Высокие отношения

– Хочу закончить с макияжем, потом надену платье. Боюсь испачкать, – опускаю глаза, чтобы только не встречаться с Гришей взглядом в отражении зеркала. И я знаю, что это бесполезная затея, но все равно не теряю надежды. – Тебе не кажется, что наряд слишком… ммм… блестящий? Это все-таки твой праздник, а все будут пялиться на меня.

На платье и правда столько пайеток и страз, что я буду выглядеть сорокой, не удержавшейся и ограбившей магазин драгоценностей. И мне не нравится, что оно слишком открыто. Я засос замазала с большим трудом, хотя он почти сошел, не нужны мне лишние глаза!

Гриша подходит сзади вплотную, подкрадывается как маньяк. Я выпрямляюсь по струнке и делаю вдох глубже, зная, что последует за этими его движениями. Всегда так происходит. Асфиксия – любимое его развлечение. С рукой, сжимающейся на горле, очень легко меня контролировать. Сжать на пару секунд дольше, и вот в моих глазах уже мольба. Так работают инстинкты, и Гриша умело на них играет.

Вот и сейчас он обхватывает мои плечи одной рукой. Второй обманчиво нежно гладит шею. Наши взгляды встречаются в отражении зеркала. Его – суровый, наполненный злобой. Мой – отрешенный и уставший.

– В последнее время ты слишком разговорилась, милая, – палец ласково скользит по щеке, обводит овал подбородка. – Или ты забыла наши правила? – ладонь обхватывает шею. Гриша встряхивает меня, а я и пикнуть не могу. Хватаюсь за его предплечье, сжимаю руки, сминая рукав белоснежной рубашки. – Ты молчишь и делаешь все, что я говорю. Если я сказал, что нужно улыбаться, ты улыбаешься. Сказал, нужно надеть это платье – надеваешь без лишних вопросов. Поняла? – рука, как тиски, сдавливает сильнее.

Мозг посылает истеричные сигналы конечностям, требуя хотя бы каплю воздуха. В глазах собираются слезы, которые, если прольются, непременно испортят макияж. Мне больно и страшно, потому что пытка не прекращается. Подбородок дрожит.

– Отвечай, – рычит на ухо. Требует подчинения, яростно ломая меня под свои установки.

Зажмурившись, часто киваю. Хватка на шее ослабевает, и я жадно втягиваю воздух. Снова. Гриша не отпускает. Держит за подбородок, не позволяя отвести взгляд никуда. Приходится смотреть на наше отражение: демон и пленница. Один вытягивает душу из другой.

– Сегодня моя жена должна быть идеальным приложением ко мне, – говорит твердо и уверенно. – Улыбчивая, роскошная, молчаливая. Рот открывай поменьше и говори, только когда тебя спросят. В остальное время – всегда будь рядом со мной. Кивни, если поняла.

Делаю, как он говорит. Это не первый наш вечер в компании его друзей, но первый, когда мне отдают четкие приказы. Сомневается во мне? Чувствует, что я на пределе и в любой момент могу сломаться?

– Так-то лучше, – вторая его рука прекращает держать мои плечи. Сползает вниз по телу, сильно сжимает грудь, опускается к животу. Я начинаю дрожать. От страха и ужаса. Мне не справиться с Гришей, если он захочет большего. – Красавица моя, – бормочет, уткнувшись мне в волосы. – Трахнуть тебя надо, чтобы перестала выкрутасы бомбить, – кусает сзади за шею. – Недотраханные бабы самые безумные. Но ничего, это мы вечером исправим. Когда все уйдут, я распечатаю свой любимый подарок, – оставляет дорожку из мелких поцелуев на моем плече.

Щетина колется, болезненно трет нежную кожу. Я поджимаю губы, сдерживая рвотный позыв. Стараюсь дышать глубже. А еще – не плакать, когда ладонь Гриши накрывает мой лобок. Без лишних слов ясно, о каком подарке идет речь.

– Любимая моя девочка, что же ты такая холодная. Как фарфор, блять, – вздыхает, будто невероятно устал. Выпрямившись, вдруг отпускает, убирая руки с моего тела. А ко мне возвращается способность дышать. – У тебя пять минут, иначе опоздаем. Давай, пошла, – шлепает меня по заднице, ускоряя. – Не забудь кольцо.

Кожу жжет, и я растираю ягодицу ладонью. Смотрю на свое отражение в зеркале и запрещаю ему рыдать. Часто-часто моргаю. Глаза красные от невыплаканных слез. В горле стоит ком, мешающий проглотить горькую слюну. Вдыхаю через нос и выдыхаю ртом, буквально заставляя себя вернуться в нормальное состояние. Получается только приемлемое.

Густо крашу губы помадой, чтобы у Гриши не быбло соблазна меня поцеловать. Наношу на грудь, которую будет видно из выреза платья, хайлайтер. Это мужу тоже не нравится. Говорит, что весь потом в блестках, стоит прикоснуться, но пользоваться не запрещает – так я выгляжу привлекательнее, и все его деловые партнеры не стесняются заглядывать мне в вырез, между тем теряя бдительность и соглашаясь на все, что предлагает Гриша.

Платье тоже приходится надеть. Блестящее. В нем нужно сиять, а не глотать слезы. А еще к такому наряду должен прилагаться мужчина, для которого это платье захочется снять. И это точно не Гриша.

Не вовремя подкрадывается мысль об Артеме, который смотрел на меня с восхищением, когда я была в одном только купальнике, к слову, совершенно непримечательном и скрывающем все, что только можно.

Запрещаю себе о нем думать. Никаких плотских мыслей, Маша. Он твой адвокат, и точка, а остальное – об этом стоит забыть, потому что ничего подобного не должно повториться.

Обуваю шпильки, беру сумочку, куда складываю все самое необходимое. Мы едем в загородный дом, праздник проведем там, поэтому вещи я с собой не беру. Неприятное предчувствие заставляет сердце в груди биться чаще. Живот то и дело скручивает.

Набрасываю на плечи шубку и выхожу в прихожую, где уже ждет Гриша. Беру его под руку, мы вместе выходим на улицу. Он помогает мне сесть в машину, сам садится вперед. Никогда не ездит со мной сзади. Когда мы только начинали наши отношения, мне было странно, сейчас я радуюсь минутам уединения и молюсь, чтобы муж на празднике выпил на три-четыре рюмки коньяка больше и отключился сразу же, когда мы доберемся до спальни.

Глава 13. Что-то для репутации

Юбилей за городом – это мудрое решение. Во-первых, можно спрятаться от прессы, сделать это легче легкого: контрольно-пропускная система в коттеджном поселке, охрана на входе в дом и в целом ни одного непроверенного лица. В некотором роде я даже восхищен Калугиным. Но с другой стороны, закрытость мероприятия может сыграть и против, особенно если возникнет спорная ситуация. В том, что она возникнет, я почему-то не сомневаюсь. Адвокатская чуйка подсказывает, что стоит развернуть машину и нестись по трассе в сторону города, а не наоборот, но я упрямо следую за навигатором, который, наконец, перестал бесоебить и начал вести меня без перескоков в ближайшие водоемы.

Это все Макс, он буквально вытолкал меня из офиса и усадил в машину, взяв обещание пробыть на этом празднике жизни минимум час, потому что «можешь бесконечно кривить рожу, а можешь сделать хоть что-то для репутации нашего бюро, в названии которого, к слову, твоя фамилия».

Поэтому я сильнее стискиваю зубы и, паркуясь у дома, больше напоминающего дворец, натягиваю на лицо дежурную улыбку. Всего лишь час. Шестьдесят минут, за которые нужно не сойти с ума.

Войти в дом, поздравить именинника, сказать пару комплиментов об интерьере, а после постараться не схватиться за стакан с виски или рюмку коньяка, потому что, кажется, только состояние тотального алкогольного опьянения поможет пережить весь этот сюр.

В руках коробка с элитным коньяком. Калугин – фанат этого крепкого напитка. Не признает ни виски, ни бурбон. Войдя в дом, оставляю презент в зоне подарков. Там куча всяких коробок и разномастных упаковок.

Прохожу дальше и сразу попадаю на какое-то чересчур цивилизованное мероприятие. На входе велком-зона с закусками и напитками. У дальней стены – музыканты, справа – щедрый фуршет, в центре небольшой танцпол, а слева – высокие столики, возле которых собираются гости.

– Тёма, вот так встреча! – тяжелая ладонь опускается на плечо. – Не думал, что ты фанат таких мероприятий, – хмыкает изрядно напившийся Макар Щеглов – мой давний клиент, которому лет пять назад я помог избежать тюрьмы. Сейчас мы снова сотрудничаем, на этот раз идет бракоразводный процесс, в котором мы пытаемся не оставить Щеглова без штанов.

– Не фанат, но долг обязывает. – Мы пожимаем друг другу руки. Я хмуро осматриваю Макара. Выглядит он так, будто решил сегодня оторваться по полной. – Я надеюсь, ты сегодня один? – лениво веду взглядом по залу, выискивая филерную брюнетку, на которых у Щеглова отточен нюх и всегда поднят член. – Праздник праздником, но до суда секс у тебя должен быть только с работой.

– Обижаешь, – закатывает глаза Макар. – Я один, совсем один. К тому же, тут сегодня и без подружек интересно, – Щеглов закидывает мне руку на плечо и наклоняется к уху. – Калугин наконец показал свету свою молоденькую жену, так все теперь пялятся на нее, – говорит уже шепотом, едва громче музыки. – Справедливости ради, там не девочка, а конфета. Мужики уже пол слюной закапали, а бабы бесятся.

– Она здесь? – удивляюсь. Взгляд медленно плывет по залу, отыскивая ту самую жену. – Говорили же, что она живет то ли в Лондоне, то ли во Франции.

– Здесь. Он весь вечер вьется над ней коршуном. Вырядил как модель, на которую только ценник повесить не хватает, и сам бесится, – Макар ядовито усмехается. – Но девочка там и правда зачетная. Ради такой и согрешить можно, – заканчивает свою тайную речь, уже выпрямляясь.

Поворачиваю голову в его сторону и набираю в грудь побольше воздуха, чтобы выдать пылкую речь о том, что если сегодня его член окажется внутри какой-нибудь красотки, я снимусь с дела, но все слова застревают в горле, потому что в дверях я замечаю светловолосую красотку в блестящем платье. Хватает трех секунд и галопом несущегося на выход из грудной клетки сердца, чтобы понять, что это Маша. Моя, блять, Маша.