Сновидцы. Озеро звездных слез

Нагнувшись, мужчина сгреб мешочек, затем высыпал содержимое на пол. Послышался лязг монет друг о друга, и зрачки Барона расширились, когда среди относительно небольшой горстки золотых монет рассыпались серебренные.

– Какого?… – Приглядевшись, Барон заметил сложенный втрое листок, вывалившийся следом из мешка. Развернув его, столкнулся со следующим содержанием:

«Знаете, в чем Ваша ошибка? Вы слишком поверхностны. Никогда не углубляетесь в суть, думая, что никто и не подумает вас обмануть… Я глуп настолько, насколько мне это нужно, чтобы вы поверили.

Деньги лежат в третьем люке, недалеко от заброшенного контейнера, городского канала, что ближе к портовой гавани».

– Хочешь поиграть, Ирдис? Что ж, поиграем…

Глава 9 

Видисса

Уже минут десять, как я стояла в кабинете отца, ожидая, когда же родитель прервет гнетущую тишину. Никто из нас не собирался сдаваться в этой негласной борьбе, ведь проигрыш означает признание собственных слабостей.

После того, как в пещеру завалились стражи, мне пришлось еще не один раз привирать, дабы скрыть истинную причину моего визита в бывшую святыню ведьм. Естественно все мои слова были поставлены под сомнение, но меня это мало заботило на тот момент. Отец установил за мной тайную слежку – вот что было важным. До самого прибытия домой, я не верила в это, но факты говорили сами за себя.

И вот сейчас я стояла перед Правящим и не могла выговорить ни слова, хотя мне было что сказать.

– Ты нарушила мой приказ не покидать дворец за полночь. – Глухо начал отец, не оборачиваясь ко мне, продолжая смотреть в окно. – Двинулась в неизвестном направлении без сопровождения. Или же сопровождение все-таки было? – Правящий обернулся ко мне и вцепился своим внимательным взглядом в мое лицо, дабы не выпустить из внимания ни одну мою эмоцию.

– Нет. Я была одна. По крайней мере, я так думала. Отец, ты приставил ко мне слежку несмотря на то, что обещал этого не делать.

– Да, приставил. И не жалею об этом, иначе кто знает, что бы с тобой произошло. Что ты вообще делала в этих Богом забытых местах?!

– Я уже ни дитя, за которым нужно присматривать!

– Как же, будь ты взрослым человеком, не подвергла бы свою жизнь такой опасности! – Отец злился. И это было видно по тому, как он едва сдерживался, чтобы не перейти на крик. – По чьей указке ты туда отправилась? Что искала в этой заброшенной пещере?

Отвечать не хотелось. Горло сковал тугой ком обиды, перемешанный со злостью, не давая возможности даже нормально дышать. Но я понимала, еще больше злить Правящего было нельзя. Нужно было идти на примирение, иначе мои просьбы так и останутся не услышанными.

– Мне нужно было побыть одной, сменить обстановку. Я покинула дворец и направилась вглубь леса, немного заблудилась. Сама не заметила, как выбралась на поляну, о существовании которой даже не подозревала. Там же и обнаружила пещеру, где меня и нашли. – Родитель смотрел внимательно, но блики недоверия по-прежнему сияли в его глазах.

– С тобой заметили еще кого-то. Кто это был?

– Со мной никого не было.

– Видисса! Не смей мне лгать, хочешь сказать, тот, кто следил за тобой, ослеп?!

– Я не могу ручаться за остроту зрения стража, но одно я знаю точно: в лесу было темно, дальше трех метров даже при очень больших стараниях что-либо разглядеть было бы проблематично. Ему могло показаться, тени деревьев, игра света, что угодно могло сыграть злую шутку.

На лице отца по-прежнему не читалось никаких эмоций, но я знала, что злость уже сошла на нет, осталась лишь горечь обиды.

– Ты очень меня разочаровала, Видисса. Своим безрассудным поступком ты поставила под угрозу целостность правящей семьи. Сколько раз говорить, что в лесных дебрях могут скрываться повстанцы? Они не преминули бы возможностью воспользоваться твоей глупостью.

– Я уже извлекла урок.

– Сомневаюсь. Сейчас иди в свои покои и постарайся сделать так, чтобы я и мысли не допустил, что ты решила покинуть их без моего на то разрешения. – Отец развернулся ко мне спиной, давая понять, что разговор окончен, но мне было что сказать.

– Отец, я понимаю, что в Ваших глазах мой поступок выглядит безрассудным, но поверьте, я руководствовалась исключительно благими намерениями. И потому прошу Вас пойти на уступки. У меня две просьбы: первая – та пещера, уверена, вы уже знаете, что это место некогда являлось духовным центром изгнанного с наших земель народа, прошу, оставьте это место таким, какое оно есть. Не приказывайте его уничтожать или облагораживать.

– А вторая?

– Настоятельно прошу снять с меня слежку. Я сполна осознаю, что, являясь наследницей рода правящих, подвергаюсь риску выступить в качестве орудия мести или же свержения нынешней власти, а также просто рискую потерять жизнь. Но, помимо титула, я обладаю навыками ведения боя, прекрасно управляюсь с оружием. Вам ли об этом не знать?

С минуту отец молчал, затем произнес:

– На счет пещеры можешь быть спокойна, я и не собирался трогать те места. А вот о снятии стражи я еще подумаю. А теперь иди.

Коротко поклонившись, я поблагодарила отца и покинула кабинет. До покоев добралась быстро, почти не разбирая дороги. В голове роились мысли, и их необходимо было упорядочить. Закрыв за собой дверь, я прошла к трельяжу и, усевшись перед зеркалом на стул, отделанный мягкой обивкой, принялась расплетать косу.

Почти четверть часа я невидящим взглядом смотрела на свое отражения, не в состоянии руководить мыслительным процессом, идущим в голове. Перед глазами, словно на иву, всплывали картинки похода в пещеру и всего, что из этого следовало. Особое место среди воспоминаний занимало видение, которое целиком и полностью завладело моим разумом, вытеснив все остальные мысли, едва я провалилась в обморок.

«Беспросветная тьма, да такая, что не видно было не зги. В попытках определить локацию прислушалась. Где-то неподалеку журчал ручей или что-то в этом роде, ветер колыхал листву деревьев, обдавая меня своими порывами. Все это создавало впечатление, что я находилась на природе, но где именно представить не могла. Прислушавшись к себе, поняла, что все органы чувств функционируют исправно, за исключением зрения. От невозможности видеть, тело охватила дрожь, а сердце гулко заколотилось где-то в груди. Попыталась нащупать хоть что-нибудь, но лишь споткнулась и едва не упала. В тот миг я ощутила себя слепым котенком, пытающимся найти дорогу, не понимая при этом элементарных вещей. Взявшийся из ниоткуда шум, напоминавший звуки взрывов, подстегивал подступающую панику.

– Узри душой, узришь и глазами. – Внезапно послышался шепот, пронесшийся где-то близко, но в то же время до невозможности далеко.

– Узреть душой? Что это значит? Что мне делать? – Завалила я вопросами неизвестного собеседника. Но ответа не последовало, я вновь осталась наедине с собой и этим странным нарастающим, будто приближающимся шумом.

Вспомнив, что это всего лишь видение, я прикрыла и без того ничего не видящие глаза и попыталась абстрагироваться от происходящего вокруг: от звуков, от запахов, от ощущений. Попыталась услышать свой внутренний голос. Дома я частенько занималась медитациями, они помогали мне восстанавливаться после приступов, да и просто давали возможность лучше понять свою суть. Мысленно открывая все свои ментальные блоки, давая тем самым возможность своей душе взять полный контроль над разумом, я прислушалась, пригляделась. Вероятно, я простояла так около десяти минут, но ничего так и не произошло. Меня будто усыпили изнутри, и когда я уже отчаялась, то внезапно вновь услышала тот же самый голос, что и в первый раз.

– Ты справилась, открыла дверь, теперь открой глаза и снам своим поверь. – Стихами заговорил голос внутри меня, да теперь я точно была уверена, что этот голос, женский голос, звучал внутри.

Неуверенным движением я приоткрыла глаза, а в следующую секунду уже вовсю разглядывала то место, где оказалась. Я стояла посреди той самой поляны, куда мы с Ирдисом пришли немногим ранее. Невдалеке, по левую сторону от меня, виднелась пещера, напротив непроходимой стеной стояли вековые клены. Но окружающий ландшафт резко перестал привлекать мое внимание, ведь теперь мне во всех красках удалось разглядеть источник так пугающего меня шума.

Кругом царила ночь и только падающие с неба светящиеся шары, своим сиянием освещали все вокруг. Сталкиваясь с землей, они рассыпались тысячами мерцающих искр, из которых позже образовывались призрачные силуэты. Одна за другой поляну заполняли светящиеся серебристо-белым светом фигуры девушек, одетых в белые в пол одеяния, напоминающие ночные сорочки. На их призрачных лицах выражалось смятение и страх.

Вдруг из ниоткуда, но в то же время ото всюду послышался плач. Женский плач, отдающийся в ушах набатом. Я стояла не в силах пошевелиться, стая мурашек пробежалась вдоль позвоночника, мне вдруг стало до невозможности холодно, а внутри будто что-то оборвалось. С неба продолжали сыпаться светящиеся тела, но они будто отошли на второй план. Рассыпаясь, они таяли, не оставляя после себя ничего. Вместо этого все мое внимание было приковано к призрачным девам, чьи мерцающие силуэты уже подобрались ко мне достаточно близко и теперь, образовав вокруг меня что-то на подобии хоровода, принялись кружить, напевая что-то своими неземными голосами.

– День падет, наступит ночь.

Взгляд твой опустеет.

Кони вдруг помчатся прочь,

Скачут все быстрее.

Звезды падают с небес,

Девы слезы льют.

Чем окутан этот лес, тем его убьют.

В сон впадешь, увидишь ты,

Сердце вдруг забьется.

Голосу внемли внутри,

Узнай, о чем поется.

Происходящее с каждой минутой нравилось мне все меньше, плач усиливался, из-за чего возникало почти непреодолимое желание прикрыть уши ладонями, дабы хоть как-то отрешиться от этих душераздирающих звуков, а голоса девушек сливались в один протяжный гул. Образовавшийся водоворот звуков, утягивал в себя, не давая возможности сосредоточиться. Понимание того, что все происходящее – всего лишь видение стремительно развеивалось, а на задворках разума тенью отпечатался страх, что приступы могут вернуться и за то, чтобы проснуться мне вновь придется бороться.

Превозмогая головную боль, что напала так некстати, я попыталась оборвать видение и вернуться в реальный мир, но ничего не выходило, с каждым моим сопротивлением боль усиливалась, а мышцы сковывал спазм. Внутри меня что-то клокотало, билось со мной в неравном бою, но я не собиралась уступать. Зажмурив глаза, я издала едва различимый во всей этой какофонии стон и призвала всю силу, до которой только смогла дозваться. На мгновенье боль отступила, а окружающие звуки вмиг стихли. Но не прошло и пары минут, как моя же сила рикошетом вернулась мне, едва не снося с ног. Воздух разом выбило из легких, от нахлынувших с новой силой звуков, среди которых четко выделялись только слова песни, я скривилась и согнулась пополам.

– Не сопротивляйся. – Вновь прозвучал голос в моей голове. – Отпусти… отпусти… отпусти.

Стихающим эхом отдавались слова в моей голове. Сопротивляться больше и не было сил, будто уловив это в моих мыслях, внутренняя сила, что так рвалась наружу, всколыхнулась, а я, сделав глубокий, насколько мне это позволяли легкие, вдох крикнула, выпуская все, что так рвалось наружу. Как не странно мой крик не потонул в царившем кругом шуме, наоборот звонкой трелью разрезал видение, наконец пробивая мне выход, куда я и устремила свою порядком измотавшуюся душу».

Тряхнув головой и прогоняя наваждение, я, взяв с тумбы гребень, принялась медленно проходиться им по пепельным прядям, возвращая себе душевный покой. Закончив, я прошла в ванную комнату, набрала полную ванну теплой воды, добавив в нее расслабляющие соли и, избавившись от грязной одежды, с полным истинного наслаждения стоном, погрузилась в воду, позволяя себе хоть на время забыть обо всем.

Пролежав так до тех пор, пока вода не остыла, я, порядком сморенная, нехотя встала и, надев махровый халат, вышла в покои. В гардеробной комнате халат я сменила на ночную сорочку, обшитую кружевами, привезенными прямиком из Песчаной долины. Она славилась своими шелками и кружевами, по качеству которых с ней мало кто мог тягаться. Пройдя в спальню, я легла на постель и едва голова коснулась подушки, тут же провалилась в сон.

Проснулась я с ужасной усталостью, будто и не спала вовсе. Голова раскалывалась, а тело ныло после незапланированного похода. Поднявшись с кровати и взглянув на часы, ужаснулась – стрелка часов показывала шесть вечера. Дождавшись камеристок, которые помогли мне привести себя в порядок, я уже хотела спуститься к ужину, но тут же вспомнила о приказе отца не покидать покои. Правящий знал, что запереть меня в четырех, хоть и роскошных, стенах, было равносильно запереть в тюрьме. Но ослушаться отца я бы не посмела, по крайней мере, без веской на то причины.

Ужин мне принесли в комнату, поблагодарив служанок, я отпустила их, а сама принялась жадно поглощать еду. По приблизительным подсчетам я не ела почти двое суток, не удивительно, что у меня так разыгрался аппетит. Закончив с трапезой, я прошла в рабочую часть покоев, где располагались стол, пара кресел и два книжных шкафа, доверху набитые книгами. Я любила читать, какое-то время это было моим единственным занятием, помимо изучения этикета и прочих обязанностей наследницы трона. Окунаясь с головой в несуществующие миры, пропуская через себя эмоции героев, мне было проще справляться с той информацией, что непосильной ношей сваливалась на меня в детстве. Изучая книги, я изучала мир, анализировала, училась понимать и оправдывать. Но сейчас я преследовала немного иные цели.

Достав с дальней верхней полки увесистый талмуд в кожаном переплете с выгравированной на обложке звездой, окруженной символом золотого сечения, я уселась в кресло, подле окна и принялась листать страницы в поисках информации. В моих руках был большой справочник толкования снов. В нем были собраны труды самых выдающихся ученых – сновидцев, посвятивших свою жизнь изучению свойств и значения снов. Я не раз прибегала к нему, особенно во время обучения и принятия дара, с целью уточнить и истолковать значение тех или иных видений.

Этот раз не был исключением, с неким остервенением я пролистывала пожелтевшие от времени страницы, ища что-то хоть отдаленно похожее на видение, явившееся мне в пещере. Пункт за пунктом, страница за страницей я штудировала справочник, но так ничего и не шла. Единственное, за что смогла зацепиться – это отдельные обозначения фрагментов сна: шум, вспышки, пение. Но собрать все это в одну картину было невозможно, это так не работает. Для получения хотя бы приблизительного толкования видения необходимо учитывать все детали, мельчайшие подробности, ведь именно в деталях скрыта истина.

От чтения меня оторвал внезапный стук в дверь. Вернув книгу на место, я прошла в гостиную и столкнулась на пороге с мадам Люси.

– Ваше Сиятельство.

– Мадам Люси. – Обменялись мы приветствиями. Жестом я пригласила женщину присесть, но та отрицательно покачала головой.

– Благодарю, Ваше Сиятельство, но я пришла по делу. Ее Светлость хочет видеть Вас. – Укол совести кольнул сердце, я совсем забыла, что матушка вероятно с ума сходила, а я даже не наведалась к ней.

– Я не…

– Я уже спросила дозволения Его Светлости, Вам разрешено покинуть свои покои.

Благодарно улыбнувшись, я вышла в коридор и направилась в сторону родительской опочивальни. Один за другим проходя пустые в это время суток коридоры, окутанные теплым светом, исходящим от подвешенных под потолком и на стенах светильников, я думала о том, что скажу матери. Лгать не хотелось, но и правда оказалась бы для нее не меньшим шоком, чем моя небольшая ложь.

Оказавшись перед дверью, я помялась на пороге пару минут, затем занесла руку и коротко постучала. Из покоев послышался голос матери, разрешающий войти. Закрыв за собой двери, я прошла в гостевую часть, где взволнованно поправляя и без того идеально уложенные волосы на роскошном диване сидела Правящая.

С минуту мы смотрели друг на друга, изучая, будто убеждаясь, что с момента нашей последней встречи ничего не изменилось. Затем Ее Светлость подскочила с дивана и порывисто обняла меня. От неожиданности я едва не оттолкнула мать, но вовремя себя одернула.

– Видисса, вот скажи мне, за что ты так испытываешь мои нервы? Ты хоть представляешь, как сильно я волновалась?

– Да, матушка. – Тихо отвечаю, не решаясь взглянуть родительнице в глаза.

– Когда меня известили, что ты пропала, исчезла из собственной спальни, я едва рассудком не тронулась. Ты хоть представляешь, какие мысли лезли мне в голову?!

– Да.

– Прекрати поддакивать! – Взвелась мать, удерживая меня за плечи. – Посмотри мне в глаза и скажи, где ты была?

Я нехотя оторвала глаза от пола и посмотрела на женщину, на идеальном лице которой проступили едва заметные морщины от сведенных к переносице бровей.

– Я уже обо всем рассказала Его Светлости, уверена, отец уже поведал вам все, что знает.

– Я хочу слышать это от тебя. – Настаивала мать, да уж упрямство у нас в крови. Обреченно выдохнув, я взяла Правящую за руку и потянула к дивану. Усевшись рядом, мы обе приготовились: матушка слушать, я рассказывать.

Начав издалека, и, изначально потребовав от матери слово, что все, о чем я ей скажу, останется между нами, я принялась по порядку рассказывать и о нашей сделке с Ирдисом, и о пещере, и о ведении, к слову пересказав которое, я заставила мать несколько раз нахмуриться. Закончив, я ожидала, что же скажет матушка. Ждала, когда она скажет хоть что-нибудь, будь то слова понимания или осуждения – все лучше, чем молчание.

– Вы скажите что-нибудь? – Не выдержав, прервала я тишину.

– Скажу. – Задумчиво произнесла правительница, обернувшись ко мне профилем. – Скажу, что с твоей стороны лгать Правящему было не самым правильным решением. – Я тихо хмыкнула, это было ожидаемо. – Но в то же время я прекрасно знаю твоего отца и знаю, что расскажи ты ему об этом парне, он бы его из-под земли достал и вытряс бы из него все, что только смог.

– Может, это было бы и не самым плохим действом. – Рассуждая вслух, произнесла, не думая, что меня услышат.

– Нет, Видисса. – Мать резко обернулась ко мне лицом. – Кем бы он ни был, этот человек помог тебе, рискуя собственной жизнью, хоть и не без выгоды. Но нынче все так и делается, и ты не должна забывать о благодарности. Подставлять этого юношу с твоей стороны было бы очень низко. Но это не значит, что ты должна обманывать родителей. – Матушка нарочито серьезно пригрозила мне пальцем, отчего у меня вырвался смешок, Правящая тоже улыбнулась. – Пусть пройдет немного времени. Когда отец остынет, попытайся ему все объяснить, он поймет, как никто другой поймет. Ведь он не меньше тебя хочет, чтобы ты заняла трон.

– Я Вас поняла и обязательно воспользуюсь советом.

– Вот и прекрасно. А теперь что касаемо твоего видения. Исходя из того, что ты мне рассказала, в нем не было явных предпосылок к родовому сну. Но факт того, что ты провалилась так глубоко, что едва вернулась, заставляет задуматься. Ты уже искала информацию в справочнике?

– Разумеется, но ничего не нашла. Думаю, может, стоит попытать счастье в библиотеке.

– Попробуй. А я в свою очередь подумаю, что можно сделать.

На этой ноте мы с родительницей распрощались, и я вернулась к себе в покои. Был уже поздний вечер, поддавшись натиску усталости, я вновь отдалась сну, даже не подозревая, насколько мучительной для меня будет эта ночь.

Глава 10 

Видисса

Ветви деревьев мерно покачивались на ветру, солнце то выглядывало из-за озолоченных облаков, то вновь скрывалось за их спинами. Отовсюду раздавалось веселое чирикание птиц, а вон на том дереве, что ближе всего к балкону, на ветвях устроила гнездо семейка Пустельги и громко оповещала об этом.

День за днем я наблюдала одну и ту же картину с балкона своих покоев, не в силах покинуть золотой клетки. Прошла целая неделя со дня моего побега, а я так и не смогла ни в чем разобраться. После нашего с матерью разговора, я ни разу не покинула свои комнаты, это давило. Но дело было не столько в комфорте, сколько в острой потребности закрыться в библиотеке и не вылезать оттуда до тех пор, пока не смогу найти хоть что-нибудь, что помогло бы мне справиться с этим проклятьем. Да, это было именно проклятьем. Каждую ночь со дня моего возвращения я вновь и вновь слышала эти голоса, этот душераздирающий плач, что рвал мою душу на клочья, эту песню… Я пыталась забыться, пыталась устать настолько, чтобы уснуть так крепко, что даже сны ушли бы на второй план. Единожды я даже попыталась заклинать саму себя, но тщетно. С каждой новой попыткой отгородиться от видения, оно только сильнее наступало.

Незнание изводило. Доставляло почти физическую боль. Но я терпела, ждала, когда, наконец, смогу выйти и действовать. И этот день настал.

Я сидела в гостиной, делая наброски на холсте, установленном на мольберте, как вдруг в двери осторожно постучали. После отданного мною разрешения войти, на пороге показалась служанка. Она покорно поклонилась и подошла ближе.

– Ваше Сиятельство, Его Светлость желает видеть вас. – Я тут же подобралась и, ранее не заинтересованная в разговоре, вскинула вопросительный взгляд на девушку.

– Где?

– В галерее, миледи.

Не произнося больше ни слова, я жестом отпустила служанку и, отложив принадлежности для рисования, следом двинулась к выходу. Двигаясь вдоль коридоров, я пыталась собраться с мыслями, перебирая самые подходящие и веские аргументы с целью убедить Правящего, что я вывела урок. Оказавшись у освещенного приглушенным светом лестничного пролета, я спустилась на этаж ниже. Галерея располагалась на втором.

Коридоры вскоре сменились просторными залами, стены которых украшали старинные гобелены, изображавшие в основном красоту здешней природы. Были и те, что несли в наш мир образы юных дев, а также различных исторических событий.

Свернув в следующий зал и пройдя мимо очередных стражей, которых в силу привычки уже переставала замечать, я оказалась в просторном и, несмотря на почти полное отсутствие окон, очень светлом помещении. Дворцовая галерея.

Длинный зал, распределенный на несколько более мелких полупрозрачными перегородками, был отделан в светлых тонах, среди которых преобладали оттенки серого, приятно контрастировавших с золочеными рамами на стенах, хранивших в себе изображения членов семьи всех когда-либо правящих эти землями родов. Только воистину великие были достойны оставить после себя след, в виде портрета в этом, по моему мнению, самом дорогом зале во всей провинции.

Пройдя по паркетному полу в дальний конец галереи, где располагались портреты сновидцев, правивших провинцией последние десятилетия, я остановилась, завидев отца. Он стоял напротив высокого, почти с человеческий рост, портрета, изображавшего нашу семью.

Остерегаясь шума от собственных шагов, я подошла ближе и, ни сказав ни слова, встала рядом, устремив свой взгляд на портрет. Его написали по личной просьбе отца примерно год назад, с тех пор он занимает по праву свое место среди других портретов. По крайней мере, так было раньше…

– Отец, Вы хотели со мной поговорить? – Спросила, продолжая все также смотреть на полотно.

– Хотел. Твое наказание окончено, ты можешь покидать комнату.

– Это все, о чем Вы хотели сказать? – Не сумев сдержать разочарования в голосе, спросила я.

– Нет. – Правящий глубоко вздохнул и повернулся ко мне лицом, я повторила его жест. – Видисса, я вызвал тебя сюда не просто так. Взгляни на эти стены, – отец рукой указал на ближайшие стены с вывешенными на них портретами, – все, кого ты тут видишь, были некогда великими людьми. Каждый из них привнес что-то свое в общую историю, давая тем самым толчок для развития следующих поколений. Но у всего есть цена, дочь. Как ты думаешь, какую цену они заплатили?

Я нахмурилась, не зная, что ответить. Я не любила ситуации, когда меня ставили перед вопросом, ответ на который я заведомо не могла знать.

– Никакую. – Ответил родитель, пристально глядя мне в глаза. – Они не платили, платили их потомки, потомки их потомков и так далее. Суть в том, что платить рано или поздно приходилось.

– К чему Вы это говорите?

– Видисса, ты уже не маленькая девочка, и с тобой я говорю, как с равной себе. Ты должна понимать, время вышло. Пришло время платить по счетам, но расплачиваться придется не мне, а тебе.

– Отец…

– Не перебивай. До твоего восемнадцатилетия осталось менее месяца, родового сна нет, и он не появится. Мы оба понимали, что все к этому и ведет. Мы потратили много времени и сил, чтобы ты могла по праву занять трон, но видно за мои успехи тебе придется заплатить кое-чем большим. Твоей ценой будет отречение.