Отверженный воин

Ослабевший от лихорадки, волнуясь из-за высадки, больной мужчина несколько первых минут не обращал внимание на окружающее. Потом он удивился полной тишине вокруг и тому, что никто не приходит помочь ему. Он попытался приподняться, чтобы осмотреться, но не смог. Он мог только лежать, уставившись в ночную тьму широко открытыми глазами и напряженно прислушиваться к доносившимся до него странным звукам. Он слышал непрерывный кашель «Ацтека», поднимающегося вверх по течению, и плеск волн, набегающих на речные берега. Издалека до него доносился лай и протяжный вой койота, но на присутствие человека ничто не указывало.

Волна ужаса накатилась на него, и он попытался позвать на помощь, которая, как он полагал, была близка, но все его усилия увенчались только шепотом. Он вспомнил слово «оспа», и вспомнил, что его пробормотал один из тех, кто нес его на берег. Теперь все стало ясно. На пароходе решили, что он болен этой страшной болезнью, и экипаж решил избавится от него и оставил его здесь одного и безо всякой помощи. В отчаянии он проклял судьбу, которая столь жестоко с ним обошлась, и высказал все, что думал о трусости представителей своего народа, которые так с ним поступили. Истощив этим свои последние силы, он замер в ступоре, из которого его вывел легкий звук шагов, прозвучавший совсем рядом. Потом послышался тихий голос, на который он сразу не смог ответить; но, когда он повторился, он издал слабое «привет». В следующий момент человеческая фигура, с которой капала вода, опустилась на колени рядом с ним.

– Кто это, и что ты хочешь? – прошептал он, когда ладонь осторожно коснулась его лица.

– Пенина, – был ответ. – Я очень бояться, что моя не найти белый человек.

– Пенина! Так они и тебя тоже высадили? Но почему? Ты ведь не болен.

– Нет. Моя здоров. Ты делать мне хорошо.

– Так почему они оставили тебя здесь?

– Не оставлять. Капн говорить не оставаться. Моя прыгать в воду. Долго плыть. Ходить искать друга. Теперь находить. Оставайся. Делай ему хорошо.

– Но, Пеннина, разве они не сказали тебе, что я болен оспой?

– Даа. Говорить много. Моя все равно. Большой шаман – мой добрый друг. Когда я болеть, он лечить. У него есть средство от всех болезней. Моя делать как он делал. Теперь я немного уходить. Может найти хижина. Может найти белый человек. Приводить его.

С этими словами юноша ушел, а больной остался лежать неподвижно, в полусонном и полубессознательном состоянии, поддерживаемой новой надеждой, вызванной появлением преданного молодого индейца.

Когда Пенина вернулся, тот спросил:

– Ты нашел форт? Там есть хирург?

– Нет. Нет форт. Нет шаман. Это то, что ты называть лесосека. Дерево рубить – в огненное каноэ сжигать. Теперь люди уходить. Нет огонь. Нет еда. Ничего. Хижина белого, я находить. Инджун был, ее сжигать. Теперь надо уходить. Ты можешь ходить мало-мало, а?

С этими словами юноша помог больному встать, и с огромными усилиями то сделал несколько шагов, но напряжение для него оказалось слишком велико. Его голова опустилась, глаза закрылись и, побежденный слабостью, он обвис в руках своего товарища.

Когда больной в следующий раз понял, что находится в мире людей, он обнаружил себя лежащим на грубой лежанке, похоже в доме, и глаза его смотрели на фигуру, сидевшую на коленях у костра. В воздухе разносился приятный запах еды, и он понял, насколько голоден. Он издал слабый звук и фигура, подбежав к его ложу, склонилась над ним.

Это был Пенина, и лицо его, хоть и осунувшееся от усталости, светилось от радости. Его друг вернулся к нему из мира духов, и теперь, возможно, он будет жить. Конечно же будет, если только еды у него будет в достатке. Юноша с беспокойством поднес к губам своего пациента странного вида чашку, сделанную из кончика бизоньего рога, выскобленного так, что стенки ее стали тонкими, и наполненную бульоном. Больной втянул немного, сделал глоток, потом еще один. Он не останавливался, пока не осушил всю чашку – должно быть, с четверть пинты. Его глаза просили еще; но Пенина, гордый и готовый отдать ему все, что есть на земле, покачал головой.

– Нет. Больше не есть, – сказал он. – Теперь время спать много. Потом есть, много есть. Будешь сильный, быстро. Хорошо. Да?

Поняв по его голосу, что сопротивляться бесполезно, пациент повиновался, закрыл глаза и уснул, пока дугой с сияющим от радости лицом смотрел на него.

Десять дней он в одиночку боролся с тяжелой болезнью. Дом, в котором он оказался, был жилищем лесорубов, разграбленным и частично сожженным во время набега сиу. Туда, в первую их ночь на берегу, его принес на своей спине его друг. В кармане своего друга он нашел коробок спичек, что позволило ему развести огонь, но есть им было нечего. Потом он убил змею, которая, зажаренная на углях, оказалась очень вкусной, а немного позже поймал в силок луговую собачку. На следующий день ему сильно повезло – по реке плыл утонувший бизон, и ему нечеловеческими усилиями удалось вытащить тушу на берег. Его друг, по-прежнему не приходивший в себя, одолжил ему охотничий нож, и следующую недель Пенина посвятил своей добыче. Он освежевал и разделал тушу, и к концу первого дня все мясо оказалось в хижине в полной безопасности. Потом он посвятил свое время тому, чтобы порезать мясо на тонкие полосы, которые завялил на раме, поставленной над маленьким костром, и выделке шкуры. Пока она была еще свежей, он туго натянул ее на круглую, в форме чаши, раму из ивовых прутьев, к которой прикрепил ее нитями, сплетенными из жил. Так он сделал известную лодку индейцев равнин, похожую по форме и конструкции на суда древних бриттов. Это было весьма хлипкое суденышко, и очень маленькое, но его было вполне достаточно, чтобы выдержать вес одного человека, и его вполне хватало для того, что задумал Пенина.

Заброшенная хижина дровосеков, где они укрылись, была на восточном берегу реки, а на западном начинались земли арикара, и лагерь Двух Звезд был примерно в сотне миль выше по течению. Поскольку большую часть этого расстояния приходилась на большой изгиб речного русла, план Пенины состоял в том, чтобы переправить своего друга, вместе со всеми его вещами, на другой берег, и там оставить его, пока сам он пройдет по кратчайшему пути, чтобы привести помощь, которую несомненно получил бы в своем племени.

Опасаясь возвращения мародеров-сиу, молодой арикара не только постоянно был начеку, но и хотел переправится как можно скорее. Едва его пациент оправился от лихорадки, которая оказалась не оспой, и при первых признаках того, что к нему возвращаются силы, Пенина однажды поднял его, легко перенес на берег, где осторожно уложил его в маленькую лодку, привязанную к дереву. В нее же поместилась и часть вещей доктора, и, когда она была нагружена, Пенина переплыл реку, таща ее за собой. Разумеется, течение заметно снесло их, когда они добрались до другого берега, но это было ничто – лодочку можно было провести вдоль берега, протащив ее за собой до того места, напротив которого они начали переправу.

В этом месте был узкий, но глубокий овраг, прорытый рекой через берег, устье которого было прикрыто зарослями кустарника, и там Пенина оставил своего пассажира, чтобы вернуться на тот берег за оставшимися вещами и драгоценным запасом вяленого мяса. После того, как все было перевезено, остаток дня был посвящен тому, чтобы снять шкуру с более ненужной лодки, размочить ее и размягчить, чтобы сделать из нее постель для белого, сборе плавника для костра и приготовлении бульона для выздоравливающего. Тем же вечером молодой арикара попрощался со своим другом и, пообещав вернуться на третий день, отправился на поиски селения своего народа. С собой он не взял ничего, кроме полоски вяленого мяса, и даже их единственное оружие, драгоценный охотничий нож, остался у выздоравливающего.

Таким образом белый человек впервые в жизни остался в одиночестве в дикой местности, населенной только дикими животными и еще более дикими людьми, и провел следующий день в своем убежище, проводя время, не посвященное сну и еде, в изучении оставшихся у него вещей. Ничего не зная об условиях, с которыми ему предстояло столкнуться, он привез с собой много самых разнообразных и необычных вещей. Там было, к примеру, много лекарств, хирургические инструменты и некоторые вещи, которые редко можно было встретить за пределами химической лаборатории. Когда он осматривал все это, его внимание привлекла запечатанная бутылка, содержавшая белый порошок.

– Как бы здесь пригодился стрихнин, – с горечью подумал он. – Хорошая вещь, чтобы покончить с собой, но иного употребления для него я не представлю. Можно было бы его выбросить вместе с остальным мусором или оставить.

Подумав так, он отложил бутылку в сторону.

Накануне ночью он слышал рев волков, на вторую ночь он возобновился еще раньше. Кроме того, звучал он совсем рядом, и так громко, что это ясно говорило о присутствии большого количества этих диких разбойников. Оставшийся в одиночестве человек готовил, или, скорее, просто обжаривал на огне вяленое мясо, пытаясь сделать его вкуснее, и запах горящего мяса далеко распространялся во все стороны, став приманкой для охотников, собравшихся теперь вокруг его маленького лагеря.

То и дело он видел, как они прыгают в отблесках огня у устья оврага. Наконец один из них, более смелый, чем остальные, схватил связку мяса, лежавшую на расстоянии вытянутой руки от человека. Это наполнило его ужасом. До этого момента он понимал, в какой опасности находится. Теперь это стало совершенно очевидным. Он был беспомощен и беззащитен. Так ли? Возможно, на так уж и беззащитен. Если они так хотят мяса, что готовы его украсть, они его получат, и он специально приготовит его для этих ворюг.

Два дня спустя, когда группа конных арикара, ведомая Пениной, появилась у реки, то они были сильно обеспокоены обилием стервятников, которые кружились над тем местом, куда они направлялись. Немного позже они нашли на узкой полоске берега у подножия утеса останки дюжины огромных волков, причем ни один из них не имел отметки от стрелы, пули, копья или ножа.

– Нет, просто я дал им яд, – объяснил друг Пенаны.

– Он обладает сильной магией и убил их так много, – перевел юноша.

– Вау! Какой сильный шаман! Он убивает волков! – воскликнули потрясенные арикара, и незнакомец получил имя Викаста, Убивающий Волков, и под этим именем скоро прославился на обширных землях и среди множества населяющих их племен.

Глава

IV

Среди арикара

Прошло немного более двух лет с тех пор, как Убивающий Волков получил свое имя и на закате дня в начале лета он сидел у самого входа в вигвам, который был больше и чище, чем у любого из его соседей, наблюдая за картиной, выглядевшей весьма привлекательно. Поселок арикара, в котором он был так тепло принят благодаря дружбе с сыном величайшего из вождей, насчитывал около двух с половиной тысяч душ, и соответственно состоял из множества вигвамов, стоявших в определенном порядке рядом с устьем ручья, впадающего в Миссури. В центре поселка было место, отведенное для хижины Большого Совета – это было строение из столбов, сделанных из цельных древесных стволов и жердей, стены которого были завешены шкурами, а земляная крыша имела в середине отверстие для выхода дыма. Площадь, на которой стояла эта самая большая в поселке хижина, была окружена частоколом, довольно слабым, но вполне могущим обеспечить защиту от нападавших, вооруженных только луками и стрелами.

Платформа, или речная долина, на которой располагался поселок, плавно спускалась к реке, к крутым утесам, до которых было около мили, и была прекрасным пастбищем для лошадей, которые были для арикара их главным богатством. Их постоянно охраняла конная стража, а на вершине утесов днем и ночью дежурили часовые, всегда готовые подать сигнал опасности, которые регулярно сменялись.

С этих постов, хоть и удаленных, но хорошо видимых из поселка на фоне неба, передавались сигналы посредством огня, дыма, взмахов одеялами, пусканием зайчиков с помощью зеркал или передвижениями всадников в определенном порядке. Таким образом все наиболее важные новости прерии, простиравшейся далеко на запад, передавались словно по телеграфу. Они касались прибытия друзей, появления врагов, возвращения военных отрядов, и того, с победой или с поражением они возвращаются, передвижения стад бизонов или иной дичи, приближении урагана, далекого дыма над Миссури, говорившем о нечастом появлении парохода, появлении плоскодонки мехоторговца и любом из тысячи и одном событии, что составляло повседневную жизнь американских индейцев до того, как из вынудили погрузиться в монотонное и безнадежное существование в правительственных резервациях.

Эти крохи сведений, улавливаемых острыми глазами наблюдателей, постоянно находившихся на крыше хижины совета, разносились по вигвамам стариками, игравшими роль глашатаев. Помимо этого, они сообщали о решениях, принятых в хижине Большого Совета, где решались самые важные дела племени.

Тем приятным летним вечером, когда солнце клонилось к горизонту, в поселке царил покой. Дети со смехом носились у реки, где плавали и плескались в желтой воде, словно маленькие утята. Женщины готовили ужин или группами, обмениваясь шутками и весело смеясь, возвращались с огородов, где выращивали, обрабатывая землю мотыгами, сделанными из лосиных лопаток, кукурузу, бобы и тыквы. Благородные воины, занятиями которых были война и охота, проводили эти часы отдыха в курении, азартных играх, состязаниях, обсуждении текущих дел или с уважением слушали повествования о былых подвигах, которые рассказывали им старики.

Вдали от этой суеты, но наблюдая за всем этим с неподдельным интересом, сидел белый мужчина, известный как Викаста, который, будучи по всем правилам усыновленным племенем, теперь был постоянным жителем этого гостеприимного поселка. На нем была одежда из оленьей кожи, а его волосы, ни разу не стриженые с тех пор как он покинул цивилизацию, падали на его плечи. Лицо его было гладко выбрито, но выдублено солнцем и ветром так, что стало лишь немного светлее, чем у его индейских друзей, и при первом взгляде на него становилось ясно, что его теперешний образ жизни дал ему телесную силу, какой никогда у него не было в прежние годы. Теперь его превосходство в состязаниях мало кем могло быть оспорено. Помимо этого, он научился многим охотничьим хитростям, став одним из лучших охотников, а его храбрость, которую он проявил, защищая поселок во время нескольких имевших место за это время нападений, снискало ему славу воина. Благодаря своим познаниям в медицине и хирургии он смог исцелить многих больных и раненых, что казалось арикара почти чудом и сделало его первым из шаманов поселка. Разумеется, остальные шаманы его ненавидели и строили всякие козни, чтобы уменьшить его влияние, но их усилия пропадали втуне. Больные и раненые не обращались более к ним за помощью, а шли к нему и несли многочисленные подарки – лошадей, меха и другие ценные вещи, и благодаря этим подаркам от благодарных пациентов он накопил богатство, каким мало кто обладал в это племени. Он отказывался помогать только двум группам больных – тем, кто пострадал, будучи под действием спиртного и тем, кто был ранен во время походов за скальпами. Эти люди, бывшие в племени самыми отверженными, тоже оказались на стороне его врагов, шаманов, и стали враждебной ему группой; но, будучи уверенным в своих силах и зная, что он всегда получит поддержку вождя Две Звезды, Викаста обращал на них мало внимания. Он находил счастье в своей работе, своих друзьях, своем доме, потому что благодаря одному забавному происшествию дом стал одним из первых приобретений этого белого, живущего среди индейцев.

Он прожил с арикара всего несколько недель, когда, оправившись от болезни, отправился с Пенаной и небольшим отрядом охотников на бизонов в страну сиу, чтобы запастись мясом для поселка. В тот первый раз у Викасты не было ружья, а луком он пользоваться не умел, и к отряду присоединился как ученик, только овладевающий искусством охоты на бизонов, не имея намерения принять активное участие в этом развлечении. Но когда, после нескольких дней разочарования, стадо было наконец обнаружено, его с величайшей осторожностью стали преследовать, подбираясь с подветренной стороны, пока не подошли достаточно близко, и, когда на него с яростью навались люди и лошади, оказалось, что он принимает участие в этой дикой скачке наравне с остальными индейцами. Хотя в первый момент он этого не понял, остаться позади не смог при всем желании, потому что его лошадь была натренирована как охотник на бизонов и делала то, что привыкла, невзирая на желания своего наездника. Удивленное стадо в первый момент тупо уставилось на них, а потом пустилось в бег, который, хоть и казался неуклюжим, был необычайно быстрым. Но проворные охотничьи скакуны оказались быстрее, и через пару минут принесли своих полуобнаженных вопящих всадников в гущу бегущего стада, где они быстро стали неразличимыми в облаке пыли, поднятом тысячами копыт.

В результате этой дикой скачки белый юноша, который до этого ни разу в жизни не видел живого бизона, обнаружил, что скачет рядом с одним их этих лохматых зверей и находится так близко от него, что может его коснуться, и попробовал ударить его своим охотничьим ножом – единственным оружием, которое у него было. В следующий миг он понял, что его добыча резко повернула и помчалась к узкому оврагу, прорытому пересохшей теперь рекой, и он, совершенно не думая о последствия, помчался за ним. Они мчались так миля за милей, и несколько раз человек мог его ударить, но после каждого удара бизон рвался вперед, словно с новыми силами.

Внезапно на всем скаку колени раненого животного подломились, его голова зацепилась за землю, и огромная туша перевернулась через голову. Не будучи в состоянии замедлить бег своего скакуна, охотник промчался мимо распростертой туши и сквозь узкую полоску леса, словно по волшебству появившуюся перед ним. За ней был ручей, из которого оба они, всадник и лошадь, задыхавшиеся от пыли и покрытые потом, вволю напились. Они были такими усталыми, а свежая вода была столь восхитительной, что всадник провел там не менее четверти часа, прежде чем решил посмотреть на результаты своей охоты. Он отправился туда, где лежала туша бизона. Он был мертв, и это было видно по струйке темной крови, стекавшей из его покрытого пеной рта. Кровь текла и из нескольких глубоких ран, нанесенных его охотничьим ножом; но самой необычной раной был разрез на его горбу, откуда была срезана полоска мяса.

Пока охотник в недоумении смотрел на это зрелище, объяснения которому не мог найти, до него донесся запах костра, и он сразу понял, что рядом есть другие люди.

Осторожно пройдя в том направлении, откуда доносился запах, он увидел странную сцену. Оперевшись спиной на ствол хлопкового дерева, сидел индеец, по виду старый и очень слабый. Рядом с ним сидела на коленях молодая скво, чей светлый цвет лица свидетельствовал о примеси в ее венах крови белых, и протягивала ему полоску мяса, только что поджаренную на углях. Было понятно, что она уговаривает его поесть. Но тот на нее даже не смотрел. Его потухшие глаза неподвижно смотрели куда-то мимо нее, словно видели что-то, недоступное другим, а ее слова не достигали его ушей, уже не слышавшим слов смертных. Опытному взгляду доктора было понятно, что старый воин готов покинуть бурный мир, в котором так долго прожил, и уже видит то, что находится за его пределами.

Пока Викаста колебался, на зная, что сделать – уйти или подойти, послышался резкий щелчок тетивы и оперенная стрела глубоко вошла в бок старика. В тот же миг из кустов с другой стороны выскочил воин арикара и, едва голова старика опустилась ему грудь, снял с нее скальп и с торжествующим криком поднял свой ужасный трофей. Минуту сидевшая на коленях девушка оставалась неподвижной, а потом с отчаянным криком упала на безжизненное тело. Не испытывая угрызений совести и без малейших колебаний арикара поднял свой окровавленный нож и вонзил бы его в тело девушки, но белый свидетель этой трагедии подскочил к нему и одним ударом отшвырнул назад.

– Ты трус! – крикнул Викаста. – Мерзкий пес! Жестокий убийца! Есть ли в этом мире причина помешать мне убить тебя, как ты убил этого старика?

В следующий миг эти двое сцепились бы в смертельной схватке, но стук копыт остановил их; на сцене появился Пенина, который волновался о судьбе своего друга. Скоро все прояснилось: убитый был воином сиу, который столь давно стал беспомощным стариком и обузой для своего племени, что его оставили, когда племя перекочевало, чтобы он умер сам или был убит. Его младшая и любимая внучка, Кода, отец которой был горцем, или белым траппером, не смогла пережить такой жестокости и ушла из лагеря, до которого было два дня пути, чтобы скрасить его последние минуты. У старика было немного кукурузы, но есть ее он не мог, и умер бы от голода на глазах преданной девушки, когда бизон, преследуемый белым и оставленный им, предложил им еду, и сопротивляться такому соблазну она не могла.

Она взяла немного мяса, так вовремя подвернувшегося, быстро приготовила его и уговаривала деда поесть, когда на них наткнулся один из извечных врагов ее племени. Разумеется, возможность завладеть скальпом врага была слишком ценной, чтобы ею можно было пренебречь, и арикара добавил бы в коллекцию своих трофеев и скальп девушки, если бы Викаста ему не помешал.

Как бы то ни было, воин потом утверждал перед советом, что этот скальп по праву его, и так оно и смогло бы случиться, если бы Викаста вторично не спас жизнь девушки, объявив, что берет ее в жены – в этом требовании по законам арикара отказать было нельзя. Так белый шаман неожиданно приобрел свой дом, а позже стал преданным отцом для маленькой Хананы (Утренней Звезды) – самой веселой, очаровательной и не по годам развитой девочки во всем поселке, и единственной с голубыми глазами.

Глава

V

История белого бизона

Хотя тем летним вечером веление апикара выглядело мирным и счастливым, жителей его наполняло чувство смутного беспокойства и множество горестных мыслей. Ни разу с того самого дня, как был бессмысленно убит дед Коды, арикара не смогли одержать ни одной победы над своими извечными врагами, дакотами. За все это время ни один скальп сиу не был ими добыт, и табуны арикара не возросли благодаря уведенным у сиу скакунам, хотя многочисленные отряды отправлялись за тем и за другим. Все время они возвращались с пустыми руками, часто потеряв нескольких воинов, и хуже всего было то, что арикара хорошо знали, что их врагам в столкновениях с ними всегда сопутствует успех. Они это знали, потому что еще в первые дни своего пленения Кода, похваляясь доблестью своего народа, рассказала им об этом.

Дакота владели шкурой белого бизона, и, хотя она ревниво охранялась в хижине Совета на Соленой Воде (озеро Дьявола), ее сила осеняла все семь народов сиу, что и делало их непобедимыми.

С давних времен белый бизон, животное столь редкое, что встречается не чаще, чем одно на несколько миллионов, и среди американских был самым священным животным. Он занимал у них то же место, что белый слон у народов Востока, белый бык в Индии, белый тюлень у народов Арктики, белый кит южных морей и другие бесчисленные белые животные, птицы или рыбы, которым поклонялись в разное время и в разной степени все народы земли. Но на равнинах никакая магия не могла сравниться с магией белого бизона, и ничто не могло принести племени большую удачу, чем владение этой редкостной белой шкурой. Теперь сиу обладали этим бесценным сокровищем, и арикара могли только завидовать им. Кроме того, они боялись, что, если они не смогут противостоять этой силе, враги сотрут их с лица земли. Но что могли они сделать? Это был вопрос, который занимал все мысли шаманов арикара, а также их верных союзников манданов, последние два года, и ко времени, когда началась эта глава, решение было не ближе, чем два года назад.

От Коды легко узнали, как сиу получили эту шкуру белого бизона. Долгое время – по ее рассказу, много лет – один их мудрейших шаманов заставил себя отказаться от всех снов, кроме тех, что были в той или иной мере связаны с белым бизоном. Наконец усилия его были вознаграждены – он увидел сон столь ясный, что истолковать его иначе было нельзя. В нем желанное животное было окружено облаками дыма или пара, что ясно говорило о земле Великого Дыма, о котором знали все индейцы равнин, но куда мало кто их них ходил. По этим указаниям отряд молодых отважных воинов сиу отправился в путь, и после отсутствия, продолжавшегося много лун, половина из них вернулась, принеся желанный трофей. Те, кто не вернулся, отдали свои жизни злым духам земли Великого Дыма; но, поскольку скальпы с них не были сняты, это не могло уменьшить волшебной силы шкуры, принесенной выжившими.

История эта, рассказанная женой Викасты, так возбудила амбиции арикара, что отряд за отрядом их молодые воины отправлялись в поисках земли Великого Дыма и ее бесценного сокровища, но один за другим возвращались, ничего не добившись, часто уменьшившись в числе. Одни из них встречались с врагами и терпели поражение в схватке, у других уводили лошадей, некоторые, заблудившись среди могучих гор, стороживших местность, куда они стремились попасть, терпели разнообразные лишения. Сейчас всего один отряд, о котором было что-то известно, отправился на поиски этого «золотого руна» американских равнин, и руководил им Пенина, ушедший на запад примерно двумя месяцами ранее.