояние до ближайших мест постоянного проживания людей и освещённых участков местности (дорог, магазинов, жилых домов и прочих);

– осмотру местности в районе обнаружения трупов должны подвергаться значительные участки (до 500 метров) в разных направлениях, о результатах таковых осмотров в протоколах должны делаться соответствующие записи;

– в местах повреждения грунта должны проводиться раскопки с целью выявления закопанных преступником улик, о чём в протоколах должны делаться соответствующие записи;

– полицейское оцепление должно выставляться как можно дальше от места обнаружения останков, предположительно связанных с нападением «Безумного Мясника», желательно за 500 метров и более, дабы зеваки не могли следить за действиями полиции.

Эта инструкция была доведена до сведения детективов городского Департамента и районных подразделений полиции к началу лета 1937 года. Поэтому все протоколы осмотра места обнаружения трупа, оформленные с начала июня того года, следовали указанным выше требованиям.

Это очень интересная фотография. Она сделана в помещении инструктажа Детективного дивизиона Департамента полиции Кливленда [это аналог современного Управления уголовного розыска крупного территориального полицейского подразделения в России]. Детективный дивизион занимал третий этаж здания на пересечении 21-й Восточной стрит и Пэйн-авеню в Кливленде. В этом же здании на четвёртом этаже находился небольшой изолятор для временно задержанных, а на втором этаже – круглосуточное судебное присутствие для безотлагательного решения вопросов юридического оформления оперативно-розыскных мероприятий. Представленный фотоснимок сделан в 1960-х годах, однако обстановка этого помещения во всём соответствует той, что имела место при розыске «Безумного Мясника» во второй половине 1930-х годов. Именно так проходили инструктажи детективов, занятых поиском таинственного изувера.

Вечером 6 июня 1937 года 14-летний Рассел Лойер (Russel Lauer) под пролётом построенного пятью годами ранее моста «Лорейн-Карнеги» (Lorain-Carnegie bridge) обнаружил большой полусгнивший и частично порванный мешок. В прорехе мешковины в лунном свете что-то блестело – что именно, понять было невозможно. Заинтригованный находкой подросток подошёл ближе, склонился, чтобы получше рассмотреть источник света и… понял, что лунный свет отражает золотая коронка на верхней челюсти почерневшего черепа. Рядом с ним в ворохе истлевших газет подросток увидел крупные человеческие кости с кусками гниющего мяса.