Генерал моего сердца

– Мама, Марфа, это папа приехал! Я сам ему открою!

Глава 57

Вячеслав Говоров

Если день пиздецово начался, он также пиздецово и закончится. Железное правило, имеющее в моей жизни статус закона.

Сегодняшний день исключением не стал. Начался он с того, что мы дружно всей семьёй проспали. Собирались со скоростью, с которой, наверное, праведник Ной загонял свою команду в ковчег, пытаясь свалить от хрени по имени «Всемирный потоп».

Ладно, собрались и выехали из дома почти вовремя. Сашку закинули в школу, с Владой гуськом на двух машинах доехали до съезда с кольцевой. Притормозили на обочине и по сложившейся у нас традиции Владка занырнула ко мне в салон – попрощаться перед расставанием до вечера. Поцеловались, потискались, словно два влюблённых подростка, и довольные разъехались каждый в свою сторону.

За пару кварталов до Управления у моей машины неслабо пробило колесо… Блядь, пусть бы все четыре рассердило, но, чтобы это было последней дрянью на этот день!

Дальше день катится по стандарту: в меру дерьма, чуток приятного, но в основном привычная рутина. Я уже начинаю верить, что на сегодня всё закончилось, но нихрена…

Сообщение от Сашки приходит вечером, когда я нахожусь на последнем объекте. Заканчиваю осмотр, предвкушая, как сейчас порулю домой. К жене, сыну и хорошему настроению, всегда накатывающему на меня, стоит въездным воротам разъехаться, запуская меня на территорию.

Прочитав сумбурное Сашкино сообщение, я сначала решаю, что пацан прикалывается. Потом всматриваюсь в фонящие тревогой строчки: похоже, не шутка.

Ничего не объясняя, прощаюсь и под недоумёнными взглядами присутствующих прыгаю в машину. Лечу в сторону дома Марфы, матерясь сквозь зубы и представляя, как откручу Владке голову за такое. Только отписываюсь Сашке, что уже еду, чтобы пацан не паниковал.

– Мама, Марфа, это папа приехал! Я сам ему открою! – доносится из-за двери, обтянутой допотопным дермантином, стоит мне отпустить кнопку звонка. Пока гремят замки, смотрю на эту «красотень» – я думал, такая отделка дверей ушла в историю вместе с Советским Союзом. Оказывается, нет. Предложить Марфе поменять дверь за мой счёт, что ли? Она, конечно, откажется, женщина гордая и с характером, да и не бедная. Просто ей некогда такой ерундой заморачиваться. А мне нетрудно…

– Папа, папа! – Сашка кидается ко мне прямо через порог. Подхватываю его на лету, прижимаю к себе, давая возможность повиснуть у меня на шее. Жмурюсь от удовольствия – как же всё-таки круто, если тебя вот так встречают!

Когда открываю глаза, сталкиваюсь взглядом с Владой. Она стоит на пороге кухни, скрестив на груди руки. Смотрит со злостью, обидой и такой болью, что мне не по себе становится – ну и где я успел настолько накосячить, чтобы такой взгляд заслужить?

– Марфа, привет. Влад… я за тобой, за вами, – хриплю, ставя Сашку на ноги.

– Сань, пошли ко мне в комнату? Покажу, какую штуку мне недавно пациенты подарили, – ласково зовёт мальчишку мудрая Марфа. И гораздо жёстче: – А ты, Влада, мужчину своего ужином накорми, да чаем напои!

Точно, даже спрашивать не буду, просто поменяю ей дверь на новую: надёжную, современную, с нормальными замками, а не этими защелочками родом тоже из СССР. Завтра же и сделаю – только уточню, какой цвет ей больше нравится. Пусть будет моим подарком на Новый год.

– Да, Влад, корми мужа – он с работы голодный вернулся, – поддакиваю Марфе и разувшись, топаю к кухне. Вдавливаю Владку внутрь небольшого помещения, закрываю за нами дверь, и сгребаю жену в охапку. Зарываюсь носом в тёмные гладкие волосы, тяну в себя их запах. – Голодный, сил нет, так и сожрал бы тебя, такую вкусную.

Она тут же упирается руками мне в грудь и начинает отталкивать. Серьёзно так, отчаянно, я бы сказал. В глаза не смотрит, и я вижу, что губы у неё трясутся все сильнее. Чуть ослабляю захват, давая ей иллюзию, что сама вырвалась из моих лап. Влада тут же отскакивает, отходит к подоконнику. Смотрит исподлобья и тяжело дышит.

– Голодный? А что, Катенька плохо кормит? Или у неё сегодня меню неважнецкое? – выплёвывает в мою сторону.

– Какая Катенька? – совершенно не вдупляюсь. Делаю к жене осторожный шаг, незаметно сокращая расстояние – что-то не нравится мне её вид в эту минуту. Побледнела, руки дрожат, в глазах хрень какая-то, названия которой я не знаю. Что-то из области женского «мир рухнул и жить нет смысла».

– Влад, какая Катенька? О чём ты?

– Та Катенька, которая моя секретарша! И которую ты сегодня увёз с работы пораньше. А мне навесил лапшу, что у тебя дела и домой вернёшься поздно! – выпаливает Влада мне в лицо, когда я склоняюсь над ней.

– Влад… – пытаюсь снова приобнять её, но она уворачивается и ещё отступает.

– Та самая тварь Катенька, которую ты трахаешь уже два месяца!

– Реально два месяца трахаю? Без перерыва? – пытаюсь шутить

– Издеваешься?! – Влада уже почти кричит, не заботясь о том, что за стеной Сашка и Марфа. Похоже, сильно её что-то расстроило. – Трахаешь и делаешь ей подарки, а она за это гадит моей компании! Или, не знаю, она по доброй воле всё это делает, а трахаешь ты её просто для удовольствия!

– Влад, вообще не понимаю… – пытаюсь смягчить накал, но в этот момент Владка замахивается и в рожу мне прилетает отличный хук слева.

Я, конечно, мог легко уклониться, но не стал – ну явно же какая-то херь происходит, о которой я понятия не имею. Зато моя женщина что-то знает и накрутила себе такого, что ни в сказке сказать, ни молотком разъебать. Так что пусть пар об мою морду выпустит, а потом поговорим.

Но Влада, влепив мне по роже, вдруг замирает. Глаза заливает испуг и паника. Она снова ачинает пятиться, закрываясь руками. Блядь, она что, думает, я ей сейчас сдачи дам?!

Глава 58

Вячеслав Говоров

– Влада… Влад… – зову максимально мягко, насколько позволяет мой голос. Поднимаю руки раскрытыми ладонями вверх и держу, чтобы попали под её расфокусированный взгляд. Да что с ней такое сегодня?

А она смотрит затравленным зверьком, трясётся и молчит.

Медленно-медленно подхожу к ней, обнимаю за плечи и осторожно притягиваю к себе. Шепчу успокаивающе:

– Владусь, ну ты чего так перепугалась? Хочешь ещё мне по роже съездить – съезди, не стесняйся. Давай, моя хорошая, вмажь как следует. От всей души, а? Побьёшь меня, а потом поговорим, и ты мне всё расскажешь, да?

Прижимаю её к груди, начинаю поглаживать напряжённую до звона спину и говорю, говорю, говорю… Несу всё подряд, всю чепуху, что приходит в голову, даже не вдумываясь в её смысл. Да и не нужен он сейчас, смысл этот. Понятно ведь, что у нас произошло что-то. Тот самый пиздец, который по закону моей жизни должен был случиться к концу этого дня.

Глажу спину и плечи своей жены, а перед глазами встаёт другой день. Тот поганый день, когда утром я пораньше свалил из дома: мама с отцом ругались, и я не хотел слушать их скандал. Ушёл, хлопнув дверью и не прощаясь. Только мимоходом заметил, что лицо у мамы несчастное и неестественно бледное. Тогда я отмахнулся от этого и покатил на встречу со своими друганами, близнецами Женькой и Пашкой Морозовыми.

Шёл август. Растекался по припорошённой пылью траве, полный терпкого зноя и сухого ветра. Солнце ещё обжигало плечи, ещё заставляло обгорать носы, но в воздухе уже чувствовалось далёкое дыхание осени. И от этого сердце слегка щемило тоской: лето кончается. Последнее лето нашего детства.

Школьные выпускные давно прошли и забылись. Вступительные в институты тоже, и нас уже зачислили в ряды будущих первокурсников. Морозовы шли учиться в строительный, чтобы когда-нибудь стать прорабами и большими строительными начальниками. Мои документы лежали в автотранспортном. Отец требовал, чтобы я поступал в МГУ на филологический, но я послал его – к тому времени он стал полным нолём в моих глазах.

На великах мы с Морозовыми умотали на Клязьминское водохранилище – давно планировали. До вечера купались, загорали и задурялись так, как только могут задуряться три беззаботных, безбашенных придурка, вчерашних мальчишки.

Пили тёплое, отдающее кислым хлебом пиво, которые Пашка и Женькой притащили из дома – спёрли трёхлитровую банку у своего пахана. Закусывали какой-то чепухой типа сухарей и яблок. Заигрывали с немногочисленными в этом месте девчонками и ни о чём не волновались.

Сотовых в те времена ещё не было, никто не знал, куда мы умотали. Поэтому о том, что мама умерла, я узнал только поздно вечером, когда вернулся домой. Позже мне рассказали соседи, что у неё остановилось сердце, когда отец орал на неё за какую-то великую, по его мнению, провинность.

После похорон я забрал свои документы из института и пошёл в военкомат. Оставаться дома с отцом не мог: боялся, что убью его однажды. Потому что он мог её спасти. Просто должен был увидеть, в каком она состоянии и сделать что-то. Хотя бы перестать орать, обнять, успокоить… Он не сделал ничего, и за это я ненавидел его так же сильно, как себя – я тоже мог что-то сделать, но не сделал…

В военкомате я записался добровольцем – в то время на Кавказе было неспокойно. Пушечного мяса не хватало, и туда брали всех желающих. Даже таких желторотых восемнадцатилетних идиотов, как я.

Домой я не возвращался ни разу до самой смерти отца, случившейся пять лет назад.

Сейчас, глядя на восковое лицо Влады, на её трясущиеся губы, я снова был там, в том последнем августе своего детства. В коридоре маленькой, бедной квартирки на окраине Москвы, где главная женщина моего детства ждала помощи. Хоть какой-то поддержки, которая не позволила бы ей несколько часов спустя уйти за грань…

Только теперь я не тот пацан, а Влада – моя жена. И мне похрен, что нужно сделать, чтобы её успокоить. Я просто сделаю это.

Глава 59

Вячеслав Говоров

– Влада, рассказывай. Что там с Катенькой и твоим бизнесом? – шепчу ей на ушко и, не удержавшись, прихватываю мочку зубами. Владка вздрагивает, неровное дыхание учащается – такая чувственная у меня женщина, просто тащусь!

– Не смей, Говоров! – пытается оттолкнуть, но уже не очень активно. Или сил больше не осталось, или… надо ещё поцеловать.

Наклоняюсь и осторожно касаюсь распухших от слез губ.

– Я соскучился. Весь день по объектам мотался, разговоры разговаривал, бумаги подписывал, а думал только о тебе. Веришь?

– Не верю, Говоров! Я своими глазами видела сегодня, как моя секретарша села в твою машину! – Владка снова всхлипывает, но хотя бы не рвётся из моих рук.

– В мою машину? – переспрашиваю задумчиво.

– Именно в твою. В твой золотистый, уникальный, на всю Москву единственный лексус, – язвит и меня немного попускает – раз язвит, значит, к диалогу почти готова.

– Ты прямо своими глазами видела? Именно сегодня? – уточняю серьёзно, хотя меня уже тянет начать ржать.

– Говоров, ты меня за идиотку держишь? Сегодня за час до окончания рабочего дня я пошла попить кофе, а Катенька рванула к тебе на свидание. Из окна кафе мне было всё отлично видно. Ты бы хоть совесть поимел и свою блядину в машину подсаживал подальше от моего офиса – вдруг спалю вас!

– Так ты и номер машины разглядела, и меня за рулём, раз всё своими глазами видела? – не выдерживаю и всё-таки начинаю смеяться. В ответ получаю тычок в рёбра острым локотком. Охаю, потому что Владка попадает точно в солнечное сплетение, в единственную точку, где от боли никакие мускулы пресса не защитят. Серега, что ли, научил дочку так прицельно и грамотно бить?

– Так что, Влад, меня за рулём видела и номер моей машины зафиксировала? – повторяю вопрос уже другим тоном.

Хватит этой придури с Владкиной ревностью, сил с ней бороться нет. Хочу пожрать, выпить чаю, посадить жену с сыном в машину и поехать домой. Там быстренько уложить Сашку спать, потому что время уже позднее, а Владку утащить в постель. Или в душ. Или на кухню – кухонный островок у нас очень удобным для взрослых игр оказался. Молодец дизайнер, грамотно спроектировал.

Влада колеблется, потом неохотно, но признаётся.

– Нет, номер не видела, и твоего лица тоже не видела – машина стояла задом к кафе. Но это был твой лексус, Говоров! Много ли таких моделей и в таком точно цвете в городе? Ты же сам говорил, что покраску тебе на заказ делали и ты долго ждал, пока машину привезут с завода.

– Всё верно, сладкая моя, цвет у машины редкий и ждал я долго. Но есть два ма-а-аленьких нюанса. Первый: в Москве есть ещё одна машина такой же модели и цвета, и мы с тобой оба знакомы с её владельцем. И второй нюанс: сегодня я на работу поехал не на лексусе, а на джипе. Забыла, как ты утром возмущалась, что в него тяжело забираться в узкой юбке?

Крепче прижимаю Владку к себе и утыкаюсь носом ей в волосы. Пытаюсь не ржать, но не выдерживаю и хрюкаю от смеха, а потом уже откровенно закатываюсь.

Начинаю тискать свою замершую с открытым ртом и выпученными глазами жену. Заодно благословляю всех богов, каким-то чудом надоумивших меня сегодня взять другую машину. Не случись этого, хрен бы я так быстро доказал свою полную чистоту и абсолютную невиновность. Доказал бы, конечно, но для этого пришлось бы записи с камер поднимать, а это время, которое мне тратить на ерунду не хотелось от слова «совсем».

– Так у тебя ничего с Катенькой нет? – неверяще переспрашивает Владка, и я мотаю головой.

– Да какие нахрен Катеньки, если я одну тебя вижу? Я же с тебя ночи напролёт не слезаю, где мне силы ещё на кого-то взять? Знаешь ли, я уже немолод и на сексуальные подвиги двадцать четыре на семь неспособен, – шучу, чувствуя, как женское тело расслабляется под моими руками. Заодно ощущаю, как в штанах у меня всё крепнет и просится наружу, а потом в другое место, то самое, которым Владка сейчас к моему паху прижимается.

– Не ёрзай, а то я тебя прямо здесь разложу и поимею во всех неприличных позах! – угрожаю, когда она снова начинает вошкаться на моих коленях.

Влада замирает, несколько секунд молчит, а потом всё ещё сердито пыхтит:

– Я знаю, почему ты на мне женился – пообещал моему отцу. А так-то я тебе нафиг не сдалась. Если только детей тебе нарожать и создать видимость семьи, потому что тебе в таком возрасте положено иметь жену и потомков. Ещё и все твои друзья давно женаты, один ты без штампа в паспорте, а фея твоя зеленоглазая тебе отказала!

– Владка, ты совсем дура, уж прости за прямоту, – отвечаю, вдруг почувствовав, что устал сегодня до чёртиков в глазах. И что нет сил возвращаться к этой хрени, которую она несёт про наши отношения.

– Просто я права, – отвечает упрямо, и тогда я беру её за бока, поворачиваю к себе лицом и начинаю целовать – похоже, других аргументов моя жена не признаёт.

В промежутке между поцелуями говорю то, что давно хотел сказать, но всё как-то казалось, что момент на подходящий. Зато сейчас, на чужой крошечной кухне, верхом на хлипком пластиковом стуле оказалось самое время это произнести.

– Я люблю тебя, вот почему женился, Влад…

На секунду она напряжённо замирает, а потом всхлипывает:

– Правда?!

– Кривда, – киваю и оголодавшим вампиром впиваюсь в ее губы. Она вскидывает руки, обнимает меня за шею. Расслабляется, растекается по моей груди и начинает отвечать на поцелуи. Ну вот, так-то лучше! Осталось разобраться, какие там за проблемы с её бизнесом, и можно считать, что жизнь удалась.

Глава 60

Влада. Месяц спустя

В дверь стучат.

– Войдите, – приглашаю я и с интересом смотрю на входящую в кабинет Катеньку.

Сегодня на ней умопомрачительное синее платье от Хьюго Босс. Идеальный баланс строгости и сексапильности, соблюсти который чрезвычайно сложно. Но Катеньке и известной марке одежды это удаётся в полной мере.

Волосы девушка распустила игривой волной по плечам. Макияж сотворила неброский, но отлично подчёркивающий все достоинства лица: и пухлые губки, и аккуратный носик, и голубизну глаз…

– Что ты хотела? – задаю вопрос, точно зная, каким будет ответ.

Катенька недовольно поджимает губы и взмахивает листочком в своей руке. Их с утра раздал всем сотрудникам агентства наш бухгалтер Пётр Игоревич. Листики именные, и в каждом расчет заработной платы, которая сегодня упадёт моим сотрудникам на банковские карты.

– Влада Сергеевна, тут какая-то ошибка с моей зарплатой, – произносит секретарша надменно.

– Да ты что? – поднимаю удивлённо брови.

– Представляете?! – вбивая каблуки в пол, она проходит к столу и кладёт передо мной распечатку. – Бухгалтер сказал, что всё верно начислено. А как верно, если это всего десять процентов от моей зарплаты?! Сами посмотрите!

Беру листок, делаю вид, что внимательно изучаю, и небрежно кидаю обратно на стол.

– Всё верно. Оклад в размере минимальной заработной платы согласно твоему трудовому контракту. Какие претензии?

– Но… Вы что, Влада Сергеевна, забыли?! У меня ещё премия, которую положено выплачивать каждый месяц! – оскаливает зубки секретарша, ещё не понимая, что происходит на самом деле.

– Премия, говоришь? – я откидываюсь на спинку кресла и рассматриваю хорошенькое личико, сейчас недовольное и нахмуренное. – Премию платят за хорошую работу. А тебе её пусть выплачивает тот, на кого ты подрабатываешь во время рабочего дня в моей компании.

Катенькино лицо бледнеет, становится зелёным, как восковые свечи, которые Маша вчера сдуру купила для украшения офиса. Свечи, мало того что имели оттенок блюющей с похмелья лягушки, так ещё и жутко воняли, когда их зажигали. Перемудрили что-то наши премудрые друзья-китайцы. Надеюсь, Катенька не начнёт сейчас вонять так же «приятно», как те свечки.

Но нет, она вздёргивает подбородок, складывает губы в презрительную улыбку и цедит:

– Я подрабатываю? О чём вы, Влада Сергеевна? Такой девушке, как я, подработки не нужны. Тем более, я скоро замуж выхожу за богатого мужчину, и работать мне вообще будет не надо.

– Замуж? За Вадима Шелепова? Ты думаешь, он тебя замуж позовёт, Катенька? Так нет, не позовёт. Он и раньше не собирался, а теперь и подавно не до тебя ему будет, – мне вдруг становится смешно. Буквально полчаса назад позвонил Слава и "по секрету" рассказал, что депутат Шелепов только что был арестован прямо на входе в зал заседаний – на него заведено уголовное дело по статье «шпионаж в пользу иностранного государства». Информацию для журналистов пока придерживают, но к обеду эта новость появится на всех интернет-ресурсах.

Затем Слава строго потребовал, чтобы я пила поменьше кофе и на обеде сходила погулять в парк. Иначе он приедет, и сам выведет меня на прогулку!

Я клятвенно пообещала быть хорошей девочкой и первый пункт программы уже выполнила – скоро одиннадцать, а я ещё ни одной чашки кофе не выпила. Только полезный травяной чай!

Сейчас я с интересом наблюдаю, как лицо секретарши снова зеленеет. Под красивыми глазами проступают синеватые тени, а пухлые губы с нюдовой помадой начинают подрагивать.

– Вы о чём, Влада Сергеевна? – выдавливает она, переступая с ноги на ногу.

– О том, что твой любовник Вадим Викторович Шелепов тебя с удовольствием пользовал, Катенька. Денежек тебе подкидывал на сумочки и платьица. Колечко, смотрю, подарил, – я киваю на перстенёк с небольшим бриллиантиком на её пальчике. – А за это ты пакостила мне. Рассказать, как ты это делала? Или может показать?

– Показать?

– Угу. За тобой внимательно наблюдали, Катенька. Вся твоя деятельность по подрыву работоспособности моего агентства… – я медленно открываю верхний ящик стола и достаю тонкую, в тёмно-синей обложке папку. – Была тщательно задокументирована и зафиксирована.

Кладу папку на стол, но не открываю её сразу – надо же помариновать мерзавку.

– Ты ведь думала, что ловко заметала следы? – я, наконец, раскрываю обложку. – Каждый твой выход из офиса «в аптеку» или «на почту» был отслежен. Все твои телефонные разговоры записывались двадцать четыре на семь – поставить прослушку на телефон сейчас легче лёгкого, знаешь ли.

– Вы врёте! – выплёвывает Катенька с презрением.

– Неа! У меня есть аудиофиксация твоих разговоров с клиентами, в которых ты «по секрету» сообщаешь им, что в компании «Олимп» дела идут плохо и она на грани разорения. Что клиентов здесь обманывают, сделки отменяют и продают квартиры с непроверенной историей.

– Врёте! – повторяет Катенька.

Усмехаюсь и продолжаю свой неторопливый рассказ.

– Особенно мне понравилась твоя речь, где ты с возмущением назвала директора компании Владу Сергеевну Сокольскую «чёрным риэлтером». Это тебе Шелепов надоумил так сказать? Думаю, так и есть. Ты знала, что твой любовник-депутат в девяностые годы именно так начинал свой бизнес, с чёрного риэлтерства.? Преспокойно лишал людей последнего жилья, подделывая документы. Но ладно бы только это, он ведь самых строптивых просто-напросто убивал, Катенька. И тебя, когда ты своё отработаешь, он, скорее всего, планировал прикопать где-нибудь в лесочке, разделённую на несколько крупных кусков.

Здесь я окидываю её демонстративно оценивающим взглядом и качаю головой.

– Хотя нет, тебя он продал бы в бордель куда-нибудь на восток – у твоего любовника и такой бизнес имеется. Зачем такой красоте в земле гнить, если она может прибыль приносить, правда ведь?

Катя бессознательно облизывает губы. В глазах у неё мечется паника вперемешку с неверием. Подожди милая, это ещё не всё.

Я достаю из папки аккуратно распечатанные скриншоты.

– Но давай вернёмся к твоей деятельности. Куда интереснее твоя переписка с нашими конкурентами и слив конфиденциальной информации. Все твои сообщения были сохранены: IP-адреса, время отправки. Это у нас уже статья 183 Уголовного Кодекса. Или, если говорить проще, промышленный шпионаж.

– И самый сочный штрих, – я говорю почти с восхищением, – это твоя наглость. Ты использовала свой служебный доступ к системе электронного документооборота, чтобы делать копии закрытых договоров. Но увы, каждое твоё действие было залогировано: время входа, распечатанные и отправленные на внешние адреса файлы. Весь цифровой след. Это уже неправомерный доступ к компьютерной информации, статья 272. Комплект преступлений, как видишь, более чем достаточный.

Я захлопываю папку.

– Так что, Катенька, о какой премии может идти речь? Ты должна радоваться, что пока разговариваешь со мной, а не с оперативниками из отдела по борьбе с экономическими преступлениями.

– Хватит врать, тварь! – вдруг шипит она. Поворачивается на каблуках и вылетает за дверь. Я слышу, как цокают десятисантиметровые шпильки в направлении её рабочего места.

Встаю, тоже иду к распахнутой двери. Прислонившись к косяку, наблюдаю, как секретарша хватает со стола свой телефон. Судорожно тыкает в экран. И прижимает трубку к уху.

Заметив, что я смотрю на неё, Катенька сощуривает глаза и с ненавистью цедит:

– Сейчас я позвоню, и он тебе покажет, тварь!

Подбадривающе кручу кистью – звони, звони, милая. Только никто тебе не ответит.

Будешь теперь трястись от страха, что вот-вот за тобой придут и арестуют. Это тебе за мои убитые нервы, за мою компанию, которой ты навалила целую гору дерьма. И за мою любимую Агапкину Анну Петровну, которая едва не ушла по твоей вине к конкурентам!

Глава 61

Влада

В офисе стоит привычная суета. Звонят телефоны, бубнят голоса менеджеров на холодных прозвонах. Шипит кофемашина, выдавая кому-то порцию бодрящего зелья, и оптимистично стрекочет принтер. Все заняты, всё при деле.

Одна я не работаю – стою у окна и глазею на улицу. Скольжу взглядом по стенам высоток напротив. По их отливающим закатным перламутром окнам. По присыпанным снежком узловатым веткам тополей во дворике под окнами. Лавочкам и тротуарам, по которым торопливо бегут нахохлившиеся от холода пешеходы.

Прижимаюсь лбом к стеклу. Закрываю глаза и думаю обо всём, что произошло недавно.

Про Олега Шелепова думаю, так круто когда-то прошедшегося по мне и едва не раздавившего меня. Про счастье, что на моём пути встретилась Марфа, а потом Слава, когда Олег попытался сломать меня второй раз.

Задаюсь вопросом – кто всё-таки виновен в гибели Олега? Следствие, как сказал Слава, зашло в тупик. Была у них я, очень удобная подозреваемая, но повесить на меня чьё-то чужое преступление не дал мой муж. А все остальные ниточки оказались оборваны, так что дело, скорее всего, превратится в «висяк» и через некоторое время уйдёт в архив.

Про старшего Шелепова тоже думаю, хотя не хочется – таким он мерзким типом оказался. Я ведь не соврала Катеньке, когда про чёрное риэлтерство и продажу живого товара в бордели на востоке сказала. Когда я пожаловалась Славе на пакости, что творила Катенька, он сразу сказал, что это наверняка дело рук Шелепова.