Новелла III эротическая. Ольга и её тётушка Катрин. Легенда о времени Оно

– Думаю, нет. Это были благородные. Они друг друга звали хоть и по кличкам, но через «господин». Считаю пьяные «эсквайры», молодёжь… Забава у них такая, будь они прокляты! Как они меня разозлили!

– Да-да-да… – как эхо повторил себе под нос шериф – …забава у них такая…

– Вам известны подобные случаи? – спросила Катрин.

Шериф взглянул на неё, как можно более ласково.

– Леди Катрин, поймите меня правильно. Если бы не Ваше испанское золото и благородное происхождение, то вряд ли бы мы стали возиться с этим. Насилия и убийства происходят на улицах всех городов каждый день. Лондон не исключение, будь он хоть трижды центром мира! Ездить по ночам даже вблизи королевского замка за полночь не безопасно ни для кого, даже для самой королевы. А есть сферы, над которыми мы, простые служители английских законов, не может иметь силу никаким образом. Я говорю о сверхъестественном. Вчера, к примеру, из вашей же Испании пришла весть о многочисленных свидетельствах нахождения дьявола недалёко от Мадрида. Вы читаете газету «Дейли курант» /«Daily Courant»/? Рекомендую. Вот…

Он взял газету со стола.

– Сообщается… Так это не то… Золото вновь в цене – тоже не то… Ага, вот: «Сообщают… По многочисленным свидетельствам дьявол во плоти прибывал недалеко от Мадрида… Да, вот… Он обращался в обличье чёрного пса и выл подобно волку! Глаза пса горели ярко лиловым светом. Кто видел дьявола на дорогах, жили недолго и кончали свою жизнь в ужасных мучениях. Подтверждается свидетельствами о чёрной собаке почти всех жителей данной местности…»

– Ох… – вздохнула Катрин, Ей становилось больно возлегать на одном боку, и она перевернулась на другую половину ягодицы. Шериф же распалённый газетной новостью, спросил:

– Не верите?

– Отнюдь нет, но почему прямо таки сразу «Дьявол»? И… Там написано, что кто видел – умирали! И тут же рядом утверждение: видели почти все жители местности. Вся местность вымерла?

Шериф замолчал, почесав затылок и сняв парик с манекенной «головы», нервно надел его на себя.

– Ну, да. Неувязочка… Ну, всё равно, факт есть факт, – Дьявол-демон, а как там было… Может не собака, а настоящий волк чёрной масти. Хотя нет… пишут именно собака породы, какую используют в Европе немецкие пастухи… Ну, да ладно! Эти эсквайры достали многих. – шериф перескочил с темы на тему, видимо понимая, что тема «о дьяволе» слишком зыбкая, когда о ней начинает рассуждать человек пытливого ума, которым явно обладала его собеседница…

Со стороны приемной послышался шум. В дверь вошёл Скотт, точнее его почти втолкнули и сразу следом в кабинет влетела Ольга в зелёном берете с павлиним пером лихо сдвинутым назад с мокрым лицом и раскрасневшимися щеками. Шпага висела на поясе.

– Где она? – вскрикнула Ольга и, увидев Катрин, не обращая внимания на шерифа, встав на одно колено, схватила девушку за руку и, обхватив её своими ладонями, нежно произнесла:

– Как ты, Кэт?

Скотт хотел что-то сказать, но шериф, молча, поднял руку и тот остановился, замолчал. Катрин же ответила, так же ласково и добро:

– Хельга, не волнуйся, страшное позади… и грустно улыбнулась.

Ольга тоже в ответ улыбнулась.

Шериф прищурил глаза, чувствуя что-то подозрительное. Скотт молчал, как статуя. Ольга спросила:

– Они тебя не обижали?

– Нет, обещали помочь.

– Обопрись на меня . Пошли домой. Я две курочки запекла в яблоках на меду. Вино смородиновое холодное…

– Пошли, родная.

Катрин оперлась на плечо Ольги, они с трудом поднялись.

– А как же?.. – начал вопрос шериф. – Мы преступаем к расследованию?

Катрин обернулась:

– Преступайте шериф. Вы что-то ещё хотели узнать?

– Распишитесь вот тут. Не волнуйтесь, я подойду к вам сам…

Пока Катрин расписывалась, шериф тихо спросил Ольгу:

– Могу посоветовать искусного лекаря для вашей тёти. Дорого берёт, но как проктолог… в Лондоне лучше не найдёте.

– Спасибо, у нас всё есть. Я сама врач.

Катрин расписалась, Ольга очень близко посмотрела шерифу в глаза, да так пронзительно, что тот отшатнулся от неё и сел на опустевшую к тому времени кушетку.

Две девушки медленно прошагали по направлению к выходу и прикрыли за собой дверь. Скотт всё это время не отрывал взгляд от обтянутых белыми ретузами ягодиц Ольги. Едва закрылась дверь, он перевёл взгляд на шерифа. Тот сидел бледный и мокрый от пота.

– Шериф, вам плохо? – с тревогой спросил он.

– Нет, так просто… привиделось, видимо ночью перечитал газет.

– Расскажите? – полюбопытствовал Скотт.

– О мадридской чёрной собаке читал?

– Ещё нет. – у Скотта пошли мурашки по спине. – Я не люблю всю эту страхолюдину. – Бр-р-р!

– На, прочти… – и шериф пододвинул пачку газет ближе к Скотту.

Раннее утро ещё не прошло, а в комнатах Ольги и Катрин в пансионе «Савой» большой камин уже щёлкал сухими дровами и наполнял ароматным дымком воздух от свежей берёзовой смолы.

Обнаженная Катрин возлегала на стопе подушек лицом к пламени, чувствуя его жар щеками и лбом. Она возлегала животом вниз, подсунув под него стопу подушек поупружестее.

Её крупные груди стесняли полностью комфортно расположиться на животе. Между разведёнными в стороны ягодицами врачевала Ольга. На лице у Ольги прозрачные очки по форме походили на горнолыжные из XX века. В руках никелированная ручка с металлическим наконечником с тончайшей иглой на конце.

Ольга прелестливо причитала:

– Бедненькая моя попочка. Злодеи надругались над тобой…

– Не смеши, мне больно смеяться. – сказала Катрин.

Ольга резко сменила тон с причитающе-ласкового на деловой:

– Катя, сейчас будет больно, пощипет сильно.

– Уф… – вскрикнула Катрин.

– Всё – «запаяла»! Лазерная операция прошла успешно! – сказала Ольга гордо. – Теперь даже геморроя не будет долго. Полежи так, в позе собачки, минут десять. Зарубцуется очень быстро, процесс уже пошёл… И… можно начинать ходить, позавтракаешь сидя, как человек. Методы и технологии середины XXI века. Медицина, знаете ли, не стояла на месте!

Она сняла очки и щелкнула, отключая «ручку» или никелированный многофункциональный инструмент, в данный момент настроенный, как лазерный прибор для хирургических работ. Инструмент продолжал слегка дымить на самом своём острие.

– Ты уверена? Можно сидеть, ходить?– спросила Катрин. – Так быстро? Для меня, рожденной в XIX веке всё это чудеса.

– Жидкий пластырь купирует рану и доращивает сосуды в мгновение… Сколько их было ты говоришь?

– Пятеро.

– Тебе повезло. Не каждая попа выдержит без тренировки такой напор, – и насмешливо взглянула на Катрин. – Признайся, Кэт, Жак натренировал?

– Прекрати Ольга! Не тактично как, кошмар… Ещё культурной себя считаешь! Что за вопросы? Наша с ним жизнь прошла… – обидчиво ответила Катрин.

– Ну, ответь, было с Жаком «туда»?

– Оль…

– Ну, признайся!

– Хватит, Ольга! Ну, да, было. И что? Я сама просила. Люблю, знаете ли, «в моменты страсти роковой»… И что с того?

– Ничего. – добившись своего, спокойно, как ни в чём небывало сменила тон Ольга. – Буду знать, может, я тоже хочу попробовать… – игриво закончила девушка.

Встав с кровати, она босая по ковру направилась к камину, возле огня которого стояли два приземистых горшочка с горячей курочкой в яблоках на меду.

Кроме белоснежной рубашки с рукавами «летучая мышь» и манжетами, обшитыми кружевными лентами, на ней не было больше ничего. В знак солидарности с тётей она решила тоже раздеться. К тому же в комнатах натоплено было ужасно жарко.

– С мужем попробуешь… – как бы отрубила стыдливую для неё тему и спросила, разглядывая полосы и два красных пятна от пяток на ягодицах племянницы, образовавшиеся от долгого сидения во время лечения:

– Как ты думаешь, они найдут? – надежды в голосе у неё не чувствовалось.

Разливая по кружкам вино, Ольга ответила через паузу, задумавшись.

– Думаю, нет… Я уверена, они и сейчас прекрасно знают, кто это мог бы быть. Ты же им все клички нападавших перечислила! Все эти «шумные компании», их проделки констеблям известны. Кстати, вино получилось полусладкое, класс! – пригубила Ольга глиняный стакан.

– Не все клички я сказала. Последнего я вспомнила позже, когда мы с тобой покинули этот «скоттленд ярд восемнадцатого века».

– И как?

– Его звали Свифт. Как писателя. Передай вино.

Ольга передала бокал Катрин.

– И правду славно сбродило, сразу в голову ударило. Смородина?

– Да.

– Хельга, а теперь у меня к тебе интимный вопрос. А почему ты ноги не бреешь? –неожиданно сменила тему Катрин.

– Именно поэтому я люблю жить в Средневековье. Здесь, в Европе, до эпохи просвещения, женщины не бреются, кроме лица. И то, только те, кому это требуется, конечно… Лично мне лицо выщипывать не надо.

– Про твоё лицо я всё знаю. А вот про ноги, лобок и подмышки… так всё-таки почему ты это не делаешь? Ты же человек другой моды. Мы с тобой практически одного культурного корня люди.

– Мода на бритьё промелькнула буквально одно столетие. Так же как и общественное осуждение за ласки самой себя. Пристрастие расслабиться вечером под одеялом для хорошего сна стали возводить чуть ли не в смертельный грех! А здесь и раньше, в средневековье, это даже поощряется. В женской среде называется – «познать себя». Я, кстати, впервые попав в Средневековье, удивилась. Думала здесь всё сурово и безграмотно. «Местные» считают, что чем чаще женщина познаёт себя, тем более ценной она становится в лице мужчины, потому что целомудренна, не склонная к блуду с чужаком. Некоторые прямо при мужьях засовывают себе руку между ног… А нагота здесь вообще не вопрос, голые все. А сбривать волосы?.. Кроме придурошных десятилетий двадцатого и двадцать первого веков, во все остальные времена это считается чудачеством. Зачем брить? Это признак проституток. Они же бреют из-за боязни заразиться лобковыми насекомыми от клиентов! При всём притом, я иногда бываю в других Временах. Если там уличат девушку в бритье ног и интимных мест, могут даже убить, сожгут, как ведьму…

– Признайся, тебе просто лень?

– И это признаю! – ответила Ольга с пафосом. – Мне лень тратить время на дурь! Изобрели бритвенные приборы для повседневного быта, а продавать их некому. Но есть дуры, которых всего лишь надо убедить в необходимости постоянного бритья, даже вопреки вкусам нормальных мужчин, которым волосатость и естественность в облике любимой всегда более по нраву… Жаку, нравилось?

– Опять про Жака! – воспылала Катрин. – Я только про него забыла на фоне насилия, а ты…

– Прости, прости, прости, Кэт. Я думала у тебя всё прошло… Пойми меня, я об отношениях с мужчиной могу узнать только от тебя! Мне это крайне интересно.

У Катрин появились слёзы на глазах …

– Что? Не прошло ещё? – удивлённо глядя на мокрые щеки Катрин и с досадой за принесённую боль, произнесла Ольга.

Катрин прикрыла лицо обеими ладонями, но вскоре хлюпнула и вытерла тыльной стороной ладоней лицо. Правой, затем левой рукой. Не в силах говорить замотала в отрицании головой, а прокашлявшись, кротко дополнила немой ответ:

– Не прошло, Ольга. Не прошло… Не уверена пройдет ли когда-нибудь. Вспоминаю, и тянет меня к нему, тянет, понимаешь! К его табачному аромату, к его тембру голоса. К его крепким объятиям. Хорош… – Катрин смачно добавила, будто произносила манерно слово «жук» – Ж-жак… Очень эротично звучит, маняще. Для меня…

Катрин каждый раз при произнесении мечтательно смаковала имя бывшего.

Глаза её вновь набухли от слёз.

– Есть в мужчине прелесть, Оленька, есть… Его брутальность, с ним спокойно… Чёрт! – Катрин вскочила и тут же осеклась, забыв про свои раны. – Чёрт! Опять наплыла эта слезливая истерика…

И она зарыдала…

– Прости… – Ольга присела с горшочком курицы на край кровати.

Сквозь рыдания Катрин заговорила, повысив голос до истеричности и показывая рукой на дверь.

– Войди Жак прямо сейчас к нам в комнату. Подними двумя пальцами вверх шляпу. Как он это делал стволом Кольта, когда мы жили на Диком Западе. Только скажи своим хрипловатым: «Салют, мамзель Кэти!». Улыбнись, пыхни трубкой с прищуром старого капитана, я за ним снова на край света потащусь… Спала бы у его кровати преданной собачкой. Господи, я бы в одном из его гробов всю жизнь спала, как когда-то пришлось, когда у клона в мозгу замкнуло! Ну, помнишь тот случай… Вот она правда, вот истина!

Катрин безутешно зарыдала, закрыв лицо ладонями.

Ольга бессильно молчала, сказав только тихое: «Да, помню!»

Катрин отрыдалась и, ещё хлюпая носом, утираясь от слёз, тихо спросила:

– Курица ещё горячая?

– Да! – радостно оживилась Ольга.

– Дай мне горшочек… и подай платок побольше…

В белоснежный платок она громко высморкалась.

Когда они с упоением ели курицу в печёных с мёдом яблоках, Ольга вновь заговорила:

– Женщины XX века говорят об освобождении от мужчины…

– Не обращай внимание – это всё пустые разговорчики. Это всё бабьи бредни никому не нужных дур. Они освободились от мужчин! Освободиться может тот, кто попал в плен. Многие, из тех кто «говорит», не то, что в плен, даром не нужны мужчинам, чего бы они там не говорили. Бездельницы, ни то, что в виде пленных, даже в качестве тушёнки не нужны. Одни претензии, что им кто-то чего-то должен, а сами говно на палочке, борща не сварят, не говоря уже… – она осеклась.

– Тебе легко судить! У тебя третий размер груди, с торчащими как корабельные пушки сосками. Стоячей груди! А фигура? Фигура Венеры и глаза Юдифь…

– Может быть… Я со стороны себя не вижу. – согласилась Катрин. – Но, имея перечисленные достоинства, я разве веду жизнь куртизанки? Пока из мужчин, как был Жак моим единственным, так, по-видимому, остаётся единственным. Я, наверное, возьму на себя обед больше ни с кем из мужчин не вязаться. Не могу. Жака вспоминаю. – и опять произнесла: «Ж-а-ак».

– Может, ещё в монастырь уйдешь? – попыталась пошутить Ольга и осеклась, услышав резкий ответ:

– Может и уйду.

<…>

– Мужчина – это серьёзно, это по-взрослому, <остальное> игра, детство. Напоминает игру в «доктора», тайное общество детей, познающих сами себя.

Ольга заулыбалась и мечтательно произнесла:

– А мне нравится познавать себя, и раскинулась во всю ширь постели, зевая и потягиваясь. Это ещё одна причина моей любви к позднему Средневековью и Ренессансу. Здесь всё это не стыдно.

Ольга потянулась, как кошка на солнышке. Катрин, улыбаясь, поглядывала на неё:

– Оль, а тебе сколько сейчас?

– Я по годам не считаю, я с детства привыкла считать, как отец изначально научил по теломерам… короче: полтора периода. Соответствуют примерно двадцати двум годам.

– А прожила?

– Пока так и прожила. Я во время «Оно» ещё ни разу не была, ни разу не омолаживалась. А Жак, как ты думаешь, сколько прожил? – спросила Ольга наивно.

– Я не думаю, Ольга, я знаю… Жак прожил более пяти тысяч лет.

– Сколько, сколько?

– Пять тысяч… Я его, мужа своего, видела вернувшимся в нашу брачную эпоху пяти разных возрастов. До смешного доходило. Он уходил во временной туннель утром до завтрака тридцатилетним, а пока я грела чай, возвращался уже восьмидесятилетним, говорил «пардон» и вновь исчезал на обновление и появлялся молодым юношей лет так шестнадцати отроду. «Допей чай!» – говорила я ему и тащила с собой в кровать этого почти безусого юношу. Мы оба смялись до колик, когда его юношеская эрекция не позволяла сделать ему и пару движений, как тут же происходил разряд, едва я коснусь его колбасятины. Только на третий раз могли сделать более-менее полноценно… Признаюсь, я захлёбывалась им…

Катрин подняла руки, увлекая за ними густые чёрные волосы вверх и давая им рассыпаться, упав на лицо, груди и спину…

– Ой, мамочки! – Как это было интересно, возбуждающе. Буквально всё… Господи, хочу обратно!

– А вы с ним много путешествовали по времени? – спросила Ольга.

– Постоянно. Спасибо твоему отцу, который снабдил нас временным компасом и дневником. Жак во временной навигации многое делал на глазок, иногда сильно ошибаясь. Так накопились эти капсулы в виде гробов.

– Знаю, знаю… – заулыбалась Ольга и начала цитировать:

«Это устройство поможет, автоматически записывать временные промежутки и координаты, где и когда вы были во времени, чтобы…»

Они с Катрин в один голос, в унисон, процитировали заученные наизусть слова:

– …не столкнуться с самим собой во времени и не произвести переход личности из старого тела в новое…»

Ольга наизусть помнила наставления отца …

Его лицо в тот момент было крайне серьёзно. Он хмурился, и говорил, собрав семью в своей обсерватории.

Ольга тогда мало чего понимала и ещё не имела собственных временных туннелей. Ей было 12 лет. Но на удивление слова эти она запомнила чётко:

«…Опасно попадать во время своего младенчества или туда, где вы моложе своих настоящих лет. Старайтесь не экспериментировать. Я за вас уже это сделал сотни раз. Наэкспериментировался…

Объясняю, и не устану поторять: если вы вдруг попали туда, где вы, молоды. То от сближения с хроно-аналогом, может произойти обмен телами. Вы неожиданно осознаете, что на вас подгузник, и вы прыгаете в детской кроватке под мамину речёвку: «ути-пути… ути-пути…». Ваше старое тело притянет молодую душу-личность. Так бывает, так всё устроено…»

– … Короче, вот такие дневники времени.

Пётр Сергеевич высыпал на стол куски чёрного алмаза, схожие с засохшей блестящей чёрной смолой разной величины, словно битое чёрное стекло.

– Вот… По сути эти алмазные камни – чипы-флэшки. По своему вкусу ограните их. Программу в них не сотрёт.Они изначально одинаково запрограммированы. Можете даже расколоть их пополам, сделав или перстень или подвеску, браслет… Под кожу вшивать не рекомендую. Они помогут вам не встречаться со своими аналогами более ранних жизней. Короче во многом помогут, особенно, если суждено попасть во времена жизни себя самого. Обходите себя не менее, чем за сто метров! Не возбуждайте древний рефлекс…

* * *

– Признаюсь честно, как Пьер с Жаком разбираются во всём этом для меня загадка. – сказала Катрин. – Дневником и компасом я никогда не пользовалась, хотя как украшения они всегда со мной, она посмотрела на левую руку с перстнем чёрного камня.

– А вы с Жаком думали завести детей? – спросила Ольга неожиданно.

Катрин замолчала, и у неё вдруг вновь затрясся подбородок. Но на этот раз она нашла силы ответить, сдержалась, лишь чуть всхлипнув:

– Да, мечтали. – И одной ладонью прикрыла глаза, а второй прикрыла рот Ольге. – Далее не говори ни слова!..

Утром следующего дня Катрин объявила Ольге, что отправляется в монастырь. Теперь пришла очередь расплакаться Ольге.

– Останься Катрин. Вместе будем жить в Лондоне, я буду готовить курочку, рулет говяжий, вино настаивать…

Но Катрин была непреклонна.

– Ольга, лапонька моя, – мне надо побыть одной, ты не понимаешь! Я всё ещё его жду.

– А как же я?

– Тебе надо идти вперед. Я торможу тебя. Не в твоих интересах быть при мне приживалкой.

– Но я сама хочу! – почти воскликнула Ольга.

– А я хочу в монастырь. – тихо ответила Катрин. – Я тебе буду оттуда письма писать, как в старину. Печать сургучёвая, зелёно-желтоватая бумага, почти пергамент, гусиным пером… Королевская почта… Ты же в этом времени ещё поживёшь?

– Ну, да. Ты же знаешь, я для Ньютона по физике трактат редактирую. Ещё два года работы, не меньше. Он пишет медленно, придворные интрижки у него отнимают много времени…

– Вот и славненько! Глядишь, и я к тому времени душевно поправлюсь…

Ольга молча сблизилась с Катрин и обняла её.

Катрин поцеловала её в ушко:

– Кошка ты моя конопатая, не скучай! Я обязательно буду писать тебе.

– А где этот монастырь?

– Где-то на границе Франции с землями дойчей, возле городка Энбурга. Я точно не скажу. Приеду на место, отпишу.

– Катрин! – вскрикнула Ольга отчаянно крепко обняла красавицу тётю и подругу всех её молодых лет.

1707 ГОД. КОРОЛЕВСТВО ВЕЛИКОБРИТАНИЯ. ЛОНДОН.

7 СЕНТЯБРЯ. АПАРТАМЕНТЫ ШЕРИФА.

Поздним вечером шериф Кроули колокольчиком вызвал к себе бэлифа Скотта.

Скотт застал начальника, продолжающего сражение с бумагами казначейства, с гусиным пером в руке под ярким настольным канделябром из пяти восковых свечей.

– Вызывали?

– Да, Скотт, садись и плотнее закрой за собой…

Шериф отложил перо, снял парик и напялил его на голову-манекена, стоящего на столе. Скотт участливо ожидал пока начальник почешет от долгого ношения парика коротко стриженную седую клокастую шевелюрку.

– У нас тут недостача по казне… – продолжая сообщил шериф, как от вшей прочёсывая со страстью кожу головы. – Скотт, нам предстоит провернуть одно дело, не совсем правильное… с глупой точки зрения несколько неэтичное лучше сказать, но логичное… Я уверен, ты помнишь тех дам со шпагами? История с изнасилованием виконши из Богемии?

– Конечно, сэр. Ещё бы! – и Скотт, молча, показал на себе огромные груди и крупный зад. Шериф взглянул на его пантомиму.

– Именно так, очень похоже!

– Забыть трудно, я раздал по констеблям их случай, «нашли» нисходя с места… Вы хотите возбудить процесс? Собственно, нам известно всё про этих «весельчаков». Эта кампания гуляет регулярно. Будем брать?

– Ты что, спятил!? Я тоже их знаю. Кампания эсквайров от очень влиятельных господ! Не пройдёт и полчаса, как половина из них будет продолжать гулять. А мы с тобой вряд ли уже погуляем… Не стоит даже мыслить об этом. Что было, то было. Виконше не надо было шляться по подворотням в неурочный час.

– Согласен, сэр.

Шериф понизил голос до заговорщицкого тона:

– Я внимательно проанализировал всю информацию по этому делу и пришёл к выводу. Наши «клиенты» отнюдь не весёлые эсквайры. Наоборот! Наши клиенты эти дамочки со смутными историями и мотивами.

– Внимательно вас слушаю…

– Вино будешь?

– Да, сэр.

– Достань бутылочку красного бренди… А натолкнула меня на размышления всё та же статья о «Мадридском дьяволе». В статье содержится достаточно подробное описание о сиреневом сиянии, исходящем из глазных хрусталиков собаки. Подтверждается наличие свечения всеми, кто видел это существо. Вот, зачитываю: «…подтверждение правдоподобности существования оборотня является единое описание блеска хрусталика в глазах чудовища. Оно имеет пронзительный сиренево-фиолетовый оттенок… Этот отблеск видно в темноте на дальность более тридцати метров…»

Скотт разлил по бокалам вино. Шериф подхватил свой и, держа свой бокал на подъёме, быстро произнёс:

– За правду.

Они чокнулись.

– За истину, я бы уточнил. – вновь добавил словоохотливо шериф.

Они выпили.

– И мы до неё докопаемся! – вновь громко добавил шериф, указывая на окно пальцем. В этом случае, скорее всего он имел в виду что-то другое, а «случай с дамами», который был в его полууставших вечерних думах лишь, прелюдией к чему-то самому главному.

Они, молча, закусили яблоками кислушками, лежащими здесь же в конфетнице на столе.

– А с нами, маэстро, как это связано? – спросил Скотт прожёвывая.

– А вот как… Золото у них испанское?

– Да.

– Обе девчонки иностранки? Говорят с акцентом?

– Да.

– Помнишь, я предложил им помощь английского врача-проктолога? А она отказалась…

– Да, сэр, конопатая красотка сказала, что она врач! Я помню. Где это видано: женщина-врач!

– Вот-вот, Скотт! Какой вопрос не задай по этой парочке, ответ всегда парадоксальный! Но я скажу больше. В тот раз, так получилось, что мы с конопатой приблизились лицами друг к другу максимально, и я увидел отблеск её глазного хрусталика. Отблеск был… сиренево-фиолетового света. Точь-в-точь такой же, как в описании «Мадридского дъявола».

От слов начальника Скотта бросило в пот. Сухо сглотнув с выпученными глазами, он перекрестился. Шериф довольный произведённым эффектом, раскурил трубку, пыхнул колечком в воздух.

– Скотт, надо произвести обыск у них в комнатах пансиона, пока эта Катрин там лежит, лечится… Реквизируем испанское золото, как косвенное подтверждение связи с «Мадридским дьяволом». Привлеки к обыску священника из наших англикан. Дай ему 3 фунта… нет 2 фунта. Пусть окропит их комнаты и побудет в качестве свидетеля и консультанта. Назовём этот лист – «№1» к делу: «О проверке некоторых лондонских слухов, схожих по характеру фактов с описанными в статье о «Мадридском дъяволе» газеты «Дели курант». Я заведу папку. Надо туда же и статью вклеить…

– Сэр, как кандидат для участия в обыске, отец Дункан, наш священник из Церкви у Тауэра подойдёт? Он нам не раз помогал…

– Конечно. Он человек увлекающийся, ещё добавит своего суеверия… Фантазёр! Он мне нравится. Не откладывайте, возьми констеблей попонятливее, девчата не простые, сообразительные.