Заполняя дыру в груди. Гид по самопомощи

Отец был против наших с мамой походов в церковь. Я помню, мне было лет пять, когда она, только что обращенная христианка, украдкой читала Библию, пока папа был на работе. А если мы ездили к бабушке в гости и там по воскресеньям ходили в церковь, то на обратном пути мама всю дорогу твердила мне не проговориться.

Но если вначале она еще скрывала свою религиозную приверженность, то когда обнаружилось серьезное заболевание у моей сестры, похожее на рак, мама, набравшись смелости, заявила отцу, что она является баптисткой и хочет принять крещение в церкви, таким образом заключив завет доброй совести с Богом в обмен на здоровье дочери. Отец не стал препятствовать. «Сделка» сработала. Моя сестра выжила!

В связи с длительным лечением младшей сестры было принято решение отправить меня жить на пару лет к бабушке в Кабардино-Балкарию. Там я в пять лет пошла в первый класс. «А что еще делать, не дома же бездельничать!» Тогда-то и начались мои проблемы с лишним весом, который впоследствии стал моим постоянным спутником. Любимая бабуля как могла «утешала» едой мои переживания от разлуки с родителями и стресс от столь раннего начала обучения со старшими детьми. Причины «отречения» папы и мамы от меня я тогда не понимала. И подсознательно во всем винила свою сестру. Как же я ее ненавидела! У меня ушли годы, чтобы разобраться с этой травмой и простить ее за то, в чем она не была виновата. Наши отношения начали налаживаться, только когда мне было уже лет двадцать пять.

К четвертому классу меня снова забрали домой в ставропольскую деревню и отправили в ту самую школу, где буллинг цвел, как сирень, пригретая майским солнцем. Сам факт – быть баптисткой в постсоветском пространстве – то еще испытание для ребенка. Плюс смешанная национальность, плюс лишний вес. Я была идеальным кандидатом для издевательств.

Вера, привитая мне мамой, помогала держаться. Из-за своей религиозности я страдала, но в церкви нас учили, что страдания это нормально и даже хорошо! По крайней мере, так примитивно я это понимала.

Однако же, несмотря на все сложности, находчивости и позитивного настроя мне хватало – вне школы всегда себя помню лидером, душой компании и хохотушкой. Ну а признаки предпринимателя обнаруживались во мне, кажется, с младенчества! Я была лучшим продажником бабушкиной редиски на базаре – все сидели в розницу торговали, а я бабушку убедила, что нет смысла проводить тут столько часов из-за небольшой наценки, если можно «сдать» всю редиску с утра тем, кто ее потом дороже перепродаст. Бабушка соглашалась. А то, что не удавалось сдать оптовикам, я разносила по рядам и «толкала» продавцам других продуктов, таки свежий пучок к салату с доставкой до прилавка. Продавец же не может свой товар оставить, чтобы себе еды купить, а тут я! Кто откажет такому милому шестилетнему продавцу! Уходили мы раньше всех. Я – со своими заработанными процентами в виде купленных сразу сладостей или даже реальных денег, которые в итоге все равно тратились на вкусняшки.

Еще помню, как-то у нас по улицам ездил грузовик с арбузами. Мы с сестрой были дома одни, ей четыре года, мне восемь, родители на работе, денег нет, но страшно хочется арбуз! Я вышла к взрослым дядям и говорю им:

– А как можно без денег арбуз получить?

– Ну, детка, хотя бы сделать обмен на что-то другое, картошку например, – ухмыльнулись, переглядываясь, мужики.

– Хорошо, поняла. Подождите меня!

Зашла домой, взвесила (нашла же весы!) один килограмм картошки, выношу им в пакете и протягиваю. Они просто упали от смеха!

– Дорогая! Как же мы тебе отвесим один килограмм арбуза! Они все от пяти килограмм начинаются!

– Хм, об этом я не подумала, – да, математика и логика не были моей силой.

В итоге дяди подарили мне самый большой арбуз и даже картошку не взяли. Как же я была довольна собой и своей добычей! Ну а то, как я его потом пыталась порезать – отдельная история.

К седьмому классу мы всей семьей переехали из Ставропольского края к бабушке в Кабардино-Балкарию, и там я уже прожила до своего восемнадцатилетия. Школа в городе Нарткала (КБР), слава Богу, была намного более счастливым периодом моей жизни. Я начала раскрываться. Стала хорошо учиться, активно принимала участие в общественной деятельности и даже основала школьное радио. Я была местной звездой, дважды став ученицей года!

Лет с одиннадцати мне уже удавалось зарабатывать свои собственные деньги, убирая квартиры после ремонтов отца или на полях, собирая урожай до двадцати пяти мешков болгарского перца в день, наравне со взрослыми. Как сейчас помню, за эту норму в течение восьмичасового рабочего дня платили сто рублей. Тогда можно было за эти деньги купить капроновые колготки. Даже моя мама себе такую роскошь не могла позволить. А у меня были! Как же я плакала, когда они рвались в первый же день!

С четырнадцати лет я подрабатывала (помимо обучения в двух школах) юным корреспондентом на местном телевидении, снимая программу про то, как и что подросток может сам приготовить на кухне, пока взрослых нет дома. Я так гордилась собой! Это увлечение в будущем повлияло на выбор профессии журналиста и будущего дела всей жизни, кулинарного бизнеса.

В подростковом возрасте моя добровольно-принудительная вера, привитая мне не только мамой, но и бабушкой и прабабушкой, трансформировалась в искренние отношения с Богом. Я была активисткой в евангельской церкви и в пятнадцать лет осознанно (по крайней мере, я так думала) приняла крещение. Это накладывало определенные обязательства на меня в глазах религиозной христианской общественности.

Я жила не просто в строгой мусульманской республике, где на государственном уровне от женщины ожидали определенного поведения. Я росла там, где внешняя жесткая среда смешивалась с еще более строгими внутренними ценностями семьи, а также устоями баптистской церкви, в которой мы проводили все свободное время. Длинная юбка и волосы, короткие ногти и скромное поведение, никаких гулянок, алкоголя, мальчиков и даже поцелуев до брака. «Ты же верующий! Каким примером ты являешься для неверующих?» – таким был минимальный набор требований к прихожанам. Э-э-э, проще сказать, чем сделать. Однако, несмотря на сложность выполняемой миссии, я находила себя счастливой в этом предназначении.

В шестнадцать лет я окончила одиннадцать классов. И уехала из Кабардино-Балкарии, из дома, работать ведущим на радио в прямом эфире во Владикавказе. Боже! Это было восторгом и верхом моих мечтаний! Отдельное жилье, зарплата больше, чем у моих родителей вместе взятых! Теперь я могу заниматься любимым делом, за которое мне еще и платят огромные деньги, казалось, весь мир у моих ног.

Как меня отпустили, до сих пор не понимаю. Мама мне доверяла, да и развита я была не по годам, а у папы было одно условие: я должна жить при церкви и любой ценой поступить в университет на бесплатный факультет. «Да легко!» – сказала я и сдала экзамены в два. И меня приняли в оба! На филфак и на предпринимательский. Тогда, к сожалению, я выбрала филфак, из которого после третьего курса перешла на журналистский. Лучше бы выбрала про бизнес, может, тогда еще считать научили бы, в будущем не потеряла бы столько денег. Но, возможно, и книгу никогда бы не написала. Так что все было, как должно было быть.

Теперь я стала взрослым самостоятельным человеком. В шестнадцать-то лет! С отдельным жильем, работой и учебой в лучшем университете республики. Но несмотря на такой успех, я все равно очень часто боролась с тревожностью, неуверенностью в себе, заеданием стресса и постоянным чувством вины «за все».

Совершеннолетие поставило меня перед первым осознанным выбором, который привел мою жизнь туда, где я сейчас нахожусь. Тогда я думала, что аллегория «Волшебные Краски» – это нечто иное, чем то, чем они оказались на самом деле. Поясню. Мне казалось, что истина в том, чтобы чего-то добиться в жизни, стать кем-то важным, идеальным, способным, успешным. Тогда и на душе все будет хорошо, тогда будет покой. Но я ошибалась. И у меня ушло много лет и жизни в страдании для того, чтобы осознать суть – сила не том, как и какие обстоятельства и отношения ты проживаешь, а в том, как ты на них реагируешь.

В восемнадцать лет, через два месяца после знакомства, я вышла замуж за своего «принца на белом коне». Потому что мне очень хотелось… секса! Ладно, почти шутка, конечно, я безумно влюбилась. Наша история любви была реально как в сказке!

Кстати о сказках – вы помните, который из персонажей мой муж в сказке про фею? Да, Волк. Обособленный, изолированный, но всегда старающийся позаботиться обо всей своей стае. Однако таким я не видела поначалу будущего супруга.

Мы познакомились в церкви в Москве, где я была проездом в Германию. По дороге туда обменялись электронной почтой, и в скором времени накал переписки и звонков достиг такого максимума, что мы уже признались друг другу в любви. А через месяц провели три волшебных дня в Москве. Саша был таким интересным, галантным, умным, щедрым! Я не могла поверить своему счастью. Провожая меня на перроне, он пообещал, что в скором времени приедет на Кавказ.

Я просто сходила с ума от влюбленности! Не могла спать, есть, работать, мне будто оголили нервы. Мы часами висели на телефоне. Через две недели он прилетел, увидел мир, в котором я живу, где работаю, познакомился с семьей. Мы влюбились еще больше, и я… предложила ему пожениться!

– Ну а что? А как еще мы можем быть вместе? Мы так далеко друг от друга, я не могу поехать в Москву на птичьих правах. По-другому мама меня никуда не отпустит!

– Ну не знаю… – замешкал он. Но непреодолимое желание несмотря ни на что быть вместе было взаимным, и он согласился со мной.

Дикая влюбленность с первого взгляда, вихрь эмоций – нам казалось, что мы просто созданы друг для друга и не можем прожить и дня порознь! Он тоже был из церкви и так же воспитан в строгости канонов христианского поведения, поэтому не имел сексуальных отношений до брака, как и я. Гормональный шквал обрушился на нас с такой силой, что было совсем не до размышлений о том, что по факту мы провели вместе только несколько дней. Только сейчас, спустя много лет, я поняла, что это было одно из самых ярких проявлений моей импульсивности.

Он был испуган, но попросил у родителей моей руки. И они дали согласие! Тогда их волновало несколько моментов – любит ли он меня, верующий ли он и может ли он меня обеспечить. По всем трем пунктам получили положительный ответ и на том договорились. Еще через две недели Саша приехал жениться. А-а-а!

Глава 2. Поиски себя и дара: «Со мной что-то не так?»

Этот скоропостижный брак мог бы стать ошибкой, если бы не наша искренняя вера в Бога. Мы оба доверяли эту ситуацию Ему и знали, что Он на нашей стороне.

У нас была страсть, влюбленность, общие духовные ценности, но мы понятия не имели, чем жил и как мыслил другой, и начали реальный процесс знакомства и притирки уже будучи мужем и женой.

Тогда-то я и столкнулась с первым экзистенциальным кризисом. Переезд в столицу из провинции, знакомство с родителями мужа в качестве снохи, отсутствие каких-либо близких и друзей рядом, любимой работы, церкви… Есть только он и я. Единственный близкий человек – мой муж, мужчина, с которым я знакома два месяца. На тот момент даже пылкая страсть поугасла, ведь мы поняли, что из-за отсутствия опыта наслаждение от секса совсем не такое, как мы себе фантазировали, и первые месяцы были разочаровывающими.

Саша целыми днями пропадал на работе, а я сидела в квартире на тринадцатом этаже. Меня наполняли стресс и одиночество, которые я заедала сникерсами. Это ему не нравилось, и тогда начались первые конфликты. Ведь познакомился он с веселой, жизнерадостной девушкой, а теперь вечерами перед ним представало быстрыми темпами набирающее вес грустное унылое… существо. Я должна была излучать счастье и благодарность за прекрасную жизнь, а вместо этого впала в депрессию. Я себя чувствовала как птица в золотой клетке! Ни дня не сидевшая на месте некогда энергичная Рума, ведущая прямого эфира, редактор газеты и солистка молодежной музыкальной группы, вдруг стала домохозяйкой.

К тому же оказалось, что у моего супруга были более высокие ожидания от моей персоналии. Как выяснилось, я толще, чем он себе представлял, я не говорю по-английски и я почему-то ошибочно полагала, что буду продолжать развивать свою карьеру! Но он был против того, чтобы я отсутствовала дома, поэтому все мои попытки устроиться на работу заканчивались конфликтами. Только если на его условиях: я позже его ухожу из дома, раньше прихожу – и чтобы все было готово к его возвращению. А в индустрии журналистики, когда ты молод и только что приехал из провинции, особо не выставишь условий работодателю. Наоборот, должен соглашаться на любую работу. «Любая работа» не устраивала Сашу, и в конечном итоге я снова оказывалась дома.

Меня убивала собственная никчемность и отсутствие общего языка с любимым, а ситуация усугублялась еще и тем, что он начал упрекать меня за лишний вес и избегать физического контакта. Тогда я впервые задумалась о том, стоит ли мне вообще быть. У меня начались проблемы со здоровьем, и в какой-то момент я оказалась в скорой с острым панкреатитом. Лежа под капельницей в палате с высокими потолками какой-то старинной больницы, я осознала, что не хочу возвращаться домой. «Что я наделала? О чем я думала!» Я рыдала и просила Бога, чтобы все это оказалось сном.

Саша приехал ко мне с опущенными глазами, крепко обнял и передал письмо. В нем он просил прощения за свое поведение и умолял дать ему шанс. Писал, как начинает по-настоящему меня любить и ценить. Что он очень нуждается во мне и уже не представляет жизни без меня. Что ж, я обрадовалась этому. И вернулась домой.

Несмотря на то, что позже такие ситуации и похожие письма повторялись не раз, преодоление кризисов постепенно начало трансформировать наше чувство из влюбленности в любовь. Однако она регулярно подвергалась испытаниям, и то, как плохо мы знали друг друга, создавало острые конфликты. В моменты разочарования приходило понимание, что дороги назад нет. Я не могу отменить брак и вернуться домой. Такой опцией меня родители не наделили. Поэтому мне не оставалось ничего, кроме как находить способы приспосабливаться. «А куда деваться? Любит он меня, подарки дарит, заботится обо мне! Да и жизни я без него уже не представляю! Ну а раз я все равно сижу дома, так, может, хоть детей заведем? Нельзя же дома без дела сидеть!» Саша на восемь лет старше меня и, приближаясь к своим тридцати годам, был уже готов к ребенку. Только вот я в свои девятнадцать не была готова. Но тогда я этого не понимала.

Нелли появилась на свет здоровым, желанным и любимым ребенком. Мы были счастливы. Пока не закончился недельный отпуск супруга и радостный визит моей мамы, которая вернулась на Кавказ после семидневного курса молодой матери. И вот я осталась один на один с новорожденным младенцем на руках. Без помощи родителей, мужа, нянь и вообще без понятия, что с этим всем делать и как еще успевать учиться на четвертом курсе тогда уже вечернего отделения московского университета.

Вечно орущий ребенок, бессонные ночи, мастит, курсовые, домашний быт без внешней помощи, одиночество и двадцать пять килограммов лишнего веса – прекрасный букет в нагрузку к гормонам послеродовой депрессии. Сказать, что я была психованной матерью – ничего не сказать! Помню зимний холодный день, когда я с высокой температурой от воспаленного зуба собиралась к стоматологу и впопыхах пыталась засунуть малышку в комбинезон. А она кричала как резаная и всячески уворачивалась от попыток упаковать ее перед выходом в тридцатиградусный мороз. У меня не было сил на эту борьбу. Почему она все орет и орет! Я потеряла контроль и смогла остановить себя только после пары ударов по лицу месячного ребенка. Не знаю, как в этом срыве не сломала ее рученьки, запихивая в многослойную одежду. Швырнув ее в автокресло и упав на колени, я рыдала навзрыд и кричала, что ненавижу ее, ее отца и самое главное – ненавижу себя за то, какая я ужасная мать.

Я сейчас пишу это и рыдаю, вспоминая то ничтожное обессиленное состояние. Но тогда я не знала, что можно было по-другому! Никто мне не сказал, что можно было просить о помощи, настаивать на няне или отдыхе от материнства хотя бы на несколько часов. «Ну ты же все равно не работаешь и сидишь дома, чем тебе еще заниматься?» Железный аргумент супруга обескураживал, и я сдавалась на полпути.

Я подсознательно обвиняла ребенка в своем разладе с мужем из-за лишнего веса, в том, что моя беззаботная молодость закончена и теперь я навечно привязана к ней, а все мое предназначение – быть молокопроизводительным заводом. Мне было стыдно поговорить с кем-то о своей никчемности, да и поговорить тогда еще толком не с кем было. Я не чувствовала уверенности, что тем знакомым, с которыми удалось завязать дружбу, можно было доверить такое сокровенное и постыдное признание: я не справляюсь с материнством.

Когда дочке было шесть месяцев, для экономии средств на строительство дома нам пришлось переехать к моей свекрови. Думаю, что тогда я впервые задумалась о разводе по-настоящему. Взрослые дети ни за что и никогда не должны жить со своими родителями! Особенно, если слово мамы всегда закон для сына. Мне так не хватало его поддержки! В этот период жизни мне особенно тяжело давалось послушание мужу и та самая пресловутая «святость», которой меня учили с детства. Меня разъедала изнутри безнадежность, даже злость на мужа и свекровь. Я держалась только благодаря строгому критику в голове, который вечно нудел про долг перед всеми, играя свою фальшивую партию на чувстве вины и страхе. Классические комментарии моего окружения в стиле «не гневи Бога, совесть имей, тебе ли жаловаться, не ропщи, где твое смирение и послушание» имели силу и как бы то ни было держали в тонусе. Но это совсем было не про счастье, принятие и радость. Наоборот, я чувствовала себя глубоко несчастной.

Мне приходилось в одиночку бороться с этими искушениями. И как обычно, я все заедала сладким и мучным, что еще больше вызывало разочарование Саши во мне и сводило на нет наши физические и эмоциональные отношения. А от этого росло чувство фрустрации и ничтожности, провоцируя аппетит. Казалось, из этого порочного круга просто не было выхода. Все то время, которое мне следовало посвятить бережному воспитанию своего маленького ребенка, я тратила на защиту, баталии за пространство и отстаивание границ, а еще на окончание университета и бесконечную стройку.

В тот момент накал страстей в отношениях и в моей голове достиг такого уровня, что я просто хотела сбежать из дома. И, по сути, так и сделала. В церкви объявили сбор средств и волонтеров для поездки в Гану, и я была уверена, что этот призыв для меня. Мне нужно было оставить полуторагодовалого ребенка на месяц с мужем и свекровью. Я долго терзалась чувством вины, но поняла, что если сейчас не сделаю этот шаг, наши отношения просто будут разрушены.

Это путешествие стало для меня глотком свежего воздуха. Хотя африканская культура не показалась мне симпатичной, я отнеслась к этому как к важной миссии. Мы провели детский лагерь для четырехсот детей и построили школу в какой-то глуши. Это была моя первая школа для нуждающихся в образовании детей. Невероятные чувства! Благодарность людей, искрящиеся глаза детей, внутреннее ощущение, что мы не просто так живем в этом мире, и что все мои проблемы – банальная пыль по сравнению с тем, что переживают люди в таких местах. Тогда я поняла, что участие в волонтерских проектах может быть моим призванием.

Несмотря на отличное переключение с себя и своих проблем на помощь другим, пора было возвращаться к семье. А там ничего не поменялось. Это меня удручало, я не хотела ехать домой и от этого испытывала еще более удушающее чувство вины.

Мне искренне жаль, что моя первая дочь, Нелли, приняла на себя весь удар моего становления как матери и личности, и я знаю, что ей всегда будет о чем поговорить с психологом. Я не раз потом просила у нее прощения за свою незрелость. И вопреки (и, видимо, благодаря) такому сложному детству, она выросла очень сильной и мудрой. Я безмерно благодарю Бога за такую невероятную дочь!

Через два с половиной года деления полуторки со свекровью мы все же заехали свой дом.

Господи, как же я рада была своей новой жизни! Хотя у нас были только бетонные стены и мы спали на матрасе, не было ни холодильника, ни кухни, теперь у меня появилось мое личное пространство. Только тогда, спустя пять лет замужества, началась наша золотая пора. У нас ушло столько времени на то, чтобы узнать друг друга, принять и полюбить по-настоящему, начать доверять и уважать! Думаю, что наш брак продержался до этого момента только благодаря страсти, в которой все же мы не ошиблись, и страху, что Бог покарает нас, если мы все это бросим. К тому моменту я уже адаптировалась к домохозяйству, найдя способ совмещать быт и работу в отделе кадров в компании у мужа. Стартап, в котором он работал, к тому времени позволил отлично заработать. Финансовые ограничения наконец-то закончились! И мы решили, что пора заводить второго ребенка.

Так появилась Эмма. Да, теперь я понимаю, что детям следует появляться у родителей в осознанном возрасте, в паре, где условия позволяют необходимую заботу не только о ребенке, но и о роженице. Этим материнством я поистине наслаждалась. Эмма росла здоровым, активным и любознательным пупсом.

У меня была помощь моей мамы – родители к тому моменту тоже перебрались в Москву. Мой муж любил и принимал меня, несмотря даже на снова набранный после вторых родов вес. Он искренне наслаждался семейной жизнью и домашним очагом. А еще моими шоколадными конфетами, над которыми я усердно трудилась по ночам. Мир, принятие, счастье, любовь, благополучие – лучшие воспоминания о моем браке пришлись на этот период. Хотя я понимала, что жизнь вечной домохозяйки точно не для меня и то и дело искала себя в разных профессиональных сферах. В основном, металась между журналистикой и кулинарией.

Я всегда чувствовала призвание к кулинарии и мечтала иметь свое кафе или кулинарную школу. Саша поддержал мое увлечение и проинвестировал проект Ruma’s Chocolates1.

Осенью 2012 года, к моменту, когда младшей дочери не было еще года, а старшей – шести лет, я решила запустить свой собственный шоколадный бизнес. Моему восторгу и счастью не было предела! У меня будто снова отросли крылья.

Все эти годы, начиная с одиннадцати лет, моей отдушиной оставалась кухня, там я могла быть собой настоящей, без прикрас, влюбленной в свое дело. Страсть и самореализация – вот как я могла бы назвать то, чем поначалу занималась, ночами создавая рецепты шоколадных конфет на своей кухне. Шоколад – потрясающий продукт! Очень благородный и податливый. Ты только добавь в него живые сливки для текстуры, награди ароматом специй или экстрактом, дай возможность постоять, оттемперируй кувертюр для глазировки, облей начинку и укрась как твоей душе угодно. Мои конфеты ручной работы готовились исключительно из натуральных ингредиентов и с большой любовью.

О, это невероятное чувство предпринимательского зуда! То воодушевление, с которым я взялась за дело, придавало килотонный заряд энергии, ни одно препятствие на пути не могло остановить меня! Я выучилась на шоколатье во Франции и Бельгии, разработала линию рецептур, муж помог с дизайном марки, и мы официально запустили производство конфет ручной работы.

Первыми покупатели, разумеется, были близкие, коллеги и знакомые. Они очень поддерживали меня. Одна знакомая даже сделала корпоративный заказ на шестьсот коробок! Я была на седьмом небе от счастья, но очень сильно волновалась. Работа в цехе еще не была отлажена, и я компенсировала это своим участием в производственном процессе. Эйфория от проекта привела к тому, что работа отнимала восемнадцать часов в сутки. Эти часы пролетали на одном дыхании, потому что у меня была мощная мотивация и эмоциональный заряд. Наконец-то я стала Кем-то, потому что я Что-то делаю – такими были мои мысли о смысле бытия. Я сконцентрировала весь свой фокус внимания на проекте, в конце концов забросив семью и свое здоровье.

Бизнес начал активно расти, и чтобы поспеть за развитием, нужно было прикладывать немало усилий. Тогда мое дело было сродни продажам зеленых драконов или розовых слонов – в массе своей люди не понимали, что это за продукт. Мне приходилось учиться не только тому, как организовывать производственный процесс и работу с персоналом, решать проблемы управления и мотивации, но и развиваться в маркетинге и продажах, преодолевая возражения потребителя. Думаю, что о сложностях и преодолениях в бизнесе мне следует написать отдельную книгу. Но пока не об этом.

За полтора года я открыла две шоколадных лавки в Зеленограде (Москва) и подписала несколько больших корпоративных контрактов. А со временем внедрила в концепт шоколада еще и кофе. Он не мог быть абы каким, и поэтому я изучила вопрос «спешиалти кофе». Мы были первыми в городе, у кого он появился. Продажи росли, компания расширялась. Параллельно из нашего любимого дома в деревне мы перебрались жить в лучший район города в пентхаус мечты на двадцать втором этаже, которым я была одержима несколько лет. И вот я – суперуспешная бизнесвумен, и у меня счастливая благополучная семья. Внешне. Однако я была крайне неудовлетворена своей жизнью. В большей степени – собой.