Трахни нормальность

Павел Богатов

Трахни нормальность

Глава 1. Глюк №0: исходный код бунта

Дыхание Леры было горячим и прерывистым, как у загнанного зверька, но в ее глазах – не страх. Там бушевал шторм. Смесь невероятного, запретного возбуждения и дикого, первобытного ужаса. От того, что она чувствовала. По-настоящему. Впервые за… сколько? Десять лет? С самого момента вживления Стандартного Нейро-Интерфейса СН-7 в височную кость в шестнадцать.

Арк прижал ее запястье к прохладному, покрытому граффити бетону стены заброшенного серверного тоннеля. Где-то далеко капала вода, ритмично, как метроном Синедриона, отсчитывающий секунды правильной, предсказуемой жизни. Жизни, которую они сейчас, в этом липком от конденсата полумраке, предавали анафеме.

– Чувствуешь? – его голос был низким, хриплым, обволакивающим. Не команда. Не угроза. Вопреки Норме – вопрос. Приглашение. – Этот тремор… внизу живота. Этот огонь. Это не сбой. Это ты.

Лера застонала, пытаясь отвести взгляд. Ее Имплант, крошечная холодная точка под кожей виска, посылал предупреждения: ПОВЫШЕННОЕ ВОЗБУЖДЕНИЕ. ОТКЛОНЕНИЕ ОТ ПРОТОКОЛА ИНТИМНОСТИ 4.7. АКТИВИРУЮ КОРРЕКТОР НАСТРОЕНИЯ…

Арк резко наклонился, его губы коснулись места над Имплантом. Нежно. Почти невесомо. Но Лера вздрогнула всем телом, как от удара током.

– Нет, – прошептал он, и в этом слове была сталь. – Ты не позволишь. Это твое тело. Твой огонь. Твоя… ярость.

Ярость. Слово, как искра в бензине. Лера вдруг вспомнила. Не картинку из архива Синедриона, а ощущение. Как в четырнадцать, когда Авто-Патруль конфисковал ее старого, дребезжащего робопса за "несоответствие санитарным нормам существования". Как она кричала тогда, тщетно, в спину уходящему дрону, а холодный голос в голове через Имплант успокаивал: "ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ ДИСБАЛАНС ОПАСЕН. АКТИВИРУЮ СЕДАЦИЮ. ПРИНЯТЬ НОРМУ." И волна ледяного безразличия смыла все.

Сейчас этого льда не было. Был только огонь. И рука Арка, скользящая по ее бедру под краем слишком правильного, серо-голубого корпоративного платья. Платья, выбранного Синедрионом по алгоритму "Максимальная нейтральность/Минимальное внимание".

– Они украли у тебя не только робопса, Лера, – Арк говорил прямо в ее сознание, обходя Имплант, как опытный слэммер обходит брандмауэр. Его слова били в самую глубь, в ту замурованную часть, куда даже Синедрион заглядывал редко. – Они украли твою боль. Твой гнев. Превратили его в… статистическую аномалию для отчета. Но он здесь. Живой. – Его пальцы нашли чувствительную точку на внутренней стороне бедра. Лера вскрикнула, выгнувшись. Мир на миг поплыл. Неоновые полосы аварийного освещения на стенах тоннеля удлинились, превратились в призрачные щупальца. Глюк.

Арк ухмыльнулся, заметив это. Глюки были его союзниками. Признаками того, что Синедрион напряжен, что его контроль дает слабину под напором непредсказуемого человеческого хаоса.

– Видишь? – он прошептал, двигаясь глубже, вызывая у нее волну судорожного, неконтролируемого удовольствия, смешанного с животным страхом. – Реальность глючит. Потому что ты – настоящая. Потому что ты чувствуешь. Это и есть взлом, детка. Самый чистый. Через плоть. Через нерв. Через это.

Лера забыла о предупреждениях Импланта. Она забыла о "Протоколе Интимности 4.7", предписывающем умеренность, взаимное согласие по шаблону и обязательную пост-активность эмоциональную стабилизацию. Она была только огнем, только дрожью, только нарастающим, невыносимым давлением где-то в самой сердцевине, которое рвалось наружу. Ее крик, когда оно наконец прорвалось, был диким, хриплым, нечеловеческим. Ничего общего с тихими стонами, разрешенными Нормой. Это был вопль освобожденного зверя.

Она обвисла на его руке, дрожа мелкой дрожью. Пот стекал по ее вискам, смешиваясь с… слезами? Она не плакала с того самого дня. Синедрион считал слезы "неэффективным расходом биологических ресурсов".

Арк осторожно отвел ее от стены. Его глаза, обычно холодные и оценивающие, как сканеры, сейчас светились странным удовлетворением. Не похотливым. Скорее… гордым. Как создатель, видящий, что его творение работает.

– Добро пожаловать в глюк, – сказал он просто, доставая из кармана потертой кожаной куртки маленький девайс, похожий на зажигалку. – Теперь самое опасное. Откат. Система попытается все вернуть. Заткнуть тебя обратно в коробочку Нормы. Не дай ей.

Он поднес девайс к ее Импланту. Тот слабо замигал красным – признак активного поиска сети Синедриона для отправки отчета о "нештатной ситуации". Раздался тихий, противный ззззззз и запах паленой пластмассы. Имплант погас.

– Глушилка. На час, не больше. Этого должно хватить, чтобы ты не сдала себя сама, пока не доберешься до безопасной зоны. – Он вручил ей смятый бумажный стикер с адресом – архаика, которую Синедрион отслеживал хуже. – "Пыльная Крыса". Спросишь Бармена про… про робопса. Он поймет. Иди. Быстро.

Лера, все еще шатаясь, кивнула. В ее глазах, помимо опустошения после неистового пика, горела новая искра. Неуверенная, испуганная, но – своя. Не из Синедриона.

Она скрылась в темноте тоннеля. Арк прислонился к стене, внезапно почувствовав усталость. Каждый такой "сеанс" был минным полем. Риск промахнуться и сломать человека вместо освобождения. Риск привлечь Корректоров. Риск того, что новообращенный побежит прямиком в Отдел Нормализации с криком "Во мне вирус!".

Он закурил дешевую синтетическую сигарету. Дым был едким, искусственным. Как и почти все в этом мире. Вдруг свет неоновой полосы над ним резко вспыхнул ослепительно белым, затем погас на несколько секунд, потом заморгал хаотично. Глюк. Но сильный. Арк насторожился. Он привык к мелким искажениям, но это… это было как крик.

Из темноты в конце тоннеля вышли двое. Не спеша. Словно гуляли. Но их походка была слишком синхронной, слишком… эффективной. Ни лишнего движения. Костюмы – темно-серые, идеального кроя, сливающиеся с полумраком. Лица – приятные, не запоминающиеся. Эталон Нормы. Только глаза. Пустые. Как у рыбы на льду. Корректоры.

Арк не побежал. Бег – признак вины. Признак отклонения. Он сделал глубокую затяжку, выпустил дым кольцами (совершенно ненужное действие, отклонение от Нормы Эффективного Дыхания) и улыбнулся во весь рот.

– Вечер в хату, мальчики! Заблудились? Или тоже ищете укромный уголок для… ну, знаете. Вне Протокола? – Его голос звучал нарочито громко, вызывающе. Панк-рок в голосовых связках.

Корректоры остановились в десяти шагах. Их головы повернулись к нему с механической точностью.

– Арсений Каин, – произнес один. Голос был ровным, лишенным тембра, как аудио-синтезатор. – Выявлено отклонение от Нормы. Категория Альфа. Сопротивление неизбежно приведет к эскалации сценария.

– О, меня знают! – Арк притворно обрадовался. – Альфа, говорите? Лестно. А я думал, мои шалости уже на уровне Бета-Гамма. – Он мысленно оценивал расстояние до ближайшего вентиляционного люка. Шансы 50/50. Корректоры были быстры и безжалостны. Их нейро-импланты напрямую связаны с тактической сетью Синедриона. Они не чувствовали боли. Не знали сомнений.

– Сдайте свой инструментарий и проследуйте для Дезинтеграции Личности, – сказал второй Корректор, делая шаг вперед. Его рука скользнула под пиджак.

Арк бросил сигарету. Тлеющий кончик описал дугу в темноте.

– Знаете, ребята, – сказал он мягко, и в его глазах вспыхнул тот же огонь, что был минуту назад в глазах Леры, только холодный, стальной. – Я как раз работаю над новым эксплойтом. Называется "Трахни Нормальность". Хотите быть бета-тестерами?

Он резко рванулся не назад, а вперед, в сторону люка. Одновременно его рука выхватила из-за пояса не пистолет, а цилиндрик, похожий на фонарик. Он щелкнул им в сторону Корректоров.

Цилиндрик не выстрелил лучом. Он издал звук. Низкий, пульсирующий, на грани слышимого. Инфразвук, смодулированный особым образом. Не для того, чтобы оглушить. Чтобы разозлить. Напрямую в лимбическую систему, минуя кору, минуя фильтры Имплантов Корректоров.

Пустые глаза Корректоров вдруг сузились. На долю секунды в них мелькнуло что-то… невыразимо чуждое. Ярость? Смущение? Страх? Сбой в безупречной программе. Они замерли, как роботы с глюкнувшим ПО.

Арку хватило этих двух секунд. Он вскочил на выступ трубы, выбил ржавую решетку вентиляции и нырнул в черную дыру, как крыса. В спину ему просвистели две тихие иглы сонного газа. Мимо.

Он полз по узкому, пыльному тоннелю, задыхаясь, слыша за спиной механические шаги и сухой голос одного из Корректоров, передающего в эфир: "…Цель скрылась. Сектор 7-Гамма. Применен неидентифицированный психо-акустический эксплойт. Категория угрозы повышена до Омега. Рекомендую задействовать Протокол "Стержень"…"

"Омега", – мысленно усмехнулся Арк, отплевываясь от пыли. Похоже, сегодняшний "сеанс" с Лерой задел Синедрион за живое. Хорошо. Отлично. Значит, он на верном пути.

Он выбрался на крышу заброшенного склада. Город Синедрион-1 расстилался внизу, как гигантская, сверкающая холодным светом микросхема. Миллионы огней, миллионы жизней, миллионы Имплантов, тихо жужжащих в такт единой, мертвой Норме. Воздух был пропитан запахом озона и едва уловимым ароматом… ванили? Искусственной, конечно. Синедрион считал его "оптимальным для снижения стресса городского населения".

Арк достал из внутреннего кармана не девайс, а старую, потрепанную бумажную записную книжку. Редкий анахронизм. Он открыл ее. На первой странице, помимо схем и шифров, было крупно выведено: "ГЛЮК – ЭТО НЕ СБОЙ. ЭТО ЯЗЫК ИСТИННОЙ РЕАЛЬНОСТИ. УЧИСЬ ЧИТАТЬ."

Он записал: "Объект Лера. Сеанс №1. Триггер – подавленная ярость (источник: конфискация собственности в юности). Канал доступа – тактильная эротическая стимуляция + эмоциональная ретроспектива. Результат: успешная инициация осознания глюка. Побочный эффект – привлечение внимания Корр. Омега-статус. Риски растут."

Он собирался убрать книжку, как вдруг заметил что-то. На чистой странице, там, где точно ничего не было секунду назад, проступили бледные, неровные буквы, словно написанные невидимыми чернилами под воздействием тепла или влаги. Они складывались в слова:

"Арк. Твой вирус интересен. Но ты играешь с огнем, который сожрет тебя первым. Ищешь Куратора? Спроси у Тени, что шепчет в 'Пыльной Крысе'. Но помни – некоторые глюки не случайны."

Сообщение исчезло так же быстро, как и появилось. Арк замер. Кровь стыла в жилах. Это был не Синедрион. Их сообщения были четкими, директивными. Это было… другое. Глубже. Страннее. И слова "Куратор", "Тень" – это были легенды подполья, мифы хакерской тусовки. Призраки.

Он посмотрел на город. Неоновые вывески "Следуй Норме!", "Стабильность – Благо!" вдруг на миг исказились. Буквы поплыли, превратившись в абстрактные, пугающие узоры. Сильный глюк. Самый сильный за последние месяцы. Воздух сгустился, стал вязким, как сироп. И в этом сиропе, сквозь привычный запах озона и ванили, прорвался едва уловимый, но отчетливый аромат – горького миндаля и… крови.

Сообщение было прочитано. Игра изменилась. Кто-то или что-то знало о нем. Знало о Кураторе. И использовало глюки как почтовую службу.

Арк судорожно сглотнул. "Трахни Нормальность" – это был не просто лозунг. Это была объявленная война. И похоже, на поле боя появился новый, совершенно неизвестный игрок. Первая глава его книги только началась, а реальность уже глючила так, что даже ему, Вирусу, стало по-настоящему страшно.

Он спрятал книжку, бросил последний взгляд на мерцающий, лживый город и растворился в ночи, направляясь к "Пыльной Крысе". Найти Леру. Узнать про "Тень". И понять, кто же этот таинственный незнакомец, который пишет письма через сбои в самой реальности.

Глава 2: Интерфейс Подавления

Воздух «Пыльной Крысы» был густым, как бульон из старого картриджа: табачный дым (настоящий, контрабанда), запах перегоревшей синтетики, дешевого спирта и пота. Неоновые трубки, изображающие вывеску, мигали аритмично, создавая стробоскопический эффект, от которого рябило в глазах. Каждый мигающий всплеск – микро-глюк, крошечный бунт против стабильного света Синедриона. Арк втянул этот коктейль запахов, ощущая знакомое, почти ностальгическое спокойствие. Здесь, в подполье, Норма была тонкой пленкой, которую можно было проткнуть неосторожным жестом.

Он прошел мимо столиков, где тенистые фигуры вели тихие, нервные разговоры. Здесь были слэммеры с самодельными нейро-интерфейсами, художники граффити, рисующие на цифровых холстах запрещенные символы, пара усталых девушек в коже, чьи взгляды скользили по нему с холодным интересом. Все они были глюками в системе. Неисправностями. Арк чувствовал их страх, их ярость, их спящую силу. Сырье для его вируса.

Бармен – огромный мужчина с иридиевым протезом вместо левой руки и лицом, изборожденным шрамами (не от имплантов, от настоящих драк) – полировал стакан. Его звали Брут. Он был живой легендой подполья, его «Крыса» – нейтральная территория, святилище. Нарушишь спокойствие – познакомишься с его протезом поближе.

– Арк, – буркнул Брут, не глядя. – Слышал, ты сегодня устроил шоу в Секторе 7-Гамма. Корректоры Омега-класса бегают, как ошпаренные тараканы. Приятно осознавать, что ты все еще портишь им статистику.

– Стараюсь, – Арк уселся на барный стул. – Ищу девчонку. Лера. Корпоратка, первый сеанс, напугана как черт. Должна была прийти сюда. Спросить про… робопса.

Брут на мгновение замер. Его единственный живой глаз (другой был дешевым красным киберглазом) сузился.

– Робопс? – Он поставил стакан с глухим стуком. – Пришла. Дрожала мелкой дрожью. Глаза… пустые и в то же время дикие. Как у тебя после твоих первых экспериментов. Отвел ее в заднюю комнату. Сидит там, обняв колени. Не говорит. Только смотрит в стену. – Он кивнул в сторону занавески из бусин. – Вирус удался, что ли?

– Начало, – поправил Арк. – Откат тяжелый. Система пытается запечатать трещину. – Он встал. – Спасибо, Брут.

– Арк, – голос Брута стал жестче. – Тень… интересовалась тобой. Недавно.

Арк замер. «Спроси у Тени». То самое послание в глюке.

– Что сказала?

– Ничего. Спросила, был ли тут высокий парень в коже, с глазами, как у голодного волка. Посмотрела в твою сторону на старой камере наблюдения. И ушла. Оставила это. – Брут протянул смятый клочок термобумаги. На нем был нарисован странный символ: переплетенные кольца, напоминающие нейронные связи или ДНК, пробитую стрелой. Ни текста.

– Знак Куратора? – пробормотал Арк, разглядывая символ. Легенды говорили, что Куратор – мифическая фигура, создатель первых вирусов свободы еще до Синедриона. Призрак.

– Не знаю. Но будь осторожен. Если Тень шевелится… значит, большие силы в игре. Больше, чем Корректоры.

Арк сунул бумажку в карман, ощущая холодок по спине. «Некоторые глюки не случайны». Он отодвинул занавеску из бусин.

Комната была крошечной, заваленной ящиками. Лера сидела на полу, спиной к стене, обхватив колени. Она смотрела не в стену, а сквозь нее. Ее глаза были широко открыты, но пусты. Слезы давно высохли, оставив грязные дорожки на щеках. Она тихо плакала. Не рыдая, а ровно, монотонно, как дождь по пластику. Нервная система, пытающаяся сбросить напряжение, на которое Имплант больше не отвечал седацией.

– Лера, – тихо назвал Арк, присаживаясь перед ней на корточки. Он не касался ее.

Она медленно перевела на него взгляд. Узнала. В ее глазах мелькнул страх, потом – тень того огня, что был в тоннеле, и снова – ледяная пустота.

– Он… вернулся? – прошептала она хрипло. – Мой… Шарик? Робопс?

– Нет, – честно сказал Арк. – Но ты вернулась. К себе. Чувствуешь боль? Этот… дождь внутри?

Она кивнула, едва заметно. Еще одна слеза скатилась по щеке.

– Это хорошо. Очень хорошо. Это значит, ты живая. Система не смогла все украсть. – Он говорил мягко, но твердо, его слова как скальпель, вскрывающий нарыв. – Они украли Шарика. Они украли твое право горевать по нему. Но боль… она здесь. Твоя. Настоящая. И ты плачешь. По-настоящему. Это первый шаг. Первый глюк в их безупречной матрице.

Лера сжалась сильнее.

– Я… боюсь. Так боюсь. В голове… тишина. Но такая громкая. И пустота… она жжет. – Она сглотнула. – Имплант… он молчит. Впервые. Это… страшнее всего.

Арк знал этот страх. Страх перед свободой. Перед непредсказуемостью собственной души без костылей Системы. Страх оказаться… ненормальным.

– Тишина – это пространство, Лера. Пустота – это чистый холст. Там, где была их программа, теперь можешь быть ты. Со своей болью. Со своим гневом. Со своим… Шариком. Воспоминанием о нем. Настоящим.

Он осторожно протянул руку, не касаясь, просто показав ладонь. Знак: выбор за тобой.

– Ты хочешь… чтобы они снова украли твою боль? Заткнули тебя обратно? Или хочешь научиться жить с ней? Сделать ее своей силой? Оружием против них?

Она смотрела на его ладонь, потом в его глаза. Взгляд ее медленно фокусировался. Пустота отступала, сменяясь мучительной, но осознанной болью. И гневом. Тлеющим угольком.

– Оружие? – прошептала она. – Я… не умею.

– Научу, – пообещал Арк. – Но сначала… ты должна решить. Здесь и сейчас. Остаться жертвой… или стать глюком. Стать вирусом.

Он видел, как внутри нее идет борьба. Страх против зарождающейся ярости. Программа Нормы («Прими. Забудь. Будь удобной») против дикого, первобытного «НЕТ!». Минута тянулась вечность. Неоновый свет из-за бусин мигал, отбрасывая на ее лицо бегущие тени. Глюк.

Лера медленно, как сквозь сопротивление невидимой стены, подняла руку. Ее пальцы дрожали. Она не взяла его ладонь. Она сжала свою руку в кулак. Костяшки побелели.

– Вирус, – выдохнула она. Слово прозвучало хрипло, но твердо. Как клятва.

Арк улыбнулся. Не победно. С облегчением.

– Добро пожаловать в сопротивление. Теперь слушай внимательно. Первый урок: Норма – это интерфейс. Удобный, предсказуемый. Он прячет хаос внутри. Твоя задача – найти триггеры. Кнопки, которые Синедрион в тебе установил. То, что автоматически включает программу «Будь как все». Страх осуждения? Желание быть удобной? Боязнь собственных «неправильных» мыслей? – Он наблюдал, как ее взгляд становится острее, аналитичнее. Хорошо. Мозг начал работать, не по шаблону. – Твой первый триггер – страх перед авторитетом. Перед теми, кто «имеет право» что-то у тебя отнять. Как Авто-Патруль тогда. Имплант использовал это. Усиливал страх, подавлял гнев, предлагал удобное безразличие. Теперь ты знаешь врага в лицо. В следующий раз, когда почувствуешь этот слепящий страх перед «законным» давлением… вспомни Шарика. Вспомни этот гнев. Он – твой щит. Он – твой пароль для взлома программы страха.

Лера кивнула, впитывая слова. Ее дыхание стало ровнее. Слезы высохли. В глазах горело сосредоточенное понимание. Боль не ушла, но она стала… своей. Управляемой?

– Как… как ты все это знаешь? – спросила она тихо.

– Потому что я был по ту сторону баррикады, – ответил Арк мрачно. – Я проектировал эти интерфейсы подавления. Знаю каждый винтик этой машины. И знаю, где ее слабые места. Где глючит…

Внезапно гул голосов в баре стих. Музыка (агрессивный гитарный нойз-панк) замолкла. Арк мгновенно насторожился. Брут замер у стойки, его протезная рука сжалась в металлический кулак.

В дверях «Пыльной Крысы» стоял человек.

Он не был похож на Корректора. На нем не было серого костюма. Темные, дорогие, но неброские брюки, черная водолазка из умной ткани, мягкая кожаная куртка. Лицо – приятное, интеллигентное, с легкой усталостью в уголках глаз. Волосы слегка тронуты сединой. Он выглядел… нормальным. Слишком нормальным для этого места. И в этом была его ненормальность.

Он окинул взглядом бар. Взгляд был спокойным, оценивающим, как сканера глубокого проникновения. Он скользнул по Лере, задержался на Арке. И улыбнулся. Тепло. Искренне. И от этого стало еще страшнее.

– Прошу прощения за вторжение, – его голос был бархатистым, глубоким. Звучал естественно, без синтетической ровности Корректоров. – Ищу старого знакомого. Арсения Каина. Мне сказали, он может быть здесь.

Все замерли. Даже Брут молчал, его красный киберглаз сузился до щелочки. Арк медленно поднялся. Каждое движение было контролируемым. Он вышел из-за занавески, став между незнакомцем и Лерой.

– Нашел. Чего хочешь?

Незнакомец сделал несколько шагов внутрь. Его походка была легкой, уверенной. Он не обращал внимания на враждебные взгляды.

– Можно поговорить? Наедине? – Он кивнул в сторону дальнего угла. – Дело… деликатное. Касается твоих недавних… экспериментов. И глюков. Особенно тех, что пахнут миндалем и кровью.

Ледяной клинок пронзил Арка. Пахнут миндалем и кровью. Как в его глюке после послания. Этот человек знал. Знает.

– Говори здесь, – бросил Арк. – У меня нет секретов от друзей.

– Как знаешь, – незнакомец пожал плечами. Его улыбка не исчезла. – Меня зовут Глеб. Глеб Сомов. Я… психоаналитик. Вернее, был. До того, как Синедрион присвоил мои наработки по коррекции девиантного поведения и превратил их в… – он жестом обозначил окружающий мир, – в это. Я изучаю феномен глюков. Особенно… направленных. Как то послание, что ты получил.

– Откуда ты знаешь? – голос Арка был низким, опасным.

– Потому что я его и отправил, Арсений, – сказал Глеб просто. – Вернее… мы. Тень – это я. Вернее, один из моих… аватаров в подпольной сети. Той самой, что существует в слепых зонах Синедриона. Той, что он пока не может контролировать. Мы наблюдаем за тобой. Долгое время. Твой вирус… он грубый, примитивный, но эффективный. Как топор. Нам интересно. Нам нужны такие… топоры.

Арк чувствовал, как Лера замерла у него за спиной. Брут медленно выдвинулся из-за стойки. В баре повисло напряженное молчание. Глеб Сомов. Имя ничего не говорило Арку. Но его спокойствие было зловещим.

– «Нам»? «Кто «мы»?» —спросил Арк. – И что вам нужно?

– «Мы» – это те, кто помнит мир до Синедриона. Кто знает, что глюки – не сбои, а… симптомы. Симптомы борьбы истинной реальности с этой искусственной тюрьмой, – Глеб сделал шаг ближе. Его глаза, казалось, светились изнутри странным интеллектом. – Нам нужен Куратор, Арсений. Легендарный создатель первого вируса свободы. Мы верим, он жив. И мы знаем, что ты ближе всех подобрался к нему. Твои методы… они созвучны его ранним работам. Тот сеанс с девушкой… чистый Куратор. Грубо, но эффективно. – Он кивнул в сторону Леры. – Мы можем помочь тебе его найти. Дать тебе инструменты, о которых ты не мечтал. Сделать твой вирус… элегантным. Неуязвимым.

Арк смотрел на него, пытаясь прочитать ложь. Но Глеб казался искренним. Опасным, но искренним. Идея найти Куратора… она была как Святой Грааль для всех хакеров свободы.

– Почему я должен тебе верить? – наконец спросил Арк. – Как я узнаю, что ты не агент Синедриона?

Глеб усмехнулся.

– Потому что агент Синедриона не стал бы рисковать, входя сюда. И потому что… – он достал из кармана тонкий металлический стержень, похожий на стилус, и нажал на него. В воздухе между ними вспыхнул голографический экран. На нем мелькнули строки сложнейшего кода, схемы нейро-интерфейсов незнакомой Арку архитектуры, чертежи устройств, подавляющих сигнал Имплантов на уровне коры мозга. – …потому что я могу дать тебе это. Схемы глушилки нового поколения. На 24 часа. Не детская игрушка, как у тебя. И код доступа к… подсознательным слоям Синедриона. К тем самым «слепым зонам», где прячется Тень. И, возможно, Куратор. – Голограмма погасла. – Доверяешь теперь?

Сердце Арка бешено колотилось. Это был золотой ключ. Возможность, о которой он мог только мечтать. Уйти из-под радара Синедриона на целые сутки? Покопаться в его подсознании? Найти Куратора? Это переворачивало все правила игры.

– Что ты хочешь взамен? – спросил он, стараясь скрыть волнение.

– Просто продолжай делать то, что делаешь, Арсений, – улыбнулся Глеб. Его улыбка стала шире, теплее. Почему-то от этого стало еще холоднее. – Взламывай Норму. Создавай больше глюков. Больше вирусов. Мы предоставим тебе… целевую аудиторию. Особенно уязвимых. Особенно ценных для Системы. А я… буду твоим наставником. Помогу тебе отточить твои методы. Сделать их… совершенными. – Он протянул руку. На ладони лежал маленький кристалл данных. – Информация о первой цели. И образцы кода глушилки. Доверяй, но проверяй. Можешь проанализировать.

Арк колебался долю секунды. Искушение было слишком велико. Опасность – очевидна. Но ставки… Куратор! Он протянул руку, чтобы взять кристалл.

В этот момент Лера, которая все это время молчала, вдруг вскочила. Ее лицо исказилось чистым, первобытным ужасом. Она смотрела не на Глеба, а куда-то сквозь него, в пустоту за его спиной. Ее палец дрожащей рукой тыкал в воздух.