Философская эссеистика

Ашимов И.А.

Философская эссеистика

От автора

Как известно, литературная и философская теории имеют множество точек соприкосновения и взаимно индуцируют друг друга. С одной стороны, появление новых гуманитарных полей, артикулирующих взаимодополняемость философского и литературоведческого дискурса, приводило к необходимости ознакомить широкий круг читателей с основными философскими идеями и потенциалами литературных произведений. С другой стороны, самих исследователей не может не интересовать вопрос о том, какова нынешняя философская стратегия анализа художественных произведений с целью выяснения в них философского потенциала. В этом аспекте, будучи ученым, философом и писателем заинтересовался, прежде всего, тем, каков потенциал популяризации, концептуализации и философизации знаний и наук собственных художественных произведений, написанных в жанре «Литературная философия».

Как известно, философский анализ и комментарий – это логические приёмы определения и разъяснения понятий, когда данные понятия, явления, факты раскладывают по признакам на составные части, чтобы таким образом сделать его познание ясным и цельным. Известно и то, что философские суждения или умозаключения предполагает известное качество присущим самому понятию предмета, другими словами, сказуемое заключается в самом понятии подлежащего, тогда как при синтетическом суждении предмету приписывают качество, которое в самом понятии предмета может и не заключаться, иначе говоря, не связано неизбежно с понятием предмета. Итак, философский анализ и комментарий – это не пересказ содержания той или иной художественной или научной книги, а четкое разъяснение философской идеи, заложенной в них, что, естественно, облегчает читателям восприятие и осмысление их содержания.

Исходной мыслью провести философский анализ и комментарий к собственным изданиям категории фэшн, нон-фэшн и автофэшн, было то, что при чтении художественных книг зачастую от читателя, либо ускользают некоторые философские смыслы, включенные в контекст книги в неявной форме, либо изложенные философские мысли читателем воспринимаются искаженно, ему сложно понять, что хотел сказать писатель, изъясняющий философским тоном. В такой ситуации возникает необходимость разложить исследовательскую идею, ключевые аспекты, то есть нарисовать траекторию авторской мысли. Между тем, это позволяет обратить внимание читателей к базовому уровню анализа книги, позволяет ему научиться читать мысли, изложенные автором как между предложениями и строками текста. Сказанное означает – познать в книге большее, научится продолжить мысли автора, выстроить молчаливый диалог с автором, стать его соавтором.

Введение

Нужно отметить, что писатель из числа ученых и философов имеют более обширный познавательный замысел и цель, то есть в них нет бытовой приземленной идеи. Они хотят что-то сказать нам об определённых высоких вещах и если им действительно есть что сказать, то их работа выстраивается вокруг определённых философских идей как некоего стержня. При этом они в своих художественных произведениях на фоне огромного массива информации, преподносят эти мысли в неявной форме, чтобы читатель мог бы самому добраться до скрытой истины. Между тем, для читателя далеко не просто понять идеи со всей ясностью. Ему требуются определённые усилия и умения, чтобы увидеть то, что автор намеревался сказать через художественное слово. Если бы сам автор в доступной форме пересказал бы содержание философской мысли, заложенной в этой книге, то читатель, безусловно, испытал бы мощное воздействие замысла его автора. Но как достигнуть такого эффекта?

Как ни странно, на каком-то этапе становится понятным, что автору самому нужно изложить итоги философского анализа той или иной своей художественной книги. С одной стороны, важен результат – читатель сумеет понять философский смысл прочитанного, понять сущность оригинальных идей и мыслей, а этом позволяет ему в последующем понимать в художественных книгах нечто большее, закрепить в своем опыте познание новых идей, мыслей, принимать участие в со-творчестве с автором. С другой стороны, важен результат – коллеги по цеху науки и философии также получать возможность понять авторский замысел. Ведь понятно, чтобы создать нечто свое им нужно «разрушить» чужие философские тексты, то есть разложить их на множество отдельных утверждений и на этой «развернуть», преобразовать собственные суждения и позиции.

П.Бергер и Т.Лукман пишут: «Переключение внимания на конечную область значений – гораздо глубже и основательнее. Переключение внимания при переходе от одной реальности к другой носит характер скачка. Этот скачок требует немало усилий, он представляет собой «радикальное изменение напряженности сознания». Хотя понятно, что воспроизведение, фиксация в словах и передача чужого опыта вызывает сложности, а результат такой передачи часто оценивается как искажение. Чтобы не было какого-либо недопонимания авторской мысли, идеи, суждений автору самому приходится уже на философском тоне изложить базовые моменты своей книги, что, естественно, облегчает восприятие коллегами авторской мысли, что полезно для создания целостного текста, но уже их исследовательского замысла.

Исходя из вышеприведенных соображений в качестве привлекаемого для анализа исследовательского материала, обращаюсь к собственным произведениям, написанными в жанре философской эссеистики (фэшн, нон-фэшн, автофэшн). Цикл книжных изданий, написанных в жанре «Литературная философия» состоит из свыше 20 книг. Однако, как показал опыт в зависимости от контекста люди воспринимают книги, написанные в этом жанре по разному, смешивая с понятиями, близкими по смыслу: во-первых, путают литературную философию с философией литературы, которая означает философское осмысление природы, функций, структуры и смысла литературы (Ж.-П. Сартр, М. Бахтин, П. Рикёр); во-вторых, путают с философско-литературным размышлением, подчёркивая гибридную форму философствование через художественное слово, образы, повествование (Ф.Достоевский, А.Камю, Л.Н.Толстой, Ф.Ницше); в-третьих, путают с художественной философией, которая ставит акцент на художественную форму изложения философских идей (Н.Бердяев, М.Мамардашвили); в-четвертых, путают с нарративной философией, основанной на повествовательных структурах (герменевтики); в-пятых, путают с поэтической философией, которая используется для обозначения метафорически насыщенного философского мышления (М.Хайдеггер, Ф.Ницше, К.Юнг).

В настоящее время появились совершенно новые разновидности сочетания литературного и философского мышления. Речь идёт о жанарах повествования философских идей, выражаемых через художественные и гибридные формы – научно-фантастические, социально-философские, эзотерические тексты,: во-первых, философская художественная проза – нейтральный термин для обозначения прозы, содержащей философскую проблематику в художественной форме; во-вторых, философская фантастика – синтез философских концепций и фантастических форматов (С.Лем, Р.Брэдбери, Стругацкие, Ж.Аттали, Т.Пратчетт); в-третьих, философско-фиктивное письмо – использование вымысла как инструмента философского моделирования и исследования. Анализ показывает, что термин «Философская эссеистика» является наиболее универсальной при синтезе литературы и философии, излагаемых в современных жанрах, к каковым относятся фэшн, нон-фэшн, автофэшн.

Книга «Философская эссеистика» – это своеобразная книга-размышление о том, как философия прорастает сквозь художественный текст, миф, символ, метафору, как литературные нарративы рассматриваются как неявные формы философствования, как средство постижения того, что текст можно выразить логически, но в целях убедительности и наглядности можно дополнительно использовать чувство, эмоции, интервал абстракции, горизонты мысли. Наши исследования охватывает тексты собственных научно-фантастических социально-философских, эзотерико-философских книг, написанных в жанрах фэшн, нон-фэшн и автофэшн, в которых художественные нарративы используется как способ философского осмысления мира, человека и будущего.

Если обратиться к понятиям, то термин «фэшн» – это художественная литература, основанная на вымышленных событиях, персонажах, местах и сюжетах (роман, рассказ, научная фантастика и др.). Нон-фэшн – это уже документальная, научная, публицистическая или образовательная литература, основанная на реальных фактах, анализе, размышлениях, исследовании или наблюдениях. Главное отличие нон-фэшн от фэшн заключается в отсутствии вымысла. То есть авторы нон-фэшн опираются или на реальные факты, теоретические знания или собственную экспертизу. Автофикшн – смешение автобиографического и вымышленного, когда автор пишет о себе, но допускает художественные вымыслы, изменения реальных фактов, смешение реальности и фантазии. Черты этого жанра: во-первых, повествование от первого лица (в большинстве случаев, но не всегда); во-вторых, переплетение фактов и вымысла; в-третьих, акцент на искренности эмоций: эмоциональная правда важнее фактологической достоверности; в-четвертых, в основе сюжета – личный опыт и события из жизни автора; в-пятых, «герой» не обязательно равно «автор», но мир внутри произведения подается через личное восприятие автора.

Итак, фэшн использует вымысел как способ концептуализации предельных вопросов: бытия, сознания, смысла, техники, свободы, смерти, трансценденции, когда автор не стремится к системному доказательству, но достигает философской глубины через метафору, образ, сюжет и культурные архетипы. Указанные жанры включают все вариации – научная фантастика, социальная антиутопия, эзотерический роман, философская драма, автофикшн с метафизическим содержанием. Однако, так или иначе в них отражается авторская позиция. Следует отметить, что на основе философского анализа научно-фантастических, социально-философских и эзотерико-философских произведений в жанрах фикшн, нон-фикшн и автофикшн можно выразить и терминами «пределы воображаемого», «метафизика вымысла», «филоофия границ жанра». Однако, на наш взгляд, наиболее емким является термин «Философская эссеистика».

Согласно жанрового и концептуального определения философская эссеистика – это форма философского мышления, реализованная через эссе как жанр свободного, личностного, художественно-философского письма, в котором логические структуры, метафизические вопросы и мировоззренческие модели исследуются не академическим способом, а через нарратив, образ, интуицию и культурный контекст. Сущностные признаки жанра: во-первых, между философией и литературой: сочетает концептуальную глубину с выразительностью художественной формы; во-вторых, личностность и рефлексивность, когда автор – не нейтральный аналитик, а активный субъект философствования; в-третьих, форма открытого мышления, когда письмо не систематический трактат, а поток размышлений, направленных на поиск смыслов; в-четвертых, гибридность жанров, когда письмо легко пересекается с фэшн, нон-фэшн, автофэшн, позволяя исследовать философские идеи через воображаемое, автобиографическое и культурное.

Итак, философская эссеистика обозначает: во-первых, авторскую коллекцию философских размышлений в открытой форме; во-вторых, философскую интерпретацию художественных произведений (включая фантастику, мифопоэзию, автофикшн); в-третьих, исследование границ между знанием и воображением. В качестве примера можно привести следующих авторов и традиций: М.Монтень – основатель жанра, соединивший опыт и мышление; Ф.Ницше – философия афоризмов и стиля; А.Камю, Х.Борхес, У.Эко, А.Моруа – представители «литературной философии» в эссеистической форме; в русской традиции – Н.Бердяев, Н.Лосев, М.Мамардашвили.

В главе I изложены итоги философского анализа собственных книг категории фэшн: «Пересотворить человека», «Фиаско», «Биовзлом», «Биокомпьютер», «Аватар», «Клон дервиша», «Икс-паразит», «Тегерек», «Проклятье круга зла», «Таинственный шейх», «Край Сфер и АнтиСфер», «Разворот времени», «Нулевой пациент», «Поиск истины». В главе II изложены итоги философского анализа собственных книг категории нон-фэшн: «Контуры философии предупреждения человечеству», «Контуры философии неосознание происходящего», «Контуры философии эстафетной гуманологии». В главе III изложены итоги философского анализа собственных книг категории автофэшн: «Моя тень (Я-концепция)», «Грани отчаяния».

Глава 1

Философский анализ собственных

книг категории фэшн

§1. Научно-фантастический роман

«Пересотворить человека» (2012).

В аннотации сказано, что в книге изложен философский эксперимент по пересадке головного мозга – «Кто где?». Можно ли сотворить ангела из демона или, наоборот, демона из ангела? Действительно, а почему бы не допустить, что будущая технология будет иметь возможность выбора пути «упрощенного» пересотворения человеческой индивидуальности. Роман в какой-то степени продвигает в умах и сердцах проблему пересотворения человека, проблему эволюции сознания.

Мною проведен философский анализ этого романа, прежде всего, на предмет оценки потенциала этой книги в плане популяризации, концептуализации и философизации знаний, предмета проблемы пересадки головного мозга, философию разрешения дилеммы Кто где? Я – это я или я – это он? Нам хотелось оценить саму философию переотворечения человека в аспекте из дьявола сделать ангела, когда два брата, один из которых уголовник (дьявол), а другой – священник (ангел) и последний «дарит» свои мозги умершему брату. Кто остался в итоге живым? Это задача экспериментальной философии и мы попытались осмыслить решение данной дилеммы с позиции философских школ и медицинской практики.

На основе анализа книги можно сделать следующий философско-критический обзор, структурированный по основным исследовательским направлениям. В области популяризация знаний и разрешения этико-философских дилемм потенциал книги, на мой взгляд, достаточно высокий, особенно для молодежи, студентов, медиков и гуманитариев. Через форму научно-фантастического романа с элементами философского эксперимента, автор популяризирует сложнейшие этические, антропологические и метафизические вопросы. В частности, поднимается тема пределов научного вмешательства в природу личности, тела, души и сознания. Книга работает как платформа для дебатов в сферах биоэтики, нейрофилософии, трансплантологии, религиозной философии и медицинского гуманизма. На мой взгляд, найдена в той или иной мере удачная форму для вовлечения широкой публики в философский дискурс о границах науки и трансформации человека.

В сфере концептуализации и философизации проблемы пересадки головного мозга можно сказать, что мною задета центральная философская дилемма: «Я – это мозг? Я – это тело? Кто я, если мой мозг в другом теле?». Разыгрывается экспериментальная философская ситуация, когда мозг уголовника (демон) пересаживается в тело его брата-священника (ангел). При этом основной философский конфликт: что определяет личность – мозг или тело? Вопрос мною сформулирован как онтологическая задача: «Кто остался жить? Кто умер? Где личность – в черепе или в теле?». Как мне кажется, создан уникальный контекст для практики экспериментальной философии, раскрывая проблему через конкретную биомедицинскую ситуацию и оставляя моральный и идентичностный ответ открытым.

На мой взгляд, само по себе интересна философия «переотворения» – от дьявола к ангелу. В ситуации с братьями смоделирлвана возможность нравственной метаморфозы. Тело принадлежит святому, мозг – преступнику, но будет ли теперь «новый человек» ангелом, если его сознание – это «я» бывшего демона? Здесь присутствует мотив искупления, второй попытки, пересотворения, что сближает сюжет с христианским нарративом (переосмысленным). При этом метафора такова, что пересадка мозга становится аллегорией искупления и философского трансгуманизма – можно ли с помощью науки преобразовать не тело, а моральную суть человека? Вот так мною воссоздан не просто медицинский, а антропоэтический сценарий, в котором наука вторгается в область религии, морали и спасения.

В ракурсе экспериментальной философии: дилемма «Кто жив?» – это постановка философского парадокса. Мозг (Я) пересажен – значит жив мозг, а тело – просто вместилище, но с юридической и медицинской точки зрения умер тот, у кого мозг перестал функционировать. В этом аспекте, один из главных героев книги – Каракулов размышляет: «Где личность? Кто теперь этот человек? Кто будет за него нести ответственность?». Вот-так был сформирован экспериментальный мыслительный кейс, пригодный для университетской философской или биоэтической дискуссии. Ну, а что хотелось бы сказать в ракурсе предупреждения зла? В плане философской миссии науки – убеждение в том, что даже блестящая операция без философии – это вторжение в неизведанное.

Персонажи романа осознают, что пересадка мозга – не только спасение жизни, но и открытие «ящика Пандоры». «Вот так человек замахнулся на проблему пересотворения человека, возомнив себя Богом», – говорит Каракулов. Главный мой вывод: технологическая мощь без мировоззренческой зрелости – опасна и единственным способом предупреждения зла и утраты идентичности является достаточный уровень научно-мировоззренческой культуры. При этом я ссылаюсь на следующие высказывания: «Мозг – это тайна, величайшее изобретение природы», «Наука – не всесильна. Без философии она ослепнет», «Судьбу не обманешь, а любовь, даже к пересотворённому, остаётся вечной». Через эти образы продолжается диалог научного и традиционного мышления, соединение технологии с чувством меры, эмпатии и сакральности.

Анализ показывает влияние на книгу различных философских школ. В частности, дуализм Р.Декарта, когда говориться о разделении между телом и разумом: где «я» – в мозге или в теле? Трансгуманизм привносит идею пересотворения и улучшения человека с помощью науки, тогда как гуманология и биоэтика выступает с позиции критика вмешательства без согласия и дилемма морали ученого. Религиозная философия утверждает, что мозг ≠ душа, что когда душа уходит – тело и мозг бессмысленны. Экзистенциализм Сартра, Камю задается вопросами: кто я после того, как проснусь в чужом теле? Осмысленная тревога звучит и в феноменологии (Гуссерль, Мерло-Понти), рассматривая переживание «я» как интенциональный поток в новом теле.

Итак, в плане популяризации философских и биоэтических идей разыгран яркий сюжет, использован понятный язык и живой интерес, в плане концептуализации проблемы «Я» мною использован потенциал экспериментальной философии, тогда как в плане философизации научной практики – этический и онтологический анализ. Через страницы книги передаю предупреждение злоупотреблений в научной сфере – ящик Пандоры открыт, а потому нужно применить весь пафос философского тормоза. Итак, в философской матрице книги, отражающая основные сцены, философские дилеммы и соотносящиеся с ними школы и направления. Матрица раскрывает, как художественный текст функционирует как платформа для экспериментальной философии, биоэтики и трансгуманистического мышления.

Философская матрица книги: в моей книге при пересадке мозга между братьями возникает философская дилемма: «Кто Я? Тело или мозг?». Рассуждение ведется с позиции и декартовского дуализма – личность привязана к мозгу, но тело влияет на идентичность. «Можно ли менять судьбу через биологию?» – задается вопросом Каракулов. Его словами мы убеждены в том, что наука вторгается в область сакрального, а проблемы: каковы границы допустимого? Решаются трансгуманизмом и в недрах постнеклассической философии. «Можно ли искупить преступление через техническое пересотворение?», – ставит вопрос Каракулов. Между тем, духовное наследие, чувство вины особенно развита в христианской философии, которая считает, что искупление вины невозможно без духовного выбора. «Принимаем ли мы «нового» человека?», – говорит социум. Согласно феноменологии и социальной философии идентичность определяется не только сознанием, но и отношениями. «Можно ли добровольно пожертвовать собой для зла?» – вопрошает священник, переосмысление новую личность.

С позиции религии, этического альтруизм и экзистенциализма выбор добра – это акт высшего существования. «Имеет ли право врач вмешиваться в природу личности?» – этот спор в медицине и биоэтике длится долгое время, но без четкого законодательно-правового результата, ограничиваясь комментарием о том, что ответственность врача – не только в технике, но и в этическом пределе. Нет четкого ответа и на вопрос о том, «кто теперь живет в этом теле?». С точки зрения экспериментальной философии, которую мы пропагандируем в решения сложных морально-этических дилемм, речь идет о пробуждении «нового человека», ибо, объединение двух идентичностей невозможно, а потому следуеть говорить о рождении новой личности. «Можно ли из дьявола сделать ангела?» – это метафорическое суждение Каракулова. Теология, антропоэтика полагает, что наука не должна порождать» зло, что она способна освятить зло и лишь дать человеку шанс, ибо, выбор остаётся за личностью. «Признаёт ли общество нового человека как того же?», – наиболее частый вопрос при наблюдении за пациентом, которому пересадили головной мозг от чужого человека.

Социальный конструктивизм рассматривая финальную сцену – недоверие / принятие, признает, что идентичность – это ещё и социальное признание. В самом конце книги Каракулов размышляет о том, что «наука – путь к спасению или повторению зла?». Культурный конструктивизм, принципов которого он придерживается гласит о том, что полагает, только культура и философия могут задавать правильный вектор развития.

Итак, обобщёнными философскими векторами книги являются: во-первых, разделение «я» на мозг и тело, а также радикальное сомнение, что соответствует точке зрения декартовского дуализма; во-вторых, постановка ситуации «переселения личности», что реализуемо лишь в пределах экспериментальной философии; в-третьих, вопросы искупления, самопожертвования, моральной трансформации, что совпадает с позицией религий, прежде всего христианской; в-четвертых, возможность изменить человеческую природу через технологии, о чем возвещает трансгуманизм; в-пятых, этические пределы медицины и научных экспериментов, рассмотрение проблемы биоэтикой; в-шестых, переживание «Я» в новом теле – как интенциональный опыт, совпадающий с позицией феноменологии; в-седьмых, в вопросах личностного выбора, свободы и добра совпадение с позицией экзистенциализма; в-восьмых, только научно-мировоззренческая культура может предотвратить зло в любом обличие, отвечает требованиям культурного гуманизма.

Итак, книга «Пересотворить человека» – это не просто фантастический сюжет о пересадке мозга, а философско-экспериментальное размышление о природе личности, теле и морали. Каждый эпизод развивает этическую и антропологическую гипотезу, позволяя читателю войти в активный философский диалог с автором. Вся структура романа выстроена как эксперимент в духе Платона, Декарта, Канта и Камю, но с учетом современного технологического вызова.

Мною проведен сравнительный философско-тематический анализ книги с рядом известных произведений, поднимающих вопросы трансплантации мозга / сознания / тела и идентичности личности, – как в художественной, так и в научно-философской литературе. Наша книга отражает человека как психофизическую и социально-культурную личность, давая оценку пересадке головного мозга как сочетание ответственности науки + морального выбора + культурную зрелость как ученых, так и социума. Между тем, в прототипических произведениях, в частности, в книге Мэри Шелли «Франкенштейн» (1818) излагается искусственное создание тела и личности из фрагментов, где также актуальным является вопрос: является ли созданный человек – личностью?

В книге на фоне романтизма впервые появляются черты ранней биоэтики, с позиции которой эксперимент Франкенштейна рассматривается как аморальный проступок экспериментатора. В книге Р. Мэтисона «Я-легенда» (1954) на примере мутации человека и его перерождение судят о том, кто человек, если изменена природа? В этом произведении также наука рассматривается как угроза и неизбежность, а человек = норма общества.

Есть книга К. Майн «Мозг Донована» (1942), в сюжете которой отдельный мозг управляет телом другого и обсуждается вопрос: можно ли сохранить личность вне тела? Будучи пессимистом, автор наука преподносил как опасный эксперимент и технократическое зло. Другой писатель Р. Шекли в книге «Тело» (1966) в сатирическом жанре описал обмен телами между людьми, задаваясь вопросом: что определяет «Я» – сознание или тело? Если у нас сюжет оказывается драматическим, у Шелли – трагическим, у Майн – пессимистически, то у Шекли – комедийным.

Итак, в отличие от них у нас уникальность освещения проблемы пересотворения человека относительно других заключается в следующем: во-первых, модификация путем полной пересадки мозга в отличие от клонирования и цифровизации; во-вторых, философская задача – кто Я? Можно ли искупить зло наукой? прямо формулируется как задача экспериментальной философии; в-третьих, идентичность личности состоит из мозга, тела и социального восприятия, тогда как в других текстах часто редуцируется к мозгу или сознанию. Если у нас роль науки оценивается как мощный инструмент, требующий философского тормоза, то у других наука противопоставляется технооптимизму и пессимизму. При этом они применяют синтез научного и сакрального с опорой на архетипы, то у нас на науку, культуру, ответственность, духовность.