Танцующий лес

Демьян Поленов

Танцующий лес

Глава 1. Лабиринт

– Сегодня у нас в гостях ведущий нейросетолог платформы «Лабиринт» – Андрей Витальевич Дементьев! Поприветствуем его в студии! – Бодрый женский голос (слишком уж жизнерадостный для 7 часов утра) звучал из колонок, немного бодря. Хотя кофе, стоящий в подстаканнике машины, выполнял свою функцию куда лучше.

– И как большинство наших радиослушателей уже догадались, сегодня речь пойдет о главном тренде последних лет в сфере информационных технологий – нейросетях и их вкладе в нашу с вами жизнь. С Вами я Алиса Журавлева и мой соведущий Даниил Кириенко. Мы начинаем!

– Андрей Витальевич, в первую очередь нам хотелось бы понять, как возможным потребителям и простым обывателям,  что же такое нейросеть простым языком – четко поставленный бархатистый голос принадлежал, судя по всему, соведущему Алисы.

– Всем еще раз доброго утра! На самом деле,  нет ничего сложного в понимании работы нейросетей. Это программы, которые настраиваются по принципу работы головного мозга человека. Вернее – имитируют работу нейронов   в решении тех или иных задач. Важно понимать, что раньше такие программы обучали. Не программировали, а именно обучали анализировать информацию. Помните  моменты, когда перед заходом в свой аккаунт в социальной сети у вас всплывало окно формата «Я не робот»? И на картинке предполагалось выбрать квадраты, на которых изображены, к примеру, мотоциклы.  Выбирая мотоциклы, вы в тот же момент обучали программу отсеивать другие варианты. А последней лишь оставалось проанализировать, почему другие варианты вам не подошли, и сопоставить ваш результат с сотнями тысяч других. Так и создавалось то, чем сегодня пользуются миллионы людей по всему миру.

– Вы сказали «раньше». Подскажите, как обстоят дела сейчас? В частности, в «Лабиринте».

– «Лабиринт» – это нейросеть нового уровня – в голосе гостя легко угадывались нотки гордости, как за своего ребенка, выигравшего в олимпиаде – его не нужно обучать. Он все делает сам, работая, как мы это называем –  «в формате нового измерения». В диалоге с человеком считывается его ход мыслей, эмоции, передаваемые через стиль общения и ситуации, которые она периодически предлагает пользователям в ходе общения. Так же Лабиринт анализирует ошибки, на которые ей указывает человек, и предлагает исправленные варианты. Главная задача нашего искусственного интеллекта – стать другом своему пользователю. Облегчить его жизнь через полное понимание его потребностей, ценностей. Заменить его в вещах, которые человеку могут быть в тягость.

– А что касается творчества? – поинтересовалась Алиса – насколько актуально использование такого рода программ скажем… при написании картины?

– На данный момент можно с уверенностью сказать, что к примеру, «Лабиринт» сможет создать картинку по запросу. В этом нет ничего сложного. Четко оформляете запрос касаемого того, что должно быть на вашей картинке и ИИ выдает вам результат. Пара уточняющих запросов (в случае если что-то не так) и готово.

– Андрей Витальевич, тогда мы подошли к главному вопросу. Насколько актуальны остаются творческие процессы в лице человека. Или совсем скоро люди творческих специальностей останутся без работы?

– Данил, вы зря переживаете. Как раз творческие люди первые и воспользовались новыми возможностями. Они ведь в первую очередь – генераторы идей. Их задача – вспомнить моменты из нашей с вами жизни, а ИИ просто облегчит их создание.

– Что же, тогда наша жизнь действительно становится проще. А я повторюсь, что сегодня у нас в гостях был ведущий нейросетолог платформы «Лабиринт» – Андрей Витальевич Дементьев. Напомню нашим радиослушателям, что платформа «Лабиринт» – это российская нейросеть, входящая в топ-3 аналогичных систем искусственного интеллекта мира. Сегодня с вами в радиоэфире Алиса Журавлева, Даниил Кириенко и мы прерываемся на музыкальную паузу.

Из колонок зазвучала приятная мелодия без слов. Артур уменьшил громкость и приоткрыл окно машины.

– Бред какой-то – высказался он, глядя на магнитолу, как будто ожидая ответа. Его, конечно же, не последовало, но за то заиграла песня, обещанная радиоведущими.

Он стоял на перекрестке, ожидая зеленого сигнала светофора, и наблюдал, как по тротуару медленно бежала девушка в спортивной форме.  Погода сегодня утром и вправду благоволила для занятий бегом. Ночью прошел сильный ливень. Где-то  с деревьев попадали листья, а  в воздухе ощущалась сильная влажность, еще больше усиливаемая ветром с Балтики. Брусчатка бывших немецких дорог блестела, как будто по ней прошлись специальной моющей машиной, а птицы уже проснулись и воспевали начало нового дня непрерывными трелями.

Артура Безлера можно было бы назвать образцом интеллигенции современной России. Человек, который хорошо разбирается в правилах делового общения и этикета и способный поддержать разговор на большинство тем, которые (как и полагается у интеллигенции) зачастую уходили в долгие поиски возможных противоречий и истины. Что не удивительно, учитывая тот путь, что он избрал.

Статный мужчина, хоть и зачастую придерживающийся в выборе одежды правила костюма «тройка», все же им не ограничивался и периодически одевался в так полюбившуюся в последнее десятилетие одежду формата смарт-кэжуал. Хоть иностранное название и вызывало в нем толику негатива, учитывая возможности русского языка, на который переводить название стиля кто-то в свое время явно поленился.  Возможно, и не ему было об этом судить. Корни Артура  уходили глубоко за пределы страны. Все же его семья жила в Восточной Пруссии еще задолго до того момента, когда регион стал носить название в начале Кенигсбергской области, а после и Калининградской области. Родители после войны остались в СССР, решив отгородится от прошлого стенами дома в Раушене, к тому моменту уже переименованного в Светлогорск. И каким-то чудом, позднее, им посчастливилось устроится работать на вокзале у станции под названием Раушен-Дюне. Благо это соответствовало их профессии. Какое название эта станция получила в послевоенные годы – Артур не помнил. Скорее всего (дабы не ломать голову) новое руководство назвало станцию просто Светлогорск, но тогда оставался не решенным вопрос с названием второй станции городка под названием Раушен-Орт. Сейчас о названии этих станций особо говорить нечего. Они так и стали называться – Светлогорск-1 и Светлогорск-2.

С тех пор сам дом особо сильно не изменился. Конечно, если учитывать обстановки внутри. Он представлял собой небольшой двухэтажный коттедж общей площадью не больше ста пятидесяти квадратов. Чуть больше нужного, чтобы называться домом в самом прямом смысле этого слова, и слишком мало, чтобы носить гордое звание усадьбы. Черепица была оранжевого цвета – в большинстве своем, классического для большинства домов города. Местами на ней прослеживались небольшие тёмно-зелёные пятна –  мох захватывал любые доступные участки поверхности, где можно было хоть как-то укрепиться. А влага с моря делала все остальное, необходимое для его выживания. Стены были сложены из желтого кирпича, выступая из кровли на втором этаже двумя эркерами, увеличивая площадь и позволяя расположить на одном из них небольшой балкон. К нему вели  двустворчатые стеклянные двери в форме большого полукруга с темно-коричневыми ставнями. В последние несколько лет они все же больше выполняли функцию окон, нежели дверей. Балкон был излюбленным местом для отдыха жены Артура, вплоть до последних ее дней.

Участок в четыре сотки был спроектирован по принципу «ленивого ландшафтного дизайна», как его часто называл Артур. Семь туй, пара кустов жасмина и одна гордо раскинувшаяся сакура, уж больно похожая на ту, которая росла близ музея Мирового океана в Калининграде. Создавалось ощущение, что природа решила особо не заморачиваться и воспользовалась принципом клавиш «Ctrl+C» и «Ctrl+V», скопировав дерево у музея и вставив его на участок семейного коттеджа. Тем не менее ввиду отсутствия иной растительности, данные зеленые насаждения чувствовали себя на участке более чем свободно и вольготно, прибавляя в росте пару-тройку сантиметров каждый год. От дороги к участку вела дорожка из разноцветного кирпича с небольшим в ширине бордюром на уровне земли.

Артур подъехал к участку и, припарковав авто на съезде с основной дороги, направился в сторону дома. Входная дверь едва заметно скрипнула, впуская хозяина и представив его взору небольшую прихожую. Сразу за ней располагалась уютная большая гостиная с двумя окнами, наполовину закрытыми плотными длинными шторами. В центре комнаты стоял журнальный стол с двумя креслами по бокам и небольшим диваном по центру. На стене напротив располагался большой телевизор, а на тумбочке под ним современный черный виниловый проигрыватель. На другой стене по бокам от арки, ведущей в кухню-столовую,  висели два портрета в классическом стиле, выполненные на заказ около семи лет назад. Вдоль последней стены поднималась лестница на второй этаж, где была расположена спальня с выходом на балкон и кабинет.

Артур жил здесь, в родительском доме. После их смерти, в права на дом вступила так же и его сестра, но она незадолго до их смерти познакомилась с бизнесменом из Германии, и они ехали на его родину. Знакомство произошло на каком-то бизнес-форуме в Санкт-Петербурге. Вначале он предложил ей стажировку в крупной компании. Артур помнил ее счастливые глаза, когда она рассказывала об этом родителям в гостиной. Они же просили подождать, предчувствуя, что совсем скоро покинут этот мир.

За пару месяцев из коллег они превратились в безумных влюбленных и, не смотря на протесты родителей, собрав чемодан, она покинула страну. Все это выглядело как плохо придуманная история, которая оказалась правдой. Амбиции, жаркий роман, стремление к лучшей жизни «где то там, за порогом». Конечно, родители были против. Месяц их отношений не вписывался в их картину об устройстве мира. Они были против него: высокомерного, плохо знающего язык страны, в которую приехал на время лишь из-за хороших денег по результатам переговоров. Россию он не любил. Ее граждан презирал. Это прослеживалось с первых же минут диалога с ним. Сестра же не слушала – мечта о счастье поглотила все другие чувства. Конфликт отцов и детей произошел не в пользу первых. И их общение прекратилось.

А тем временем родители покидали их. Артур это видел, и с каждым днем становилось все тяжелее. В тот момент у него остался только один человек, который оставался рядом – Катя. Жена всегда поддерживала его и в делах семьи, и в работе.

Что касалось работы – он был известным автором, построившим карьеру в писательском деле, ограничившись рамками художественной прозы. Уважаемый критиками и, что самое важное – читателями, он был лауреатом многих престижных премий не только России, но и зарубежья.

Его последний роман «Танцующий лес» стал бестселлером, снискавшим популярность в Европе и за океаном. Он стал главным успехом в жизни писателя. Но при этом стал и олицетворением «плохо настроенного рояля», при попытке написать новое произведение. Те же ноты, те же клавиши – но звук, который они издают, совсем не тот, что хотелось бы услышать. Эти мысли крутились в голове постоянно, изредка отпуская на несколько дней, но всегда возвращаясь. Вернулись они и сейчас, пока мужчина поднимался на второй этаж своего дома.

Зайдя в спальню, он с тяжелым вздохом опустился на кровать. Дорога выдалась сложной, учитывая, что в эту ночь он не спал. Воспоминания о жене и романе неосознанно перевело его взгляд на прикроватную тумбочку, где лежала запылившаяся книга, которую он достал со стеллажа пару недель назад. Он так и не прочел ее со времен первой публикации.  А ведь прошло уже  больше четырех лет. Немного помедлив, он взял книгу и не торопясь открыл. Твердый переплет издал приятный треск, открывая взору пустую страницу с маленьким комментарием по центру: «Посвящается…»

Да, возможно, прошло недостаточно времени, чтобы отнестись к своему творению объективно. Но Артур просто хотел вспомнить. Вспомнить, как все началось.

***

Столбик термометра застрял на отметке в двадцать градусов тепла. Конечно, на солнце эта температура была больше, но легкий прохладный ветер с реки спасал ситуацию, а деревья, вдоль вымощенной камнем дороги, оставляли запасной план побега, на случай если ветер все же пропадет. Торговля на блошином рынке сегодня шла довольно оживленно. Калининград этой весной позеленел и расцвел куда быстрее, нежели в предыдущие года. Тусклая, серая зима закончилась, туристы начали прибывать, и город ожил. Звонкие голоса торговцев, веселое щебетание птиц, восхищенные возгласы туристов, смотрящих на окруженную водой башню Врангеля. Все звуки слились в один, и стало ясно – лето наступило.

Мы с сестрой не спеша прогуливались вдоль Каштанового парка, и я даже немного улыбался, мыслями погрузившись в образовавшуюся атмосферу. Оля что-то радостно щебетала, не умолкая ни на секунду, как будто пыталась разрушить образовавшуюся в моих мыслях идиллию.

– Ты меня вообще слушаешь? – замолчав было на секунду, спросила она. В ее голосе прослеживался легкий упрек и обида. – я же не сама с собой разговариваю!

– Оль, ты мне уже третий раз рассказываешь про своего Сашу. Ну может хватит? Я так скоро выучу, как зовут всю его родню. А оно мне надо? Мне не надо – я решил сказать все как есть, чтобы избавить себя от лишней ноши в виде ее присутствия. Хотя бы на полчаса. Сейчас она сделает вид, что обиделась, а сама побежит по магазинам с женской косметикой, думая, что я буду чувствовать себя сволочью. Но этому случиться было не дано. Уж слишком часто она пыталась провернуть этот трюк. Так и произошло.

– Ой, знаешь что…Ну и гуляй в гордом одиночестве, как ты это любишь. Зачем тогда звал с собой погулять?

Я не сразу уловил смысл сказанного ей.

– Так ты же сама поз… – высказаться о нелогичности ее заявления я не успел. Сестра с ходу рванула вперед, и играя в «шашки» с пешеходами, за пару секунд сильно отдалилась, а вскоре и вовсе скрылась из виду. – …вала. Ну и ладно – махнув рукой на сказанное ею, я продолжил, не спеша прогуливаться вдоль рядов из припаркованных у дороги автомобилей, багажники которых были переоборудованы в полки для товаров.

Конечно, далеко не все могли позволить себе торговать вещами, инструментом и другими вещами из машины. Рынок начинался от башни Врангеля и тянулся вдоль водоема до парка «Юность». Вначале торговали люди, разместившие свои товары на клеенках и простынях, постеленных на землю. Здесь в основном продавали старую одежду, посуду и достаточно потрепанные книги, которые так и норовили развалиться при первом же их открытии заинтересованным покупателем.

Дальше располагались уже столы с различными инструментами времен Советского Союза. Там было все: железные подстаканники, наперстки, домкраты, ножи, старые потрескавшиеся кожаные сумки и куча другого (как его называла моя сестра) барахла. Ближе к концу рынка можно было найти уже что-то более стоящее.

Там располагались фарфоровые статуэтки, небольшие сервизы, бронзовые подсвечники. Конечно, не обошлось и без военных товаров в виде гильз, медалей, касок и много другого. А учитывая, что немцы были, мягко говоря, не безразличны к пенному, то и столов со старыми расписными пивными кружками здесь было достаточно.

Я, по уже сложившейся традиции, направился в середину рынка к одному из торговцев с машиной. Рядом с ней стояло несколько обычных картонных коробок, укрытых крафтовой бумагой, а в багажнике виднелось несколько потрепанных жизнью виниловых проигрывателей. Торговцем был мужичок лет 45, уже почти облысевший, невысокого роста, но при этом довольно плотного телосложения и, как могло показаться на первый взгляд – с дружелюбным выражением лица. Проще говоря, это был приземистый продавец, со свойственными ему поистине еврейскими корнями, способный кого угодно оставить без гроша в кармане. Он курил у задней пассажирской двери своего авто ровно до того момента, пока я не приблизился к нему достаточно, чтобы он смог меня признать. Его лицо сразу же расплылось в огромной улыбке, которая мне лично больше напоминала акулью пасть, которая должна была вот-вот открыться в предвкушении крови жертвы.

– Артур, тебя давно не было видно! Как поживают мама с папой? Ты пришел за чем-то определенным? Есть новинки из Европы, да и парой стареньких пластинок я тоже обзавелся. Правда, пришлось очень постараться, поэтому и ценник на них будет соответствующий – торговец лениво махнул в сторону коробок, не прерывая свой перекур.

Судя по запаху, от которого не спас даже крепчающий ветер, сигареты были явно не лучшего качества. Наверняка он купил их здесь неподалеку из-под полы. Да и про то, что ему потребовалось много усилий, чтобы достать старые пластинки торговец явно брешил. Пластинки, которыми он торговал, были максимум семидесятых годов прошлого века, так что я бы не сказал, что они были такими уж редкими. Разумеется, если не брать в расчет Битлз, отдельно Джона Леннона или Фредди Меркьюри. Но так как я всегда был спокоен по отношению к последнему вышеупомянутому, а Джон Леннон меня интересовал исключительно в составе Ливерпульской четверки, следует, что меня волновал меня только Битлз. Но пластинки этой группы для начала нужно было хотя бы найти.

В целом у Василия (так звали торговца) было мало интересного товара. Процентов восемьдесят винила, который он продавал, составляли записи военных лет. А так как записи Юрия Левитана я уже давно заполучил, остальное мне пока было незачем. В классике я разбирался не особо. Композиторов знал мало, если не брать в расчет Бетховена, Чайковского и Вивальди. А, ну и без Иоганна Пахельбеля было никуда. К классике немецкой музыки меня в свое время приучили родители. К Канону я позже пришел сам. Василий это уже запомнил, так как я заходил к нему в среднем раз в две недели в поисках чего-нибудь путного в направлении джаза, блюза или же популярной музыки, уже ставшей своего рода классикой. Поэтому он молча кивнул в сторону коробки слева от стола и закурил вторую по счету сигарету.

Я снял крафтовую бумагу, убрал ее на стол и начал перелистывать упаковки пластинок на манер материалов из картотеки.

– Высотский, Пугачева, Абба… хххмм, а вот это уже неплохо – я разговаривал полушепотом, больше сам собой, нежели с продавцом, перечисляя пластики. – о, Роллинг Стоунз! Почем?

– Полторы тысячи.

– Дорого…

– А ты чего хотел? Чай, 2011 год уже. Да и кризис недавно закончился. Есть Джо Кокер. Так уж и быть, за тысячу уступлю. Это не лучший его альбом.

– Беру! – я видел, как Василий огорчился, поняв свою ошибку. Еще продавец называется. Плохо быть торговцем виниловых пластинок, и не знать, что любой альбом Джо Кокера – это произведение искусства. В противном случае ты рискуешь сильно продешевить.

– У вас отличный вкус. Сейчас, пожалуй, тяжело найти лучшего исполнителя белого соула. – мелодичный женский голос, раздавшийся слева от меня, заставил вздрогнуть. Принадлежал он миловидной, темно-русой девушке, со слегка острыми чертами лица и серо-зеленым цветом глаз. Я слегка смутился. Что-что, а случайные знакомства с женским полом были явно не сильной моей стороной. Хоть и некрасивым парнем меня было назвать сложно. Но все же природная скромность брала свое.

– Спасибо! У вас, значит, тоже. – ответил я улыбнувшись. Она слегка кивнула, как бы соглашаясь с моим ответом.

– Вы уже определились с выбором? Если не против, я заберу Роллинг Стоунз – девушка слегка наклонила голову (как бывает, делает кошка, в ожидании дальнейших действий от человека) и слегка улыбнулась.

– Нет, пожалуй, я остановлю свой выбор на Джо.

– Вот и отлично! – она встрепенулась и радостно протянула Василию 2 купюры, одновременно второй рукой вытягивая пластинку из коробки. – вы же сказали полторы тысячи, да? Я успела услышать ваш диалог с молодым человеком. Вот, держите, здесь без сдачи.

– Угу – чуть недовольно промычал торговец и забрал деньги, одновременно смотря на меня ни без толики недовольства. Как будто я был виноват в том, что она не вовремя подошла. Василий явно захотел бы взять с нее больше денег, но – увы.

Я пару секунд потушевался, после чего все же решился сделать первый шаг.

– Меня, кстати, Артур зовут – сказал я, наблюдая, как она пытается засунуть пластинку в пакет, явно уступавший по размерам винилу.

– Меня Екатерина. Конечно, можно и просто Катя.

Раздался автомобильный гудок. Я от неожиданности вздрогнул и, повернувшись в сторону дороги, увидел черный автомобиль, приближающийся к нам. Из окна переднего пассажирского сиденья показалась женская рука, которая начала приветливо махать в нашу сторону и раздался женский голос.

– Катя, нам пора! Нашла подарок папе?

– Прости, мне нужно бежать. Я думаю, мы еще здесь увидимся. Ты же часто сюда приходишь, правда? Я пару раз видела тебя. Все, пока-пока. Она весело помахала мне рукой на прощание и побежала в сторону машины. В воздухе опять появились нотки сирени. Значит, это все же были духи, решил я для себя. Я смотрел ей в след и ожидая, пока она усядется в машину, понял, что вполне не прочь встретится с ней снова. Все же тяжело найти в наше время девушку с нормальным вкусом в музыке.

– Кххм, кхххм. Ты пластинку то брать будешь? – недовольно спросил Василий, уставший ждать, пока я вернусь к диалогу с ним.

– Ах да. Точно! – я протянул ему слегка потрепанную купюру и, забрав пластинку, двинулся в сторону торгового центра. Покупка удалась.

Следующая встреча с ней произошла не там, где я рассчитывал. Через пару недель у родителей заболел кот по кличке Отто. Назвали его в честь железного канцлера Германии, но имя свое он, кстати, ни сколько не оправдывал. Разве что наличием огромных усов и злым взглядом с вечно нахмуренными, опущенными бровями. В остальном же это был просто толстый и до безумия ленивый кот, решивший, что в доме хозяин именно он, а люди просто его слуги, приходящие поспать ночью, и с утра пораньше уходящие на работу. Я лично всегда сравнивал его с одной из свиней, из произведения «Скотный двор».

Возраст и избыточный вес сего создания давали о себе знать и как результат сказывались на его самочувствии. В один из дней он резко перестал есть и был практически неподвижен. Мама забеспокоилась, и так как родители все будние дни проводили на работе, в ветеринарную клинику решено было отправить меня. Ни я, ни тем более кот этой идее не обрадовались, но выхода не было. Я наспех заталкивал его в переноску, пытаясь игнорировать его шипение и безуспешные попытки меня поцарапать. Это же надо так откормиться, что бы быть не в состоянии даже передние лапы нормально поднять для атаки.

Переноска была закрыта, мы вышли из дома и уже направлялись в сторону припаркованного такси. Кот все не успокаивался, поэтому пришлось ему напомнить, что у меня периодически появляются мысли, как было бы неплохо заиметь пару перчаток из его шкуры. Животное, к моему удивлению, сразу замолчало, и до приезда в ветеринарную клинику Отто вел себя как можно тише.

Но лишь дверь такси открылась, как в кота вселился демон. Переноску затрясло, как будто внутри сцепились два бойцовских петуха. Кое-как вытащив ее с заднего сидения, я заковылял в сторону клиники. Поднялся по ступеням небольшого крыльца и зашел в здание.

Меня встретил небольшой светлый холл с высокими потолками. Странно было осознавать, что ты находишься в своего рода больнице, но не чувствуешь запах медикаментов и хлорки. Кот замолчал, тем не менее недовольно принюхиваясь и корча гримасу. Казалось, что он что-то учуял в воздухе. Чуть приподняв морду, Отто начал крутить ей из стороны в сторону, будто вот-вот найдет источник запаха. С каждой секундой кот сопел все сильнее и сильнее, пока в один прекрасный момент его исследования не закончились чихом на всю клинику.

– А кто это у нас тут чихает? – мелодичный голос вызвал в памяти знакомый образ, и из кабинета вышла Катя. – Артур? Привет!

Мне на секунду показалось, что девушка слегка покраснела. Я быстро отогнал от себя глупую мысль. Хотя немного удивил факт того, как быстро мы перешли на ты. Тем, конечно, было лучше. В нашем возрасте странно говорить друг другу «Вы». Мы же не в Южной Корее, в конце концов, живем.

– Это было исчадье ада по имени Отто. Он совсем плохо себя чувствует в последнее время.

– Да, Отти давно не было у нас. Как поживает красавец?

Ну… с красавцем она явно перегнула. Этот старый хрыч разве что в глазах остался красивым голубоглазым котом. В остальном же он позиции явно сдал.