Твой любимый киллер 2. В городе, где гаснут светлячки

Вокруг не было ничего, кроме зарослей, в которых сложно было хоть что-то разглядеть. Я предположительно наметила траекторию, по которой мог лететь интересующий меня орган и направилась чуть ближе к мосту. Однако кроме пожелтевшей травы и опадающих листьев, я толком ничего не видела.

Что если он выкинул половой член в речку и его просто унесло течением? Тогда я вообще вряд ли что-то найду. Я еще долго оглядывала кусты, потратив на это значительное количество времени, прежде чем мой взгляд обратился под мост, на корягу, которая застряла там перпендикулярно течению воды. И как раз возле нее я увидела что-то грязное, но еще сохранявшее бледный серовато-телесный цвет.

Я вновь обратила внимание на Влада и указала, в какую сторону собираюсь направиться, чтобы он, потеряв меня из виду, не стал паниковать. Он лишь коротко кивнул, продолжая настороженно смотреть на меня и держать руку на кобуре.

Дойдя до места, я довольно ухмыльнулась, после чего поймала себя на мысли, что радуюсь найденному ампутированному в кустарных условиях органу. Он торчал, наполовину погрузившись в воду и немного разбухнув от нее, и был какого-то зелено-серого цвета. Я подошла чуть ближе и дотронулась до него, чтобы осмотреть края отсечения. Где-то они были ровными, где-то рваными, из чего я сделала вывод, что скорее всего был сделан надрез, после чего орган был с силой вырван. А если учитывать, что это произошло еще при жизни, то мужчине явно пришлось помучиться. И я даже представить себе не могла, какую боль он чувствовал. Кому же он так насолил?

Я оставила орган на месте и вышла из-под моста, решив поинтересоваться, стоит ли мне его забирать или эксперты сами это сделают.

– Его просто может течением унести в любой момент, – сказала я Косте.

– Все равно не бери, нужно сделать фотографии для приобщения к делу. Михалыч сам спустится.

– Принято, – пожав плечами сказала я и принялась подниматься вверх по все той же скользкой траве.

То и дело мои ноги соскальзывали, и пару раз я чуть даже не сорвалась. В конце маршрута Влад по-джентельменски протянул мне руку, пока Костя просто бросал на меня косые взгляды.

– Спасибо, – вежливо сказала я, убедившись, что наконец твердо стою на ногах и отпустив его руку.

Больше на месте преступления мы не нашли ничего интересного, хотя весьма сильно старались. Я шла за Костей к месту, где были припаркованы машины, и сразу же покорно встала возле автомобиля Влада, ожидая, пока он разблокирует двери.

– Ты едешь со мной, – сухо сказал Костя. – Нужно обсудить дело.

Я подошла к джипу Кости, на котором он несколькими днями ранее забирал меня из диспансера. Буквально через пару минут мы уже оказались в машине, которую он тут же и завел.

Мы ехали кортежем. Костя был первым, а следом и другие оперативники, в том числе и Влад.

– Ну что скажешь? – спросил он, внимательно наблюдая за дорогой, чтобы не пропустить поворот.

– Что тут сказать… Убийца явно не коллекционер. Я бы предположила, что главный мотив – это месть.

– Почему? – Его голос оставался все таким же равнодушным.

Я внимательно посмотрела на него, но ответного взгляда так и не получила.

– Ну, я бы сделала так только в случае, если бы человек очень сильно мне насолил. Отрезание частей тела… плюс мучительная смерть от огня. Причем член был не просто отрезан, но и вырван вместе… со всем остальным.

Он слегка поморщился, видимо, представив, каково это было.

– Похожих случаев не было? – поинтересовалась я, в ответ на что он просто отрицательно покачал головой.

Какое-то время мы ехали молча, после чего я решила первой прервать тишину.

– Если руки были свободны, то он мог бы сопротивляться… если бы…

– Если бы не был парализован или в отключке, – закончил за меня Костя. – Я тоже об этом подумал.

– Ну, он мог потерять сознание и от болевого шока при отделении члена. Получается, он пришел в себя, когда уже начал гореть, – заключила я. – А что это за человек, еще неизвестно?

– Нет, там никаких документов не было, сейчас ребята собирают информацию. Как будет что-то понятно, я вышлю тебе.

И снова повисла тишина, нарушаемая лишь звуком мотора.

– Кстати, а что за парень все время меня возит? Мне кажется знакомым его лицо.

– Это Влад Ульянов, – сухо ответил Костя.

Неужели это Ульянов-младший, который проспал ловлю на живца и позволил мне убить главврача Зверева? Как я могла его не узнать?

– Ульянов… Это родственник?..

– Да, это сын. Отец уже вышел на пенсию, сейчас подполковник Бабушкин главный. А Ульянов-младший нормальный парень. Дури было много в голове, но мы это быстро поправили.

Многое изменилось за эти годы. И Костя тоже изменился. Он будто стал… циничным, равнодушным. Или он относился так только ко мне?

POV Костя

Мне надоедали ее странные попытки завести диалог, поэтому я старался их быстро пресекать. Разговаривать с ней мне не хотелось от слова совсем, поэтому я общался только по делу. На самом деле в голове были смутные сомнения касаемо решения, которое я принял, когда предложил ей работать вместе. С точки зрения общественной пользы это было конструктивно, но я не учел свои интересы. Я не учел, что мне просто неприятно будет не то что работать с ней, а даже просто находиться с ней рядом. В связи с этим я и старался минимизировать контакты, поручая все мелкие дела, касающиеся ее, Владу. Я бы и сам мог возить ее на места преступления, к психотерапевту и даже в салон на окрашивание волос, но желание это делать у меня совершенно отсутствовало.

Я утешал себя только тем, что рано или поздно смогу привыкнуть к ее пребыванию рядом, а, когда появится уверенность в том, что она больше не опасна для общества, со спокойной душой распрощаюсь с ней навсегда, и она начнет свободную самостоятельную жизнь, в то время как я буду заниматься семьей, которая за это время заняла приоритетное место в моей иерархии ценностей. Но что, если эта уверенность не появится никогда?

– А те, с кем ты работаешь, вообще знают, кто я? – вдруг спросила она после долгого молчания.

– А ты как думаешь? Они же все видели тебя в лицо.

– Точно… Извини, у меня и правда что-то с мышлением последнее время.

Я отвез ее в отель и проводил до лифта. Мы больше особо не разговаривали, ибо было не о чем.

Наблюдение я не снимал, но в этот раз этим занимался другой молодой сотрудник. Владу надо было отдохнуть. Пока ее не было, мои люди поставили ей в номер скрытую камеру. Хотя это и было не совсем правильно с моей стороны, так я мог чувствовать себя безопаснее, будучи уверенным, что она ничего не замышляет. Я мог наблюдать за ней в режиме реального времени с любого устройства, что позволяло мне контролировать каждый ее шаг. Теперь я стал кукловодом в этой игре, ибо ей эта роль больше не положена.

Я вдруг вспомнил ту весну, когда мы часто гуляли. Вспоминал, как она ходила по тонкому льду на реке, как мы кормили уток в парке и встретили пожилую пару. Она тогда никак не могла понять, что такое любовь и как возможно быть с партнером столько лет и продолжать любить друг друга. Впрочем, от нее такое восприятие мира меня удивляло только тогда. Теперь я понимал, что скорее всего она никогда всего этого не поймет. Тогда я будто гулял с другим человеком… У меня до сих пор в голове не укладывалось, как та милая заботливая Катя могла оказаться жестокой и циничной убийцей Николь.

Часто мне приходилось гнать от себя эти мысли. Они уводили в какую-то бестолковую ностальгию, которая не приносила ничего, кроме тоскливого состояния.

К счастью, вернувшись домой, я и вовсе забыл обо всем, ибо встретил меня человек, которого я действительно любил.

– А чем это у нас так вкусно пахнет? – с улыбкой поинтересовался я, снимая ботинки.

– Это курица и шарлотка. – Настя бросила все дела и тут же подбежала поцеловать меня.

Именно так и должно было пахнуть дома. Это одно из составляющей моей идеальной семейной картины, о которой я то и дело размышлял последние несколько лет. Не хватало только детского смеха и топота собачих лап по паркету. Но вскоре я все это собирался исправить.

Довольный, я уселся за кухонный стол и смиренно ждал, пока Настя расставляла приборы и накладывала еду.

– Я жутко проголодался, – заявил я, предвкушая плотный ужин.

– Как день прошел? – ненавязчиво поинтересовалась она.

– Давай не будем об этом. – Я сделал умоляющий вид.

– Ла-адно, вечно ничего не рассказываешь.

– Да не к столу такое рассказывать.

Наконец я приступил к приему пищи, которая из-за длительного голода, казалась мне просто божественной. И Настя казалась такой же. Она была одета в легкий шелковый халат, который то и дело распахивался, что невольно заставляло меня поглядывать на то, что находилось под ним.

– Я сейчас вернусь, – сказала она и, поднявшись из-за стола, направилась в комнату.

Пока ее не было, я решил проверить Николь и, достав телефон, быстро открыл нужное мне приложение, в котором тут же появилось изображение с камеры.

Николь сидела возле стены, подтянув ноги к подбородку и закрыв лицо руками. Я нахмурился, не совсем понимая, что происходит. Она что, плакала?

POV Николь

Я чувствовала себя разбитой. И даже не ото всего того, что мне довелось увидеть за прошедший день. Меня убивало его отношение ко мне. Неужели нельзя просто относиться ко мне нормально? Я просто не понимала, как мне разрушить эту стену ненависти между нами. Мне не нужно было, чтобы у нас были отношения как раньше. Я просто хотела, чтобы они были нормальными. Ну какого черта?..

Я вытерла слезы, которые крупными горошинами стекали по щекам, раздражая кожу. Нужно было принять таблетки и просто уснуть. Таблетки я выпила, но, вместо того, чтобы вырубиться, просто рухнула на кровать без сил и уставилась в потолок.

Ничего не осталось… Только эта мысль вертелась в моей голове. Я теперь была совсем одна, и никому не было дела до того, как я себя чувствую. Ни одного человека, которому я хоть сколько-то была бы нужна. Ни одного… Раньше хотя бы Руслана была на моей стороне. Человек, который никогда не предавал и не противостоял моим решениям. Да, она могла спорить со мной, но, что бы я ни делала, она безоговорочно верила в меня и мою высшую цель. Это был человек, на которого я действительно могла положиться. Где она теперь?

Я уснула незаметно для себя самой прямо в одежде. И мне снились какие-то сумбурные сны, в которых я извинялась перед Лизой за то, что сделала с ней, в которых я воспринимала произошедшее, как небольшую ошибку. Она смеялась в ответ на мои извинения и говорила, что ничего страшного не произошло. И во сне мне все это казалось нормальным. Только там смерть – это ничего страшного. Только там ее толком не существует, и ты все так же можешь поговорить с человеком, которого потерял, сообщить ему все то, что не смог сказать при жизни.

На удивление, мне стали сниться сны, которые я запоминала. Хотя иногда об этом сожалела, ибо было и то, чего мне помнить вовсе не хотелось бы…

Следующий день я почти полностью провела в номере. Никто ко мне не приходил, кроме официантов, доставляющих еду. Мне было все так же печально, но я вновь старалась отвлекаться на какие-то телепередачи, хотя с гораздо большим удовольствием я предпочла бы что-нибудь почитать.

Лишь ближе к вечеру раздался стук в дверь. Это, как всегда, был Влад, который сообщил мне о необходимости явиться в следственный комитет на небольшое совещание по поводу убийства, которое произошло накануне.

***

Влад вел меня к зал заседаний, в котором и должно было происходить действие, на котором меня попросили присутствовать. И этот коридор мне был до боли знаком. Примерно три с половиной года назад именно на этом месте мои руки и сковали в наручники на глазах у Кости и всей его команды, часть которой и должна была теперь работать вместе со мной.

Подполковник Бабушкин стоял неподалеку от двери, к которой мы направлялись, и изучал какие-то документы вместе со своим коллегой. Он бросил на меня короткий взгляд, который сразу же и отвел. Но буквально через несколько секунд он осознал, кто я, и взгляд его, полный недоумения, сосредоточился на мне снова.

– Абрамова? – тихо спросил он Влада.

Тот лишь коротко кивнул в ответ.

– А ну позови Бессонова ко мне в кабинет, – сухо бросил подполковник, после чего меня завели в зал заседаний и оставили там в полном одиночестве.

Мне было все равно, о чем они говорят. Если честно, мне было бы даже лучше, если бы мне запретили присутствовать на общих собраниях или вовсе работать с ними. Те воспоминания, которые рождались в моей голове при виде их лиц, не приносили мне ровным счетом никакого удовольствия.

Буквально через минут двадцать в зал заседаний вошли главные действующие лица этой эпопеи – Костя и подполковник Бабушкин. Они коротко кивнули мне в знак приветствия, после чего заняли свои места во главе овального стола. Я же сидела по другую сторону, на месте, которое мне показалось менее заметным. Буквально через пару минут зал начал наполняться людьми, с которыми я была уже не очень знакома. К счастью, и они меня не знали в лицо, поэтому внимания ко мне было минимум.

– Итак, начнем, – сухо сказал Костя, после чего встал из-за стола и разместил на белой магнитной доске фото погибшего с места преступления. – Рамзанов Роман Рефатович, уроженец Краснодарского края, тридцать восемь лет, прораб на стройке, двое детей и жена на иждивении. Был найден в юго-западной части города, на старом южном железнодорожном мосту, прикованным к балкам стальной проволокой. От тела отсечен половой орган, включая половой член и мошонку с яичками, тело сожжено. Экспертиза показала, что в организм был введен снотворный препарат, после чего была введена эпидуральная анестезия. Предположительно, в этот момент Романа, на тот момент еще живого, прикрепили проволокой к металлическим балкам. Дальше отсекли половой орган, облили бензином и подожгли. Во время сожжения он был еще жив, о чем свидетельствует поза, которую вы можете видеть на фото.

Костя на какое-то время замолчал, размещая на доске фотографии тела с других ракурсов.

– Половой орган был выброшен в реку и найден нами под мостом в целости, то есть без следов сожжения, которому подверглось тело. – Костя тяжело вздохнул, после чего продолжил. – Нами также были исследованы архивы и дела, оставшиеся нераскрытыми, и ничего похожего обнаружено не было. Коллеги, на столе вы можете видеть результаты патологоанатомической экспертизы и другие данные, которые нам удалось собрать. Пожалуйста, изучите информацию, и через некоторое время мы продолжим заседание.

Я взяла папку, лежавшую передо мной, и принялась читать. Там была куча не совсем понятных мне юридических бумаг, результаты экспертизы с кучей медицинских терминов, в которых я еще более-менее разбиралась, а также протоколы допросов жены, детей и соседей погибшего. Жена, как и ожидалось, была ошарашена произошедшем, сказав лишь, что она очень сожалеет и понятия не имеет, как теперь растить детей, а соседи отзывались о семье, как о достаточно благополучной, тихой и весьма счастливой.

Я примерно предполагала, что эти данные дадут мне ровным счетом ничего, поэтому, внимательно все прочитав, просто отложила дело от себя и принялась ждать, пока остальные закончат изучение.

– Итак продолжим. – Голос Кости вдруг разрезал тишину. – Как вы видели из протоколов допросов, семья весьма благополучная, врагов и конфликтов у Романа ни с кем не было. Отсюда вопрос… у кого мог быть мотив совершить с ним такое?

– Может, все-таки жена? Очень похоже на убийство из мести, – сказал кто-то из следователей.

– Согласен, но у жены алиби. Она в это время была за городом у родителей вместе с детьми. Они подтвердили, – ответил Костя, бросив короткий взгляд почему-то именно на меня.

– Мне кажется… – неуверенно начала я, уставившись на Костю, будто бы в ожидании какой-то поддержки. – Такое убийство может совершить либо очень разгневанный человек, либо с какими-то отклонениями. – Я опустила глаза, чтобы не видеть лица всех тех, кто с удивлением и недоверием смотрел на меня.

– Кстати, это наш еще один приглашенный консультант, Вероника Владимировна Васильева, познакомьтесь, – представил меня Костя. – Продолжайте, пожалуйста.

– Но если учесть то, что убийство было совершено в дни отсутствия его близких, то убийца, вероятно, знал, когда это можно сделать. Здесь имел место холодный расчет, аффект не может длиться так долго.

– И что вы хотите этим сказать, Вероника Владимировна? – с недоверием в голосе поинтересовался подполковник Бабушкин.

Я бросила на него взгляд. Он смотрел на меня, как на полное ничтожество.

– Я думаю, что он был за что-то наказан. И скорее всего это как-то связано с отсеченным органом.

Несмотря на то, что он меня в грош не ставил, мои слова заставили его задуматься.

– Та-ак, а если предположить, что эта гипотеза верна, то кто это мог быть?.. – размышлял вслух Костя.

– Может, это за измену? – бросил вновь какой-то следователь, которого я не знала.

– Тогда нужно проверить, были ли у него какие-то связи, – коротко бросил Костя. – Еще варианты есть?

– Я думаю, что надо, чтобы психолог поговорил с детьми, – сказала вдруг я, сама от себя такого не ожидая.

– Зачем? – сухо спросил Костя.

– В “идеальных” семьях такого обычно не происходит. А на детях обычно лучше всего видны все семейные проблемы.

Костя задумался, пристально уставившись на меня.

– А в этом есть зерно истины, – сказал он.

– Я бы еще характеристики детей из школы запросила, – добавила я, вновь опустив взгляд. – И характеристику убитого с места работы.

– Влад, ты слышал? – сказал Костя. – Займись.

Влад тем временем записывал указания.

Совещание длилось еще примерно час, за который я успела изрядно устать. Под конец я уже не очень разбиралась, о чем идет речь, просто рассматривая присутствующих. Практически все они сидели, совершенно не подозревая о том, кто находится с ними рядом. И лишь три человека из присутствующих знали обо всем. Насколько им безопасно со мной? Боятся ли они меня? Что они вообще обо мне думают? Почему Бабушкин согласился на такую оферу со стороны Бессонова? Как он позволил допустить, чтобы в уголовном розыске сидел маньяк и практически наравне с остальными расследовал дело? И самое главное… Почему Костя решил это сделать, если так презирал меня?

Выходя из зала заседаний, я обернулась, не понимая, пора ли мне уже идти в машину. Заметив, что Костя задержался вместе с Бабушкиным и Ульяновым-младшим, я остановилась в коридоре, решив подождать.

– А ты слышал, что Протекторшу грохнули при попытке побега? – с усмешкой спросил кто-то из следователей у коллеги.

– Да-а, недолго музыка играла. Причем, она ж скоро должна была выйти. Нахрен надо было бежать, будучи без пяти минут свободной? – размышлял второй.

– Да черт ее знает. Может, обкололи чем, или приказал кто быстренько избавиться от нее. Таких людей обычно просто так не отпускают… – Голоса становились все тише по мере удаления от меня их обладателей, и вскоре я вообще не смогла услышать, о чем они говорят.

Переведя взгляд в зал заседаний, я увидела, что подполковник о чем-то яростно спорил с Костей, в то время как Влад просто стоял и ждал.

Периодически они косились на меня, и я поняла, что речь скорее всего идет о моей персоне. Однако слов мне так расслышать и не удалось, ибо стояли они слишком далеко.

Глава 3. Командировка

POV Костя

– Ты с ума сошел, Бессонов! – вполголоса отчитывал меня Бабушкин. – Нахрена ты ее сюда притащил?

– Но мы же договаривались, что она будет заниматься расследованиями.

– Я помню, о чем мы договаривались. – Бабушкин тяжело вздохнул, устав со мной спорить. – Но в здании СК ей не место. А если кто-то узнает ее?

– Да кто узнает? Никто понятия не имеет, как она выглядит. Заседание было закрытым, ее лицо не удалось найти ни одному журналисту.

– Так! – воскликнул он, будучи не в состоянии сдерживаться, после чего все-таки понизил голос. – Мало того, что ты с маньячкой возишься, будто она твоя жена, так еще и спорить со мной будешь! Я и так на дохрена вещей глаза закрыл. Если б не ты, я бы засадил ее лет на двадцать пять.

– Я не спорю. – Я старался оставаться спокойным. – Если б не ты, она бы давно в тюрьме сгнила. Но она женщина не глупая. Ты же сам видишь. Она талантлива. И ты видишь, как она себя показывает.

– Талантливая убийца, ничего не скажешь, – сухо бросил Бабушкин. – Вот раскроете дело, я, может, тебе еще поверю. А до тех пор чтоб в офисе СК и волосинки ее не было. Ясно?

– Ясно.

Что ж, я был доволен уже тем, что он не выгнал меня с совещания с ней на пару.

– Влад, отвезешь ее? – спросил я у Ульянова-младшего, когда Бабушкин наконец покинул зал заседаний. – А то у меня что-то желания нет с ней общаться сегодня.

– Да, хорошо. – Влад вышел из помещения, и я увидел, как они на пару с Николь направились в сторону главной лестницы.

Я старался как можно меньше с ней пересекаться. Мне было очень тяжело с ней общаться, и зачастую приходилось переступать через себя, чтобы не удавить ее где-нибудь прямо в машине, хотя я и не был сторонником насилия над женщинами. Но женщиной это существо можно было назвать с трудом. Казалось, мне самому скоро понадобится психотерапевт.

POV Николь

– В кого я превратилась, Марат?

Примерно через неделю я вновь сидела в этом кресле и жаловалась на жизнь, а Марат старательно что-то записывал в свой большой блокнот.

– Я же никогда такой не была.

– А какой ты была?

– Ну… Я была сильной, ни от кого не зависела, не спрашивала разрешения, когда хотела выйти из дома. Никто не контролировал каждый мой шаг, держа на прицеле. – Я с досадой вспоминала те времена. – Я была самой собой. Испытывала палитру разных чувств. Я была свободной, сильной… У меня был стержень, а сейчас… он будто куда-то пропал.

– В каком смысле?

– В смысле я это больше не я… Будто я живу не своей жизнью.

– Ты же еще не адаптировалась к новой жизни. Ты так долго была в лечебнице, а сейчас оказалась в незнакомой тебе обстановке.

– Может, ты и прав… Но мне кажется, теперь я какое-то пресмыкающееся. Второсортное животное, которому бросают остатки пищи со стола.

– Что ты подразумеваешь под остатками пищи? – Марат нахмурился, зацепившись именно за это словосочетание.

– Да не важно. Просто я скучаю… по себе старой. По той, которой я была раньше. Той Николь все было нипочем. А эта чуть что плачет по любому поводу. Ненавижу это.

– Возможно, ты просто вошла в депрессивную фазу. Мы скорректируем тебе фармакотерапию.

– Блин… Почему моя жизнь теперь подчиняется каким-то фазам? Какого черта это происходит именно со мной? – Мой голос был полон раздражения и усталости.

– Поверь, многие люди, страдающие БАР, задаются этим вопросом. Но тебе придется принять свой диагноз и научиться жить с ним.

– Только и всего… – Я закатила глаза и на какое-то время просто уставилась в окно, после чего сказала: – Как меня все это бесит.

После разговора с Маратом мне всегда становилось немного легче. Казалось, он был единственным человеком, которому я могла рассказать буквально все, и он просто принимал меня такой, какая я есть. Ему не важно было, кого, в каких количествах и как я убивала в прошлом. Наверное, он был единственным, кто действительно верил, что я смогу жить по-новому. По-моему, я и сама в это толком не верила.

Всепоглощающая тоска. Дыра внутри, которая засасывала все хорошее. Это все, что я чувствовала за последнее время. И никто, даже Марат, не мог разделить ее со мной. Я чувствовала, будто я лишняя. Лишняя в работе, в этом городе, в его жизни. Мне в ней уж точно не осталось места. И это, похоже, меня расстраивало больше всего.

Я потеряла саму себя… я не чувствовала, что я вообще есть, что я это я… не понимала, кем являюсь. От прошлой жизни не осталось ничего. И никого, похоже, тоже не осталось. Я будто больше не ощущала почву под ногами. Став зависимой от других людей, я больше не могла быть уверенной в завтрашнем дне. Меня могли пристрелить в любой момент за банальный шаг не в ту сторону, за лишнее движение. Иначе зачем держать руку на кобуре, отпуская меня чуть дальше с этого воображаемого, но сильно короткого, поводка.

***

Он пришел следующим утром. Я проснулась от его стука в дверь и открыла, даже забыв спросить, кто там.

– Привет, – как обычно, сухо бросил Костя, проходя в номер.

Я потерла глаза, щурясь от яркого света, сочащегося из окна, плотные шторы на котором он только что распахнул.

– Здороваться не будешь? – спросил он.

– Не думала, что тебе это так важно, – сухо пробормотала я.