Икаро, шаманская песнь

В конце поездки гид предложил мне остаться на следующий круиз: после северных островов яхта сразу же отправлялась по южным. В группе не хватало двух человек, и за какие-то смешные деньги я могла бы получить отдельную каюту. Соблазн был велик, но я же была с подругой, которая приехала специально ко мне на ограниченное время, и я посчитала нечестным отправить в Кито ее одну, хотя долго еще вздыхала об упущенной возможности.

Почему я решила все-таки упомянуть Галапагосы, если все равно не собираюсь подробно рассказывать о каждом посещенном острове? А потому, что там произошло несколько встреч, повлиявших на дальнейшее развитие сюжета. Первая – с молодой австрийской парой, которая уже давно путешествовала по Южной Америке, продвигаясь с юга на север. Они рассказали, как в джунглях Боливии работали волонтерами в одном питомнике, где выхаживают детенышей пум, найденных после убийства их матерей браконьерами. Волонтерство – прекрасный способ пожить в интересном месте почти даром, платя разве что за еду. Сперва новичкам разрешают лишь убирать территорию, потом – чистить клетки, позже – кормить малышей. Заработав доверие, волонтер получает право выгуливать маленьких пумят в лесу, приучая их к естественной среде обитания, куда их со временем отпустят. Более того, ребята сказали, что в Боливии все значительно дешевле, чем в соседних странах, поэтому посетить джунгли они советовали именно там. Естественно, глаза мои загорелись: я уже представляла, как иду по дикой сельве, а на поводках у меня резвятся юные пумы! Я запросила контакты питомника и поставила в голове галочку, что по Перу проедусь по побережью и горам, а джунгли отложу до Боливии. Примерно через неделю после возвращения с островов мы с ребятами случайно встретились на горном вулканическом озере – там, где других людей почти не было, и потому эта встреча показалась мне особенно удивительной.

Вторая знаменательная встреча была с израильтянином, носящим забавное имя Моти. После ужина он обычно поднимался на палубу непременно с коктейлем в руках, позвякивая ледышками. В это время мы с подругой наслаждались вечерним перекуром перед сном, любовались слиянием черного неба с черным морем и мерцающими на этом фоне звездами. Мы с радостью принимали Моти в свою компанию. Он веселил нас тем, что было абсолютно непонятно, когда он говорит серьезно, а когда шутит: выражение его лица почти всегда оставалось неизменным, с явным отпечатком скорби всего еврейского народа. Невысокий, худенький, неопределенного возраста от сорока до пятидесяти, с хвостиком, нежными кудряшками, гордо подчеркивающим национальность шнобелем и милым «хыкающим» английским языком, он рассказал, что уже много лет проводит сезон в индийском штате Гоа, где сидит без особого дела, и что главное для него – это шанти-шанти. Но поскольку «Гоа уже не тот», он решил исследовать другие места и впервые совершил вылазку в Южную Америку, в первую очередь с намерением подыскать что-нибудь похожее на прежнее Гоа, где он сможет сидеть у океана в обнимку с ноутбуком, делать свою нехитрую дистанционную работу, смотреть футбол, попивать местные напитки и радоваться близости океана. Но сперва он хотел бы еще немного попутешествовать и посмотреть Эквадор. Мы с ним сверили наши запланированные маршруты, и оказалось, что они идеально совпадают. Так, пока мы под звездным небом рассекали бескрайний океан навстречу новому острову, у нас возникла идея стать на какое-то время попутчиками. Почему бы нет? Нам вместе весело и вроде бы ненапряжно. Обязательств никаких, а путешествовать одной мне еще в Колумбии надоело. Не потому, что это скучно или грустно, а потому, что попросту неудобно: например, чтобы элементарно сходить на вокзале в туалет, нужно тащить с собой все вещи. Латинская Америка – не то место, где можно оставить что-то без присмотра, поэтому весь скраб всегда с собой. А вдвоем-то как здорово: пока один на чемоданах сидит, другой бегает жилье ищет или билеты покупает. Контрольная встреча в Кито – и решено: через пару дней мы начинаем совместное путешествие!

Попутчики

– Я никогда ни с кем не путешествовал, – сознался Моти.

– Знаешь, у меня тоже нет опыта поездок с малознакомыми людьми. Не представляю себе, каково это. Но, думаю, мы справимся.

Меня захватывала мысль о новом приключении. Примерно так я и представляла себе жизнь заядлых путешественников – ненавязчивые знакомства, легкие встречи и непродолжительные попутчики, с которыми в любой момент (в отличие, например, от мужа) можно распрощаться. Никто не скривится обиженно, если ты пойдешь ужинать одна или с кем-то другим, не предъявит претензию, если не придешь домой ночевать. В то же время попутчик – надежный временный товарищ, на которого можно положиться, с кем можно разделить радость открытий, поделиться впечатлениями и приятно поболтать, если вдруг заскучаешь.

Для начала мы с Моти договорились съездить куда-то недалеко от Кито, чтобы проверить прочность наших намерений. Все прошло замечательно, и мы решили, что готовы двинуться в путешествие. Первым пунктом стал городок с замечательным названием Баньос. Назван он так в честь горячих термальных источников, «баньо» на испанском означает «ванна», а также «туалет». Поэтому и звучит как-то забавно:

– Ты где живешь?

– В Туалетах.

Сам же городок совершенно очарователен. Крохотный, на холмах, у подножия активно действующего вулкана, при этом со всей необходимой инфраструктурой и множеством троп для прогулок в горах. Если же ты устал от горного холода (дело близилось к зиме, поэтому было даже прохладно), то за каких-то несколько часов можно спуститься, и вот ты уже жаришься в джунглях.

– Давай я с чемоданами тут постою, а ты иди прогуляйся.

– Я быстренько. А потом ты, может, захочешь посмотреть, что там на рыночке продают.

– Кофе тебе купить?

– Ты где хочешь сесть – у окошка или около прохода?

Так мы наперебой старались угодить друг другу в дороге. Хостел нашелся такой, что лучше некуда: пустой по причине несезона, с большим двором и общей кухней, которые оказались полностью в нашем распоряжении. Все складывалось превосходно, вот только в автобусе у Моти украли из рюкзака ноутбук. Я сильно корила себя, потому что мне сразу не понравилось, что он положил рюкзак под свое сиденье и расслабился, но я промолчала, списав это на излишнюю подозрительность. Сам же Моти, обнаружив пропажу только в номере хостела (о чем я была оповещена громким, леденящим душу воем), принялся рвать на себе и без того негустые волосы, причитая, что там была вся его жизнь, и как он теперь будет жить, а главное, где ему теперь взять новый ноутбук с клавиатурой на иврите и что скажет МАМА, когда получит от него письмо, написанное латиницей. Наверное, я бы тоже переживала, хотя и менее драматично. Так что следующие несколько дней мы провели в трауре, оплакивая утрату и заливая ее чем придется. При этом Моти оказался удивительно приятным собеседником, и мы чудесно проводили время вместе, планируя дальнейшее путешествие, изучение испанского (для него эта тема была не менее актуальна, чем для меня). Мы ходили ужинать, гуляли по горам и часами просиживали во дворе за кружкой чего-нибудь.

В какой-то момент мое настроение изменилось: во-первых, я вдруг устала от постоянного общения и испытала, казалось бы, совершенно нормальную потребность побыть пару дней одной. Во-вторых, меня достали холод и дожди. Я решила: пока Моти усердно штудирует испанский (сама я ограничилась двумя уроками у того же учителя, чтобы подправить свою грамматику), скатаюсь-ка я с ночевкой в джунгли и отдохну там в тишине и тепле. Это и послужило причиной для первой сцены. Хотя, если быть честной, некоторые странности начали проявляться за несколько дней до моего решения. Видимо, они и вызвали у меня желание уединиться.

– Как? Почему ты уезжаешь без меня? Может, я тоже хочу в джунгли! Обо мне, обо мне ты не подумала, да? А вот если я тоже захочу куда-нибудь поехать один? – обиженно выговаривал мне Моти.

– Ну и нормально. Что тут такого? У тебя занятия, а я устала от гор, хочу немного побыть в тепле. Почему я должна тут сидеть? – оправдывалась я, будто окунулась в кошмар семейной жизни. – Отдохнем немного друг от друга. В конце концов, это же ненадолго: я завтра уеду, а послезавтра, максимум через два дня уже вернусь.

– Через два дня ты меня здесь уже не застанешь! Я не собираюсь торчать здесь и ждать тебя, твой чемодан сторожить, – театрально заявил он.

– Ну как знаешь. Я могу чемодан хозяину хостела оставить. Не вижу проблемы.

Так, молча и абсолютно обескураженная неожиданной сценой, я уехала «на курорт». Там все как следует обдумала и пришла к выводу, что звоночек – так себе, да и в Баньосе я уже слишком задержалась. Наверное, справлюсь и без попутчика. Когда вернусь, соберу вещи, нежно попрощаюсь с Моти и, с благодарностью за все прекрасные совместные моменты, дальше поеду одна.

Вернувшись, я застала картину маслом: Моти умирал!

– Я что-то съел. Или выпил. Не знаю. Может, мне нужно в госпиталь. Кажется, у меня дизентерия. Может, это какой-нибудь страшный местный вирус? Боже, мне не выжить. Обещай написать мой маме, я дам тебе ее электронный адрес. О, моя мама этого не перенесет! Кто же о ней позаботится? И ты меня бросила… Мой труп пролежит в этом номере, пока не начнет вонять и кому-нибудь не придет в голову проверить, что здесь происходит, – трагически причитал он, преувеличивая значимость болезни, как это порой свойственно мужчинам. Хотя он и вправду выглядел неважно – высокая температура, озноб, тошнота, понос… Конечно, мое заботливое сердце моментально растаяло, обида забылась, и я принялась ухаживать за больным товарищем. Следующие несколько дней я старательно выполняла функции сиделки: бегала на рынок, варила куриные бульончики и кормила Моти с ложечки. Когда же он окреп и порозовел, мы, конечно, решили оставить наши ссоры в Баньосе и продолжить путь вместе, дружно взявшись за руки!

Но, разумеется, звоночек прозвенел не просто так. Умение вывести меня из себя оказалось уникальным даром Моти. Следующая сцена случилась всего-то через несколько дней: стоя посреди улицы, я орала и рыдала так, как не позволяла себе орать ни на кого и никогда. Мне вообще как-то несвойственно закатывать истерики, и в таком эмоциональном расколбасе я чувствую себя совсем неуютно. Когда-то я даже завидовала друзьям: поругаются, посуду побьют, успокоятся – и сидят довольные. Я же как-то в пылу гнева схватила кружку и только замахнулась, чтоб швырнуть ее об стену, как в голове сразу вспыхнула мысль: «Ты что? Дура совсем? Кружка здесь при чем? Смотри, какая красивая! Потом еще осколки собирать будешь и порежешься, не дай Бог!» Такое впечатление, что благоразумный внутренний голос никогда не позволял мне полностью отдаться какой-либо эмоции, хоть на пару минут контроль потерять. Помню, даже в детстве, заливаясь горючими слезами, я при этом подходила к зеркалу и как-то отвлеченно разглядывала свое ревущее отражение, понимая, что по большому счету все это спектакль, и если актриса плачет, то вот с этого ракурса она смотрится гораздо выгоднее. И вот я, такая вся из себя уравновешенная, ору на Моти, ничего не соображая и не обращая внимания на перепуганных прохожих. Тут Моти вдруг преображается, его негодующее выражение сменяется на умилительно-счастливое:

– Ты и правда переживаешь? Так ты живая! Знаешь, ты всегда такая спокойная, что мне казалось, ты ничего не чувствуешь. А ты чувствуешь, оказывается, просто по-другому это проявляешь!

– Кретин! Чтобы понять, что человек живой, тебе обязательно нужно его до истерики довести? Ну, посмотрел, дальше что?

– Теперь я все понял! Да, ты живая, – он схватил меня в охапку и принялся успокаивать. – Все, я больше не буду тебя провоцировать, я просто убедиться хотел. Больше мы не будем ругаться! Поехали на океан? Там будет шанти, там нам будет тепло и хорошо. Это мы от холода такие нервные.

Конечно, полагать, что заданный в отношениях тон так легко переменить – столь же наивно, как ждать от Тихого океана шанти. Тем более в Монтаните, Мекке для серфингистов, где круглый год волны ухают с такой силой, что первые несколько дней глохнешь от их шума. Потом к нему привыкаешь, но, попав хотя бы на вторую от берега линию, глохнешь уже от навалившейся вдруг «тишины». У меня не было сильного желания надолго зависать у океана, в котором и искупаться-то толком невозможно, разве что в периоды небольшого затишья понырять в волны. Однако Моти жил желанием найти на Тихом океане свой «новый Гоа». Я же планировала недельку полюбоваться мощной стихией и двинуться дальше, в горные районы Эквадора. Но так случилось, что, возвращаясь после очередной борьбы с волнами, я неловко поскользнулась на кафельной плитке и, по всей видимости, сломала мизинец на ноге. Так что кроссовки я надеть не могла, и на следующие несколько недель стала заложницей Монтаниты и наших с Моти непростых отношений.

Непростыми они были, возможно, потому, что не имели какого-то определенного статуса. Кто мы друг другу? Мы не стали любовниками, хотя, признаюсь, пару раз пытались целоваться, но как-то без особого энтузиазма. Раз или два после бурной ссоры мы даже уснули в обнимку, но как брат с сестрой. Нас уже нельзя было назвать попутчиками, ведь мы никуда не ехали, и друзьями тоже – друзья так себя не ведут. Внешне мы, наверное, выглядели скандальной семейной парой, а внутри… внутри мы и не пытались в этом разобраться. Мы много говорили про осознанность. Моти неимоверно кичился пройденной випассаной и причастностью к гоанской духовной тусовке. Я не меньше гордилась своей школой и «глубокими» эзотерическими знаниями. Но на практике до минимальной осознанности нам было как до… даже не до Луны пешком, а куда-то значительно дальше. И признать это ни одному, ни другому осознанности не хватало. Ситуацию усугублял алкоголь, ставший нашим третьим товарищем и спутником. У Моти была даже целая теория о том, как стать основательно пьющим мудрецом. Наверное, подсмотрел у суфиев.