Новелла III эротическая. Ольга и её тётушка Катрин. Легенда о времени Оно

– Есть, сэр.

* * *

Утром, едва расцвело, в центральную дверь пансиона «Савой» грубо забарабанили, взбудоражив весь пансион, – и хозяев, и постояльцев, и в том числе Ольгу.

Комнаты, которые она занимала, находились на втором этаже. По шуму поднимающихся многочисленных ног она поняла, что целая кавалькада людей идет к её двери. Она притянула в постель шпагу, стоящую у кровати, спрятав её под одеяло… и вовремя… Щеколду выбили с одного удара.

Ольга приподнялась на подушках, прикрывая глубокий вырез декольте в пеньюаре, а другой крепко сжимая рукоять шпаги под подушкой. После варварского преодоления входной двери в апартаменты из прихожей в спальню постучали. Ольга отозвалась:

– Да-да, кто там?

Прокричали из-за двери.

– Констебли Лондона, служба шерифа, бэлиф Скотт! Леди Ольга, мы с Вами встречались.

Ольга слышала, как по другим комнатам затопали люди. Прошли на кухню. Дергали дверь пустой спальни Катрин, которая была заперта самой Катрин во время своего отбытия в монастырь.

– Что вам нужно!?

Дверь в Ольгину спальню открылась, и в комнату вплыл пузатый священник с кадилом в одной руке и веником-кропилом в другой. Рядом с ним шёл очень долговязый худой прыщавый юноша в чёрной рясе и шапочке пилеолусе с большой чашей воды. Нос юноши был неимоверно велик, походил на корабельный румпель с горбинкой.

Священник размашисто и звонко управлял кадилом, распространяя аромат ладана, дыма и брызгал вокруг себя водой. Служители культа, не обращали внимания на Ольгу, с молитвами прошлись по комнате, окропив всё, в том числе и широченную кровать на которой под одеялом сидела девушка.

Капли воды попали Ольге на лицо и волосы. Ольга не противилась, а ожидала окончание обряда. Священник во время окропления комнаты читал на латыни «Pater noster». Окончив действие, они не скажав ни одного живого слова удалились.

В комнату резво вошёл Скотт с двумя констеблями. Скотт тихо поблагодарил церковных людей и заговорил с порога, уже обращаясь непосредственно к Ольге:

– Не вставайте! Простите, что вот, так вот, врываемся, но это только в ваших интересах, дабы побыстрее снять всякие подозрения. А где Катрин?

– На излечении во Франции.

– Жаль, а мы надеялись получить от неё… уточнения по делу.

– Нашли насильников? – с долей иронии спросила Ольга.

– Не знаю. – холодно ответил бэлиф. – Дело ведёт сам шериф. Итак, преступим. Это шериф приказал сделать у вас обыск и опрос.

– Может быть, вы выйдите? Мне надо одеться… – спокойно ответила Ольга.

– Нет, леди, всё должно происходить так, как происходит. Так приказано. – ответил Скотт, придвинул к краю кровати стул и сел на него, раскрыв папку с листами.

– Перо и чернильницу, – приказал он. Один из констеблей, зашедших за ним следом, подал ларец с писчими принадлежностями. Скотт достал белое гусиное перо и, обмакнув в пузырёк, закреплённый тут же внутри ларца, начал писать, проговаривая вслух:

– Опрос произвёл бэлиф Джон Скотт и священник англиканской церкви прихода Церкви Всех Святых у Лондонского Тауэра отец Дункан по приказу шерифа сэра Эмбройза Кроули. Опрашиваемая Ольга оф Кустенинни. 1707 год от Рождества Христова, 7 сентября… вопрос задал… Э-э-э…

Скотт обернулся и, повысив голос, позвал:

– Отец Дункан, Вам надлежит начать опрос.

– Да, идём, мы освещали вторую спальню… – послышалось от двери.

К краю Ольгиной кровати подплыл священник со своим помощником.

«Всё-таки открыли комнату Катрин. Ничего там на виду не осталось?» – подумала Ольга с опасениями, а в слух любезно произнесла:

– Возьмите, что ли стул святой отец, коль уж вы меня не отпускаете одеться. И она запрокинула руки за голову, оставив одеяло закрывать тело всего лишь не выше груди.

Священник от окна взял второй стул. Они окружили с двух сторон ложе Ольги, как будто бы она была больна.

Священник уселся, а узрев, откровенно возлегающую Ольгу, приказал своему носатому помощнику:

– Гуль, поди на кухню к констеблям и скажи им, чтобы они меньше курили, это не благословляется церковью ибо пошло от язычников.

– Хорошо, святой отец. – Смиренно отозвался отрок и вышел весь залитой от смущения. Из пенюара девушки проглядывали светло серые подмышечные волосы и к ключицам подкатили полные груди, почти выкатившись из-под линии декольте.

Ольга улыбнулась, хитро прищурила глаза и стала бесстыже рассматривать самого священника и Скотта. Отец Дункан откашлялся и задал первый вопрос:

– Вы христианка?

– Да отец, я крещена во младенчестве клириком из Восточной Вселенской Ортодоксальной Цербской Церкви.

– Носите ли вы нательный крест?

– Да.

– Покажите.

Крест у Ольги запал в ложбинку между грудями. Ей пришлось вытянуть его из теплого интимного нутра наружу. Держа за нижнюю часть, будто прикрываясь им, она показала его и священнику, и Скотту.

Священник приблизился, внимательно рассматривая серебряный нательник. А, рассмотрев его вблизи, удовлетворенно кивнул головой. На что он фокусировал взгляд в первую очередь осталось загадкой.

Скотт шуршал пером, проговаривал перед начертанием:

– Нательный крест был продемонстрирован присутствующим. Точка… Форма символики его не противоречит… – он затормозил на этом слове и посмотрел на священника, тот ещё раз кивнул и произнёс вслух:

– Не противоречит правильному и допустимому образу христианского распятия.

Скотт:

– Пишу… «правильному образу христианского распятия».

Отец Дункан продолжал:

– Давно ли причащались сестра?

Ольга закатила глаза в воспоминаниях:

– Ну, скажем, с месяц назад за столом во время семейного обеда.

– Хорошо. – сказал священник. – И вопросительно посмотрел на Скотта.

– Леди Ольга, позвольте взглянуть вам в глаза, привстаньте. – Скотт достал большое увеличительное стекло и стал смотреть в глубину зрачка девушки. Отклонился и передал линзу священнику. Тот перенял её и так же стал вглядываться в глубину глаза и вдруг отпрянул, вскочив со стула:

– Что там? – вскрикнул Скотт.

– То, о чём говорил шериф! – воскликнул священник и чуть не повалил стул, отпрянул от кровати, схватившись за своё нагрудное распятие, как за спасительный предмет.

– Я ничего не увидел! – воскликнул Скотт, но поддался паническому состоянию священника и чуть не поронял листки с папкой на пол вместе с писчим ларцом в придачу.

Священник показал пальцем на Ольгу, произнёс, будто видя перед собой змею:

– Она дьяволица!

– Да, что Вы отец Дункан!– вскричал Скотт. – Я ничего не видел!

– Вы брат не обладаете духовным зрением! Я вам говорю ответственно! – и вскричал ещё пуще, – Эта леди не от мира сего, она дьяволица!

Ольга понимая, что дело принимает серьёзный оборот, нахмурилась и прокричала:

– Идиот! Вон отсюда, я тебе покажу дьяволица! Гадёныш церковный! Дерьмо… Sheet!

– Вот, видели! Дьявол начинает показывать своё рыло!..

Отец Дункан не успел договорить, как Ольга, высунув ногу из-под одеяла, с силой толкнула пустой стул под ноги священнику и, вскочив на освободившееся место на полу, с кровати с оголённой шпагой, вскричала:

– Я тебя сейчас выпорю, церковная ты крыса, за клевету!

Взмахнув шпагой, хлестанула по жирному боку Дункана. Священник, увидев отточенное остриё, вскрикнув:

– Господи Иисусе! – развернулся и вновь получил по заду хлёсткий удар железной розгой.

– Вы что творите, леди! – вскрикнул Скотт и выхватил свой короткий клинок палаша, встав, было в позу для фехтования. Между ними возвышалась кровать. Ольга, ничуть не медля, босой ногой наступила на кровать, возвысившись над Скоттом, и сбоку нанесла молниеносный удар по его клинку, выбив его из рук помощника шерифа.

Оружие звонко отлетело в угол комнаты и упало где-то у прикроватной тумбочки.

– Зарублю, мразь поганая! – вскричала разъяренная девушка.

Скотт и отец Дункан со всех ног ринулись из комнаты, а священник заорал с визгом свиньи:

– Стража, констебли!

Они выскочили из спальни и помчались к лестнице на выход.

Ольга успела пихнуть голой пяткой в толстый зад служителя церкви и подхлестнуть Скотта по икроножным мышцам ног. Тот, спотыкнувшись, чуть не свалился, удержавшись за толстую спину церковника, толкнул его перед собой. Оба служителя разных законов вывалились наружу из спальни.

В коридоре к свалке прибавились констебли, услышав характерный звон холодного оружия. Они вынули свои клинки с намерением защищать спины убегающих предводителей.

Констеблей по комнатам бродило трое, двое курили на кухне с изогнутыми чубуками во рту. Ольга выскочила босая, в одном пеньюаре со шпагой в коридор, и, рыча, тут же наотмашь вступила в хлёсткий бой с первым констеблем. Тот от неожиданности, глядя на подскакивающие под пеньюаром полные груди и коричневыми огромными сосками, забормотал:

– Леди успокойтесь… Леди не надо так сердиться! Мы уходим… уходим. О господи, девочка… – последнюю фразу он сказал во время парирования серьёзного выпада со стороны «леди». В результате Ольгиного выпада его задело в ногу. Остриё неглубоко, не более чем на полсантиметра вошло в бедро. Констебль, держась за рану, стал отступать, пятясь за остальными к лестнице.

Спальня Ольги находилась в тупике общего коридора, её дверь – торцевая. А спальня Катрин по коридору, напротив двери в кухню. Далее шёл выход в просторную прихожую с дверью на лестницу, ведущую вниз.

Из кухни показались ещё двое констеблей и увидели, как их коллега раненый в ногу, хромая отступил в прихожую. Они мигом выхватили шпаги и попытались воспрепятствовать агрессивным напрыгиваниям Ольги.

Немедля шпага одного осталась валяться на полу, а второй был поражён в ягодицу. Оба выскочили в прихожую и скатились за остальными по лестнице из апартаментов в нижнюю залу всего пансиона.

В зале мирно завтракало двое постояльцев. Им прислуживали сами хозяева заведения. Они обернулись на крики и топот. Мимо пробежали отступающие из апартаментов Ольги. Священник кричал: «Я же говорил, она дъявол во плоти!». Послышались рычания девушки: «Мерзавцы, я вам покажу «дьяволица»!

Последним скатился тот констебль, который ещё не утерял из рук свою шпагу. Он пытался парировать удары, но вновь задетый остриём по носу бросился бежать. В зале образовалась свалка, которая выплеснулась во двор на улицу.

Ольга выпрыгнула в залу со шпагой и дала сильнейшего пинка последнему отступающему и захлопнула за ними дверь…

– Теперь они нас окончательно разорят. – обречённо тихо произнёс хозяин пансиона, мужчина около пятидесяти лет с пузиком, в фартуке и белоснежной косынке повязанной по пиратски на голове.

– Не разорят! Беру это на себя! – прокричала Ольга. И нервно взяла с подноса у хозяина один из стаканов с лёгким пивом, который тот собирался подать гостям к утренней яичнице с беконом.

Ольга выпила пиво с чувством сильной жажды, заметив при этом:

– Вкусно варите, сэр.

– Спасибо, леди Ольга. – ответила на комплимент девушки подошедшая жена хозяина пансиона. Ольга посмотрела на её серьёзно сумрачное лицо, которое было направлено на окно, из которого виднелся двор.

Во дворе всё ещё находились констебли, священник и помощник шерифа.

Они что-то бурно обсуждали, грозно поглядывая на пансион и поверх его входной двери, будто действительно решая, – сносить или не сносить здание целиком. Здание, в котором так недружелюбно с ними обошлись.

Хозяйка пансиона, в манере своего мужа, носила на голове аналогичный «пиратский» платок. Фартук её по цвету также совпадал с фартуком супруга. Хозяйка была небольшого роста.

Про себя эту чету Ольга называла «гномы», поскольку они были очень маленького в сравнении с ней роста.

Ольга была выше их почти на полторы головы. Хозяйка и хозяин едва доставали ей макушками до ярёмной впадины. Это, если Ольга не была в сапогах на каблуке!

Не смотря на небольшой рост «гномычиха» при наличии тонкого и изящного верха имела очень широкую нижнюю часть и полные крепкие ноги.

Как-то по утру, Ольга спустилась вниз раньше обычного и застала женщину в одной ночнушке. «Гномычиха» доставала что-то из-под стойки бара. Исподняя подтянулась, обнажив её ноги почти до ягодиц. Ноги были полными, но не толстыми, ровными и без каких-либо признаков болезни вен. Пятки в целом аккуратно смотрелись, без заскорузлостей, хотя конечно, размер всего этого миниатюрного «эротического набора», так привлекающего мужчин, был не большим. Но всё равно, деревянные башмаки аля-пиноккио, на босых ногах смотрелись гармонично.

Ольга и Катрин в сравнении с большинством жителей XVIII века считались женщинами крупными. Это была одна из главных причин силы их привлекательности. Видные дамы. Рост их превышал рост даже рост многих гвардейских солдат и силачей. При своём росте они не были худосочны, а умеренно полноваты, единственное, что у Катрин выпирало сверх нормы – грудь. В остальном женское обаяние продолжалось в премудрых загадочных манерах общения этих дам с окружающими…

Ольга допила пиво, стерла пену с носа, произнесла:

– Уверяю вас Маргарита (таково было имя хозяйки), не разорят. Я не собираюсь уезжать, а пробуду у вас ещё, как минимум два года. Так, что – не волнуйтесь. За причиненные волнения плачу в этом месяце двойную ренту.

– Ой, леди Хельга, вы богиня. Спасибо! – и хозяйка, просветлев лицом, присела в небольшом поклоне перед своей любимой постоялицей.

– Не стоит благодарности, хотя спасибо за «богиню»… Пять минут назад эти посланники шерифа меня называли «дьяволицей». Как переменчиво людское мнение… – со смехом в голосе отозвалась Ольга. Хозяин предложил;

– Леди, мы, приготавливая яичницу, несколько переборщили, и у нас осталось на одну полноценную порцию. Она ещё на жару. Желток колышется. Я знаю, вы так любите. Не хотите ли позавтракать с нами и с этими господами совместно?

– Да, давайте посидим вместе. Надо успокоиться… – не отказала Ольга.

Они вшестером, трое напротив троих, уселись за широкий стол у окна. Хозяйка вынесла Ольге большой пуховой платок. Его Ольга накинула на плечи, чтобы не смущать слишком открытым декольте сотрапезников.

– Пиво варил Витали. – похвасталась Маргарита, накладывая деревянной лопаткой яичницу. Витали – так звали её мужа.

Один из постояльцев немедля завёл разговор. Им оказался, как он представился, негоциант из Америки мистер Джон Дженкин:

– Леди Ольга, позвольте задать вам вопрос.

Дженкинс имел внешность перегонщика скота в Америке. Голова и лицо сильно загорелое, чело в целом не имело признаков носившего европейский модный мужской парик. Его лоб и глубже, под волосами, солнце прокрасило основательно.

– Да мистер Джонсон? – ответила Ольга скромно и подняла взгляд не без некоторого смущения .

На её лице особенно выделились канопушки, а глаза просветлели, приобретя светло серо-голубой оттенок.

– Вы, как показал этот яростный бой, великолепно, я бы даже сказал идеально, владеете шпагой. Когда вы вывернули клинок у констебля на самом пороге, я понял, что вы мастер редкой породы. Ответьте, вы только шпагой владеете так же великолепно? А из огнестрельного оружия стрелять умеете. Я имею ввиду – профессионально, а не просто нажимать на спусковой крючок, отвернувшись с закрытыми глазами, как это делает большинство дам…

– Я поняла. – ответила Ольга. – Увы, мои тренировки в семье в основном были посвящены оружию, владению которым надо учиться, а огнестрелы всяких мастей, промелькнули для меня пока факультативно. Второй вид оружия, кроме шпаги, я выделяю лук и арбалет. Лук, конечно, на первом месте.

– Какие результаты, если не секрет? – крайне заинтересованно спросил Джонсон с искренним интересом знатока.

– Во-первых, предпочитаю вариант монгольского лука, но и английский или его собрат – варяжский дальнобойный – мне знаком не хуже. Продиктован мой выбор размерами и возможностью возить монгольский лук с собой в разобранном состоянии. В целом о стрельбе результат нормальный. Я гарантированно, с тридцати метров могу сбить яблоко на вашей голове. Без гарантии с пятидесяти метров… но вероятность высока, особенно, если не будет ветра.

Второй постоялец, до этого молча сидевший у окна, изумился:

– Ого!

Выразивший удивление человек, однозначно был напарником американца, такой же загорелый, но в желтизну и некую краснокожесть, с лицом монголоидного вида. Он вступил в разговор с большим странным акцентом неопределённого характера.

– Ого! Это редкое умение. – сказал монголоид. – Даже для опытного охотника, а уж, что говорить о скво…

Ольга улыбнулась, услышав странное слово в своём отношении, и вкрадчиво произнесла:

– Известно ли вам, милейший мистер «краснокожий», если бы вы употребили слово «скво», то в некоторых северных местах Америки в разговоре с мужчиной по отношению к его женщине – маме, сестре, невесте, жене, возможно, вам бы перерезали горло. Вам это известно? Или вы от культуры своих предков ушли далеко? Оул тырдко свотт? Андестенд? /Understand?/ – Как бы играючи, с улыбочкой и хитренькими глазами спросила Ольга.

Спутник американского негоцианта замер с остекленевшими глазами. Он не отрываясь, глядя в глаза Ольге, застыл, словно рептилия, а когда заговорил вновь, скромно произнёс, не отводя взгляда от девушки:

– Я не говорю на этом языке, но понимать понимаю. Это диалект ирокезов…

В их разговор вмешался мистер Джонсон, почувствовав серьёзность тона своего напарника. Тот явно был ошарашен, а вероятнее всего напуган.

– Что случилось? А? Могучи, что произошло?

Могучи, не моргая и не отрывая застывшего взгляда от Ольги, словно перед ним змея, могущая напасть в любую секунду, медленно, с аккуратной расстановкой слов, ответил:

– Девушка спросила меня на языке диалекта иракезов. Того племени, которое всегда было врагами моего племени. Именно их войны убили мою семью и отца с матерью. Хорошо ли я её понял? Да, Я понял. Не понял только одного: как такое может знать молоденькая белая англичанка?

1707 ГОД. КОРОЛЕВСТВО ВЕЛИКОБРИТАНИЯ. ЛОНДОН.

8 СЕНТЯБРЯ. ОКОЛО ПОЛУДНЯ. АПАРТАМЕНТЫ ШЕРИФА.

Бэлиф Скотт и священник Дункан уверенно почти в ногу шли к шерифу. Их грозная, праведной силой заряженная поступь гулко отдавалась по доскам ступеней и была услышана даже самим начальником Лондона в его кабинете.

Шериф знал, откуда возвратились его посланцы, и ждал их. В приёмной сидели представители богатой семьи из Шотландии с запросом о переезде в Лондон. В их письме содержалась просьба продать несколько акров земли, для постройки дома и организации мануфактуры тонкорунного шерстяного и валяльного производства.

Представители шотландского клана – отец и двое его сыновей, ожидали в приёмной. Шериф собственной персоной вышел из кабинета и произнёс, обращаясь к этим трём смиренным просителям:

– Ваш вопрос решаем, но есть небольшие затруднения. Совсем небольшие. Обождите, вот поднимаются, господа, после них, сегодня, я обязательно вас приму. – шериф посторонился пропуская в кабинет отца Дункана и Скотта. – Потерпите ещё полчаса.

Дверь закрылась. Шотландцы переглянулись и уселись вновь на лавку, смиренно ожидая вызова. Они уже неделю не могли попасть на приём.

Когда дверь за спиной Скотта плотно закрылась, шериф сел на своё место и указал на стулья священнику и помощнику. Священник, едва усевшись с глубокой одышкой толстого человека, весь в поту, страстно начал:

– Вы были правы. Она дьявол!

– Я хо… – начал было Скотт перебивая святого отца, но шериф, подняв раскрытую ладонь вверх, пресёк его реплику:

– Продолжайте, святой отец.

Отец Дункан вытер лицо носовым платком и продолжил:

– То, что эти существа из потустороннего мира могут выдержать окропление Святой Водой и даже сами в голос читать молитву «Отче наш», замечено давно. Случаи такие зафиксированы. В среде священнослужителей об этом знают, но простолюдинам во всеуслышание мы стараемся не сообщать… Сами понимаете почему.

– Здесь нет простолюдинов. Как же вы объясняете сей редкостный, но бывающий в жизни факт «терпения» нечистью воздействию Святых Даров? – спросил шериф.

– Демон сидит внутри тела обычного человека и тело, как творение Бога защищает дьявольскую сущность.

– Понятно. – ответил шериф. – Всё-таки расскажите мне всё поподробнее. Отец Дункан, продолжайте.

– Имея ваше предупреждение о возможности встречи с потустороннем, я решил прежде окропить помещение. Для чего взял с собой алтарника Гулливера и все свои орудия: святое распятие, и кропило с полной серебряной чашей Святой Воды. Когда господа констебли во главе с господином Скоттом вошли в помещения, где обитало в полноте своей гнусности это создание, мы немедля приступили к окроплению. Прошли всё. Последним осталась спальня, где и сидело в кровати существо в плоти безумно привлекательной девушки. Я бы даже сказал – умопомрачающей привлекательности. Окропив его, я побыстрее отпустил Гулливера от искушения подальше. Он хоть ростом и высокий юноша, но очень молод.

– Чем вызвано ваше опасение, существо непотребно себя вело? – спросил шериф.

– Существо возлегало очень свободно на просторной постели. Женские персы так и выпирали из его прозрачных одежд. Соски чернели и торчали… И всё это колыхалось, словно сладостный пудинг.

– На ней, кроме пенюара с глубоким вырезом, не было ничего. – уточнил Скотт.

Шериф вновь поднял руку, приказывая замолчать помощника, а спросил сам:

– А где в это время была вторая особа?

– «Существо» объяснило отсутствие второго «существа» тем, что оно уехало за Ла Манш…

– Уехало? – громко произнес шериф. – Как оно могло уехать? Его три дня назад изнасиловали пятеро эсквайров, напрочь разорвав жопу. Эта женщина еле ходила, и только с посторонней помощью! – воскликнул шериф. – А-а-а! Я всё понял! Так вы что, не нашли испанское золото? Где золото?

– Нет, сэр! Золота не было… – ответил виновато Скотт.

– Что вы мне тут голову морочите! – воскликнул шериф, злобно распаляясь. – Нет золота – нет и Дьявола! Придумали какое-то «существо»! Девчонки провели вас как мальчишек, сиськи вам показали! Эка невидаль! То же мне – изгоняющие демонов!

– Но мы нашли вот это! – вскрикнул отец Дункан и положил на стол на маленькой цепочке небольшую чёрную четырёхугольную коробочку, помещающуюся на ладони. На коробочке были три круглые пупырочки-кнопки. Одна красная, а остальные чёрные. Над чёрными стояли надписи «Lock» и «Unlock». На обратной стороне выполненный непонятным штампом-тиснением во всю ширь коробочки крупный рисунок: птица в полёте с распростёртыми крыльями. Под тиснением надпись «Mazda». С торца коробочки торчал ещё один полупрозрачный малюсенький пупырышек из мутного стекла.

Шериф достал из ящика стола большую лупу. Они втроём нагнулись над трофеем, добытым в апартаментах «дъяволицы».

– Из чего он сделан? – спросил шериф и пощёлкал ногтём о корпус коробочки.

– Похоже какая-то кость или особой пропитки дерево. – предположил Скотт.

Священник полушёпотом, заговорщицки произнес:

– Рассматривая данную находку я обнаружил вот что. – он нажал на одну из полупрозрачных пупырышек и тот мигнул два раза красным светом. Исследователи отпрянули от артефакта.

– Это что? – спросил шериф.

– Я думаю, эту вещь используют огнепоклонники для вызова дьявола по имени Мазда. Это имя до сих пор употребляют язычники. Мазда – имя Сатаны в обрядах Зорострийцев. – с видом знатока произнёс святой отец. – Нажимать я не советую. А вдруг демон явится во плоти?

– Нажимать не будем. – сказал шериф. – Это, находясь на моём столе, уже вызывает у меня неприятные чувства. Давайте поскорее уберём предмет в папку с делом.

– С каким делом? – полюбопытствовал священник.

– О «мадридском дьяволе», святой отец, читали газету?

– Ах, да-да-да-да! – произнёс священник скороговоркой. – И вы связываете нашу «милую» лондонскую парочку с событиями в Испании. – заинтересовано спросил Дункан.

– Связывал… – уточнил шериф. Решительно сгрёб себе в ящик чёрную коробочку и запер ящик на замок. – На сегодняшний день дело приостановлено ввиду отсутствия прямых улик, каким могло быть присутствие у них испанского золота. Нет золота – нет дьявола, (я уже повторяюсь по вашей милости), как нет и продолжения ведения «Дела».

– Но я могу самолично продолжить выяснять обстоятельства? – спросил отец Дункан.

– Сколь угодно. – ответил шериф. – Но хочу вас по-дружески предупредить. Ольга не простая девушка или, как вы изволили выразиться – «Существо». Я не знаю, как и по каким «соединительным артериям», но она имеет выход на главную придворную Крысу. Он её покровитель. А Крыса, сами знаете, очень опасна. Интриган первой очереди. Кулуарный властитель Вестминстерского дворца.

– Вы кого имеете в виду?

– Называть имя не буду. – сказал шериф.

– Сам Исаак Ньютон? – шёпотом произнёс священник.