Пьяный мастер: дорога сна

– Помнишь, друг, каким ты был тогда? – зверь смотрел на хозяина дымными глазами, слегка склонив морду в сторону и зевая пастью, наполненной тысячей острых, как иглы, зубов.

Активировав руну в первый раз, Арт чуть не оглох; впрочем, этот эффект кольца, не только не исчез с годами, но и становился все громче. Придя в себя, он увидел маленького зеленого лисенка, что взирал на чужака черными бусинками глаз. С каждой битвой, зверь становился все больше, пожирая души врагов.

– С этим, все-таки, нужно что-то сделать.

Его рука прикрыла перстень, губы принялись произносить что-то неразборчивое, и Кумихо задрожал, покрываясь зеленой дымкой. Мгновение – и перед Артом стоял внушительных размеров зверь, который с легкостью сможет вести бой, пока хозяин продолжит путь.

– Охраняй, – больше слов не нужно было.

Лис одним прыжком покинул узкий коридор, сбивая с ног подоспевшего зомби и опутывая хвостами нескольких скелетов. Закипела жаркая битва, между лишенными душ телами и наполненным силой духов зверем.»

Я замолчал, разглядывая маленькую деревянную статуэтку девятихвостого лисенка, которую сжимали мои пальцы. Отложив нож, я поднялся и подошел к печи, где замерли дети, не решаясь нарушить тишину.

– Возьми. Это тебе. Пусть он бережет твой сон, как верный друг, – я протянул лиса Сойке.

Девочка заулыбалась и, поблагодарив меня, прижала подарок в щеке. Я никогда раньше не видел такого счастливого ребенка.

– Дядя Рос, а нам ты тоже вырежешь такие игрушки? – с подозрением спросила Коко.

– Конечно. Завтра же поищу заготовки, – я улыбнулся в ответ.

Вернувшись за стол, я продолжил историю, ведь дети не собирались спать, пока не узнают, что скрывала тьма туннеля.

Глава 10. Хранитель

«Оставив за спиной нешуточную битву, Арт шагнул во тьму, которую не мог развеять даже читальный камень. Умертвия, хоть и нападали толпой, но причинить серьезного вреда Кумихо, они явно были не в силах. Эльф был уверен в силе своего астрального питомца, ведь и не таких тварей он побеждал без особых проблем. Да, следовало помнить, что нежить постоянно оживает, но это лишь увеличивало продолжительность их мучений.

– Интересно, а испытывают мертвые боль?

Вряд ли он это узнает. Хотя авантюрист помнил, на чей остров он вторгся без приглашения, чьих слуг сейчас, по косточкам, разбирает его зверь и о чьей величественной силе не стоит забывать, как те глупцы, что были тут до него. Возможно, эльфу удастся получить то, за чем он прибыл сюда, и, может быть, цена не будет настолько высокой. Арту очень хотелось в это верить.

Маленький кристалл дрожал, пульсируя голубоватой дымкой свечения. Тьма намеревалась потушить, ненавистный ей, источник света. Эльфу показалось, что пару раз, что-то невидимое, с силой ударило по его ладони, отчего камень чуть не выпал. Новая опасность ждала его, буквально, через несколько шагов, которые он успел сделать, переступив порог вечной тьмы. Земляной пол резко обрывался, преграждая эльфу путь глубокой пропастью. У всех духов, что покровительствовали лысому эльфу, замерло дыхание, когда тот сделал шаг и застыл.

– Вот так, значит, встречаем гостей? – словно не замечая, что стоит в шаге от гибели, произнес Арт.

Тьма хрипло засмеялась осыпающимися в пропасть, камушками и грудками земли. Ожидаемый ответ от той, кто не любит, когда вторгаются в ее владения, смея оставаться живыми. Тьма шептала, уговаривала, стонала, но не могла остановить того, кто шел за последней надеждой. Ему нечего было терять: верный друг мертв, а любимая женщина спит беспробудным сном. Арт понимал, что ему и Т’Кару осталось немного времени, чтобы победить болезнь, которая, с каждым днем, все больше и больше ослабляла их, маня в свои смертельные объятия. Наверное, не стоило им тогда брать тот заказ на похищение из Северного Храма этого, проклятого всеми Ратх, свитка. Кто же знал, что все так обернется? И вот теперь Артей стоит в полушаге от смерти, но быстрой и практически безболезненной.

– Сделай шаг… Сделай… Все кончится… Она все равно умрет… Она уже мертва… Рэм мертв… Орк тоже умрет… Ты же видел его болезнь… Видел, как она его меняет… Тебя тоже… Сделай шаг… – шептала тьма, легким ветерком на ухо Арту.»

– Борись! Ты сможешь! Борись! – я услышал тихий голос Кира. В этот раз с ним никто не спорил – дети были единодушны.

– «Да, ты права! Рэм мертв. Санни скоро умрет. Я и Т’Кар практически ходячие мертвецы… – он сделал шаг.»

– Нееет, рано еще! – вскрикнула Коко.

«Тьма сгустилась еще больше, приняв шаг, уверенного в себе, глупца. Того, кто готов идти через тьму и свет не ради себя, а ради тех, кого любит. Хозяйка понимала, что этот безумный эльф пройдет свой путь, даже если умрет. Он слишком хорошо знает мир духов, мир вечных душ, чтобы не найти выхода из него. Если болезни, до сих пор, не удалось сломить его, то вряд ли на это способны острые камни. Арт медленно шагал по затвердевшей пустоте, до боли сжав в кулаке читальный камень. Свет повредит той, кто пропустил эльфа так далеко в поисках лекарства.»

– Фух, – хором выдохнули дети, замерший в легких, воздух.

«Если бы, кто-то умел смотреть сквозь тьму, то увидел бы, как безумец шагает по воздуху. А он лишь позволил тьме обнять себя. Страха не было, ведь когда ты все потерял, за свою жизнь уже не боишься. Тьма принимает и поддерживает только тех, кто не боится дышать, ведь им легко – они, наконец, сбросили все то, что им могло мешать.

– Остаемся одни. Поспешно гасим огни. И ни о чем не скучаем… – шептал Арт, делая каждый следующий шаг.

– А если встал в полный рост, то можно дотянуться до одной из белых звезд… – вторила ему тьма.

Когда мелкие камушки захрустели под подошвой его ботфортов, Артей открыл глаза и разжал кулак, выпуская на свободу мерный синий свет.

– Прости, дружба дружбой, а табачок врозь, – улыбнувшись, он процитировал любимую фразу одного ворчливого орка.

Сделав несколько шагов, Арт кубарем покатился по земле, споткнувшись о что-то, лежащее во тьме. Лоб разбит, шрамов добавилось, а вокруг лишь тьма и одинокий свет кристалла, что так и не покинул руки хозяина.»

– Это монстр, – чей-то тихий голос донесся с печки.

– Будет битва? – спросил второй.

– Точно будет! – заверил его третий.

Я не поднимал глаза, пытаясь разобраться с крючком и запутавшейся нитью. Узелки получались правильные, но при свете одинокой лучины сложно было понять плетущийся узор. Не выдержав, я поднял глаза в поисках Сойки. Наши взгляды встретились. Она кивнула, одобряя мои попытки в плетении, и улыбнулась. Тут же нить распрямилась, и я заметил прорехи, которые нужно было поправить.

– Важно видеть то, что ты стремишься создать, – услышал в голове я голос Юго.

– Сплести воедино можно лишь то, что целостно, – вторил ему голос Сойки.

– Живое с живым, а мертвое – отрезать, – присоединился к ним голос Лыкаса.

Я видел узор, сплетая воедино нити, отсекая те места, что отмирали в неумелых руках. Я создавал кружево так, как Боги творили мир.

«Артей приподнялся и сел, пытаясь понять, обо что споткнулся, ощупывая, покрытые песком и тьмой, камни. И вот, его рука коснулась твердой шершавой поверхности того, что стало причиной падения. Рядом с Артом, сидел скелет в позе лотоса. Казалось, что столкновение с наглым эльфом не только не навредило, изъеденным временем и ветром, костям, но, даже, не сдвинуло их с места. Поднеся кристалл поближе, Арт оглядел мужчину. Да, он мог поклясться, что рядом с ним сидит именно скелет мужчины. Высокий черный цилиндр, зажатая в зубах сигара, а в руке пустая бутылка рома. Это мог быть только мужчина.

– И что ты тут забыл? – спросил эльф, глядя в пустые глазницы белого черепа.

Ответа не было. Но Арт и не ждал его. Во всяком случае сейчас. Но он знал, как заставить эти старые кости заговорить. Укротители духов умели разговорить любого, кто пытается скрыться от беседы за такой непрочной стеной, как смерть.

Палец скользнул по костяному кольцу, выполненному в виде двух рук, что сжимают черный звездчатый сапфир, увенчанный руной, так похожей на раскрытый, в безмолвном крике, рот.

– Давай поговорим, мой мертвый друг. Давай поговорим о вечном. Глас тишины взывает к тебе, Вечный, – глаз эльфа залил белоснежный туман.

Дымка, подобная табачному дыму, бережно коснулась потрескавшегося черепа, наполняя опустевший сосуд нежизнью, открывая путь к перекрестку, на котором ждет тот, кто уводит за собою тех, кто ночью не спит.

Пещеру наполнили мерный рокот маракасов, и пьянящий запах табака и горького рома. Синеватое пламя зажгло недокуренную сигару. Белоснежная дымка заструилась из глазниц скелета, когда тот, костлявой рукой поправив цилиндр, вытянул изо рта окурок.

– Твою ж, бога мать, ты под ноги смотришь, хоть иногда, сын собаки?! – выругался он.

– Прошу простить меня, Барон, – Арт слегка склонил голову.

– Я, мля, спрашиваю, длинноухий урод, ты смотришь, куда идешь?

– Было темно.

– Темно? Да ты знаешь, где на самом деле темно, лысый ты гоблин? – не унимался скелет.

– В Ваших чертогах?

– Даже там не так темно, как в твоей жопе, животное, – Дух явно был недоволен.

– Я все понимаю. Вы разозлены, что я потревожил тело. Взбесило, что я воззвал к Вам, Барон. Но, мать твою Богиню, я же извинился. Я сказал, что не хотел, так вышло. Я призвал Вас, мужа той, что мстит за смерть, не для того, чтобы выслушивать скулеж загнанной шавки. Я имею к Вам разговор. Правила знаю. Подношения тоже. Так что, прекратите строить из себя девицу, которая давно ублажает моряков в портовых кабаках, но все еще держится за руку со своим ухажером из деревни, – взорвался эльф.

Скелет опешил, от такой наглости, но не мог не оценить прекрасные метафоры в речи наглеца. Поскребя, костистыми пальцами, лысый череп под цилиндром, он затянулся, выпуская клубы дыма через межреберные щели.

– Мда, ну и народец пошел. Никакого уважения, мля.

– Вы знаете, что уважаю я Вас всей душой. Да и рома выпито немало, с Вами и за Вас. Я не взываю по пустякам, Барон. И, если сделал это, то, явно, имею к Вам дело, – рокот маракасов был едва слышен.

– Никак ты решил стать моим хунганом, Артей?

– Мне казалось, что мы закрыли тему в прошлый раз, – улыбнулся эльф, но в его задымленных глазах не было покладистости.

– Тогда зачем, облезлый кот, ты воззвал ко мне? Или скучно стало? – скелет огляделся, со скрипом поворачивая голову.

– Мне нужно поговорить с тем, о чьи кости я споткнулся. Он явно служил Вам… – начал Арт излагать суть просьбы.

– Нет. Так у нас, мля, дела не делаются, – облако дыма ударило в лицо эльфа, окутав того полностью.

– Простите, Барон, – из внутреннего кармана камзола появилась небольшая фляжка.

Откупорив, эльф протянул ее собеседнику. Скелет принюхался провалом, который ранее был носом, глубоко вздохнул, отчего, из его грудной клетки, в разные стороны рванулись сотни маленьких паучков, и залпом ополовинил флягу. Затянувшись сигарой, он вернул напиток Арту.

– Хорош ром, ядрена мать. Уххх, пробирает до костей. Хотя, до чего же пробирать скелета? Ведь, кроме костей, ничего не осталось, – рассмеялся он.

Артей тоже хлебнул рома, крякнул и занюхал рукавом, втянув запах запыленной кожи, чем вызвал уважительный кивок древнего Духа.

– Здоров ты пить, лысый. Ох и здоров, – попыхивая сигарой, подытожил скелет.

– Учитель хороший был, – вернул ему колкость эльф.

– Говори, что ты хочешь, сын собаки. Я выслушаю тебя. Может быть, помогу, если плата будет достойной, – скелет материализовал дымчатую трость, оперся о нее руками и положил сверху голову.

– Это тело, было раньше Вашим хунганом?

– Было, есть и будет. Он ведь – мой хунган.

– Я бы хотел с ним поговорить. Задать несколько вопросов об этом месте. Бедолага явно принял смерть сам, а значит, смог договориться с Хозяйкой. Он, явно, знает то, что мне интересно, – предположил Артей, но сделал вид, что уверен в своих словах.

– Хммм… Хитер, чертяка. В обход решил идти. Могу немного поднапрячься, но найти тебе этого сосунка, – блеск в глазах скелета сочился алчностью.

– Цена? – Арт оборвал предвкушение наживы собеседника.

– Кольцо. Вот это. То, что на пальце, – он указал на костяной перстень.

– Барон, как можно? Неужели, Вам не нравятся наши посиделки? – улыбнулся эльф понимая, чего хочет дух.

– Почему же, бледнолицый? Становись хунганом, и кольцо будет не нужно. Сможем говорить всегда…

– Когда Вы захотите, – поправил собеседника Арт.

– А разве, это важно? – эльф мог поклясться, что сейчас этот трикстер смеется, во все тридцать два зуба.

– Для меня – да. Очень жаль, что не договоримся. Пойду я, наверное, – Артей встал, поклонился и зашагал прочь.

Он понимал, что сейчас сильно рискует. Если бы Барон был не в духе, то точно проклял бы наглеца, но сегодня все было иначе. Арт довольно давно знал этого Духа, чтобы научиться считывать его настроение.

– Ладно. Не время, тварь ты живая. Я понял. Давай договариваться, коль уж отвлек меня от важных дел, – эльф услышал голос за спиной, такой тихий, что даже тьма прислушалась.

Развернувшись, Арт достал из кармана пять леденцов, завернутых в тростниковую бумагу. Кости аж затрясло, когда Барон увидел оплату.

– По вопросу за каждую, – выпалил он, всем телом потянувшись к сладостям.

– По два! – отрезал эльф делая вид, что не готов торговаться.

– Ты что думаешь? Думаешь, что взял меня за яйца? Хрен тебе! Не по рангу плата. Два вопроса за конфету! Одурел ты, что ли? Или мозги из головы в жопу сбежали? – разродился, тирадою возмущений, скелет.

– Как знаете, Барон, – Арт сохранял ледяное спокойствие.

– Сколько их у тебя? – совсем другим голосом спросил Дух.

– Пять, – эльф подбросил конфеты на ладони.

– Значит, десять вопросов? Почему так много?

– Имею, что спросить, – спокойно произнес Артей, слегка улыбнувшись.

– Давай так… ну ты и крыса… ты задашь этому хунгану десять вопросов, но я не гарантирую, что ответы будут правдой. Или… скажем так… Вопроса три, но я прослежу, чтобы этот урод не вздумал лгать тебе, – казалось, что скелет прищуривается, глядя в глаза эльфа, который наполнял такой же белый туман.

– Пять и правду! По рукам? – Арт протянул руку, понимая, что лучше торга не придумаешь.

Барон, хоть и был чистейшим воплощением трикстера, в его первозданной сути, но договор для него – это святое. Эльф уже, не один раз, в этом убеждался. Главное – быть бдительным, ведь трактовать договор Дух умел в выгодную для себя сторону. Костяная рука крепко сжала ладонь Арта, подтверждая сделку.»

– Вот дурак. Духам нельзя верить. Особенно таким, как этот, – услышал я шепот Кира.

– А мне показалось, что он веселый, – ответила ему Коко.

– И что, что веселый? Он лжец, – не унимался рыжий мальчик.

– Будто ты всегда правду говоришь, – парировала девочка.

– Это другое, – буркнул тот.

– Ну да, ну да. Другое, – дети дружно рассмеялись.

Я мог бы поклясться, что среди детских голосов, слышу смех самого Барона.

Прервав историю на самом интересном моменте, я медленно встал, разглядывая получившийся узор. Плетение было не очень умелое, но уже четко вырисовывалось что-то, до боли в груди, знакомое. Я был уверен, что понимаю рисунок, но не осознавал это. Дети, привыкшие к моим особенностям повествования, даже не возмущались. Иса дремала в кресле, а рядом с ней, горкой, покоилась заштопанная детская одежда. Я погасил лучину, разделся и аккуратно сложил вещи на стуле, около кровати. Усталость брала свое, погружая меня в пучину сна, который из кошмара превратился в милый тихий дом, где меня ждали три старых друга.

Пламя свечи плясало, рождая на стенах причудливые узоры и картины далеких стран и чужих приключений. Монах так и сидел, глядя в глаза тьме, которая танцевала для него зажигательный танец. Казалось, что дикие шаманы, далекого островного племени, плясали у костра, призывая из мрака веков тех, кто любит ром и крепкий табак. Обнаженные черные тела мужчин и женщин, скользили по неровной каменной кладке, лишь слегка освещенной, трепещущим языком пламени, одинокой свечи. Тот, кто видел эту пляску в первый раз, мог бы испугаться, но монах не повел даже бровью, всматриваясь в вечность, откуда, постукивая тростью, вышел высокий мужчина в черном цилиндре и с сигарой во рту. Рядом с ним шла та, кто величием своим могла затмить любого.

– Мама, – выдохнули аборигены.

– Мама, – вторила им тьма.

– Мама, – мужчина целует ей руку.

– Мама, – стонет свеча.

Я открыл глаза в тот момент, когда шорох маракасов перерос в грохот, а смех – в стоны. За окном, на небе, завис огромный диск луны, освещая спящие дом и двор. Хозяйка шла по небосклону, величественно и гордо, а ее приветствовал одинокий волчий вой.

– Тут есть волки, – спросонья подытожил я и, повернувшись на бок, оставил их наедине.

В мире сна, меня встретили тишина и спокойствие: монах – все так же смотрел на пламя свечи, а тьма укрывала его пологом вечной дремоты. После танцев и веселья всегда приходят сон и безмятежность.

Глава 11. Танец с дождем

Утро встретило меня прохладой и легкой моросью. Холодные капли, подобно маленьким льдинкам, ожигали мое лицо и грудь. Весна – обманчивое время. Она может ласкать тебя теплым солнцем днем, а ночью сковывать хладным безразличием луны. Утро же – это как настроение девушки, никогда его не угадаешь: сегодня она страстно целует тебя в губы, а завтра прогоняет прочь. Я протянул руки навстречу прохладному моросящему дождю, показывая, что рад ему. Тот отпрянул, замер, будто размышляя над моим жестом, а после припустил в полную силу. Крупные капли, барабанной дробью, били по проснувшимся листочкам вишневого сада, наполняя их живительной силой. Двор погрузился в мерный рокот природы, в ее безмятежность и баланс созерцания. Воздух звенел музыкой дождя, благоухал запахом трав и цветов, пьянил свободой и вечностью.

Сделав шаг, я расправил руки и подставил лицо весеннему дождю. Плавно присев, я перенес вес на левую ногу, выставив ее вперед. Руки сами собой описали круг, сложившись у груди. Еще шаг. Глубокий вдох. Мерный и спокойный выдох. Вес перенесен на вторую ногу. И снова по кругу. Я чувствовал, как неведомая сила просыпается во мне. Подобно густому киселю, она медленно заполняла мою грудь, руки и ноги, оставляя голову легкой и освобожденной от ночного сна. Боль и тревога уходили, смываемые потоками дождя. Просторные штаны промокли, прилипнув к пульсирующей коже ног. Дождь смывал с меня усталость прожитых лет, унося с собой груз непознанных мыслей. Шаг за шагом, я повторял и повторял забытое мною упражнение, будто танец с плавным ритмом. Мое тело помнило все, хоть память и утратила знание. Передо мной появился образ, подобный тому, который возник в моей голове тогда, когда Юго показал мне, как извлечь корабль из дерева. Странное, мохнатое зеленое существо, лишь отдаленно напоминающее человека, танцевало рядом со мной. Оно повторяло каждое мое движение, каждый пас руками, каждый вдох и выдох.

– Или это я повторяю за ним? – пронеслось в моей голове.

Иногда, образ исчезал, рассеченный потоками дождя. Словно что-то я делал не так, как должен. Будто связь рвалась, подобно ветхой ткани. Я, на миг, замер, пытаясь понять, что именно не так. Нужно увидеть «сеть» целиком.

– Тело подобно рыболовной сети. Мы ловим то, что имеет значение здесь и сейчас, не замечая мелочей. Напрягаемся, чтобы получить наилучший улов, забывая, что рвется там, где тонко. Мы не обращаем внимание на узлы нашей энергии до тех пор, пока они не натянут сеть настолько сильно, что достаточно будет, лишь удара, чтобы прорвать нас. Достаточно, лишь удара…

Прокрутив в голове эти мысли еще раз, я понял, что именно делаю не так. Мое тело повторяло заученные движения, подобно юному моряку, что забрасывает сеть в море так, как сказал боцман. Но мальчишка не понимает, почему нужно делать именно так. Просто закидывает и ждет команды. Я, как и он, не задавался вопросами: почему именно так я должен двигаться, почему моему телу становится лучше или хуже? Я лишь закидывал сеть, ловя энергию. Тело, как тот боцман, отдает приказы, а я им следую. Но, пришло время все изменить. Я закрыл глаза, отделяя образ от тела, как тогда, когда вырезал фигурку лиса из перекрученной деревяшки.

На миг, мне показалось, что вижу себя: замершего на полушаге, с вытянутыми вперед руками – подобно восковой кукле, под безжалостными ударами ливня, в который превратился весенний легкий дождь. Миг стал вечностью. Образ поплыл, стал полупрозрачным и невесомым. Мое тело накрыла старая сеть, с сонмом дыр и прорех. Множество красных и черных точек пульсировали, в хаотичном безумии. Не было ни одной целой нити, что связывала бы их воедино. Оценив увиденное, я плавно провел рукой, разглаживая сбитое воедино скопление узлов и нитей, ощущая жар и боль. Восковая кукла изогнулась, беспомощно опустив руки. Не смотря ни на что, я продолжал, вплетая нити мыслей в ослабленные потоки. Правя узлы мантрами чувств, я охлаждал их, разглаживал и укреплял. Шаг за шагом, перебирая сеть, вновь приводил куклу в движение. Движения все еще оставались робкими и нерешительными, но в них стал появляться, отчетливо читаемый, ритм, как будто дождь настукивал его по моим мышцам. Снова и снова, я правил скомканные участки, иногда случайно разрывая их, но тут же латая силой мыслей и чувств. Все больше узлов занимали свое место: меняя цвет из красного и черного, на лазурный, зеленый, желтый и белый. Сеть переливалась, радуясь потокам дождя и энергии, но все же не была готовая к использованию.