Бандит Ноубл Солт

Он не шелохнулся. Не моргнул. Она тоже не шевелилась. Она глядела на него, а он – на нее, и вокруг них образовывалась крошечная бесконечность. Миг – и она лопнула, где-то отрывисто залаяла собака, взвыла кошка, и оба они словно очнулись, резко вернулись обратно в реальный мир. Он вздохнул, она набрала в грудь воздуха. Все вокруг словно сдвинулось, переменилось.

– И все же… вы хотите меня нанять, – сказал он. То был и не вопрос, и не утверждение.

– Да.

– Почему?

Его слова прозвучали твердо, безлико.

– Однажды вы помогли мне и ничего не попросили взамен. Мне снова нужна помощь, но на этот раз я вас щедро вознагражу.

Он принялся мотать головой. Отчаяние нахлынуло на нее волной, и она забыла о гордости:

– Прошу, мистер Кэссиди.

– Это не мое имя.

– Как мне вас называть? Мистер Паркер? Это ведь ваше настоящее имя? Роберт Лерой Паркер?

Он замотал головой еще яростнее, хотя она и не понимала толком, что он имеет в виду – отказывает ей или велит держаться подальше.

– Тогда как мне вас называть?

Он ей не ответил.

– Я дурной человек, миссис Туссейнт. И вы, похоже, об этом знаете. Вы боитесь, что меня могут узнать… в Париже… И не хотите, чтобы вас со мной видели. Но все же хотите, чтобы я вместе с вами и вашим сыном пересек океан и континент. Это бессмыслица.

Она снова стала миссис Туссейнт. Это не сулило ничего хорошего.

– Разве вам не хочется вернуться домой?

Вот оно. Она его подловила. Неприкрытая тоска тенью скользнула по его лицу, но она это заметила. Он прикрыл глаза, словно желая стереть этот миг слабости, еще раз ответить на заданный ею вопрос.

– Теперь вы выглядите иначе. Совсем не так, как в том объявлении, – продолжала она. – Прошло шесть лет. Я читаю американские газеты. О вас в них не вспоминают. Поверьте, я читаю очень внимательно. Вы ведь понимаете, что это открытие меня потрясло. Что касается моих личных причин… Если бы я собиралась в Ирландию, то наняла бы ирландца. Если бы ехала в Африку, искала бы африканца. Но я направляюсь в Америку и хочу нанять вас. Мы могли бы помочь друг другу.

Он снова помотал головой, правда уже не так категорично.

– Я прочла все, что смогла отыскать о вас и о Дикой банде. Я и правда не назвала бы вас хорошим человеком, хорошие люди не грабят банки, но вы не из тех злодеев, от которых я стараюсь держаться подальше.

Она его удивила. Он повернулся к ней, вгляделся в ее лицо. Она едва сдержалась, чтобы не отпрянуть. Он был слишком близко.

– От кого вы стараетесь держаться подальше? – тихо поинтересовался он.

– От тех, кто обижает детей и женщин. Вы сказали, что не имеете такой привычки. И я вам верю. – Она порылась в сумочке, заодно отодвинувшись от него чуть подальше, и выудила билет Оливера. Она взяла его в Оперу в надежде, что он придет. И она сумеет его убедить. – Вот. Возьмите. Он ваш. Вне зависимости от того, что вы решите.

Он не шелохнулся.

Она положила билет ему на колени:

– Это билет первого класса на «Адриатику». Роскошный океанский лайнер. Каюта должна была достаться Оливеру. Мы с Огастесом будем рядом, за перегородкой. Иногда вы будете присоединяться к нам за едой, у нас в каюте или в кают-компании. Если мне нужно будет выйти, вы последуете за мной, но в основном вы будете у себя, а мы – у себя. Путешествие не займет слишком много времени. Всего восемь дней.

Она почти умоляла. Она сжала зубы, заклиная себя успокоиться, говорить медленнее.

Ноубл Солт сидел, глядя прямо перед собой, сложив руки на коленях, размышляя. Но он не сказал нет.

– В первый и последний вечер я буду петь в бальном зале в качестве платы за проезд. Оливер умел договориться о подобных вещах. Гастроли начинаются в Нью-Йорке, в Карнеги-холле, как и в прошлый раз. Потом мы сядем на поезд, пересечем всю страну и станем переезжать из города в город, возвращаясь на Восточное побережье. Мы целую неделю проведем в Юте. Вы ведь… оттуда? – Она перевела дыхание и снова зачастила: – Я буду петь в «Солтере». Вы знаете «Солтер»?

– Все знают «Солтер». Это западный Кони-Айленд. Огастесу там понравится.

– Что ж, хорошо. Когда гастроли завершатся, вы пойдете своей дорогой, а мы своей.

Он поднял ладони с колен, взял билет. А потом повернулся к ней.

– В моей жизни не было ни единого человека, кого бы я не разочаровал, – предупредил он.

Его откровенность ошеломила ее. Слова повисли в воздухе, словно торжественное обещание. Тихое признание. Смиренная прямота. В это мгновение она почти его любила.

Он не стал ничего добавлять, и они просто сидели рядом в тишине, осознавая услышанное.

– Я нанимаю вас не для того, чтобы вы сделали меня счастливой, Ноубл Солт. Можно мне вас так называть?

Он кивнул.

– Я нанимаю вас не для того, чтобы вы сделали меня счастливой, – повторила она. – А для того, чтобы вы обеспечили мне безопасность и помогли в поездке. Если я дам пятьдесят концертов и доберусь до конечной точки своей поездки, и при этом мы с сыном останемся целы и при деньгах, я буду самой счастливой женщиной на земле.

– И вы вернетесь сюда?

Она решила было не отвечать. Ей не хотелось теперь давать ему новые поводы для расспросов, говорить больше, чем следовало.

– Я не вернусь. Нет. Но если вы захотите, я куплю вам обратный билет.

Его брови взлетели вверх, под самые поля шляпы, и она бросилась объяснять. Лучше пара лишних слов, чем полный допрос.

– Дом и вся обстановка будут проданы, слуги – их всего трое – получат небольшое пособие, все остальное отойдет Консерватории. У меня достаточно средств в драгоценностях и наличности, чтобы оплатить расходы, связанные с гастролями, в том числе и ваш гонорар, так что вам не следует беспокоиться. Я вас щедро вознагражу. То, что я сумею заработать гастролями, позволит мне где-то осесть. Надеюсь, я смогу время от времени выступать и тем самым обеспечу себе и Огастесу жизнь в Америке.

– Это билет на послезавтра, – сказал он, лишь теперь взглянув на кусочек картона.

– Да.

Он чуть слышно присвистнул:

– Вы времени не теряете.

– Я собиралась уехать, с вами или без вас, но все же… предпочту уехать с вами.

Она поднялась, разгладила юбку. В окне гостиной показался свет. Люк вернулся и будет ее дожидаться. Времени больше нет.

– Я буду платить вам пять долларов в день плюс все ваши расходы, но заплачу, только когда гастроли закончатся. Этот билет – залог. Бонус.

Он тоже встал.

– Мой дом на углу. Не нужно меня провожать, мистер Солт.

Он послушно опустился обратно на скамейку.

– Корабль отплывает из Шербура в пять часов вечера. Посадка начинается в три. Туда вы доберетесь поездом. Дорога займет шесть часов, так что выезжайте заранее. Поезда из Парижа не всегда следуют точно по расписанию, лучше, чтобы у вас было время в запасе.

Он молчал, но билет по-прежнему держал в руке.

– Мы с Огастесом будем вас ждать.

* * *

Джейн не могла уснуть. В голове без конца вертелись мысли о том, что может пойти не так. Она не чувствовала себя в безопасности в собственном доме. Она многие годы не чувствовала себя в безопасности, но после смерти Оливера все изменилось к худшему.

В начале, когда она была совсем юной певицей, дебютанткой, Оливер размахивал ею, словно приманкой, перед всяким, кто мог помочь ее карьере, но дальше не заходил. После каждого выступления он увозил ее и лишь изредка выставлял, словно птичку в клетке, напоказ перед зрителями, и те покорно глазели. Время от времени богатым меценатам, поддерживавшим парижскую Оперу или желавшим помочь Консерватории Оливера, позволялось поцеловать ей руку или недолго побеседовать с ней.

А потом ею заинтересовался лорд Эшли Туссейнт, новый граф Уэртогский.

При встрече лорд Эшли назвал ее кузиной, словно учеба в Консерватории Туссейнт сделала ее собственностью его семьи. Он посетил все представления «Богемы», пообещал поддержать парижскую Оперу и сделать крупное пожертвование в пользу Консерватории при условии, что ему будет позволено «провести с ней вечер».

Оливер охотно согласился: он верил, что столь влиятельный поклонник откроет перед Джейн все двери.

– Он член семьи, Джейн, а Консерватории сейчас как никогда требуется его поддержка. Его мать, твоя покровительница, однажды полностью передаст ему бразды правления. Да, я директор Консерватории, но у меня нет средств поддерживать нас на плаву. Поддерживать твою карьеру.

Он отослал ее с лордом Эшли, по-отечески подмигнув ему на прощание и с деланой строгостью предупредив, хотя лорду Эшли было уже под тридцать:

– Позаботьтесь о ней, мой мальчик. Попомните мои слова, она – будущее Консерватории Туссейнт и парижской Оперы.

Они сели в экипаж и поехали в парк, а потом устроили пикник в беседке принадлежавшего его семье поместья поблизости от Версаля. Он повалил ее, лег сверху, связал ей руки за головой и заткнул рот, чтобы она не могла кричать. Он не пытался ее уговорить, не пробовал соблазнить. Казалось, ему доставляли удовольствие слезы, что катились у нее по щекам, кровь у нее на теле. Он щипал и кусался, наслаждаясь видом синяков и разодранной кожи.

Закончив, он встал над ней, вытащил из корзинки бутылку шампанского и произнес тост:

– За тебя, кузина, и за твое первое плавание.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Американское детективное агентство, основанное в Чикаго в 1855 г. Аланом Пинкертоном.

2

Первое послание к коринфянам, 13:11.

3

Город в штате Невада.

4

Город в штате Нью-Мексико.

5

Город в штате Колорадо.

6

Городок в штате Юта, близ которого находилась ферма Паркеров, где вырос Бутч Кэссиди.

7

Шошоны – группа североамериканских индейских племен, во времена Кэссиди живших на территории штатов Невада, Вайоминг и Калифорния.

8

Ф. Т. Барнум (1810–1891) – американский антрепренер, авантюрист, владелец знаменитого цирка-зверинца Барнума и Бейли, где показывали лилипутов, сиамских близнецов, великанов и прочие «диковины».

9

Долина в округе Бивер, штат Юта, образованная рекой Бивер.

10

В фамилии Туссейнт (по-английски Toussaint) ясно слышится слово «святой» (saint).

11

Двойной орел – золотая монета номиналом в 20 долларов, диаметром 34 мм. Чеканилась в США с 1849 по 1933 г.

12

Боже мой (фр.).

13

Прозвище «Бутч» – сокращение от butcher (англ. «мясник»). В молодости Бутч Кэссиди короткое время был учеником мясника и в честь этого получил прозвище, позже ставшее его псевдонимом.

14

Имение Эдварда Гарримана в штате Нью-Йорк.

15

Бойкая певица Мюзетта и трепетная, больная чахоткой белошвейка Мими – героини оперы «Богема» Джакомо Пуччини (премьера состоялась в 1896 г.).