100 легенд Токийского кафе призраков

– Я стесняюсь фоткаться. И заболеть не хочется. Прости, но мне нельзя рисковать.

– Конечно-конечно. Я все понимаю.

– И вообще, фото с моим-то личиком тебе точно не нужно! – фыркает незнакомка в маску.

– Ну и кто теперь слишком строг к себе?..

Будто из ниоткуда со стороны реки налетает порыв ветра, проносясь сквозь кроны деревьев. По какой-то случайности и фонари на холме меркнут, как свечи, которые задул кто-то огромный.

– Что за чер… – бормочет Кей-тян, озираясь.

Ее спутница снова фыркает:

– Как они собираются проводить свою дурацкую Олимпиаду, если у них даже фонари нормально не работают?!

Склон погрузился в полумрак. Его разбавляют лишь далекие огни пригорода, проплывающая сквозь кроны деревьев луна да подсветка телефона Кей-тян, экран которого пестреет мозаикой из превью многочисленных сегодняшних видео.

– Мне пора, – решительно заявляет незнакомка. – Классно покатались. Бывай.

Она разворачивается, чтобы спуститься по ступенькам и раствориться в ночи.

– Погоди! – окликает Кей-тян. – Может, напишешь мне в «Лайне» или еще где?

Девушка замирает у самых перил:

– Меня какое-то время не будет.

– Я даже имя твое не расслышала.

– Прости, – откликается незнакомка. Ее силуэт почти неразличим во тьме. – Это секрет.

– Да ладно тебе, мне же интересно, с кем я каталась. Ты что, была известной скейтбордисткой?

Ее собеседница мотает головой:

– Раскрою тебе секрет, но ты никому не говори, хорошо? Ни одной живой душе.

– О’кей, – соглашается Кей-тян, и по спине у нее пробегают мурашки. Кажется, будто она стоит на пороге чего-то важного. – Обещаю.

– Ладненько, – выкрикивает девушка. – Я покажу. Покажу свое истинное лицо.

Она застывает там, где стояла – на пролет выше Кей-тян, – снимает шапку, маску и склоняется в низком формальном поклоне.

В темноте разобрать сложно, но, когда девушка выпрямляется, становится понятно, что с ее лицом что-то не так. Будто в нем есть какой-то изъян.

Кей-тян, прищурившись, всматривается в полумрак. «Может, она потому не хотела снимать маску и так низко натянула шапку? Не надо было приставать с расспросами», – мелькает мысль. Она вглядывается во мглу, туда, где свет отражается в зрачках незнакомки, и постепенно глаза Кей-тян привыкают к темноте. Кажется, у странной девушки что-то не то с носом.

– Мне сказали тебя найти, – объясняет незнакомка. – Чуть-чуть подтолкнуть. Ну или что-то такое. Думаю, мы еще встретимся… ты поймешь, кому звонить… Если как следует пораскинешь мозгами.

Тут фонарь над ней на мгновение вспыхивает, и Кей-тян так резко вдыхает, что у нее сводит ребра.

Во́роны хором гаркают. Эта оглушительная потусторонняя трель еще долго разносится эхом после того, как фонарь снова тухнет. А до изумленно застывшей Кей-тян долетает еще и топот удаляющихся шагов незнакомки.

Во́роны один за другим оживляются и улетают со стены к своим ночным насестам.

* * *

Кей-тян возвращается домой и больше часа сидит за обеденным столом, растерянно глядя в никуда и не обращая внимания на давно остывшую чашку кофе рядом. «Это не сон, – вертится в голове. – И не галлюцинация. Произошло что-то очень странное. Как та история в квартире в прошлом году. Это как-то с ней связано? Она сказала, что ее за мной послали?» Кей-тян хмурится, пытаясь восстановить в памяти последние мгновения разговора на спуске.

Ты поймешь, кому звонить…

Кей-тян встает, заваривает еще чашку кофе и обхватывает ее ладонями, расслабляясь от приятного тепла. Может, она и запомнила слова незнакомки не точно, зато зрелище, представшее перед ней, когда мигнул фонарь, врезалось ей в память.

Это и поразительно. Лицо ее новой подруги – удивительной загадочной скейтбордистки – уродливым не назовешь. Но и человеческим – тоже.

Ведь у нее был самый настоящий клюв.

Огромный, как у грозной хищной птицы.

Тогда, на склоне, Кей-тян потянулась за телефоном, но незнакомка уже убежала, оставив ее стоять и судорожно хватать ртом воздух под хлопанье крыльев улетающего воронья. А когда воцарившуюся тишину нарушили раздавшиеся сзади шаги, Кей-тян вздрогнула и резко обернулась: по ступенькам поднимался уже знакомый пожилой мужчина в кепке.

– Вы в порядке? – пробормотал тот, проходя мимо, и еще раз приветственно кивнул. Его лицо скрывал козырек кепки. – Вы будто привидение увидели.

Кей-тян растерянно тряхнула головой:

– Даже не знаю, как описать увиденное.

Мужчина, не сбавляя шага, странно усмехнулся.

– Обычная для этого места история! – крикнул он, не оборачиваясь, и в тот же момент Кей-тян со всех ног бросилась вниз по ступенькам.

Нет, у ее новой знакомой точно был клюв. Как у во́рона или – о таком даже подумать странно – какого-нибудь тэнгу. Кей-тян несколько раз тянется к телефону, но останавливается на полпути. В ней борются страх и отчаянное желание посмотреть видео.

«Может, я опять схожу с ума?» – думает она.

Но Кей-тян в это не верит. На холме произошло что-то впечатляющее и настоящее. Что-то специально для нее.

Она осторожно придвигает телефон поближе и включает его. Медлит секунду, открывает галерею, и ее тут же встречает видео, на котором незнакомка выполняет безупречный первый прыжок. Кей-тян включает ролик, ее голос из динамика произносит: «Ого!» – а потом звук заглушает свист ветра, и ответа уже не разобрать. Ну, есть еще другие видео. Там наверняка можно увидеть незнакомку или услышать ее.

По какой-то странной случайности все остальные ролики исчезли. Не осталось ни одной тридцатисекундной записи с потрясными финтами. Кей-тян судорожно листает галерею и находит только первое видео и глупое вчерашнее селфи – накрасившаяся на работу Каори со свежеосветленными волосами.

Но были же видео, она в этом уверена. Кей-тян помнит мозаику из иконок и радость от того, как их много. Не могли же они просто исчезнуть! Может, глюк памяти, сбой приложения или что-то такое?

Кей-тян откладывает телефон в сторону и смотрит в окно.

Какая разница, что случилось с видео? Какая разница, если она сошла с ума и нафантазировала, что катается с клювастой девушкой-тэнгу? Главное, что сейчас она до сих пор ощущает пьянящее чувство свободы, которое дарит скейт. Не важно, во сне это было или наяву, но ее тело и разум снова ожили. И теперь, ночь за ночью, пока все вокруг прячутся по домам от пандемии, она отправляется к спуску с холма и тренируется снова и снова в смутной надежде еще раз столкнуться с таинственной незнакомкой.

Думаю, мы еще встретимся… ты поймешь, кому позвонить… Если как следует пораскинешь мозгами.

Звонить? Кому?

Огромная маска тэнгу дремлет в кладовке храма неподалеку, а Кей-тян впервые за долгое время слышит, как где-то рядом катается одинокий умелый скейтбордист, колеса шуршат, взмывают в воздух и ударяются о плитку.

Но как ни пытайся отыскать источник звука, ночной спортсмен находится где-то вне зоны видимости, то выше Кей-тян, то ниже – слуховая галлюцинация, искажение времени или еще непонятно что.

«Я знаю, что делать, – думает Каори. – Как только смогу, поеду на север к бабушке и попрошу рассказать ее истории, все до единой. Про неупокоенные души, про цветы для призраков. А еще ту, старую, о мальчике, который пропал в Аомори. По телефону с бабулей говорить сложно, так что лучше поболтать лично. Внимательнее надо было слушать в детстве».

Ну, итиго итиэ. У нас есть только один момент – этот.

Кей-тян делает глубокий вдох, смотрит в темноту – и взмывает в воздух вместе со скейтом.

3

Соседство с призраком

Мне надо было найти квартиру в Токио, причем быстро. В хорошем районе, чтобы размером была не с чулан, а главное – дешевую. Место, в котором мне захотелось бы обустроиться, принимать новых гостей, а когда-нибудь – и бойфренда.

Проще говоря, «незамужняя студентка ищет очень дешевую просторную квартиру в престижном районе Токио, чтобы начать новую жизнь».

Та еще задачка.

Но если ищешь что-то такое, есть неплохой вариант – сайт, где предлагают в аренду дома с привидениями. Его я сейчас и листала, пораженно разглядывая многочисленные объявления и неуверенно водя пальцами по тачпаду.

На экране мерцали десятки, нет, сотни мультяшных огоньков-хитодама. Каждый из них указывал на «неблагополучную недвижимость».

Казалось, в этой части города обитает больше призраков, чем живых людей. Но я не была суеверна (по крайней мере, тогда), поэтому посмотрела поближе снимки из пары квартир рядом с университетом Васэда[14], а потом перешла на страничку той, что выглядела посимпатичнее.

* * *

Тогда я не совсем понимала, что делать со своей жизнью.

Отец ушел из семьи, мама сходила с ума, а младшие брат с сестрой вели себя как типичные подростки. Мне в мои восемнадцать хотелось расправить крылья, поэтому я решила поступить в Токийский университет и уехать на юг страны, подальше от удушающей атмосферы, царившей дома.

Отчаявшись найти что-то в агентствах, сотрудничавших с университетом, я вышла на сайт «Ошималенд» с недвижимостью, в которой случилось что-то плохое. Например, кто-то ушел из жизни, свел с ней счеты или был убит. Арендодатель должен об этом рассказывать, а поскольку никто в «несчастливых» местах селиться не хочет, цены на такое жилье приходилось ощутимо снижать.

Я посмотрела фото самой подходящей квартиры, порадовалась цене, но пальцы на тачпаде все равно непроизвольно замирали. Может, сработал какой-то древний инстинкт?

– Ну и чего боишься? Должны же люди где-то умирать, – пробормотала я себе под нос.

Взгляд сам собой скользнул по объявлению. После стандартного описания планировки и комнат в нем значилось: «Прекрасно подходит для студентов и желающих жить в районе Канда. Для одного. В этой квартире вы никогда не будете чувствовать себя одиноко!» В конце даже добавили эмодзи с призраком.

«Ага, как же», – подумала я и… щелкнула мышкой, чтобы еще раз посмотреть фото.

* * *

Стены в холле и коридорах были грязноваты, но, когда агент показывала нам с мамой квартиру солнечным мартовским утром, та выглядела вполне приятно. Располагалась она на хорошей улице, а в небольшую гостиную даже проникали редкие лучики света.

– Беру, – почти сразу выпалила я слегка рассеянной риелторше.

– Прекрасно. – Выглядела она удивленной. – Вы уверены?

– Абсолютно.

– Ну… вы же знаете о…

– Да, конечно, – перебила я, стараясь как можно убедительнее изобразить самую широкую улыбку, на какую способна.

Мама в это время осматривала каждый угол, шумно принюхиваясь:

– Тебе не кажется, что пахнет гарью?

– Хм, вроде нет.

Запах был. Я учуяла его, едва вошла в квартиру. Казалось, будто кто-то что-то здесь спалил.

Риелтор тоже принюхалась:

– Ну, наверное, надо будет хорошенько проветрить.

– Когда тут в последний раз были жильцы? – уточнила мама.

– Ой, около года назад, – ответила женщина, листая заметки, но тут увидела, как я жестами отчаянно прошу ее замолчать.

После мы с мамой отправились гулять по району. Вдруг мама громко ахнула и резко свернула в переулок. Когда я нагнала ее, она уже усердно кланялась у храма. Огромное святилище было посвящено древней богине Кисимодзин[15]. Мама так сильно затрясла колокол, что распугала всех во́ронов в округе.

– Здесь я молилась, – начала объяснять она, – еще до твоего рождения. Просила, чтобы беременность прошла хорошо. И все сбылось – трижды!

На ее глаза навернулись слезы, поэтому я придержала язык. Но кажется, что-то все равно выдало мое отношение.

– Не кривись, ты же знаешь, что у нашей семьи дар. Вспомни историю бабушки! О кладбище!.. Слушай, чем-то мне эта квартира не нравится… Где, говоришь, про нее узнала?

– Ой, в одном из объявлений от университета, – отмахнулась я, отворачиваясь. – Смотри, вишни скоро распустятся!

Мама обожает цветущую сакуру.

* * *

На следующей неделе я переехала и начала обустраиваться.

Но если честно… мне сразу сделалось не по себе. Начать с того, что, как бы я ни прибавляла отопление, в квартире оставались места, где воздух оказывался ледяным, как в холодильнике, а когда я проходила через них, волоски на руках вставали дыбом. Вечер на второй-третий я заметила, что лампы, которые я вроде бы выключала, продолжали гореть. И наоборот. Я успокаивала себя тем, что на меня навалилось много хлопот. Зачисление в университет, да и привычные проблемы, вроде чувства, что мне нигде нет места.

– Возьми себя в руки! – шепотом повторяла я и пыталась игнорировать происходящее, сосредотачиваясь на своей новой жизни.

На одной из первых лекций на той неделе преподаватель психологии, говоря о воображении, процитировал известного японского писателя: «А размах мысли твоей превосходит просторы Японии».

Звучит вполне логично, правда же? Наш разум больше всего мира. В действительности Фудзияма всего одна, но в воображении может существовать множество ее сестер – красных острых пиков или голубых покатых холмов. Мы можем вообразить разные версии каждого прожитого дня и даже каждого встреченного человека.

Тогда я еще зацикливалась на объективных фактах и гордилась тем, что единственная в нашей семье не помешалась на гаданиях, историях о духах и НЛО. К подростковому возрасту я, как бы выразилась моя сестра, гордо носила звание скептика. Поэтому я продолжала игнорировать и странности со светом, и загадочный холод, просто пытаясь начать жизнь с чистого листа.

Потом, ночь на четвертую-пятую, вылезая из-под слабых струй душа, я потянулась за полотенцем и своими глазами увидела, как цепочка лампы внезапно опустилась – и комната погрузилась во тьму. Раздраженная и чуть растерянная, я дернула за цепочку – снова стало светло. «Проблемы с механизмом», – рассудила я, но сердце мое, движимое каким-то первобытным инстинктом, заколотилось, стоило мне повернуться к зеркалу.

А там… Ничего себе!

На запотевшем стекле было четко выведено одно-единственное слово – «окаэри», добро пожаловать домой, а рядом с ним расположилась улыбающаяся рожица, будто нарисованная детской рукой.

Я знала, что это не моих рук дело.

«О’кей, давай рассуждать логически, – подумала я, пытаясь утихомирить бешено колотящееся сердце. – Может, предыдущий жилец так себя подбадривал? А в прошлый раз зеркало толком не запотело, вот я ничего и не увидела».

– Такое же случается, правда? – произнесла я вслух, чтобы успокоиться, и…

ЩЕЛК! – свет в ванной снова выключился.

* * *

На следующий день у мусорных баков внизу я столкнулась со старушкой. Она сосредоточенно сортировала отходы, но, заметив меня, отвлеклась, улыбнулась и завела дежурную беседу.

– Меня зовут Акияма, – представилась она. – Рада знакомству. Скажи, если понадобится помощь.

– Хадзимэмаситэ. Приятно познакомиться, – ответила я и принялась обмениваться с ней типичными любезностями, но старушка внезапно посмотрела мне прямо в глаза и резко спросила:

– Как тебе квартира, милая?

– Ну, вроде нормально. У вас, ну… никаких проблем с проводкой дома нет?

Моя собеседница покачала головой:

– Больше нет. Но я бы на твоем месте о них сильно не волновалась.

– О них?

– Тебя же предупредили?

– О чем?

Старушка продолжила сортировать отходы по бакам.

– В этой квартире одиноко не будет.

– Я не верю в призраков, – начала объяснять я, но госпожа Акияма поклонилась и направилась обратно на первый этаж. Не оборачиваясь, она прощально махнула рукой.

* * *

В первые несколько недель друзьями я не обзавелась, поэтому в квартире, особенно поздними вечерами, оставалась одна.

Они? В долгие тихие часы это слово не давало мне покоя, а в мыслях то и дело всплывали кадры из ужастиков и хоррор-манги, которую я читала в юности.

Они?

То есть это не одна сущность… которая вроде как развлекалась с выключателями и системой отопления, а потом оставляла послания на зеркале в ванной. «Нет, успокойся, это же бред, – увещевала я себя, пытаясь быть прирожденным скептиком. – Старая проводка, старый термостат, старая надпись, доставшаяся от предыдущего жильца, который просто напоминал себе почаще улыбаться».

В Токио теплело, а кое-где в квартире все равно было холодно. У меня появилось чувство, что я и правда никогда не оставалась в полном одиночестве. Конечно, до меня доносились звуки соседской жизни: смывали воду в туалете, тарахтела стиральная машина, но иногда, засыпая, я была уверена, что источник шума находится со мной в одной комнате. Мягкое шуршание крадущихся шагов прекращалось, стоило мне сесть на футоне. Будто со мной кто-то играл.

А когда я спала, сны мои… как бы это описать… будто мне не принадлежали. Мне всегда снилось что-то странное, а в подростковом возрасте – еще и неприятное, но теперь создавалось ощущение, что из главной героини ночных грез я превратилась в наблюдателя.

Единственным жильцом, которого я видела регулярно, был мой сосед по лестничной площадке – худой офисный работник, назвавшийся господином Нодой из ОЗЁ, или ЗЕО, или какой-то такой компании. Типичный мужичок-одзисан в очках с толстыми стеклами, постоянно тянущийся пощупать все увеличивающуюся лысину. Он все время стремился затянуть наши дежурные добрососедские диалоги, внимательно наблюдая за моей реакцией. Рядом с ним я чувствовала себя немного неуютно – было в нем что-то странное – и потому старалась его избегать.

А кошмары все не проходили. Во многих из них фигурировал пожар: языки пламени пожирали дом и жадно тянулись к ночному небу. Или само небо заливало огненное зарево, и по нему летели оранжевые сгустки, похожие на кометы, а в горле у меня жгло от запаха гари.

В другом сне я увидела, как, двигаясь вдоль узкого канала, на меня наступает стена пламени и вместе с другими людьми я бросаюсь в темную воду, проваливаюсь в ее глубины и задыхаюсь. А потом проснулась в приступе паники, включила свет и с такой силой схватилась за телефон, чтобы узнать время, что выдернула из него кабель.

И это было совсем уж странно: я никогда не оставляла телефон заряжаться на ночь, потому что розетка неприятно гудела, а сочетание древней проводки и запаха гари доверия не внушало.

Затаив дыхание, я огляделась.

Ощущение чьего-то присутствия было сильнее обычного.

Вдруг взгляд зацепился за несколько светлых пятен на ковре. Сердце после кошмара все никак не успокаивалось, но я заставила себя выползти из футона. Ночь стояла летняя, теплая, однако в комнате было холодно, будто на меня дуло из кондиционера. Но это меня уже не волновало, потому что на полу я обнаружила два, нет, три отпечатка ног! Смазанные пятка и линия свода да несколько пятнышек-пальцев. Я нахмурилась, припоминая, а не могла ли я просыпать тальк в ванной, а потом в него наступить, и, пошатываясь, поднялась. И вот моя босая нога уже рядом с отпечатком: выглядела она заметно больше. В этот момент верхний свет, конечно же, выключился.

Когда я с бешено колотящимся сердцем его зажгла, следы исчезли. Ну, почти… На месте одного остался едва заметный смазанный отпечаток, будто кто-то стер его в спешке. Я провела по ковру дрожащим пальцем и поднесла руку к носу. Мука́.

На кухне я обнаружила лежащий на боку мешок, из которого все еще сыпалась мука, а в центре белой горки красовалась вмятинка – след маленькой ступни. Комната покачнулась, и я решила, что сейчас упаду в обморок.

* * *

Вот теперь мне стало страшно.

Страшно, что: а) я потихоньку схожу с ума; б) предупреждения о «неблагополучии» квартиры оказались не просто суеверием. Эти мысли крутились в голове снова и снова, пока я шла на занятия по спуску около Дзёсигая, переходила трамвайные пути и шагала по оживленному кампусу. Я решила никому не рассказывать о случившемся: ни новым приятелям-одногруппникам, ни маме с братом и сестрой дома в Мориоке[16] – лучше подождать и выяснить, какой вариант верный. Я все еще надеялась на существование варианта в) – логичного объяснения. Можно было позвонить бабушке, но, если та начнет рассказывать истории, остановить ее не получится. «Как-нибудь потом поговорим», – решила я и оставила новости при себе.

Все это время скейтборд, который я после долгих сомнений прихватила из родительского дома, тихонько пылился в углу.

Подходя к своему новому дому после неловких университетских посиделок, я невольно притормозила и посмотрела на окна своей квартиры. С кухни сквозь матовое стекло мягко пробивался свет.

Госпожа Акияма как раз вышла на крыльцо, чтобы подмести ступеньки, – она делала это каждый вечер. Старушка проследила за направлением моего взгляда и продолжила смахивать несуществующую грязь с порога подъездной двери.

– У тебя свет горит.

– Но я точно его выключала…

– Зато квартира хорошая. Ну и что, что они иногда шалят.

И снова какие-то они. Я набрала в грудь воздуха:

– Акияма-сан, а что там произошло?

– Ты о чем?

– Почему эта квартира считается неблагополучной? Простите, что вот так спрашиваю…

Старушка повернулась ко мне:

– Ничего страшного там не случилось, не волнуйся. Когда-то я и сама снимала ту квартиру, но потом переехала на первый этаж. Нужно трезво оценивать возможности стареющего организма! – Она снова посмотрела на окна моей квартиры. – Просто так сложилось, что теперь они живут у тебя.

– Кто?!

– Да не переживай. Они славные мальчики.

– Вы же не намекаете, что это… привидения. – Последнее слово я произнесла уже шепотом.

Госпожа Акияма снова взглянула на меня.

– Ну где-то же им нужно жить. Призраки не всегда приносят беды…

Она повернула голову в сторону Васэда и сверкавших сквозь ветви гинкго далеких небоскребов.

Я растерянно проследила за ее взглядом и шепнула:

– Вчера ночью кто-то рассыпал муку.

– Чем бы дитя ни тешилось! – рассмеялась моя собеседница. – Тебе, милая, надо почаще бывать на свежем воздухе. А то станешь тощей как жердь. Надо двигаться. Посмотри вот на меня: каждое утро, что бы ни случилось, я делаю зарядку под радио!

Она улыбнулась, подняла метлу над головой, как штангистка снаряд, и произнесла:

– Спокойной ночи!

Я поднялась на второй этаж к своей квартире, ненадолго замерла, не проворачивая ключ в замке, и прошла в гэнкан, сбросив обувь.

– Тадаима! – прошептала я и тут же почувствовала себя глупо. – Я вернулась!

Дома, казалось, царил порядок – и на кухне тоже. Даже температура в комнате была комфортной. Вот только мне, невыспавшейся и уставшей после нудного сборища, жутко хотелось в душ. Но и там, будто мир сжалился надо мной, все шло хорошо: напор горячей воды радовал, и я замерла под теплыми струями в окутанной паром комнате. Вымыв голову, я вышла из-под душа, на ощупь потянулась за полотенцем и начала вытирать лицо, но тут мой взгляд скользнул по зеркалу. Вот они – неровные иероглифы хираганы, складывающиеся в простую надпись: «Оцукарэсама».

Сегодня ты хорошо потрудилась. Устала, наверное?

Я еще долго смотрела на послание.

«Ладно, предположим, что они правда существуют, – подумала я. – Тогда надо быть гостеприимной. Как там говорят, сам живи и другим не мешай? Два мальчугана тебе точно не навредят. Даже если я все выдумала, то что с того? Мы многое выдумываем из того, что нельзя увидеть: мнения, ощущения… „Размах мысли твоей превосходит просторы Японии“, так?»

Я вышла из ванной и осмотрела комнату. Футон, который утром я заправляла в спешке, выглядел будто немного аккуратнее.

– Спасибо, – негромко поблагодарила я.

* * *

Дни становились длиннее, мир потихоньку менялся. Дела в университете шли лучше, и я даже обзавелась парой друзей.

Но приглашать их к себе домой мне не хотелось. Что-то во мне не желало, чтобы эти два мира сталкивались. Муку больше никто не рассыпа́л, выключатели стали работать нормально. Новые послания на зеркале тоже больше не появлялись, но, если я задерживалась в душе надолго, на зеркальной поверхности все еще проступали очертания предыдущих надписей и улыбающаяся рожица – в такие моменты мне никогда не было одиноко. Как и говорилось в объявлении.

Только меня до сих пор мучили огненно-алые кошмары – переплетение людских криков, густого черного дыма, раскаленного пламени и детских голосов, отчаянно зовущих маму с папой. После них я просыпалась с неприятным привкусом во рту.