Теневия. Зов мрачной судьбы

Женские пальцы с по-странному голубоватыми лунками под ногтями извлекли диковинный кинжал примерно в тридцать сантиметров длиной, ранее покоившийся на бордовой подушечке из бархата. Тонкое лезвие, на котором были искусно вырезаны аккуратные узоры, напоминающие виноградные лозы, сужалось к концу и выглядело как стилос для письма на воске. Изящная рукоять была унизана яркими линиями, слегка подсвечивающимися при прикосновении, создавая гармоничную композицию с геометрически вытянутой формой.

Эмерот протянула кинжал мне, и я осторожно тронула завитки на стали, которые имели сходство с молниями, вспыхнувшими под моей рукой. Я ощутила возникшее тепло, током пробежавшее по телу, и отметила, как плотно и удобно прилегает ладонь к рукояти. Несмотря на внешнюю элегантность, клинок совсем не выглядел роскошно благодаря угрожающе острому кончику.

– Он светится? – я выдохнула в удивлении.

– Это стилет, – благоговейно промолвила Эмерот, поглядывая на узорчатое лезвие, – Лоза Стихий, как назвали его предки. Именно этим кинжалом была закреплена сделка между четой полудухов и четой человеческой около трехсот лет назад.

– Полудухов? – недоверчиво переспросила я, проводя подушечкой пальца по заточенной стали.

– Да. Можешь считать, что мы не совсем люди. Около четырехсот лет назад несколько знатных семей, включая семью императора, заключило сделку с полудухами, согласно которой последние будут опорой и поддержкой для первых из поколения в поколение. Это отнюдь не прислуживание, как может показаться сначала, а взаимное соглашение. В свою очередь люди будут обеспечивать защиту для каждых новых потомков, позволяя им проживать беспечную жизнь, лишенную горя и хлопот. Согласно преданиям, это был единственный способ, который мог позволить вымирающему виду полудухов спасти хотя бы малую часть своего народа. Говорят, его истребляли за неведомые подвластные им силы.

Я потрясенно молчала.

– Прошли годы, кровь полудухов и людей смешалась. Остались только мы, женщины, прозванные банши. У нас всегда рождаются только девочки, призванием которых является поддержка определенной семьи. Эта связь, твердо установившаяся между нами, является следствием соглашения, вступившего в силу после того, как Матерь Илаиза, первая банши, и смертный сын Дерек Асторио пронзили запястья Лозой Стихий и связали души кровью, свои и своих детей. Именно по этой причине банши может чувствовать приближающуюся смерть того, с кем она соединена. Это заложено в нашей сути, мы рождены с этим и не можем оттолкнуть собственную природу. Поэтому стилет, который ты держишь, реагирует только на прикосновения нашей крови. Нашей и наследников семьи Асторио. Взгляни на этот свет, Юдит. Ты правда моя дочь.

Я передала кинжал Эмерот, и пальцы ощутили неприятную пустоту. Казалось, что подобные рассказы могут считаться лишь детскими страшилками, однако вот она я, с трепетом выслушивающая эти самые страшилки и понимающая одно: я верю ей. Верю.

– Вы говорили, что мои видения связаны с тем, что скоро я стану следующей, – тихо проговорила я, нервно покручивая простое серебряное кольцо на руке.

– Это правда. Видишь ли, каждая следующая девушка, отмеченная Матерью, чувствует, когда наступает ее время. Она испытывает жестокий зов, тянущий туда, где ее место, ближе к семье. Ты ведь уже встречалась с ней, да?

Я кивнула. Влажный ком застыл в горле, когда я вспомнила пустые глаза женщины в черном, заглядывавшие прямо в душу и пронзающие своим острым взором.

– Это предвестник того, что скоро я умру, – печально сказала Эмерот, опустив свои медовые глаза. – Если честно, мне не страшно умирать. Я лишь жалею о том, что провела слишком мало времени с тобой, моя дорогая.

Что-то внутри сжало мое сердце, касаясь его слабым жжением, но я мотнула головой, стараясь прогнать это чувство. Не сейчас.

– Однако не стоит об этом. Ты видела Матерь, потому что она направляла тебя сюда, ближе к семье Ульриха. – Я отметила то, с какой нежностью она произнесла имя нынешнего императора. – И эти боли, скручивающие твои внутренности, возникают только из-за того, что ты находишься не на том месте. Не там, где нужна. Ты всегда будешь связана с этой семьей, всегда будешь ощущать, как бьются их сердца, и, к сожалению, ты всегда будешь чувствовать бередящие плоть спазмы, накатывающие при приближающейся смерти одного из них.

Я поняла, что угнетало меня больше всего. Осознание того, что теперь на всю жизнь я не принадлежала самой себе.

– Если я здесь, значит, Матерь больше не будет преследовать меня?

– Не должна. Ты можешь ощущать сильную тягу лишь тогда, когда будешь надолго покидать Асторио, но на этом все. Я понимаю, как дико это выглядит для тебя, но, Юдит, ты часть этого мира. По праву рождения.

Она погладила меня по щеке костяшками пальцев, и я обратила внимание на то, какой холодной была ее кожа. Словно гладкий лед.

– Когда ты пройдешь инаугурацию, то тоже станешь частью семьи Асторио. Они уважают наш род, потому что чтят историю и видят, насколько незаменимы мы в их случае, хотя я и не обладаю таким количеством обязанностей. Однако они примут тебя в качестве члена семьи и будут поддерживать до последнего вздоха, как поддерживали меня и твою бабушку, и все остальные тоже будут склоняться перед твоей силой.

– Той женщине, Николетте, я совсем не нравлюсь.

– Дело не в симпатии, – Эмерот мягко улыбнулась, оголив белые зубы. В голове пронеслось, что она напоминает мне куклу. Красивую фарфоровую куклу с мертвенно бледной, ледяной кожей. – Просто она боится за свои позиции. Я считаюсь одной из главных банши в кругу знати, в соответствии с моим статусом. Ей страшно передавать власть совсем молодой девушке. Но не переживай, я знаю, что ты справишься. Пусть тебя и воспитала Алиссия, она тоже Эйзенбаум. Это в ее крови. Ты уже говорила с ней?

По какой-то причине я не хотела оголять свои чувства перед Эмерот. Не хотелось, чтобы она знала о наших натянутых отношениях с матерью, которая даже матерью мне не являлась. Все утро меня терзала мысль, что именно из-за этого Алиссия не смогла полюбить меня – я просто ей не родная. И пусть внешне мне было привычно отрицать это, я была уверена, что не смотря ни на что я любила ее. Одновременно с этим я боялась, что меня Алиссия никогда не считала своей дочерью.

Но тогда зачем она так просто лишила меня настоящей матери?

– Она занята, – немного резче, чем следует, ответила я. – Задерживается из-за разработки нового аппарата. Я живу отдельно из-за учебы в Академии.

Вопрос о моей учебе тяготил меня, но я решила отложить его. Разберемся с этим позже. Во всяком случае, не заставят же меня бросить Академию.

– Ясно. – Эмерот поджала губы, уловив недовольные нотки в моем голосе.

Она вытащила объемную увесистую книгу из сундука, чьи пожелтевшие страницы выпирали из корешка, грозя вывалиться. На взгляд пухлый том содержал в себе не менее тысячи листов, обернутые в твердый кожаный переплет черного цвета. Ни автора, ни названия. Часть бумаги была просто вложена внутрь и зафиксирована скрепками.

– Почитай, когда будет время. Это записи нашего рода, фактически все знания, известные о банши и собранные за несколько веков. Только будь осторожнее, многим из них уже несколько сотен лет.

Я раскрыла фолиант, отмечая его тяжелый вес. На первой странице, такой тонкой и просвечивавшей, фигурным женским почерком было выведено:

«Моей милой дочери Беатрис.

Помни, за что мы боремся.»

– Это принадлежало нашему предку, Беатрис Эйзенбаум. Одна из первых банши. Никому не показывай книгу.

– Семейная реликвия.

– Да. И бесконечный источник знаний.

Эмерот захлопнула сундук, и на секунду я задохнулась от количества пыли, взлетевшей в воздух. Кажется, от нее остались следы даже на лице, и я незаметно провела ладонью под глазами.

– Ближе к часу, когда ты займешь мое место, начнут проявляться способности. Обычно адепты начинают с малого. Обостряется слух. Шаги становятся тише, почти бесшумными. Затем ты начнешь замечать некое… – она задумалась надо формулировкой, – единение с природой. Словно вода и воздух становятся ближе. Яснее. Подвластнее. Пока ты не обретешь над ними контроль.

Эмерот едва заметно повела запястьем, и окно отворилось, впуская в комнату свежий воздух, она покрутила пальцем, и я проследила полет несколько дубовых листков, круживших в такт ее движениям. Обогнув помещение, задержавшись у стеллажей, они на мгновение замерли, после чего плавно опустились на ее колени. Нечитаемое выражение застыло на лице женщины, после чего она смяла их в ладони.

– Иногда в зеркале ты будешь видеть пугающую женщину, подобную Матери. Белые глаза, разметавшиеся волосы, широкий рот. Твой истинный облик.

– Истинный облик?

– Как полудуха. Их кровь все еще течет в наших венах, пусть мы и очеловечились, если можно так выразиться. Однако призрак твоей сути будет мелькать в отражающих поверхностях. Этого не стоит бояться. Самой себя никогда не стоит бояться.

Я задумалась. Значило ли это, что я, настоящая я, выгляжу как та старуха? Что на самом деле, я ужасающее существо, даже не совсем человек.

Что я такое?

– И, в конце концов, твой голос станет громче, пронзительнее, – продолжала Эмерот. – Оглушительный крик, от которого трескаются стекла и рвутся барабанные перепонки – одна из отличительных черт банши. Поэтому девочек с раннего возраста готовят к своей роли, чтобы в будущем они правильно пользовались своими силами.

И не навредили окружающим.

Раздался сухой стук в дверь. Эмерот негромко разрешила войти. В проеме возникла худая девушка, чьи светлые волосы были подстрижены под каре, а кожа отливала песочным цветом. Я содрогнулась, взглянув в ее пустые, словно рыбьи, серые глаза. Она провела ладонью по серому платью с завязанном на нем фартуке:

– Госпожа, обед готов.

Даже ее голос казался безэмоциональным. Лишенным жизни.

– Спасибо, Лале, – Эмерот приободрилась, – знакомься, это моя дочь, Юдит.

Лале окинула меня серым взглядом и коротко кивнула.

– Прикажи подать обед через десять минут, а также предупреди Роксану и Делина, чтобы к этому времени спустились в столовую.

Лале с готовностью обернулась и уже вышла в коридор, как Эмерот вновь окликнула ее.

– Стой. Передай всем, что отныне слово Юдит будет приравнено моему слову в этом доме, а потому имеет вес как госпожи дома Эйзенбаум. Теперь иди.

***

Столовая оказалась хорошо освещенным просторным помещением, выглядевшим еще больше благодаря выкрашенными в белый стенам и огромными окнами, заостренным к верху. На незажженном камине располагались различные статуэтки: там был и бьющий по струнам гипсовый фавн, весело трясший своими рожками, и золотая сова, присевшая на ветку клена, если судить по резным листочкам, и держащаяся за руки пара детишек, сделанных, судя по всему, из фарфора. Их маленькие головы были покрыты венками из полевых цветов, а крошечные пальчики крепко сжимали друг друга, в то время как рты были раскрыты, а глаза округлились от удивления. Или от ужаса.

Когда мы спустились, длинный стол бежевого цвета, накрытый неестественно малиновой кружевной скатертью – одно из немногих ярких пятен в этой комнате – уже не был пуст. По краям, справа и слева от центрального места главы, напротив друг друга сидели яростно спорившие юноша и девушка, в последней я с удивлением узнала блондинку, игравшую на скрипке на фестивале пару дней назад. Ее фигурные брови изогнулись с намеком на гнев, в то время как она раздраженно выслушивала парня, скрестив руки в голубой рубашке с рукавами-фонариками под грудью.

Эмерот тактично кашлянула, и они резко повернули головы в нашу сторону. Они поднялись на ноги. Я кожей ощутила, как тяжелый мужской взгляд карих глаз оглядел меня сверху вниз, от чего неуверенно прижала ладони к туловищу, смущаясь своей простой атласной юбки и блузки рядом с его официальным черным костюмом, здорово оттенявшим оливковую кожу с волосами цвета воронова крыла.

Эмерот погладила меня по плечу и ровной походкой направилась к своему месту, громким тоном объявив:

– Делин, Роксана, хочу представить вам мою дочь, Юдит. Юдит, это Делин и Роксана, мои… воспитанники.

Я сделала шаг вперед, и блондинка в нетерпении подпрыгнула, за пару секунд оказываясь рядом со мной. Ее кружевная синяя юбка взметнулась вверх.

– Очень рада наконец познакомиться с тобой, Юдит. – Она порывисто обняла меня, и я неловко ответила на ее объятие, похлопав по спине.

– И я, – все, что у меня получилось выдавить.

– Я Роксана, Роксана Антамир. – Она оттолкнулась и уступила место юноше, подкравшемуся за ней. – А это Делин Морец. Он может быть занозой в заднице, но не обращай внимания.

Делин протянул мне руку, и заметила на его лице слабую улыбку. Признав это неплохим знаком, осторожно ответила на рукопожатие. Его руки были сухими и теплыми, в противовес холоду Эмерот. До меня донесся легкий запах трав, какой бывает от недавно скошенного сена.

Морец – эта фамилия определенно связана с аристократией. Выразившись точнее, это и есть одна знатных семей, управлявших экономикой Теневии. Кроме монополии государства на продажу соли, сахара и прочего, существовало четыре семьи, считавшиеся наиболее влиятельными на рынке благодаря их контролю над одной из сфер торговли. Если я правильно помню, Гриджам принадлежала львиная доля пшеничных полей, Фезим занимались добычей угля, кажется, семья Думейн активно продавала соль, а Морец владели заводами по изготовлению алкоголя. «Звездный натиск» – именно их марка вина.

Удивительно, что здесь забыл один из наследников виноводочной империи?

Когда мы расселись за столом – я предусмотрительно выбрала место рядом с Роксаной – Лале и другой слуга, представившийся Эдом, внесли блюда для каждого из собравшихся. Я с интересом оглядела жареные овощи с гарниром из риса, вспомнив, что мой желудок был пуст со вчерашнего дня, однако есть не спешила. Воцарилось неловкое молчание. Я обратила внимание на оставленный возле камина футляр для скрипки, белый и блестящий, его гладкие бока не имели ни одной царапины. Без сомнения, это была та самая скрипка, которую девушка, сидящая рядом со мной, держала вчера в руках. Роксана заметила мой взгляд и с оживлением спросила, погружая в рот кусочек баклажана:

– Понравилась скрипка?

– Очень, – искренне ответила я, – она ведь из клена, работа мастера Селесто, ограниченный тираж?

Роксана изумленно вскинула брови, и Делин задержал на мне взгляд, в этот раз более изучающее.

– Ого, а ты разбираешься в инструментах.

– Можно и так сказать, – я пожала плечами, ковыряя вилкой рис в тарелке. – Твоя игра вчера была впечатляющей. Я мало встречала людей, которые могли бы так виртуозно управлять смычком в быстром темпе.

– Вы знакомы? – Делин подался вперед. Его идеально отглаженный костюм приобрел складки, а галстук немного сбился в бок.

– Нет, но я видела Роксану на фестивале. Твое исполнение действительно было чудесным.

Девушка расплылась в улыбке и задорно подмигнула Делину.

– Я же говорила, что многим нравится моя игра.

– Только пока они не слушают ее каждый день, каждую минуту и каждую секунду, – хмыкнул юноша, закатив глаза. – Иногда это утомляет.

– Юдит, ты ведь тоже увлекаешься музыкой, – я перевела взгляд на Эмерот. – Насколько мне известно, ты студентка Академии тонких искусств.

– Да, я на втором году обучения специальности «Искусство оперного пения», кроме того играю на виолончели, но это так, для себя.

– Серьезно? – Роксана вскрикнула и хлопнула ладонями по столу. – Там, должно быть, очень круто!

– Действительно. Но бывает довольно сложно во время итоговых экзаменов.

– Я так мечтаю туда попасть, ты бы знала! Скрипка – просто моя любовь.

Роксана мечтательно возвела руки к потолку, и я заметила, как неодобрительно Эмерот поджала губы. Ее ярко-красная помада окрасила стекло ее стакана.

– Следует попробовать. – Я отпила немного апельсинового сока. Терпкий вкус обжег язык. – С такими навыками у тебя есть все шансы пройти вступительные испытания.

– Я бы, конечно, хотела, но…

– Роксана, говори медленнее, – Эмерот недовольно поморщилась, отложив вилку. Девушка вздрогнула.

– Обучение в Академии, без сомнений, удивительная возможность, но в данное время она не совсем осуществима, – мягко подчеркнул Делин, и Эмерот кивнула.

– Как всегда одно и то же, – едва слышно пробормотала Роксана, и ее плечи поникли. Мне показалось, что даже светлые волосы, собранные в хвост на макушке, потускнели.

Я не поняла, по какой причине ей нельзя было заниматься тем, чем она хотела, но придержала свой вопрос. Мне все еще было неуютно в их обществе, и я не знала, что можно обсуждать, а что нет. Если честно, мне не было даже известно, зачем я здесь нахожусь, кто эти люди и почему они живут в этом доме. Что Эмерот подразумевает под словом «воспитанники»?

Следующие пару минут раздавались только звуки стучащих вилок и ножей. Я все-таки решилась попробовать овощи и с удовольствием поглощала то, что было на тарелке. Немного останавливало меня лишь то, как аккуратно и размеренно едят жители этого дома, показывая безупречные манеры. К счастью, мама хорошо обучила меня, как обращаться со столовыми приборами в высшем обществе, каким и являлись люди вокруг. Я в очередной раз напомнила себе выпрямить спину, когда Эмерот подала голос.

– Роксана, я бы хотела попросить тебя иногда присматривать за Юдит и помогать ей, если у нее будет что-то не получаться. Ты ведь понимаешь, что твой опыт намного превышает ее знания, а потому дополнительное участие будет незаменимо.

Блондинка вновь одарила меня улыбкой и с готовностью согласилась.

– Конечно. Ты всегда можешь обратиться ко мне, если что-то понадобится.

– Что, например?

Что-то заставило меня напрячься, и я опустила вилку.

– Роксана – тоже банши. – Я ошеломленно уставилась на девушку, надеясь, что мое удивление не было так заметно.