Развод. Цена моей свободы

– А я не предоставляю тебе выбора, – огрызнулся муж, – ты слишком многим мне обязана в этой жизни. Сколько бы женщин у меня ни было, ты все равно будешь должна мне намного больше! По гроб жизни ты мне должна! И не только ты, – пригрозил он снова, – думаешь, я не знаю, кому ты постоянно отправляешь деньги, надеясь, что я не замечу? Не вижу, что ты кормишь за мой счет поганого иждивенца?

А вот теперь мне стало по-настоящему страшно, потому что этот «иждивенец» умудряется выживать только благодаря тем деньгам, что я вкладывала в ремонт дома и лечение. И эта тайна не должна была быть раскрыта! Уж точно не так!

– Ты не посмеешь… – пробормотала я, теряя последние силы сражаться «до конца». Это слишком болезненный удар, запрещенный прием.

– Посмею! – Альберт встал передо мной и начал расстегивать платиновые запонки на манжетах. – Ты будешь отрабатывать каждую копейку, что я в тебя вложил! Каждый бриллиант, висящий на твоем теле! Каждый божий день, что я любил и боготворил тебя, одаривая всем, что ты пожелаешь! И никакой свободы ты не увидишь! Развода не будет!

Я смотрела, как он закатывает рукава и его слова впитывались в мой мозг, как вода в губку. Я осознавала их смысл, и мне становилось все страшней за свою… и не только свою судьбу.

Страх заставил меня поползти по дивану, пятясь назад, лишь бы подальше от него.

– Ты не ради меня… вешал все эти бриллианты, – зачем-то сказала я, – ты сделал из меня рекламный билборд. Яркий, блестящий и привлекательный. Чтобы я подчеркивала, какой ты добрый и великодушный, какой любящий муж, который балует свою жену, такую простую девушку из народа, как все любят. Сказку про Золушку им показывал. Только вот ты совсем не принц!

– Ничего, – оба рукава теперь были закатаны, обнажив массивные предплечья, увитые венами, – посидишь немного на «голодной пайке» и еще будешь просить вернуть все, как было. Осознаешь, какая была дура неблагодарная, и будешь вставать в конец очереди за моими любовницами, чтобы ублажить меня так, как я это люблю!

– Не дождешься, – хотела, чтобы это звучало дерзко, но получилось очень жалко и тихо. – Я все равно от тебя уйду! Я разведусь с тобой, Кантор, чего бы мне это ни стоило!

– Ну, попробуй! – оскалился он, – проверь меня на прочность, посмотрим, кто кого перегнет. А сейчас, урок послушания номер один!

Он схватил меня за лодыжки и потащил к себе по дивану, платье задралось окончательно, оголяя мои бедра и живот. Я вскрикнула и попыталась вывернуться, с ужасом понимая, куда все идет.

– Не смей! Не смей! – закричала я.

– Имею полное право! Ты моя законная жена! Ты моя собственность!

Меня сковало ужасом, вмиг выжигая остатки адреналина, парализовало и горло, и конечности леденящим страхом перед собственным мужем и…

– Альберт Измаилович! – раздался оглушающий стук в дверь и голос Вовы. – Альберт Измаилович! Извините, но это срочно!

– Что там еще? – заорал он в ответ.

– Там очень серьезная проблема с одним вашим гостем! Требуется ваше вмешательство!

Альберт рыкнул и выпустил мои ноги, отбрасывая их на диван. Я упала без сил и замерла, тяжело дыша и широко распахнув глаза. Еще немного и я сознание потеряю.

– Я не насильник, – вдруг сказал он мне, будто читал мои мысли, – но я тебе верну память, что значит слушаться мужа! Ты у меня станешь шелковая! А пока не вздумай даже рыпнуться! – кинул напоследок и пошел к дверям, – везите ее домой! Хозяйка бала устала и хочет спать, у нее был нервный срыв!

Я слышала слова, сказанные охранникам сквозь пульс, шумящий в ушах.

– Я все равно от тебя уйду… – прошептала в пустоту, – разведусь, чего бы это ни стоило.

Глава 5

Я ходила из конца в конец кабинета Альберта в нашем особняке, стиснув тугим узлом руки на груди, чтобы не начать что-нибудь ломать. Нервы ни к черту.

Меня выдернули из кровати прямо в шелковой пижаме со словами, что мой супруг хочет со мной поговорить. Сначала привезли домой, заперли в гостевой спальне и сообщили, что выходить мне нельзя, чобы даже поужинать. Принесли стакан воды и все.

Это его голодный паек? Очень страшно.

Судя по возне за дверью, ко мне приставили охранника на постоянной основе. Зная моего мужа – это Вова, самый исполнительный, но туговатый на ум, этому даже зубы не заговоришь, будет стоять на своем «у меня приказ» как верный солдат.

Что мне еще оставалось, кроме как лечь спать? Не в окно же прыгать со второго этажа, да и не выйдет это, потому что в особняке Кантора такая система безопасности, что блокирует даже бронированные окна и двери в случае угрозы.

Ни стулом не разбить, ни выстрелом из пистолета, отобранного у охраны.

Да и вообще о чем я думаю? Меня быстрей с размаху лицом в пол положат эти накачанные манекены, чем я смогу хотя бы попытаться сбежать.

Когда я счастливо жила с Альбертом, мне казалось, что безопасность нужна, чтобы защитить нас от разнообразных негодяев, которые могут позариться на богатства или жизнь Кантора, забравшись в дом.

А теперь создалось ощущение, что все, что меня окружает это тюрьма и надзиратели.

И главный негодяй живет внутри, и я заперта тут с ним.

Альберт задержался на банкете, хотя обычно к полуночи уже все заканчивалось. Такие формальные мероприятия обычно не растягивались до самого утра. Редко когда самые важные гости задерживали нас.

Но не в этот раз.

К часу ночи я сдалась, устала бояться и ждать возвращения взбешенного мужа и отключилась беспокойным поверхностным сном. А теперь меня разбудили и вытащили из постели, как я поняла, для разговора.

Дверь в кабинет распахнулась так внезапно, что я вздрогнула и развернулась на месте. Альберт вошел мрачный и грозный, как туча перед рождением торнадо. Еще немного и воронка начнет засасывать меня, добивая разрядами молний.

Он на мгновение встал в дверях и оглядел меня с ног до головы. Я неосознанно опустила руки и нервно поправила полы просторной шелковой пижамной рубашки. Еще на мне были такие же штаны до самого пола, но чувствовала я себя абсолютно голой.

Хорошо хоть горничная догадалась принести мне пижаму и дорожную косметичку, а охрана позволила все это передать. Я умылась и переоделась, а то так и пришлось бы ходить в рваном платье и с поплывшим от слез в машине вечерним макияжем.

– Довольна собой? – внезапно произнес Альберт, дверь за ним захлопнулась, а сам он прошел к своему огромному дубовому столу, на ходу снимая пиджак.

– Нет, не довольна, – я сжала дрожащие пальцы, чтобы это не было заметно. – Буду сразу после того, как разведусь с тобой.

Альберт уселся в кожаное «президентское» кресло и взял с подставки золотую ручку «Паркер», подаренную ему мэром нашего города, и начал постукивать ей по столешнице. Пытался подчеркнуть свою власть над всем и вся вокруг?

Не надо мной.

– Сядь! – рявкнул он и ручка замерла в его руке.

Я продолжила стоять как вкопанная посреди комнаты, чувствуя под босыми ступнями прохладный паркет.

– Сядь, я сказал! – громыхнул басом Альберт и резко встал, отталкивая кресло от себя, а я подпрыгнула и чисто на рефлексах упала в кресло для посетителей.

Черт!

Муж шумно выдохнул, расширив ноздри.

– Я завтра подам заявление, тебе адвокат принесет бумаги на подпись и все, ничего, с чем ты не справишься… – начала я.

– Молчать! – оскалился он, – я тебе не разрешал говорить.

– А я тебе не собака. И даже больше не жена. Без пяти минут развелись.

– Ты что совсем ничего не понимаешь или пытаешься просто вывести меня из себя? – вновь выдохнул Альберт и по своему обыкновению нацепил грозную, но совершенно непробиваемую маску. В ней он обычно «казнил» подчиненных или унижал неудачливых бизнес-партнеров.

– Наоборот, я прозрела и теперь понимаю намного больше. Например, причину, почему ты так часто приходил под утро и так редко хотел меня в постели.

– Хм, – усмехнулся он криво, как ни в чем не бывало, садясь обратно в кресло, – ты думаешь, мне больше заняться нечем по вечерам, как сношаться с любовницами? У меня полно дел и без этого, а сейчас еще и предвыборная кампания готовится, которую ты! – указал на меня пальцем, – решила мне сорвать! Правильно я понимаю? Это твоя цель?!

Я моргнула.

– Мне показалось, или ты действительно сошел с ума и делаешь вид, что ничего особенного не происходит, признаваясь, что любовниц у тебя еще и много. Не одна только Снежана-Красные-Трусы?

– Тебе сколько лет, Элина? Тридцать?

– Двадцать восемь только, уже не помнишь?

– Ты взрослая умная женщина, но порой ведешь себя как конченая деревенская дура! Застала своего тракториста на сеновале с дояркой, так то ли? Очнись! Истеричка!

И почему мне так дико обидно слышать его тон и понимать, что нет в нем ни грамма раскаянья или хотя бы досады за то, что я его застала практически за сексом с другой женщиной? За изменой!

Ему абсолютно все равно, что я чувствую!

Плевать на мою любовь или ее отсутствие. Где были мои глаза раньше? Почему я этого не видела?

– Я не вижу причин, продолжать изображать из себя счастливую семью, – произнесла я скованным голосом, – ты меня не любишь, я тебя больше тоже. Зачем терзать друг друга? Я даже на твои деньги не претендую.

– А при чем тут вообще любовь? Я тебе сказал, ты до конца своей жизни будешь расплачиваться за мою щедрость. Я никогда и ничего не раздаю бесплатно! Благотворительность тоже имеет свою цену! Будешь относиться ко мне, как и раньше, как к любимому мужу! Ходить на банкеты, презентации и ужины и всем улыбаться! Это твоя роль и твой долг! Никакие другие женщины тебя больше не волнуют! Поняла меня?! – Альберт резко подался вперед. – Не слышу ответа!

Я тоже слегка наклонилась к нему.

– Гори в аду, – проговорила четко и по буквам, пытаясь сохранять голос твердым.

– Ты нарываешься на качественный урок послушания, – он снова встал и пошел ко мне, заставляя инстинктивно пожелать вскочить и убежать. – Ты, Элина даже не представляешь, как добр… – раздался громкий звонок его телефона и Альберт резко забыл про меня, выхватывая его из кармана брюк. – Да?! – Выслушал звонящего и оскалился от гнева, – вот тварь! Звони юристам! Путь все перепроверят, может ли он такое реально провернуть или это дешевый блеф! Понял меня? Перезвони сразу!

Я встала с кресла, пока он отвлекся и даже отвернулся, продолжая орать угрозы своему помощнику и проклинать кого-то, кто явно его очень здорово кинул, что бывает крайне редко.

Из дома я не сбегу, но вот запереться в гостевой спальне для перегруппировки смогу. Только я взялась за дверную ручку, как меня рывком развернул и впечатал спиной в дверь мой почти бывший муж.

– Я не закончил! Куда собралась?

– Подальше от тебя, пока меня не стошнило!

– Прибери свой дерзкий язык, Элина! – он навис надо мной, вжимая рукой в стену мое плечо, – иди спать! Завтра утром, в семь, ты должна сидеть за завтраком собранная и в светлом костюме от Valentino! У нас съемки для рекламного ролика! Поняла?

– Ты шутишь? – изумилась я шепотом, – ты серьезно думаешь, что я продолжу вот так запросто играть толь твоей счастливой женушки?

– Конечно, продолжишь! – он был абсолютно в этом уверен, – потому что у тебя больше нет права выбора! Ты моя собственность! А вещи, которые перестают выполнять свои функции, – он осмотрел меня недобрым и голодным взглядом, что захотелось запахнуть уголок выреза рубашки, – я даже не выбрасываю. – Наклонился чуть ниже к моему уху, – я их уничтожаю. Никто не смеет пользоваться тем, что принадлежало мне.

– Я тебе не вещь, – все, на что у меня хватило храбрости.

– Ты даже сама в это не веришь, – усмехнулся он, довольный произведенным эффектом. – И да, кстати, я заблокировал ту банковскую карту, куда ты переводила деньги. А еще твои счета теперь под контролем, любая финансовая операция совершается только с моего одобрения.

– Что? Нет! Ты не можешь так поступить! Ты подлец! – у меня сердце провалилось и забилось где-то у ног.

– Закрой свой ротик, зайка, – его рука оказалась на моей шее, – а то я разозлюсь и наведаюсь к твоей маме лично. – Выждал секунду, чтобы суть угрозы впиталась в мое сознание, – завтра в семь, чтобы была при полном параде! – повторил команду, – и скажи, спасибо, что у меня сейчас срочное дело и я лично не укладываю тебя спать! Не слышу ответ!

– Спа… спасибо…

Глава 6

Пушистая кисточка прошлась по моей щеке и лбу, поправляя грим, хотя все было и так идеально, Альберт лично проследил. Даже костюм от Valentino сидит идеально. Но он не все мог контролировать, например, мои мысли, которые сбивали меня уже во второй раз.

Сейчас мы будем снимать третий дубль дурацкого ролика, я помню свои слова, мне даже не сильно пришлось напрягаться, заучивая их. Несколько дней назад, когда мы с мужем обсуждали сценарий и реплики, мне казалось, что они выбраны невероятно гармонично.

Мы с Альбертом рассуждаем о важности любви к семье и родине на фоне свеже отремонтированного детского садика. О ремонте позаботился Кантор, выделив приличную сумму из бюджета и проконтролировав, чтобы ни единый изъян не вылез на камеру в момент съемок.

Нас подгоняет режиссер, скоро уйдет нужный свет, потому что издалека наползает туча, съемки на натуре дело не самое простое. А я лажаю в который раз и Альберт уже готов придушить меня голыми руками на глазах всей изумленной публики.

А я все спотыкаюсь в том месте, где я должна обнять мужа и, посмотрев на него с обожанием, сказать: «вот за это я и люблю тебя!».

Сразу после его длинной речи о том, как он собирается представлять наш регион в Государственной думе, заботясь о благе жителей, поддерживая важнейшие социальные проекты и всеобъемлющее развитие родного города.

«Заложим любовь в фундамент нашего будущего!», – должен сказать Альберт в завершении ролика на фоне детского садика, гуляющей малышни и развевающегося на ветру государственного флага.

Пафосно аж скулы сводит, но еще позавчера я готова была утирать слезу умиления и гордости, а теперь я не могу сказать слово «люблю».

– Еще один провал, Элина, и мне придется принять меры. Съемки в городе стоят чертовски дорого, а ты не можешь нормально одно предложение сказать!

– Мне сложно врать, язык параличом сводит, – я чуть было не облизнула губы от волнения, но вспомнила о том, что там наложена помада, за нервное поедание которой мне снова прилетит.

– Мне отмассажировать твой язык, чтобы он заработал? – прорычал он мне на ухо, царапая кожу жесткой бородой, – а то ведь сейчас отведу в Майбах и пройдусь по нему одним подходящим прибором. – Его взгляд на долю секунды скользит вниз, объясняя, какой свой прибор он собирается вложить в мои уста, если из них не польются нужные слова.

– Макияж придется снова поправлять, а на это нет времени, – я кивком указала на тучу вдалеке. Этот ответ ему более чем понятен, особенно потому, что он сам любил трахать мой рот, пока я слезами не умоюсь.

– Ты меня начинаешь утомлять, – чуть скривился он, чтобы съемочная группа не увидела нашего разлада. Чертов позер. – У нас есть договор, ты подчиняешься, я не трогаю твою мать.

– Ты ее без денег оставил, разве это «не трогать»? – прошипела я, не слишком сильно скрываясь.

– Да, зайка, это «не трогать». А если ты сейчас же не сделаешь финальный красивый дубль, узнаешь, что значит «трогать». Поняла меня?

– Какая же ты мразь! – натянула я фальшивую улыбку от лучших стоматологов. – Вот за это я и люблю тебя! – добавила громко и идеально.

– Отлично, Элина Георгиевна! – обрадовался режиссер, который уже был тут как тут, – а теперь еще раз и на камеру!

– Тебе всегда нужны была правильная мотивация, – пальцы Альберта больно ущипнули меня за ягодицу, опустившись с талии, где он должен был меня обнимать.

Моя улыбка даже не дрогнула, только во взгляде была не любовь, а пожелания ему физических мук, желательно с участием ранее упомянутого «прибора перевоспитания».

Пришлось собрать всю волю в кулак и с тошнотворной выразительностью признаться в любви к Мужу. Дубль, наконец, вышел подходящим, и съемки завершились.

Уже в Майбахе, куда Альберт отправил меня с конвоем в виде Вовы, он выговорил мне все, что обо мне думает и о снова том, что не позволит срывать его кампанию.

– Еще подставы будут? – резко спросил он, развалившись на сидении.

– Нет, – соврала я, – я могу поехать домой или ты еще не удовлетворил свою жажду унижений?

– Можешь, – небрежно бросил он, вытаскивая мобильный и сверяясь со своим планировщиком, – напоминаю твое расписание. Через два часа ты едешь в фитнес-центр на занятия, а вечером у тебя ужин с твоим отцом. И только попробуй где-нибудь что-то вякнуть про развод.

– Если ты так не хочешь, чтобы я «вякала» зачем отправляешь в город? Запер бы на голодном пайке во флигеле, как и хотел изначально.

– Затем, Элина, что ты публичная личность, – напомнил он, теперь ненавистную мне истину, – ты жена кандидата, его моральная поддержка и член избирательного штаба. За тобой и твоей репутацией следят репортеры и мои соперники. Каждый твой шаг считывают, тебе нельзя внезапно нарушить привычный график жизни. Ты будешь ездить туда, куда ездила всегда, посещать свои салоны, спортзалы, рестораны и прочую привычную чушь.

– Это же такой бред! – не выдержала я.

– Бред – это твои мысли о разводе! Прекрати вести себя как бунтующий подросток, брак – это взаимовыгодное сотрудничество! И каждый из нас получает от него свои блага! Ты шикарную жизнь и статус!

– А ты? Что получаешь ты? – не могу я играть покорную овцу, из меня прет злоба, заместившая собой усохшую в одно мгновение любовь.

– Все, что я захочу! Поняла меня? – Альберт ударил ладонью по кожаному подлокотнику, – Вова, отведи Элину в Гелендваген и отвези домой, в два часа у нее занятия в спортзале!

Выбора у меня нет. Весь мой бунт на словах и я только и могу, что огрызаться. Но что делать на самом деле, я не знаю. Поэтому пока что трясусь к Гелике в сторону дома.

А в два часа придется улыбаться и потеть в спортзале, осознавая, что там наверняка кто-то из тренеров нанят Альбертом, чтобы следить за мной и моим примерным поведением.

После отдыха и легкого обеда Вова отвез меня в престижный фитнес-центр премиум класса, единственный на наш небольшой город. Туда ходят все самые богатые и знаменитые работать над своими идеальными (спасибо пластика) телами. Куда ни глянь, лица с банкета.

Всего пара человек, кто мне по-настоящему дорог.

После занятия с личным тренером и нескольких светских пауз на разговоры с «важными» знакомыми, я, наконец, добралась до своей подруги, занимающейся в то же время.

Разговор с ней у меня был более чем серьезный и тайный.

– Карина, ты все запомнила? – полушепотом спросила я подругу, крутящую педали соседнего велотренажера. У меня уже дыхание сбилось рассказывать ей второй раз, куда отправить деньги для моей матери и какие лекарства надо закупить в городе, чтобы ей не пришлось пить те ужасные дешевые аналоги, что выдают в их поликлинике.

– Запомнила, запомнила, – Карина оторвала взгляд от дисплея тренажера и посмотрела на меня с сочувствием. Ей я все рассказала, не выдержала. – Ты уверена, что он не узнает? Я не трусиха, но это же Кантор, он меня в порошок сотрет, если что.

– У меня больше нет никого, кто мог бы помочь, Альберт каждый мой шаг контролирует. Ты не делай все сама, найми помощника или посредника, я придумаю, как отдать тебе деньги.

– Да не надо, я же тебе должна была, ты столько меня по ресторанам водила и в Дубай мы летали за твой счет

– Большое тебе спасибо! Больше мне не к кому было обратиться! – эмоционально прошептала я, пытаясь не задохнуться на большой скорости.

Я пыталась ей рассказать что-то еще, но Карина, кажется, меня больше не слушала, ее взгляд прилип к чему-то за моим правым плечом, да так, что она приоткрыла рот, а спустя пару минут и облизнулась.

– Карина, ты чего? Пить хочешь? – я потянулась к фляжке в держателе.

– А? – она уставилась на меня, будто очнулась, – пить? Разве что в душевой… – ответила что-то странное.

– Что? В душевой?

– Да, – ее взгляд снова через мое плечо, – если вода будет течь по его телу, я ее всю выпью…

Я моргнула. Чего?

После таких слов я не смогла не повернуться в ту сторону, куда она уставилась как зомбированная жертва гипнотизера.

– Что ты там… – и на этом мой словарный запас иссяк, заменившись длинным вдохом.

На дальней беговой дорожке у самого окна, рассекая воздух отточенными движениями охотящегося гепарда, бежал он.

В черном облегающем спортивном трико и такой же черной майке, прилипшей к идеальным рельефным мышцам. Длинные мокрые пряди волос подпрыгивали от каждого его шага, поблескивая под яркими лампами. Каждый открытый сантиметр его тела лоснился от выступившего пота.

Такой же высокий, гибкий и стремительный, вызывающе резкий в движениях и в них же завораживающий.

Кажется, я сбилась с ритма кручения педалей, когда он вдруг стал сбавлять скорость, лишая нас гипнотизирующего зрелища.

Где-то за спиной я услышала короткий вздох ровно в тот момент, когда он спрыгнул с дорожки, взял маленькое черное полотенце, чтобы вытереть пот. Поднял голову, проводя махровой тканью по длинной, гибкой шее, затем по волосам, собирая их назад.

Наклонился за флягой с водой, а подняв ее с пола, высоко задрал, допивая остатки. У меня пересохло во рту, а с его губ сорвались последние прозрачные капельки, падая на шею и видную в вырезе майки рельефную грудь.

– Кажется, я кончила, – прохрипела Карина.

А я захлопнула рот, понимая, что он обернулся, тут же встречаясь со мной взглядом.

И вдруг пошел к нам.

Глава 7

Я слишком хорошо помню этого мужчину, он поймал меня на подъездной дорожке и не дал сбежать от охраны. Он виновник моего пленения Альбертом, иначе я бы уже была у мамы в соседнем городе. И себя спасла бы и её, а теперь я тут в какой-то безумной кабале.

Поэтому как бы он ни выглядел, как бы ни бежали у меня мурашки от его пристального взгляда и этой обтягивающей одежды, прилипшей к рельефу тела, словно сошедшего с постамента в музее. Я даже думать не хочу, как иначе он выглядит без того мрачного костюма, я его просто ненавижу!

Точно так же как и Альберта! Он такой же, как и мой муж, того же отравленного поля ягода. Важный и долгожданный гость Кантора не может быть мне интересен, все, что ему нужно – это добиться моего расположения и таким образом повысить свой вес в глазах Альберта.

Ищет пути получить более выгодные условия сделки или заручиться «дружбой» будущего депутата.

От всех этих мыслей меня начинает колотить крупная дрожь, я только немного успокоилась после утренних съемок с Альбертом. И этот… крадется как кот, глядя уверенно на меня, как на мышь, которую он уже мысленно раздавил когтистыми лапами и сожрал, не оставив и шкурки.

К черту!

– Мне пора, я опаздываю! – объявила я громко и спрыгнула с велотренажера, заставив Карину вздрогнуть, и непонимающе уставиться на меня.

– Серьезно? Сейчас? – она непонимающе моргнула.

– Именно сейчас! Прости! – и я ретировалась в женскую раздевалку, где он точно не будет меня преследовать.

Как я устала от того, что меня все используют.

После скандала с мужем я вдруг переосмыслила отношения с большинством своих знакомых. Почти все они оказались основаны на выгоде, которую я могла им принести, это было так очевидно, что стало обидно, что я не замечала раньше.

Не видела и не чувствовала фальши за всеми улыбками.

А еще удивительно то, что после инцидента на банкете, никто из знакомых даже словом не обмолвился об этом, будто ничего и не случилось. Тишина гробовая.

Не понимаю, как это может быть, учитывая, что множество знакомых женщин только и делали, что обсуждали со мной все последние сплетни.

Видать, теперь это не вариант, раз я сама звезда этих сплетен. Шепчутся у меня за спиной, змеи ядовитые.

Только Карина на моей стороне. Ну, хоть она осталась.

Раздевшись, я встала под бодрящий душ и долго задумчиво глядела в стену, покрытую мраморной зеркальной плиткой. Она была такая гладкая, что я видела свое отражение. Та же самая фальшивая картинка, подтянутая фигура, идеальное лицо, шелковистая кожа.

Все это сделал Альберт и его деньги. Он прав в том, что вот такую меня создал он, а я и рада была, когда во все это окунулась.

Мой отец, конечно, тоже не бедный, но войдя в круг общения Кантора, я поднялась сразу на пять ступеней над его головой, потому что пришлось соответствовать.

– Ты чего убежала-то? – со спины подошла Карина, напугав меня.

Я обернулась через плечо, подруга пришла в полотенце, чтобы тоже притянуть душ в соседней кабинке.

– Тороплюсь, мне еще надо домой съездить и в салон, вечером у меня ужин с отцом.