Русский клуб

Глеб задумался: «Что это? Совпадение или звенья одной цепи? Разорвав государственные путы, попадаем в “блатные” лапы. Хрен редьки не слаще».

Надо было как-то это останавливать. Нижнеокск – не Чикаго, и Клим – не Аль Капоне.

Глеб вызвал Майора и рассказал ему о звонке Клима.

Майор ответил:

– Я со своей стороны переговорил с блатными. Им эта инициатива Клима не нужна, они сами с усами. Вам это надо как-то довести до Бориса Ефремовича. Другого выхода нет. Но не самому, а через силовиков. Вряд лги губернатор в курсе. Дружба – это как любовь, влезешь со стороны и горя не оберёшься. А они давние друзья, как я знаю.

– Ты правильно всё понимаешь, – ответил Глеб и поехал к начальнику госбезопасности, а от него – к начальнику УВД.

Каждый из генералов связался со своими руководителями в Москве. Обрисовали ситуацию: мол, судимый друг губернатора Певцова всюду лезет и всех учит, ведёт себя как хозяин.

В Москву из Нижнеокска обрушился поток докладных и секретных сообщений об активизации преступных группировок в городе, координатором которых является «теневой губернатор», человек с криминальным прошлым, друг и товарищ Бориса Ефремовича.

Клим держал губернатора на «коротком поводке», говоря ему: когда Москве надоест играть в капитализм и к власти опять придут коммунисты, то у него, у Клима, есть для Певцова «место в лодке», если «Борёк решит валить из России».

Тут же раздался звонок из Администрации Президента с предупреждением, что если губернатор Певцов не примет мер, то обо всём, что творится в его области, будет доложено напрямую Ельцину. Впереди выборы в Государственную Думу, а явное и открытое присутствие преступных элементов в местной власти может дискредитировать избирательную кампанию. Сейчас основная задача всех губернаторов – обеспечить Москве нужный результат на выборах. Певцов испугался и запретил пускать Андреева в кремль. На звонок Клима ответил, что он сильно занят, у него на носу выборы. И это была правда.

Это были первые в постперестроечной России выборы в Государственную Думу, и надо было показать, что губернаторы могут их правильно организовать.

В Нижнеокской губернии Певцов поручил курировать выборы Болдину, как человеку опытному в проведении мероприятий и находящемуся в центре политической жизни.

Тот позвонил Глебу:

– Вот думаю, кого в Госдуму выбирать. Я под это дело организовал целый штаб в Доме актёра. Губернатор приказал через пару дней дать ему кандидатуры. И представляешь, Глеб, никто не хочет туда идти. Все хотят в городе, ну на край в области депутатствовать, а в Москву – никак. Может, ты пойдёшь или найдёшь кого?

– Надо подумать, – ответил Глеб.

Москва тогда кипела. Кипела опасно и надрывно, того гляди взорвётся. Из неё постоянно шли какие-то непонятные инициативы, законы, распоряжения. Партии и движения возникали и пропадали, как шарики в руках фокусника. Появилось огромное количество доморощенных вождей, от ярых националистов до безбашенных космополитов с лозунгами «Люди Вселенной, объединяйтесь!», «Да здравствуют свобода, равенство и братство!», «Мы – не россияне, мы – земляне!». Глеб чувствовал, что пройдёт ещё очень много времени, пока появится понимание, куда и как двигаться стране, сколько и каких ей надо партий.

Но на следующий день ради интереса Глеб дошёл до Дома актёра, где заседал Болдин со своим штабом. Он явился туда, прихватив с собой утренний «джентльменский набор»: конфеты для женщин, коньяк для мужчин.

Глебу все очень обрадовались. Болдин предложил ему баллотироваться в Госдуму, но Глеб подозревал, что те, кто сейчас встанет в Москве у руля, будут перемолоты этой российской «пугачёвщиной». А у него было своё дело, фирма «Русский клуб», и искать чего-то большего для себя в мутной водичке он не хотел. Уже тогда он решил избираться депутатом Городской думы Нижнеокска, считая, что там сможет реально помочь своему городу и его жителям. Поэтому он порекомендовал двоих коллег по бизнесу в Госдуму.

Первым Глеб рекомендовал Женю Бушмина, делавшего бизнес на медицинских инструментах. Но у него, как у начинавшего неожиданно богатеть, уже возникли проблемы с женой из-за того, что вокруг Жени появилось достаточное количество молодых помощниц. С ним Глеб уже переговорил, тот с радостью согласился уехать в Москву.

Вторым – Вадима Веселовского, заместителя директора автозавода по режиму и сохранению соцсобственности. Его давно прижимал генеральный директор, так как Вадим не всегда буквально выполнял его указания, был поумнее, помоложе, чувствовал, куда движется страна, и сразу согласился избираться в Госдуму.

Болдин этих людей знал и сразу же доложил губернатору, что кандидатуры нашёл и готов их явить «пред его ясные очи».

Так Глеб остался в Нижнеокске, а два приятеля благодаря его рекомендации и усилиям Джорджа стали депутатами Государственной Думы первого созыва.

Все потихоньку забыли о Климе. А тот, чтобы не дразнить гусей, уехал в Норвегию. Через месяц вернулся в Нижнеокск с целой командой норвежских бизнесменов. Здание телецентра представил им как собственную резиденцию, а крупнейший завод города, ранее выпускавший атомные подводные лодки, – как своё предприятие. Даже рестораны «Русского клуба» были якобы его, Клима, собственностью.

Партнёры, ни слова не знавшие по-русски, верили всему, что им говорил и показывал Клим. Казалось, теперь он никому не мешал.

Глеб был уверен, что норвежцы, привыкшие к упорядоченному веками правовому бизнесу, не просчитали авантюрную натуру Клима. И даже немного позлорадствовал: «Не всё им разводить нас, русских». То, что Андреев «разводит» новых партнёров, было видно всем нижнеокским предпринимателям. Но в чём эта авантюра заключалась, было пока непонятно. Глебу даже подумалось, что бывший друг губернатора так плотно занят с доверчивыми иностранцами, что ему до кремлёвских разборок и дела нет.

Борис Ефремович со временем стал понимать, что судимые люди рядом с государственной властью неприемлемы.

Он стал чаще ездить в Москву и более плотно контактировать с демократическо-либеральной элитой.

Однажды, вернувшись из столицы, Певцов пригласил Глеба к себе. Была тёплая летняя погода, и Борис предложил Глебу прогуляться по кремлю. Глеб насторожился. Понимал, что прогулка эта неспроста. У губернатора было прекрасное настроение, он много рассказывал о своих встречах в Москве и вдруг спросил:

– А ты представляешь, что бы сейчас было в нашем городе, если бы с нами по кремлю гулял Ричард Гир?

– Какой Ричард Гир? – удивился Глеб.

– Голливудский актёр. Совсем, что ли, кино не смотришь?

– Некогда мне смотреть.

– Ну ладно, – похлопал по плечу Борис Глеба. – Тут такое дело. Скоро будет объявлено о выборах губернатора. Надо придумать что-то такое, чтобы народ от этого побежал голосовать за меня бегом. А в Москве в это время будет проходить международный кинофестиваль, на котором Гир будет председателем жюри. Мне Соловьёв, президент фестиваля, – для дураков объясняю: режиссёр фильма «Асса» – и Абдулов, которого ты не можешь не знать, предложили пригласить американского актёра в Нижнеокск. Это будет мой подарок для наших женщин.

Глеб вопросительно посмотрел на Бориса.

– Понимаешь, президент России наконец решил поиграть в демократию и вместе с выборами в Госдуму второго созыва объявил первые в истории страны выборы губернаторов. Как в Америке! Теперь я, назначенный президентом, стану всенародно избранным. Понял, для чего нам Гир? Но у губернии денег нет, а стоит его приезд довольно дорого. Но ты, я думаю, потянешь!

– В смысле «потяну»? – спросил Глеб.

– В смысле ты заключишь с кинофестивалем договор, согласно которому возьмёшь обязательства по оплате всех расходов, связанных с посещением Гиром нашего города.

Глеб почесал затылок и сказал:

– Хорошо. Надо же и нашим жителям устроить праздник.

– Да-да. Впервые к нам приедет американский актёр, и вдобавок мы сможем показать бесплатно в кинотеатрах фильм «Красотка», где он играет главную роль.

«Русский клуб» заключил контракт, в котором были оговорены все условия приезда гостя: предоставление лимузина, президентских апартаментов, специальной охраны с сопровождением и переводчика, а также специальное меню.

Естественно, Глеб согласился на все требования, но не оттого, что всё это в городе было, а от широты русской души: если приедет Ричард Гир – всё сделаем, достанем, организуем – в общем, вывернемся как-нибудь.

За неделю до приезда было получено подтверждение: звезда прилетит на частном самолёте.

Возникли вопросы.

Во-первых, где взять лимузин?

В городе не было ни одного. А столичные ребята заломили за аренду такие деньги, что дешевле было Ричарда Гира носить на руках.

Во-вторых, где найти президентский номер? Никто даже не представлял, как он выглядит. Кто-то слышал, что в нём должно быть десять комнат. Поэтому стали думать, где найти помещение, чтобы было достаточное количество комнат одновременно со множеством ванных, туалетов, спален.

С охраной всё ясно – решили задействовать вооружённую службу безопасности Глеба.

Найти сопровождение тоже не составило труда.

Ну а специальное меню – это вообще не проблема. На Руси гостей всегда кормили отменно.

Таким образом, нерешёнными остались только три вопроса: лимузин, гостиничный номер и переводчик.

С последним вопросом помог губернатор, предложив в качестве переводчицы свою помощницу Полину Серебрякову.

Лимузин отыскали в закрытом военном испытательном центре. Это был бывший правительственный автомобиль «Чайка», простоявший без движения лет десять. Для чего он там находился, никто не знал. А кто знал, тот давно уже забыл.

Его почистили, подремонтировали, покрасили, отполировали. И ко всеобщему удивлению, в нём даже нашли спецтелефон, вмонтированный в подлокотник сиденья пассажира.

По гостинице решили ещё проще.

В бывшей обкомовской гостинице освободили верхний этаж, на котором находилось десять номеров. Там было много ванных комнат, душевых, спален – пусть звезда выбирает.

На входной двери этажа повесили табличку с надписью на двух языках «Президентский номер», увенчанную короной.

И только после этого с облегчением выдохнули.

В аэропорту для встречи голливудской знаменитости собралась вся административная свита в чёрных пиджаках, белых рубашках и галстуках. Только губернатор был в футболке и джинсах. Рядом стоял хор девушек в кокошниках с хлебом-солью. Каждый из начальников держал по тарелке с хохломской росписью в подарок гостю.

И вот лайнер приземлился, вырулил к встречающим. Подъехал трап. Из самолёта вышел мужчина с очень знакомым лицом в модном пиджаке из мятого льна и брюках из такой же ткани, улыбающийся и симпатичный. Его сопровождал лысый человек, завёрнутый в жёлтую ткань.

Серебрякова первая подошла к высокому гостю, представилась и как прилипла к Гиру намертво со своим блокнотом, так и не отлипала от него все сутки. Общение началось.

К приезду актёра была подготовлена программа с посещением теннисного турнира, обедом в ресторане «Охотник» с отцами города, потом выступление в кинотеатре, где должен был демонстрироваться фильм «Красотка», после встречи – банкет и прогулка на теплоходе, затем ночь в президентском номере, а утром – завтрак и отлёт.

После хорового пения, хлеба-соли, речей с разукрашенными тарелками все расселись по машинам и поехали на теннисный турнир, который был организован специально для Гира, так как, по мнению Певцова, американцы сплошь играют в большой теннис.

Колонна с мигалками и ревунами мчалась по улицам города. Люди, давно не видевшие такого чуда, высовывались из окон. Прохожие останавливались в удивлении, гадая, что же происходит.

А гостя в лимузине «Чайка» оккупировал Борис Ефремович и всю дорогу болтал с ним о жизни в Голливуде.

Старая «Чайка», видимо, проснулась от долгой спячки и мчалась на такой скорости, что все остальные машины безнадёжно отстали, в том числе и машины сопровождения. Поэтому лимузин приехал на теннисный корт без шумной свиты.

Почётного гостя привели на корт и объяснили, что он должен сыграть матч с губернатором. Гир улыбнулся, взял предложенную ракетку, размахнулся и так ударил по мячу, что тот улетел за трибуны.

Ричард Гир, как оказалось, в большой теннис никогда не играл, не играет и играть не умеет.

«Ничего страшного, – решили организаторы встречи. – Будем кормить». И направились к ресторану «Охотник», который находился недалеко от корта. Все были слишком взволнованы общением со знаменитым актёром, и никто не обратил внимания на его отказ от обеда. Гира чуть ли не силком потащили в ресторан. А чтобы сэкономить время, решили пройти напрямую через парк. Кто-то падал, спотыкаясь о корни деревьев, кто-то застревал в кустах, на что гость только смеялся, думая, что это всё запланировано, и постоянно повторял:

– Good, good…

Гостей встретило в фойе чучело бурого медведя, несчётное количество голов лосей и кабанов висело на стенах ресторана. В зале столы ломились от разных блюд: жареных поросят, фазанов в перьях, осетрины, шпигованной кашами, розовых тушек рябчиков на огромных тарелках. Все были очарованы этим зрелищем, и мало кто заметил, как побледнел американский гость, как сошла улыбка с лица его лысого спутника. Ричарда почти насильно усадили за центральный стол на почётное место.

Ричард ничего не ел и не пил. Его спутник тоже.

Но этого уже никто не замечал.

Все принялись за трапезу и стали провозглашать тосты.

Гир неожиданно вскочил из-за стола и выбежал из ресторана. Некоторые из присутствующих, которые не особенно интересовались настроением гостя, продолжали пиршество. Остальные же поспешили за Гиром. На вопросы он не отвечал, просил отвезти его с лысым другом от – дохнуть. Просьба была выполнена. Эскорт помчался в гостиницу.

Проезжая мимо одного из православных храмов, Гир велел остановить машину. Сказал, что хочет помолиться.

Удивление было огромным. Неужели Ричард Гир православный христианин? Долго выясняли, какого он вероисповедания. Переводчица, измусолив словарь, объяснила, что он буддист. А по буддистской вере, как оказалось, сотворить свою молитву можно в любом храме.

Внутри церкви никого, кроме сторожа, не было. Спросили разрешения, дали бутылку.

– Валяйте! – ответил тот.

Ричард Гир с другом зашли в храм, накрылись одеялом, часа полтора что-то бубнили. Из церкви они вышли вновь весёлыми, улыбающимися. Как узнали, он просил Бога простить его за присутствие на ужасном пиршестве в ресторане. Ни один буддист не может убить даже мошку, не говоря уже о том, чтобы есть блюда, предложенные ему на торжественном обеде. Все живое на земле – свято.

И вот эскорт прибыл в гостиницу. Звезде показали табличку с короной и надписью «Президентский номер».

Удивлению гостя не было предела. Таких апартаментов он ещё не видел.

Вскоре нужно было ехать в кинотеатр на фестиваль. Ричард захотел принять душ. Но это оказалось не так-то просто. Из десяти душевых работали только две. Причём туалеты как раз в этих номерах не работали, зато в остальных были исправны. Но даже это не испортило ему настроение: он был готов уже к любым неожиданностям. Освежившись и переодевшись в светлый шёлковый костюм и тёмную рубашку, он выехал на демонстрацию фильма. А его спутник в жёлтом остался в одной из комнат и стал усиленно молиться.

Около кинотеатра собралась огромная толпа почитательниц его таланта.

Лимузин подкатил не к служебному входу, а к центральному подъезду. И теперь, чтобы попасть в здание театра, необходимо было пройти двадцать метров. Эти двадцать метров шли тридцать минут. Охранники один за другим выбывали из сопровождения – их оттирали обезумевшие от желания прикоснуться к звезде женщины.

От костюма Ричарда остались какие-то лохмотья, висевшие на плечах. Даже ботинки и один носок умудрились снять. Но Гир всё это перенёс на удивление спокойно и с улыбкой вошёл в кинотеатр.

В служебном помещении он переоделся в новый, поспешно привезённый костюм и невозмутимо вышел на сцену.

Зал долго рукоплескал, не давая ему произнести ни слова. Наконец люди успокоились. Гир сказал, что рад приветствовать город, горожан и их губернатора. На этом его миссия закончилась. Он, зная, что в программе его пребывания на фестивале есть прогулка на теплоходе, чуть ли не на коленях упросил Певцова освободить его от присутствия на банкете и отправить покататься по реке. Борис уже нафотографировался, наобнимался с ним и отпустил с миром. То-то было радости у человека!

На небольшом катере с переводчицей и всего двумя охранниками Гир поплыл вдоль высокого берега реки, долго стоял на корме, задумавшись и глядя куда-то вниз по течению. Потом покормил чаек хлебом и попросил пристать к берегу одного из островов. Там он собрал хворосту, развёл костёр и присел рядом на камень.

Стало смеркаться. Холодало.

Но Ричард настолько был отрешён в этой тишине, что, казалось, даже ветер слегка притих – вся природа настроилась в тон его настроению, и люди, находившиеся рядом с ним, улавливали в воздухе звучание плавной тихой музыки, успокаивающей сердца и убаюкивающей души.

– Руки вверх! – прервал идиллию громкий крик. Из кустов выскочили три вооружённых человека.

Охрана выхватила пистолеты. Но что такое пистолет против автомата!

Автоматчики положили всех на песок, обыскали, ничего не нашли. Долго допрашивали, где сети, где рыба. Когда представители рыбнадзора выяснили, что ничего подобного нет, задали давно назревавший вопрос:

– А что вы здесь делаете?

Ричард Гир, ничего не понимая, только улыбался и бросал камушки в воду.

Серебрякова и охранники объяснили инспекторам, кого они задержали, а один из рыбнадзора, тот, что был помоложе, узнал известного американского актёра. Они извинились и занырнули обратно в засаду.

А Ричард Гир со своим сопровождением отправился в гостиницу.

Все участники банкета – от отцов города до гостей – гуляли всю ночь, поэтому провожал звезду только Глеб.

Утром он с Серебряковой поднялся к нему в номер. Завтрака ещё не было. Гир, уже одетый и свежий, стоял у огромного, во всю стену окна, закинув руки за голову. Перед ним открывалась безграничная даль земного простора. Бледно-синяя лента реки ощущалась как мощная гигантская артерия. Гир перевёл взгляд на облака, плывущие над городом как сказочные корабли, и покачнулся, уходя мыслями за синеющее безмолвие неоглядного заречья.

Переводчица, сидевшая рядом, вскочила, чтобы поддержать его. Гир её остановил и, повернувшись к Глебу, сказал, что такого простора и красоты он не встречал нигде в мире.

Глеб через Полину рассказал Гиру, что нижнеокский писатель Зарудин ещё в начале века с этого откоса слышал, «как в Канаде поют петухи». Актёр ещё раз полюбовался видом из окна и, как показалось Глебу, поверил в его слова.

Принесли завтрак: поджаренный хлеб, сметану, салат, чай.

Сели за стол, стали вспоминать вчерашние события. Смеялись над тем, как порвали его одежду. И Глеб спросил Гира, что самое необычное было в его жизни.

Он задумался, поставил чашку с чаем на стол, сложил руки и рассказал:

– Я много путешествовал, и однажды в Австралии, на одном из островов, застучали бубны, выскочили местные жители, одетые в яркие одежды. Они пели, плясали, и вдруг всё смолкло, все застыли. Вышел папуас, у которого сквозь нос была продета не просто косточка, как у всех, а здоровенная тяжёлая берцовая кость. И он её носил с гордо поднятой головой. Это был герой того маленького острова. Его показывали всем туристам. Для племени он был звездой в нашем понимании. Вот и я ощущаю себя тем папуасом, которого показывают людям как чудо. И даже, – он улыбнулся своей обаятельной улыбкой, – трогаю иногда себя за нос – проверяю, не торчит ли у меня там берцовая кость…

Этим закончился завтрак.

Гостя отвезли в аэропорт, загрузили в самолёт несколько десятков подаренных хохломских тарелок. Расцеловались троекратно по-русски. При этом Серебрякова почему-то заплакала. Гир погладил её по голове, что-то прошептал.

Из самолёта Гир помахал рукой и улетел.

Певцов был убеждён, что приезд американской звезды в Нижнеокск поможет ему победить на выборах. Видя его уверенность, Глеб рассказал Борису историю Ричарда Гира о папуасе. И посоветовал иногда трогать себя за нос: не появилась ли у него там берцовая кость.

Губернатор долго хохотал, но весёлость его была недолгой.

К вечеру он позвонил Глебу из Зелёного Бора по спецсвязи и сообщил, что Клим тоже идёт на выборы. И, как тот заявил в СМИ, победит и займёт место своего друга Певцова. Узнав об этом, Борис позвонил Климу, чтобы спросить, что он имел в виду, делая такое заявление.

Клим ответил: «Борёк, это тебе за то, что забыл друга. Я тебя, щенка, на выборах порву, как вчерашнюю газету!» – и бросил трубку.

По тону и спутанной речи губернатора Глеб понял, что тот испугался.

«Вот так Клим! Вот так фокусник! Значит, он не успокоился. Значит, он ещё попортит всем крови. Не дурак, не дурак», – рассуждал Глеб. Он решил обсудить эту проблему не по телефону, а лично с Борисом Ефремовичем в Зелёном Бору.

Это была охраняемая территория в заповедном лесу. Там в советские времена находились дачи партийных деятелей, а с перестройкой эти дома заняли новые руководители области. Самую шикарную дачу, естественно, занял Борис Ефремович Певцов, как губернатор Нижнеокской губернии.

Шофёр Глеба, Сергей Комаров, был очень суетливый и болтливый, хотя водитель от Бога. Если у него было плохое настроение, то это значило только одно – что-то не в порядке с машиной, на которой он работал.

Резво выскочив с Ильинки на улицу Горького, Комаров сбавил скорость: улица больше напоминала полигон после бомбёжки, была вся в ямах и рытвинах. Ругаясь и объезжая колдобины, Сергей медленно двигался по ужасной дороге. Была зима, декабрь, справа парк – бывшее кладбище, слева высотные дома с магазинами «Русского клуба». Глеб увидел, как на обочине замерзает девушка, сверкая от – крытыми коленками в какой-то лёгкой поддергайке и без шапки. Небольшого роста, симпатичная, светловолосая, со стройными ногами и идеальной фигурой.

– Замёрзнет «плечевая», – как бы сам себе и о чём-то естественном забубнил Комаров. – Простудит лёгкие и помрёт, и никому до неё дела нет.

– Стоп, – приказал Глеб.

И не успел Глеб выйти, как та, открыв переднюю дверцу машины, заскочила на сиденье рядом с водителем. Видно было, что она сильно замёрзла, тут же закашлялась и, обращаясь к нему, затараторила:

– Куда поедем? Или в машине? Если едем, то сто долларов, если в машине, то пятьдесят.

– Ты что, дура?! Тут шеф тебе хочет что-то сказать, – остановил её монолог Сергей.

Девчонка резко обернулась к Глебу.

– Чего надо? – с вызовом спросила она.

– Ничего, – ответил Глеб.

– Тогда чего остановился?

– Тебя жалко стало, лёгкие простудишь…

– А твоё какое дело?

– Ты давай не хами, – вмешался Комаров, – а то я тебе…

Девчонка сжалась, но вылезать из тепла ей не хоте – лось.

– Как звать?

– Танечка.

– Танечка? Может, тебя подвезти туда, где теплее, Танечка? – спросил Глеб.

– Мне нельзя отсюда уходить, это моя «точка».

– Оделась бы потеплее, замёрзнешь.

– А у меня больше ничего нет, я приехала из посёлка Шпальный, работы там нет, и здесь приличной работы найти не могу, а деньги нужны. На мне остались младшие брат с сестрой, родители умерли. Вот меня Ахмед и поставил на эту «точку».

– Понятно, – сказал Глеб. – Тогда, Танечка, пойдём со мной. – И, выйдя из машины, открыл ей дверцу.

Девчонка покорно вышла. Они перешли дорогу, Глеб открыл дверь в магазин и пропустил её вперёд. Продавцы, увидев Глеба, засуетились, зашептали: «Шеф, сам шеф пришёл!» Выскочила заведующая магазином.

– Здравствуйте, Глеб Андреевич! – узнала она Глеба.

– Вас как звать? – спросил Глеб.

– Вера Константиновна.

– Тут надо вот девочку согреть. Вера Константиновна, у вас в магазине шубы есть приличные? – спросил Глеб.

– Есть… – ответила заведующая.

– Подберите на неё, – показал он на девчонку.

Продавцы забегали и быстро подобрали шубу. В пол, из чернобурой лисицы. Танечка закуталась в шубу и от удовольствия закрыла глаза.

Глеб спросил её:

– Нравится?