Сожженные земли. Право на дом

– Докладывай, – произнес Дан, поджав губы.

– Бастария шлет весть – завеса смога и тумана развеялась над Сожженными землями.

Я проследил за реакцией капитана Кристен. Ее и без того узкие глаза еще больше сузились, а на лбу пролегла складка.

Она что-то знает об этом, вдруг понял я. Знает, но не скажет ни слова.

Как мне известно, завеса опустилась на Сожженные земли через несколько лет после Кровавого утра, навсегда оставив без солнечного света проклятую провинцию. Богодракон лишил своего благословения бастарда, а вместе с ним и всех существ, проживающих на островной Таррвании.

Лицо императора потемнело. Еле сдерживаемая ярость зажглась в его глазах. И я почувствовал это – то же пламя терзало мою душу.

– Они здесь, – медленно произнес он. – Они здесь… и принесли беды на наши земли.

Что-то страшное заключалось в этих словах. Отец произнес их… с силой.

– Ваше величество, кто? – тихо спросил советник Тан.

– Близнецы.

Никто, включая меня, не смог сдержать удивленный возглас.

Предатель Александр жив и пришел вершить месть.

* * *

После этого в зале совета почти все время царило напряженное молчание. Вариус, командующий сухопутной армией, доложил о возросшей активности некромантов. Принцесса Дагадар неожиданно предложила помощь – она и ее отряд наездников. Император дал дозволение, однако предстояло решить еще один вопрос.

Люди устали. Войны, отупляющая жара, сбежавшая императрица…

Даже я, неопытный в политике, но отчасти понимающий чувства простого народа, осознавал, что одними казнями их не приструнить. Чем строже законы, тем больше волнения.

Им нужен символ. Им нужна надежда.

– У нас уже есть дитто, – медленно произнес император. По коже вновь пробежали мурашки. – Винсент, на рассвете ты свяжешь себя узами брака с Дагадар и дашь народу новую надежду.

Я покорно кивнул. Впервые на сегодняшнем собрании отец обратился ко мне лично.

– Но, мой император, как принц докажет, что он – настоящий дитто белого дракона? – спросил Густаво. – Драконов нет. Они не вернулись, и именно поэтому народ не верит вам. Источник принца пуст – он не сможет явить силу.

В глазах отца полыхнул огонь. Я готов был поклясться, что они на мгновение стали янтарно-желтыми!

– Белый дракон есть. Именно поэтому я один отправился за принцессой Анисой.

Дагадар до боли сжала мою руку. Принцесса… дрожала. Я бросил на нее быстрый взгляд. Она явно не контролировала себя – в глазах поселился странный блеск. Лихорадочный.

Что с ней?

– Объявите, что император готовит обращение. Все свободны.

Отец поднял руку, распуская собрание.

– Винсент, останься.

Я повернулся к принцессе и мягко поднес ее ладонь к губам. Холодная, очень холодная кожа. Дагадар лишь секунду помедлила, прежде чем склонить голову. А затем отняла руку и, держа спину неестественно прямо, вышла в сопровождении своих служанок.

Все это очень странно.

Аджит и Тан бросили на меня сочувствующие взгляды, но последовали за остальными. Наконец, пропустив вперед стражу, Густаво тоже покинул зал.

Двери захлопнулись, и мы остались в полной хрупкого хрусталя тишине.

Отец медленно поднялся. С его лица постепенно исчезала суровая сосредоточенность, залегшие возле глаз тени таяли, а потом император и вовсе растянул губы в довольной улыбке.

Астраэль Фуркаго, убийца и похититель белых драконов, отряхнув невидимые крошки с брюк, оправив плащ из тончайшей шелковой материи, спустился по лестнице. Ступенька за ступенькой – в такт биению моего сердца.

Я, выпрямившись и сложив руки за спиной, наблюдал, как отец подходит ближе. Паника внутри меня нарастала с каждым шагом, распускаясь, словно дикий древесный цветок – пышно, ярко.

Мне оставалось лишь ждать.

Сердце билось быстрее и быстрее. Капля пота скользнула по виску. Я старался дышать ровно, спокойно, не вызывать подозрений.

Тебя не в чем винить, ты не сделал ничего плохо. Ты самый обыкновенный принц, который пропустил, артамы тебя раздери, свадьбу императора, чтобы поглазеть на драконов! Белых драконов, которые улетели сотни лет назад из-за предательства Александра!

Но оказалось, что они заточены под дворцом, в катакомбах.

Отец остановился передо мной, на расстоянии вытянутой руки. Я затаил дыхание.

– Расслабься, Винсент. Нас никто не услышит. Игрушки стражей, как они сказали, глушат любые звуки.

В его руках появилось незамысловатое устройство в виде шара. Нажав несколько точек на нем, отец протянул шар мне. Тот загудел, и словно вязкая жидкость разлилась в воздухе. Звуки внешние стали чуть тише, а вот отца я теперь слышал чрезмерно четко. Он продолжил:

– Как давно ты впервые ощутил силу?

От неожиданности я захлопал глазами и растерянно пробормотал:

– Силу?..

–Да, Винсент. Силу. Когда ты прибыл в Аргтаун, ты и твой отряд, ни капли магии дитто не ощущалось в тебе, а источник был сух. По всей видимости, он спал, пока… – Отец резко взмахнул здоровой рукой. – Пока я не забрал…

Драконы. Уголок моего рта дернулся, но усилием воли я заставил себя стоять. Сейчас отец обо всем догадается и убьет меня. Убьет, как тех заговорщиков, и повесит мое тело на стене.

– …дракона. Видимо, ее дракон пробудил в тебе силу. Прекрасно, просто прекрасно!

Ее дракон?

– Отец, о чем вы говорите?

– О том, что в империи грядут перемены. Мы победим тех, кто посягнет на мою власть. Нашу власть, – тихо произнес император и положил руку мне на плечо. – Но законы навсегда изменятся. Костераль смог похитить Анису, но дракон все еще у нас. И теперь это твой дракон, Винсент. Ты научишься использовать силу и станешь новым символом Таррвании.

– Но… чужой дракон не будет слушаться меня. Он помнит свою хозяйку.

– Будет, – улыбнулся отец. – Они всегда слушаются. Время ломает всех. Даже драконов.

В третий раз за день по спине пробежали мурашки – уже от улыбки отца. Хищной, опасной.

Чудовищной. Внезапно я понял, что это было предупреждение. Не драконов он имел в виду.

Меня.

Я склонил голову и произнес, пряча страх:

– Как вам будет угодно, отец.

Он сжал руку на моем плече. Не сильно, но ощутимо. Так, чтобы закрепить предупреждение. Масок больше не будет.

– Иди, Винсент, и проведи ритуал омовения перед свадьбой. Нет времени на прошение Эарту и Кеолу, так что подготовьте хотя бы ваши тела.

Ночь я провел, вновь мечась в кошмарах. К уже привычным прибавился еще один – в конце сна отец неизменно убивал меня, раскрыв обман.

«Ты знаешь, где они! Ты знаешь мой секрет!» – кричал отец, раз за разом вспарывая мой живот. А я, хватая еще дымящиеся кишки, захлебывался в крови.

* * *

Толпа скандировала имена: мое и Дагадар. Скоро двери дворца распахнут слуги, одетые в белые и зеленые одежды, и я степенно, неторопливо поведу вниз по парадной лестнице прекрасную чужеземную принцессу. Слуги усеют наш путь цветами, народ в восхищении расступится перед дитто белого дракона, ведущим невесту к алтарю. Позади нас понесут дары от королевства Исметр – золото, которое будут рассыпать на всем пути к храму Кеола, белого богодракона.

Все-таки свадьба состоится. Пусть и не такая, какой ее хотел увидеть Сенат, не такая, какой ее представлял отец.

Или это тоже часть его плана?

Я стоял у колонны и ждал, когда Густаво подаст знак – выйти на открытый балкон, с которого вещал император. Четверть оборота назад отец начал речь. Блестящую, разумеется, как и всё, что он делал. Сперва люди не хотели его слушать. Кидали обвинения: в засухе, уничтожающей посевы. В гибели скота от рук некромантов. В пожаре, который с трудом удалось затушить…

Собравшиеся не боялись ни солдат, ни драконов. Настолько велико было их отчаяние.

Уставшая от едва закончившейся войны страна нуждалась в отдыхе. И отец это понимал. Однако речь его, искусно сплетенная из правды и лжи, опутывала народ незримой сетью. Сенат распущен, заявлял император. Алчные дома наказаны, говорил он. Предателей нашли, их тела повешены на стенах, вещал он. Люди слушали, затаив дыхание. Отложив в сторону корзинки, закончив пересуды, шикая на соседей, вздумавших что-то сказать вполголоса.

– Но кто же на самом деле виновен в бедах, постигших Таррванию? – вопрошал отец. – Кто, как зараза, проник на наши земли и запутал честный и добрый народ? – Из толпы послышались одиночные выкрики. Они хотели знать имена. Жаждали! Я усмехнулся. Отец в очередной раз смог завладеть их вниманием. Они уставились на него, как жертва, следящая за артамом, пока второй из пары стоит у несчастной за спиной. – Их имена известны вам! Предатели, чьи стрелы и мечи залили кровью утро империи тысячу лет назад. Предатели, чьи алчность и жажда власти чуть не уничтожили Таррванию.

По толпе прошел гул. Искра высечена, и люди, иссушенные войной и лишениями, готовы вспыхнуть в любой момент.

– Близнецы Корс! – возвысив голос, проговорил с неподдельной печалью отец. Толпа ахнула. Много веков не слышали этих имен в столице. Я покачал головой. Змееросовы игры… – Аниса и Александр вновь вместе! Одна подстроила резню в храме, другой в сговоре с принцем Костералем! А принц Рейн, желая власти, наслал беды на побережье Арридтского моря. Глубинный народ осмелился топить наши суда и уничтожать деревни. – Возгласы ужаса и гнева. Толпа яростно кричала, проклиная принца Рейна. Только несколько дней назад они превозносили его, требуя справедливости, а сегодня уже ненавидели. Вот так легко… – Но мы уничтожим их! Ибо Свет не померк на землях Таррвании, и новая звезда воссияла на темном небе.

Густаво подал мне знак. Я, подавив непроизвольное желание развернуться и уйти, прокашлялся и шагнул из тени колонны туда, где разразилась криками толпа.

Полуденное солнце освещало фигуру, окутанную зеленым плащом. Отец повернулся ко мне с улыбкой, с лицом, полным восхищения и одобрения. С лицом по-отечески мягким, но при этом с суровым, твердым взглядом. Здоровой рукой он указал на место подле себя.

Я раскрыл ладонь в приветственном жесте, толпа взревела, но среди криков одобрения были слышны и другие: «ублюдок», «убирайся, бастард», «грязное отродье». Не такие громкие, но четко различимые для моего острого слуха.

Давайте, кричите, только не переусердствуйте, срывая глотки. Будто мне неизвестна тайна собственного происхождения. Я подошел к белоснежному парапету и, щедро расточая улыбки направо и налево, до боли сжал перила.

Перед глазами явственно встал его образ. И взгляд, с мольбой обращенный ко мне. Да, я не должен бежать. Все это – ради него и ради них. Все это – ради свободы и справедливости.

Правды, теперь известной мне.

Густаво, прошедший мимо, незаметно подал знак. Десять стрелков, стоящих тут же, по бокам от нас с отцом, подняли арбалеты. Люди мгновенно утихли. Теперь угрозы действовали на них. Я сглотнул. Ладони вспотели. Несмотря на мои зрелые, по человеческим меркам, годы, по сравнению с остальными дитто я был всего лишь неразумным дитя. И ощущал себя так же. Но теперь мне стала ясна причина моего существования.

Зачем и для чего я рожден. Да, отец, все до невозможности просто.

Император поднял руку, призывая толпу к тишине.

– Кеол даровал нам надежду. Вот ваш свет! Своим величайшим указом я объявляю Винсента Фуркаго наследным принцем – по праву крови Фуркаго, текущей в нем, и по желанию Кеола, ниспославшего дар дитто белого дракона на моего сына.

Сердце лихорадочно забилось.

Позади меня появился драконий жрец. Я почувствовал его шаги раньше, чем он ступил на каменный пол длинного балкона. Почувствовал жизнь, текущую горячим потоком. Затем это ощущение пропало так же быстро, как и появилось. Я облизнул пересохшие губы и глубоко вдохнул. Тяжело, очень тяжело тело привыкало к силе.

Обойдя нас с отцом, жрец почтительно склонил голову и протянул подушку, на которой лежала искусно выполненная корона. Драконьи когти поднимались пиками, листья обрамляли ободок по всей длине. Люди молчали. Молчал отец. Молчал жрец.

Молчал и я. Но напряжение, разлившееся в воздухе, не могло продолжаться бесконечно. Будто натянутая тетива, оно выстрелило сварливым вопросом оборванца, стоявшего почти подле балкона. Так близко, что я мог разглядеть шрамы, покрывавшие лицо нищего, тонкую сетку морщин и сломанные зубы, когда он закричал:

– Где твой дракон?!

По толпе прошла рябь, словно лягушка всколыхнула гладкую поверхность воды.

Отец, не обращая внимания на крик, поднял корону.

– Где дракон?! – раздался еще один крик, уже глубже в толпе. Невозможно было понять, откуда именно.

Отец кивнул и произнес, когда я склонил голову:

– Властью, данной мне Кеолом и Эартом, возлагаю корону на сына моего, Винсента Фуркаго. Отныне ты поведешь за собой армию, а я буду стоять позади тебя. Ты протянешь руку к врагам и покараешь их мечом своим, а я благословлю тебя.

Когда-то я мечтал, чтобы отец произнес эти слова. Наследник являл собой образец достоинства и чести, с титулом приходили и особые привилегии: принц назначался главнокомандующим армии. Ранее этот же пост занимал отец. До Кровавого утра титул принадлежал бастарду Костералю – это была милость со стороны отца. Но времена изменились. Место пустовало – отец лично управлял армией, а в его отсутствие это делал Вариус.

И сейчас император намеренно показывал домам и народу, что я достоин.

Но ты опоздал, отец.

Корона легла мне на голову. Я ощутил, как железо холодом коснулось кожи. И что-то… Виски словно сдавило, но дело было не в короне.

Я прислушался. Тонкая-тонкая нить силы заструилась, протянулась в воздухе…

Возле моста, словно мыльный пузырь, толпа разбегалась. Крики становились громче, приближаясь к нам. И вот появился страж. Их всегда легко было узнать по форме, черной, как ночь, и драконьему знаку, приколотому к левой стороне груди.

В руке этого человека звенела цепь… гибкая, подвижная цепь из металла.

А позади стража покорно шел белоснежный дракон. Его морда была крепко обвязана веревкой, крылья сложены и плотно прижаты к телу. Хвост вяло тащился по дороге, поднимая пыль.

Я вцепился в парапет, подался вперед. И забыл, как дышать. Больно… больно!..

…мучительно больно смотреть на вас. Их ноги, смех, расплывающиеся пятна. Двуногие! Простые! Нет силы. Нет источника. Нет никого, чужие, чужие! Страшно. Где хозяйка? Где? Где?! Мне хочется туда, где она. Я голоден. Мне страшно. Крылья болят. Больно! Я… но что это? Сила. Сила!

Я взглянул на дракона. Он вскинул морду, резко остановившись. Его глаза смотрели на меня. Мои глаза смотрели на меня.

Со стоном я поднял руку, отчетливо ощущая чешую на своей коже, и сжал корону.

– Что это… – прошептал я. – Что происходит?

– Вот ваш дракон! Узрите силу дитто! – взревел отец.

Все расплывалось перед глазами, а грудь пылала.

«Они слабы,– тихо прозвучал его голос в голове. – Они не смогут дать тебе силы. Но когда они вновь смогут летать, ты почувствуешь, что значит быть дитто».

«Они слабы».

Милинаф, скользнуло в сознание. Милинаф, меня зовут так. Я знал. Я знал!

Боль пульсировала. Боль множилась. Боль была рядом со мной. Не понимая, что делаю, я протянул руку и коснулся боли, забирая ее, рассеивая. Так правильно. Да, так правильно. Теперь точно…

Толпа взревела.

Отец ликовал.

А я, придя в себя, смотрел на свои трясущиеся ладони, смотрел…

Император махал людям здоровой рукой. Теперь здоровой.

Сила дитто белого дракона полностью исцелила ее.

И этим дитто был я.

Глава 3

Эжен

Ликариласы в ночи водят хоровод,Тень за тенью, шаг вперед – пустота зовет.Раз, два – горят глаза,Три, четыре – шепот бед.Пять, шесть – не зови их есть.Народная считалкаНеделю спустя. Шатт ликариласов 945 год правления Астраэля Фуркаго

Сумерки опустились незаметно. Солнце, весь день прожигавшее макушку так, что я с удовольствием накинул бы бейсболку с Той стороны, плавно скользило к горизонту, распыляя ядовито-оранжевые лучи по бескрайней линии зеленых равнин, пока не ухнуло вниз.

Подмигнуло – и пропало.

А я не верил своим глазам.

Не потому, что не спал уже двое суток и нервная система не выдерживала нагрузки. Хотя, признаться, первым делом я подумал именно об этом. Все-таки даже усиленное сыворотками тело имеет предел возможностей.

Я сделал шаг вперед – они появились.

Сделал шаг назад – пропали.

Сделал шаг вперед…

Протер глаза, ущипнул себя так, что на коже остался синяк. Поморщился от боли – реальной. И пришел к логичному выводу: это не иллюзия, не морок, не следствие расстройства нервной системы, материализовавшееся прямо в воздухе.

Это их магия, не иначе.

Люди, чей рост явно превышал обычный человеческий, спокойно занимались своими делами: женщины, сидя на плетеных циновках, чистили рыбу, скорее всего, добытую из того же озера, возле которого мой отряд разбил лагерь; дети весело играли с небольшими гладкими камнями у расписанного в яркие цвета шатра, а сурового вида старуха с жилистыми руками сидела у его полога и перебирала травы, время от времени поглядывая на детей единственным видящим глазом; несколько мужчин практиковались в стрельбе из лука, попутно обмениваясь шутками, – их мишень, столб, покрытый странными письменами, была испещрена дырами от острых наконечников; две молоденькие девчушки в коротких юбках и легких топах с хихиканьем спрятались за ближайшим пологом, натянутым до самой земли, – они подталкивали друг друга локтями и прикрывали узкими ладонями рот.

Трещал костер, возносился к небу дым. До ноздрей донесся запах жареной рыбы. Я чихнул.

Мы, низкорослые чужаки, удивленно таращились на лагерь. Все ликариласы носили поразительно мало ткани на теле – несмотря на умеренный климат на равнинах, – вся одежда держалась на кожаных шнурах, а обнаженные участки покрывали, как я полагал, ритуальные рисунки: черные линии вились и расходились узорами на длинных руках и ногах, белоснежных шеях, глаза были густо подведены. Но не у всех. У детей, подростков, некоторых женщин… Кожу мужчин же расчерчивали только шрамы. Получается, эти рисунки – знаки-обереги?

– Клянусь драконьими яйцами… – прошептал Лирр, потирая виски. Он обошел валун, поросший серебристым мхом, и, развернувшись, сделал два шага назад. Помахал рукой, дотрагиваясь до воздуха, словно пытался что-то нащупать. – Никогда не видел такую магию.

– Это не магия, имперец. Это Маа-та. Защита матери двух лун. Ее благословение. – Жесткий голос Аскура раздался сверху. Следом блеснули в темноте две желтые искры. – Твои глаза не увидят тайное. Ты даже не задумаешься над тем, чтобы смотреть, – он обвел мускулистой рукой поляну, – на шатт.

Шаттом Аскур называл временную стоянку, что раскинулась перед нами, лагерь. Двадцать пять палаток-шатров коричневого цвета, покрытых красными узорами, тянулись верхушками к темнеющему небу. А в центре высился самый большой шатер с плоской крышей. Перед ним на штандарте безвольной тряпкой повисло знамя – я не мог рассмотреть начертанный на нем знак и понять, к какой из древних стай принадлежит Аскур. Горделивый воин не обмолвился и словом о своей «семье».

Ставлю двести таффруков и свой блокнот с записями, что Вожак обитает именно там.

– Не магия, так не магия, – пробормотал Лирр, косясь на воина, который был выше его на две головы. Длинная белоснежная грива волос доставала обнаженному по пояс мужчине до брюк – такого же коричневого цвета, что и шатры.

Явно из шерсти равнинного бизона, стада которых во множестве встречались здесь. Их следы я обнаружил по пути к стоянке, да и запах от «меток» шел соответствующий. Почуяв его однажды, уже не спутаешь с другим – бизоны питаются горькими степными травами, а те, переварившись, распространяют такой же горький, только помноженный на мускус запах. Но шерсть у этих зверей теплая, а ткани из нее выходят крепкими.

Я приветливо улыбнулся Аскуру и произнес единственную фразу, которую знал для этого случая. Ликариласы не отличались общительностью: воины от кончиков когтей до мозга костей, молчаливые и верные традициям, не позволяющим раскрывать тайны и секреты стаи (я нашел записи трехсотлетней давности о жестокой казни с вырыванием конечностей и сожранным сердцем одного болтливого ликариласа), – так что у армирторов хранились лишь базовые знания о них. Тонкая брошюра на скрепках, горсть сухих фактов…

Поэтому мне не терпелось поскорее добраться до их стаи, которая семьдесят лет назад ушла из континентальной империи, расторгнув все контракты с его величеством. Узнать, записать, сохранить – обладать недоступной остальным информацией.

При мысли об этом внутри загорелось что-то жадное и радостное одновременно.

Неутолимая жажда знаний. Как странник в пустыне припадает к драгоценному источнику, так и я непрестанно искал, как наполнить этот вечно пересыхающий колодец.

Прохладный вечерний ветер сдул с моего лба волосы, одиночный крик птицы сорвал поток мыслей. И я твердо сказал, приложив ладонь к сердцу и смотря прямо в глаза воину:

– Да не поднимется рука моя под священным ликом лун творить зло. Шатт мой – шатт и для вас.

Не моргать, не дрожать, ждать.

Аскур несколько мгновений молча смотрел на меня, а затем, приложив кулак к сердцу, коротко кивнул и произнес:

– Шатт мой – шатт и для вас. Ни клыком, ни когтем, ни рукой не будет пролита кровь под взором Богини.

Я незаметно выдохнул и мысленно поблагодарил всех богодраконов. Значит, формула приветствия верна, и нас теперь считают гостями – мучительная смерть мне и отряду не грозит.

Семь, восемь – идут они.Девять, десять – дыханье сдержи,Прячься, если жизнь важна.

Легенды часто врут. Однако неутомимые исследователи знают, где хранятся крупицы мудростей. Нет записей? Найди людей. Нет, не нужно их расспрашивать. Вслушайся в то, что шепчет портовый ветер, о чем болтают торговцы и какие песни поют дети.

И просеивай, просеивай, просеивай полученную информацию, отделяя зерна от плевел.

Даже у магии есть научное объяснение – как показали наши исследования. Я был склонен думать, что тела ликариласов из-за их поразительной ДНК работают наподобие аккумулятора. Зарядились – и вперед, примерять звериную шкуру да клацать острыми зубами.

А вот все эти сокрытия огромной стаи, да так, что не было и запаха, а мои големы не могли найти следы, совсем не укладывались в научную картинку. Сразу наклевывался и другой вопрос: как же они охотились, если патрулирующий территорию дитто не мог их найти? Неужели промышляли только рыбной ловлей?

Но я был здесь, смотрел на внезапно появившийся среди поля шатт и принимал мысль, что никто и никогда не смог бы найти ликариласов по одной простой причине: их стоянки под защитой богини двух лун. Маа-та, как сказал Аскур.

Конечно, ни для кого – из посвященных стражей, разумеется – не секрет, что так называемая магия – энергия – на этой планете принимает, гм… разнообразные формы. Ее токи пронизывают Таррванию, клубятся пустынными ветрами, текут быстрыми ручьями с гор… И каждое из существ наполнено этой энергией. Даже мы, обычные люди, содержим в себе кроху силы. Именно поэтому любого таррванийца, рожденного на Той стороне – Земле, – так тянет домой.

К равновесию. К источнику силы, планете, затерянной среди бесчисленных галактик. И любой элемент, вынутый из этой гармоничной экомагической системы, грозит опрокинуть, разрушить баланс.

Я вздохнул, припомнив того, кто столько раз вклинивался в планы стражей. В мыслях мелькнуло ухмыляющееся лицо, яркие глаза и шрам, резким росчерком протянувшийся на щеке.

И шепот: «Эжен, не будь таким занудой…»

Именно из-за баланса мы и не убили Александра. Бабуля настояла на крайне опасном и дерзком плане, а первые стражи после долгого размышления одобрили его. Я лишился кузена, умершего в тот дождливый день во Франции, но жизнь Александру мы сохранили и смогли скрыть дитто белого дракона, его драгоценные силы от всего мира. Даже от пронырливого Костераля.

Баланс мы сохранили, но раскол предотвратить не удалось.

Я вновь вздохнул, чувствуя, как надвигаются бесконечные тяжелые дни, так контрастирующие со спокойствием этого шатта.

Еще раз взглянув на камень, за которым начинался лагерь, я мысленно поставил галочку – тщательно описать и передать данные штатному армиртору.

– Эжен… де Мораладье? – Хриплый низкий голос отвлек меня от мыслей. Брат Асиры подошел ближе, и тень упала мне на лицо. – Вожак требует тебя в свой шатер.

Я кивнул и подчинился. Никогда не жаловался на рост, но перед Аскуром приходилось буквально задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза. Сверкнули яростные зрачки, отражая блеск выступивших на небе звезд. Прошла неделя с того дня, как ликарилас выследил наш отряд.

И та встреча чуть не стоила мне жизни.