100 легенд Токийского кафе призраков

* * *

Я, шлепавшая в это время по жидкой грязи на дне, увидела лишь силуэт хозяина. Набрав полные легкие воздуха, я заверещала так громко, как только могла, и звук взлетел вверх по шахте колодца. Затем я замолчала: остальное за меня сделает эхо.

Огава выругался, немного помедлил и зашаркал обратно к дому.

Следующая ночь выдалась мертвецки тихой, даже ветер не дул. Огава работал у себя в кабинете. Полагаю, хозяин никому не рассказывал о завываниях из колодца. Знаю, такой бы нашел рациональное объяснение, решил, что это слуховая галлюцинация, приключившаяся из-за забродивших бобов натто, которые он съел на ужин.

И вот опять: может, он почувствовал, что на него смотрят, потому развернулся и увидел, как качаются свитки с портретами в коридоре, словно мимо них быстро пробежало что-то очень большое. Тут Маккуро шепнул мне, и мы с Хиноки начали выть со дна колодца. Огава резко повернулся в сторону сада (об этом мой друг-нэкомата рассказал мне позже), осторожно поднялся с подушки, на которой сидел, и сделал шаг в направлении звука. Сёдзи мой хозяин захлопнул с громким стуком.

Мы с Хиноки не умолкали минут десять, а потом Маккуро, все еще невидимый, опрокинул чернильницу на столе Огавы.

Чернота растекалась по бумагам лужей крови, а мой хозяин наблюдал за этим круглыми, как блюдца (или голландские расписные тарелки!), глазами.

– Быть такого не может, – пробормотал он. – Я просто перетрудился.

* * *

На третью ночь концерт с энтузиазмом исполняли Хиноки, Хана-тян и, конечно же, я. Хор у нас получился такой великолепный (и ужасный!), что Огава внезапно выскочил из дому, выругался и кинул в колодец большой камень. К счастью, Маккуро вовремя нас предупредил и булыжник шлепнулся в вязкую грязь, а мы с рвением, достойным труппы плохих актеров, пытающихся заработать на пропитание, изобразили предсмертную агонию и с хохотом удрали через тайный лаз.

На четвертую ночь импровизировали мы квартетом: Хиноки басил, я и Хана-тян взяли на себя главную партию, а Искорка запрокидывала голову и издавала трели настолько потусторонние и устрашающие, что даже у меня шерсть вставала дыбом. Огава же во время нашего получасового выступления лежал на футоне[6], спрятав голову под подушку.

– Дрожал, как последний лист на дереве под напором ноябрьского ветра, – позже описал хозяина Маккуро, довольно кивнув.

Так все и продолжалось. Мы пригласили в свой хор других уличных кошек: на пятый день кричали пятеро, на шестой – шестеро. К тому моменту о происходящем узнали и домашние Огавы, и его соседи. На седьмой день небольшая толпа собралась у колодца, из которого вырывались завывания нашего септета. Мы видели очертания голов зевак в просвете над нами, а когда останавливались, чтобы перевести дыхание, слышали голоса.

– Это призраки-бакэнэко, – заявил кто-то.

– Ты что натворил, Огава?! – рыкнул другой голос.

– Он убил кошку! – прорыдала моя хозяйка. – И теперь нас преследуют ду́хи!

– Это как с Окику, – подметил чей-то бас. – Она считала тарелки в колодце. Одним богам известно, что случится, когда у вас наберется десять кошек.

Тут до меня отчетливо донесся голос Огавы:

– Ну не могут же это быть призраки! Давайте мыслить логически.

– А я это и делаю, – возразил собеседник. – Я бы позвал священника. И побыстрее.

* * *

В следующие две ночи мы продолжили концерты.

А Огава… Ну, он, если честно, тронулся.

На девятую ночь пришел священник – монах в тяжелом черном одеянии, по которому почему-то пробегали голубые искры. Он внимательно посмотрел Огаве в глаза, шепнул что-то ему на ухо, и тот с криком бросился в дом, причитая о мести, покаянии и кошке-призраке, что придет по его душу.

На следующее утро хозяина и след простыл.

Одни говорят, что Огава безнадежно помешался. Другие – что отправился в паломничество на север страны: хотел попасть в храм, посвященный бакэнэко, и взять там офуда, чтобы повесить на колодец. Это ему посоветовал «монах».

Хозяйка взяла управление поместьем на себя, а чтобы сводить концы с концами, сдала комнату постояльцу и продала портреты призраков в местный буддистский храм. В это время американцы и другие чужаки открыли Японию миру – легко, будто банку сардин, – и скоро всякие западные штучки стали модными: важные персоны принялись расхаживать в странной одежде и есть мясо, телеграфные провода сшивали небо воедино, а Эдо, который я знала и любила, превратился в Токио.

* * *

Что же случилось со мной? А я, оказывается, тоже поменялась.

Как-то вечером, ровно через сорок девять дней после того, как мы закончили изводить Огаву, Маккуро присел рядом со мной на крыльцо храма у реки и принялся объяснять:

– У некоторых кругов есть начало, но нет конца.

– Не понимаю.

– У твоей жизни есть начало, но не конец: ты теперь другая кошка. Бакэнэко. Привыкай.

– Значит, я умерла?

– Изменилась. – Он похлопал меня по плечу. – А об остальном не думай. Привыкай…

* * *

И я научилась жить по-новому. Наблюдала издалека, как в доме, который когда-то был и моим, подрастают детишки. Видела, как через какое-то время хозяйка вышла замуж за добродушного постояльца. Даже слышала, будто Огава кормит бездомных кошек в особом храме на севере. В последнее я не поверила, но вы, люди, и правда иногда умеете удивить.

Время от времени я делаю что-нибудь полезное, но обычно просто стараюсь жить в свое удовольствие, где бы ни находилась. А забредала я много куда, даже в Синдзюку – лабиринт из небольших баров и ресторанчиков, в котором расположились «Кафе призраков» и его владелица, моя хорошая знакомая. Утомившись от войны, она переехала сюда, и теперь я пою для хозяйки заведения, если та хочет вытянуть шею и повертеть ей в танце. Я – глаза и уши моей подруги, когда у нее нет времени выйти из бара.

Сейчас, например, она попросила меня последить за этой парочкой. А вот и они, наконец-то дошли! Ну и копуши! Не слишком-то они похожи на путешественников… Любопытный иностранец и кролик-всезнайка. А с ними мальчишка, который вчера свалился на крышу храма, – Акира. Не знаю, как он там оказался, но паренек бормотал про то, что куда-то спешит, а больше ничего и не помнил.

Хозяйка кафе попросила меня проследить, чтобы те двое проводили Акиру домой. Очень уж она любит человеческих детишек. Я, если честно, давненько не покидала город. Самое время отправиться на север, погулять по деревням, подышать свежим воздухом и…

Ну, увидишь.

Йоросику онэгай симасу. Будьте ко мне добры, и я отвечу тем же.

2

Встреча на холме

История эта произошла в 2020 году теплой майской ночью к северу от реки Канда в Токио – во времена, когда улицы были намного менее людными, чем обычно. Из-за пандемии коронавируса в стране объявлено чрезвычайное положение, Олимпийские игры перенесены, парки закрыты и даже всегда оживленные Синдзюку и Сибуя пустеют с наступлением вечера.

А все, кто остается на улице, обязательно носят медицинские маски.

Большинство людей, конечно, просто сидят дома: смотрят что-то онлайн, играют в игры, читают или предаются праздным мечтаниям. И чем меньше общения с другими людьми, тем дольше длятся эти приятные грезы.

Этот участок реки обычно спокоен, но сегодня рядом и вовсе ни души – только несколько упитанных во́ронов прыгают по тропинкам в небольшом парке на северном берегу. Прекрасный погожий день перетекает в вечер, и тени на лесистом склоне реки, над которым простирается кладбище Дзёсигая, становятся длиннее и темнее. В дальнем углу ближайшего храма, поблескивая в сумерках, таится огромная скульптура головы тэнгу. Эти могучие ду́хи, хоть и не считаются ни злыми, ни добрыми, – известные похитители детей. Некоторые тэнгу принимают обличье человека с чертами хищной птицы, а другие, как эта скульптура, которую выносят во время праздничных шествий, отличаются красным лицом с огромным носом. За громадной головой в ожидании ежегодного парада выстроилось с десяток фигур поменьше – карасу-тэнгу, их называют во́ронами.

Но в этом году даже праздники отменили.

Ветер скользит сквозь кедры и деревья гинкго, а по зигзагообразным спускам и лестничным пролетам резво бежит вниз девушка со скейтом.

Ее мы назовем Кей-тян. Ей девятнадцать, и из одежды на ней толстовка, мешковатые шорты и грязные кеды. Ну и конечно же, медицинская маска, а еще – кепка с надписью «КАППА», под которую Кей-тян спрятала недавно обесцвеченные волосы. В небольшом рюкзачке у нее лежат мини-штатив, смартфон и бутылка воды.

Скейт, который девушка держит под мышкой, вполне неплох, с крутыми колесиками (хоть сейчас отправляйся кататься!). Двигается его хозяйка так целеустремленно, что во́роны вокруг затихают и устраиваются на веточках поудобнее, – город продолжает проваливаться в коронавирусную дрему.

Но Кей-тян и так уже слишком долго бесцельно мечтала, поэтому ей не терпится проснуться и двигаться, как раньше, и никакая пандемия ее не остановит. Девушка поднимает голову, будто вглядываясь в далекую гору, которую хочет покорить, и продолжает свой путь, проходя мимо храма, увешанного узелками трепещущих на ветру бумажных талисманов. Кей-тян взбирается выше, и теперь справа от нее – сад старой гостиницы, а слева – музыкальная школа. Жизнь девушки превратилась в узел, который не распутать, но недавно Кей-тян снова встала на скейт, и ей стало чуть легче. Сейчас девушке хочется почувствовать волнительную вибрацию и скрип доски под любимыми старыми кедами.

Внезапно откуда-то сверху раздается характе́рный стук другого скейта.

* * *

Кей-тян чуть медлит, а затем смотрит в направлении звука. Днем в этом месте полно скейтеров, ведь тут есть все, чтобы классно покататься: склон, ступеньки и поручни, но после объявления локдауна вечером здесь мало кто бывает. Кей-тян хорошо стоит на доске, пусть до уровня олимпийской спортсменки и недотягивает, и умеет делать разные крутые трюки. Когда они получались, то неизменно вызывали восхищение у жителей ее родного города. Вот только после того, как девушка бросила университет, а потом приключилась та странная история с квартирой, со скейтом ладиться перестало. Теперь Кей-тян катается в одиночестве, чтобы никто не видел, как она сдирает ладони во время неудачных флипов[7] или не успевает запрыгнуть на перила. Куда лучше спокойно встать, проверить, все ли цело, а потом попробовать снова. И еще раз, и другой. Для этого Кей-тян и берет с собой штатив и смартфон. Не для того, чтобы постить в Интернете (ведь «Тикток» она удалила давным-давно), а потому, что ей хочется заснять процесс, исправить ошибки, попытаться еще раз.

Пожилой мужчина в надвинутой на глаза кепке шаркает мимо по сумеречной улице. Поравнявшись с Кей-тян, он кивает, что-то бормочет, а та, не расслышав, быстро кивает в ответ.

Что-то этим вечером на склоне не так… Будто Кей-тян находится в оживленном скейт-парке и все на нее пялятся. Когда-то давно, в детстве, она боялась темноты и безлюдных мест. Все потому, что отец подарил ей свою любимую мангу, нарисованную Дзиро Харой, – мрачную историю о ноппэрабо, призраках без лица, которые таятся в темных уединенных уголках, похожих на этот. Такое маленькой Кей-тян читать было рано, так что следующие несколько недель она хватала маму за руку, если путь домой пролегал через сумеречный парк. Девочка все ждала, что посмотрит на кого-то из прохожих, увидит гладкое, как яичная скорлупка, лицо без глаз, носа и рта, кинется прочь и угодит в лапы другому ноппэрабо, а потом – третьему и четвертому.

Глупышка.

Показалось или вокруг действительно многовато во́ронов? И чувство такое, будто кто-то (или что-то) наблюдает за девушкой. После того, что произошло в прошлом году у Кей-тян в квартире, она бы ничему не удивилась.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Здесь и далее значение слов, набранных капителью, смотрите в словаре на с. 425.

2

Окику– кукла, в которую, по легенде, вселился дух маленькой умершей девочки. Эта история стала культурным феноменом Японии.

3

Белая змея– монстр из китайских легенд. Девушка-демон по имени Бай Нан, способная превращаться в змею.

4

Снежная женщина(Юки-онна) – женщина-ёкай, которая появляется снежными ночами или посреди метели. Ее описывают как совершенно белую, будто изо льда, красавицу.

5

Черные корабли– название, которое получили европейские и американские суда, прибывавшие в Японию между XVIII и XIX веком. Здесь: американские корабли, причалившие к берегу страны 14 июля 1853 года.

6

Футон– традиционный японский невысокий хлопковый матрас, который расстилают на ночь, чтобы спать на полу. Утром его, как правило, убирают.

7

Флипы– трюки, при которых доска скейтбордиста крутится в воздухе горизонтально (как шашлык на шампуре).