Заставь меня довериться

– Горский! – посильнее давлю в ребра, как он учил, и он как ни в чем не бывало усмехается и подмигивает: – Иди поспи!

Злости нет, только ощутимое недовольство этой демонстрацией. Я, конечно, взяла его сюда из-за особых побуждений, но это не значит…

– Куда мясо? – слышу вдруг хриплый голос, и тут же оглядываюсь на стол.

Хватаю тарелку пока парни над чем-то смеются, и подставляю ее ближе к краю, а сама делаю шаг назад.

Беркут придерживая шампура, подходит к столу, чтобы оставить их.

– Спасибо, – коротко озвучивает он, киваю не подавая знаков, и пытаюсь не обращать внимания на то, что под его распахнутой курткой виднеется обнаженный торс.

– Эй, парни! – слышу как в дом влетает Кирсанов: – У нас там рест, погнали переодеваться и туда! – они все явно на взводе, а я, наконец, хочу скрыться из гостиной, только не успеваю это сделать.

– Не так быстро, девочка моя…

– Ник, еще одна подобная выходка, – цежу ему в лицо: – И я отправлю тебя домой!

Его глаза прищуриваются, и мне на секунду мерещится в них даже злость что ли. Не понимаю, что происходит, поэтому выдергиваю руку, и двигаюсь в сторону кухни.

– Че завис? – голос Аксенова слышится ярко и отчетливо.

– Да так, вспомнил кое-что… – а этот баритон слишком глухо и тяжело.

Слова почему-то находят отклик внутри меня, но я мотаю головой и смахиваю идиотские реакции.

Глава 9. Родион

Леся стонет, давая больший доступ к оголенным плечам, а я ласкаю, наконец, желая получить то, чего хотел. Посиделки в ресторане вышли громкими и бурными, однако, не было двух людей… И сейчас определенно не тот момент, когда я должен думать об этом. Но я, мать ее, думаю.

– Снимай, – приказываю невесте избавиться от ее пижамы, а она мягко приподнимается и касается меня губами.

– Сейчас родной, очень пить хочется, – вскакивает с постели и накидывая сверху халат выбегает из комнаты.

Эмоции рвутся наружу в виде отборного мата, и желания что-нибудь разбить, но я пытаюсь усмирить себя. Это чертов бурбон Кира. На хрена открыл эту бутылку?!

Встаю, думая, что сигарета немного остудит пыл. Хотя в целом, не сказать, что я очень пьян. Скорее парни еще с сауны обогнали меня в разы.

Тут же в воспоминаниях разговор с тренером по боксу… год они вместе, не живут, но у каждого в квартире есть свои зубные щетки. Едва ли мне было это интересно, но парня было не удержать. Как он и не обошел стороной похвалить постельные навыки своей девушки.

Явно лишняя информация, но… Я помню. Уже не так ярко, но помню. Главное, что взрывается в голове воспоминаниями это собственные ощущения на прикосновения к ней.

Внутри будто трясло всего, пальцы подрагивали, когда гладил ее нежную кожу. Когда целовал ее губы, все переставало существовать, время прекращало ход. И тебе было мало. Снова и снова мало. Недостаточно.

Поэтому его тираду я неплохо понял, другое дело, что мне это не нужно. И это то, что теперь не возводит все внутренности куда-то к небу.

Поглубже затягиваюсь сигаретой и прикрываю глаза. Может быть хоть морозный воздух немного вразумит меня.

Боксер сказал одну интересную вещь, которую выкинуть из головы не могу. Сказал, что когда они познакомились, она только вернулась в город. Я не знал ничего о ней все это время, и только первый год после выпуска безрезультатно искал. Но и не думал, что ее не было здесь так долго. Морозова сказала, что она уже несколько лет как вернулась. Впрочем, какая разница, если я в тысячах километров отсюда. Да и на кой черт тогда искал, тоже нет логичного ответа.

А блондин на вопрос откуда и куда вернулась, лишь бросил на меня странный взгляд и не ответил. С другой стороны, ну какая мне нахрен разница. Отец ведь изначально сказал, какое будущее меня ждет.

Может быть если бы получилось ее найти, мы бы поговорили тогда, и…

Снова затягиваюсь, замечая, что уже тлеет фильтр, а Олеси до сих пор нет. Скрежет собственных зубов тут же раздается на весь балкон.

Вечно у нее тысяча и одна причина!

Вместо того, чтобы лечь, злой, неудовлетворенный и напряженный, я иду на ее поиски. Трахну прямо в гостиной, будет знать. Она ведь и не догадывается каким на самом деле я могу быть…

Бредовые мысли заставляют усмехнуться, потому что вряд ли Власенко вынесет это… Только одной удавалось и усмирить, и зажечь, и успокоить. Контролировать, но не манипулировать, понимать и противостоять, любить и ненавидеть одновременно…

В темноте коттеджа спускаюсь, не заботясь о включении света, лишь тусклое свечение фонаря на подъездной дорожке немного добавляет теней внутри дома.

Двигаюсь в гостиную понимая, что здесь никого.

Пытаюсь увидеть светлый комплект одежды своей девушки, но тут пусто. Иду дальше, огибая диван, и не наблюдаю ее, как сквозь землю провалилась.

Правда, когда я наконец, вхожу на кухню, замечаю ее силуэт. Она стоит у столешницы, либо наливает воду, либо пьет, не понимаю.

В голове черти пляшут, чтобы добавить экстрима и долбанного адреналина, которого в моей жизни в последнее время катастрофически не хватает.

Бесшумно двигаюсь ближе, рассматривая оголенные ноги, которые стоят босиком на холодном кафеле. Облизываю губы в ожидании, а возбуждение уже выходит на новый уровень. Хотя, если признаться со вчерашней встречи, оно и так там.

До нее остается буквально два шага, тяну руки, и вставая позади, в мгновение ока кручу девушку лицом к себе, накидываясь на ее губы.

Глава 10. Родион

Первое мгновение она не делает ничего, а у меня сносит башню. Вдыхаю запах, продолжая надавливать на пухлые губы, и потом чувствую как она поддается. Впускает меня. Ладони сами собой подхватывают ее сажая на столешницу, и медленно, порочно ползут вверх, пересчитывая ребра. Прижимаю к себе, желая полностью почувствовать ее

Глухой хрип вырывается бесконтрольно, и я чувствую как ее пальчики оттягивают волосы на затылке. Буквально рычу от маячащего осознания того, что сейчас прямо здесь войду в нее. Прямо сейчас нагло и бесцеремонно оттрахаю. потому что желание доходит до невидимой планки, срывая остатки любого разума.

Раскрываю светлый халат, дергая полы в стороны, и тут же сминаю торчащую грудь, скрытую тонкой тканью. Сжимаю сосок, вырывая из ее рта почти вскрик, который звучит желанной песней для ушей.

Поцелуй становится глубже, влажнее, ее ступни прижимаются и давят на задницу, а я, черт возьми, чувствую ее желание. Будто горит вокруг все, и если нет огнетушителя, то все пропало. Это не прекратить.

И черт его знает, виноват бурбон Аксенова или что-то еще.

Хватаю ее за волосы, оттягивая голову, и веду языком по шее. Тяжелое сбившееся дыхание слышится самым желанным звуком, и я уже сжимаю ее бедра, продвигаясь ближе к сокровенному. Намеренно чуть опускаюсь ниже, задирая ее сорочку. Небывалое животное желание ощутить ее всю на вкус я не в силах контролировать.

– Эй? – голос из гостиной заставляет меня резко остановиться: – Кто здесь?!

Дыхание останавливается, а я пытаюсь разглядеть ту, что практически распластана, черт возьми, мной на столешнице. Только она в одно движение вскакивает и грубо оттолкнув меня, скрывается в коридоре с другой стороны от посторонних звуков.

Хмурюсь не понимая, что это было. Только что вот пальцы чувствуют горячую нежную кожу, а сейчас будто мне это все привиделось. Когда на кухне включается свет, заспанная Морозова вяло спрашивает:

– Эй, Беркут, ты чего не спишь?!

Опираюсь ладонями на столешницу, стоя к ней спиной, а перед глазами так и крутятся последние пять минут.

– Сушняк после бурбона, – туманно озвучиваю, наблюдая стакан с водой стоящий неподалеку.

Хватаю его, делая глоток, и иду мимо бывшей одноклассницы.

– Спокойной ночи, – бурчу под нос, а сам все еще пытаюсь сложить два и два.

Пропадая в недрах замутненного сознания поднимаюсь на второй этаж, и останавливаюсь у двери.

Это была не Леся.

Она ведь не убежала бы, даже если и стесняется, черт возьми. Не настолько она странная. И если не она, то вопрос кто…

Вхожу в комнату, и вижу силуэт своей невесты, что ждет меня в постели. Смотрю на нее будто на инопланетное существо.

– Ты где была? – хриплю, прищурив взгляд.

Вижу на прикроватной тумбе тоже стакан воды, и чувствую себя идиотом.

– За водой спускалась, – отвечает тут же Олеся, скидывая с себя халат.

– Я тебя там не нашел, – подозрительно смотрю на девушку: – Как давно ты ушла?

Она явно обескуражена моим странным поведением, но как и всегда, вида не подает.

– Я еще зашла в туалет на первом этаже, – улыбается, и смущается, а я киваю несколько раз, переваривая информацию.

Прохожу дальше в спальню, закрывая дверь, и ставлю стакан на свою тумбу.

—Я пойду покурю, – бросаю даже не обернувшись.

Не вижу лица девушки, но полагаю, что веду себя будто пришибленный. Потому что и сам себя таковым чувствую.

Затягиваюсь, и намеренно закрываю глаза, проигрывая каждое движение. Руки, что обнимали и играли с волосами, бедра, что сжимали стены от желания и нетерпения. Губы, что отдавались с такой безвозмездной отдачей, что можно было бы рассудок потерять. Что я, собственно, и сделал.

Однажды все это уже чувствовалось.

Но это не может быть она…она бы узнала, поняла и оттолкнула, это как минимум. Она бы точно не позволила мне ни единого прикосновения. Не после всего, что было.

Да и я бы сам не стал снова наступать на те же грабли, если бы только понял разницу до того, как коснулся ее. Вновь и вновь прокручиваю в голове то, что случилось, будто хочу сохранить каждую секунду…только это в корне не так. Напротив, нужно избавиться от этого.

Мне только этого не хватало.

С силой тру лицо, и с шумом выдыхаю, сбрасывая окурок.

– Родион, – слышу Олесю, как только раздвигаю двери на балкон: – Долго тебя ждать? – улыбается она томно.

А я…теперь не готов. Как баба. Но настроение совершенно не соответствует.

– Ложись спать, завтра на трассу рано, – озвучиваю, стягивая джоггеры и выключая настольную лампу.

Укладываюсь, закидывая руки за голову и смотрю в потолок.

Знаю, на уму непостижимом уровне. Без доказательств нет смысла даже намекать, но это она. Руки помнят, а голова, прояснившись от алкоголя и воспроизводя все те мгновения, уверена на триста процентов, что это моя первая, мать ее, больная и разрушающая любовь. И главный вопрос в том, почему там внизу в момент осознания, что это явно не пыл Олеси, я не остановил себя…

Глава 11

Пальцами все еще касаюсь губ, застыв изваянием и прислонившись к двери.

Дыхание сбито, тело дрожит, то ли от возбуждения и норадреналина, что заполнил вены, то ли от того, что это точно не Ник…

Я знаю каждое его движение. А еще знаю запах. Тут в обоих случаях мимо.

Память тут же подкидывает момент на лестнице, и я прикрыв глаза, будто вновь ощущаю этот парфюм. Что-то свежее и в то же время с нотами горчинки.

Мотаю головой из стороны в стороны, словно это что-то изменит. Рука невольно с силой надавливает на грудь, взывая к успокоению. Чтобы перестало так биться, чтобы не реагировало, и жило как прежде, не зная боли. У меня будто отключилось все и то же время, черт возьми, включилось…

На кончиках пальцев подрагивают нервные окончания, а жесткие волосы, пористые и немного вьющиеся по природе, до сих ощущаются ими.

– Я уж тебя потерял, – Ник появляется из ванной, а я растерянно таращусь на него.

В попытке обмануть себя и свои немного опьяненные чувства после вина я все же задаю вопрос.

– Ты был на кухне пять минут назад? – откровенно спрашиваю в ожидании ответа.

А он приподнимая уголок губ, двигается на меня.

– Был… – тянет руки к талии, резко прижимая к себе.

Реагирую, и обхватываю его шею. Пальцами ищу его светлые волосы, чтобы напомнить себе. Чтобы показать себе.

– Если хочешь продолжить с того, на чем мы остановились? Я не против, – ошарашенно моргаю, услышав его дерзкое заявление, и только после секундной заминки тяну улыбку.

Губы сами собой тянутся к нему, чтобы поцеловать. И он со всей горячностью, подхватив меня на руки, отвечает.

Нет… Пытаюсь воспроизвести все то, что было на кухне, но Ник виртуозно отвлекает меня от любых мыслей, меняя и забирая инициативу. Сейчас он будто на пульте нажал на кнопку разума, поставив его на паузу, и теперь делает все, чтобы я позволила себе, наконец, расслабиться за последние два дня.

И все же, некий облик в расплывчатом сознании нет, нет, да возникает. Фантомом летает вокруг, являя только лишь серо-голубые глаза с темными крапинками.

Утро встречает меня совсем не бодрым духом, а напротив, головной болью и желанием поспать. Вместе с изменениями внешними со мной произошли и внутренние, и если раньше я была жаворонком, то теперь, я определенно самая ленивая сова.

Может журналистика так повлияла, а может это как катализатор изменениям внутри. Как бы чувствовать нечто ощутимое на физическом уровне, чтобы вбить в голову, что ты действительно больше не та доходяга.

– Фурия, – слышу голос Ника и накрываюсь подушкой.

Вчерашняя ночь дает о себе знать, тело помнит, что с ним что-то делали. Но одна часть из сознания будто уплывает, и я резко сажусь на кровати. О чем, конечно же, сразу жалею.

– Зачем ты устроил это вчера на кухне? – спрашиваю в лоб Горского.

А он слегка задумчиво смотрит в сторону и ставит чашку горячего кофе на тумбу.

– Не мог терпеть… Но ты словно раненая убежала, когда услышала подругу, – я и правда кого-то услышала, но я даже не узнала голос Алины.

Всматриваюсь в его лицо, но не подаю вида, что осознаю насколько нагло он мне врет… А главное, скрываю то, что я понимаю.

Что это?! Месть мне, что не узнала его в темноте? Или что не сопротивлялась? Учитывая его ответы, получается, он видел все…

– Это была Алина? – Никита кивает, а затем показывает на импровизированные часы на руке.

– Трасса помнишь…

Рычу в воздух, откидываясь обратно на подушку, на что он смеется. А потом на кровать прилетает мое термобелье, а затем и костюм.

– Варианта отлежаться здесь тихонько…

– Нет! – не дает он мне договорить, и я с глубоким вздохом беру чашку с тумбы.

– Я все равно буду долго собираться, а потом пойду на трассу для малышей, так что можешь идти и наслаждаться сноубордом, – объясняю, что так высоко, как он метит, я точно не поднимусь.

– Ты ведь меня не избегаешь? – Ник задаёт вопрос не оборачиваясь, а я давлюсь своим кофе.

– Горский, ты меня пугаешь! – громко фырчу, откашлявшись: – Что за разговоры?!

Он оборачивается со своей обаятельной улыбкой и отмахивается.

– Есть же тут один экземпляр…

– Ник! – останавливаю даже намек: – Хватит. Он разрушил мою жизнь, даже глазом не моргнул, я это пережила, и пошла дальше. Больше нечего обсуждать. – твердо заявляю, на что он поджимает губы и подходит к кровати.

– Да, знаю, извини.

Киваю, а он оставляет поцелуй на моей макушке. Ненавижу эти проявления, потому что сразу себя чувствую какой-то слабой. Но ему позволяю, наверное потому что думаю, что порой ему это нужно самому.

Он выходит за дверь, а я глубоко вдыхаю.

Сейчас я сказала ему чистую правду. Однако, думать об этом мне никто не сможет запретить. Даже я сама.

Однажды, я Нику сказала, что предавший лупит плетью лишь раз, остальные раны наносим мы себе сами. Мне нужно было несколько лет, чтобы не чувствовать такой адской боли от этих ран. Поэтому я просто потеряла чувствительность в тех местах. В сердце и в душе.

Но сейчас я не хочу думать почему так ведет себя он, почему Горский выдает эти финты, и почему я сама вчера поддалась той минутной слабости. Сейчас у меня более важная миссия, не свалиться с лыж.

Допиваю кофе, все же немного прихожу в норму и глядя на вещи на кровати, принимаюсь собираться на эту увлекательную и отчаянно экстремальную вечеринку.

Вот уж посмеется весь курорт.

Глава 12

Пока я пробиваюсь к невысокому склону, даже не глядя в сторону подьемников, то как раз замечаю детей, которых видимо учит инструктор.

Вот это то, что нужно. Бросаю лыжи на снег, откровенно полностью вспотев. Хочется просто раздеться и лежать попивая кофе.

Мне показали в прокате как их фиксировать, но сейчас этот механизм кажется чем-то неподдающтмся объяснению.

Сажусь прямо на снег, надеясь на то, что продавец, искренне уверявший меня о непромокаемости этого комплекта, не обманул. И пытаюсь натянуть их.

– Может быть вам детские сначала? – слышу шутку, озвученную явно детским голосом.

А когда поднимаю взгляд замечаю около себя мальчишку лет семи наверно.

– А ты, значит, мастер? – тяну я, снимая солнечные очки.

Он деловито и самодовольно кивает, заставляя меня вздохнуть. И почему подобные люди липнут ко мне…

– Научишь? – бросаю ему, а он нахально вздергивает бровь.

Вот так бы и дала подзатрещину, но полагаю, что его родители себе такого не позволяют.

– Богдан! – слышу грозный голос и видимо наблюдаю его родителей.

Мама, как и положено, в ярком комбинезоне цвета фуксии, а папа весь такой серьезный и сдержанный.

Значит, это еще один из поколения золотых мажоров.

Мальчишка тут же забыв про меня, уезжает в сторону своих родителей, а я остаюсь бороться с чертовыми замками.

– Помочь? – когда слышу голос Кирсанова, едва ли не давлюсь слюной.

– Ты ко мне обращаешься? – вздергиваю бровь, глядя на него.

С Кириллом мы ладили, если вообще можно так сказать, в школе. Но Герман – это отдельная история. То ли он пытался оберегать своего друга, то ли не знаю, но не пошло с самого первого дня.

– Мы же уже не дети, Красавина, – заявляет так, будто это я вела себя, как отмороженная.

– Уверен, что повзрослел, Герман? – бросаю ему в ответ, наконец, получив нужный щелчок на одной ноге.

Он молчит явно о чем-то задумавшись.

– Может быть не все было так, как тебе казалось…

Драматично заявляет, а я смотрю на него снизу вверх, в ожидании продолжения.

– Давай руку, – видимо его не будет, поэтому щелкнув вторым ботинком, я в конце концов, поднимаюсь, но руку ему не даю.

Господи, как на них устоять!

Несмотря на мой протест, Кирсанов хватает и останавливает меня от возможного движения.

– Палки возьми, – командует он.

Хватаюсь за эти штуки, поглубже втыкая их в снег.

– Так, ты на коньках хоть раз каталась? – отрицательно качаю головой, а он ощутимо матерится: – Может тогда просто посидишь?

Его гримаса заставляет меня смеяться, что я себе и позволяю. Правда, в этот момент около нас, раскидывая снег, тормозят два человека, и в них я узнаю Морозову и Никиту.

Слава богу!

– Девочка моя, ты еще даже не вставала? – спрашивает Никита, поднимая очки с изумлением в глазах.

Качаю головой, на что он мгновенно встает рядом со мной. Настолько, насколько позволяют чертовы лыжи. Замечаю как Кирсанов, прищурив глаза, наблюдает, а затем молча и резко срывается с места и укатывает куда-то вниз.

– Что это с ним? – спрашиваю у Морозовой: – Он какой-то странный…

– Он скорее больше всех изменился…ну не считая тебя, – добавляет она с улыбкой: – Погнали наверх?

– Нет, нет, нет! – я буквально кричу им обоим, но Ник толкает меня и даже вне лыжни я все равно качусь: – Тебе конец, Горский!

Шиплю ему, испытывая адреналин, страх, и полную растерянность.

– Отойдите! Отойдите! – пытаюсь предупредить людей, потому что тут как бы спуск, а мои ноги, в прямом смысле, разъезжаются.

Но когда я окончательно валюсь с ног, то проезжаю еще пару метров вниз. Спасибо, что не лицом в снег.

Нет, им точно крышка. Обоим.

Придумав новые матерные слова, вспотев трижды, и возненавидев снег до белого каления, я все же добираюсь обратно до них. Но уже держа лыжи в руке, потому что иначе, это была бы провальная миссия.

Морозова в итоге убедила меня на подъемник, описывая шикарный вид, а Горский сказал, что будет соблазнять меня восьмерками, пока я буду сидеть на стульчике с чашкой горячего шоколада и сэндвичем.

Они буквально купили мое согласие, но после тех усилий и позора, которых мне стоило скатиться, и затем одолеть сам подъемник, я даже и не дорого взяла. Надо бы еще чего придумать.

Ставлю свой инвентарь рядом с небольшим столиком и шезлонгом. Эти двое тут же готовятся спуститься с по-настоящему профессиональной трассы. Причем они хотят сделать это одновременно, с разных точек.

– Эй, я еще не заказала свой поздний завтрак! – кричу им, чтобы ждали.

– Ваше меню, пожалуйста, – с улыбкой около меня оказывается девушка, и я киваю.

Снимаю куртку, потому что здесь ощутимо теплее, и выбираю. Правда, увидев цены, немного обалдеваю.

– Можно мне горячий шоколад и итальянский сэндвич, – девушка кивает, а я откидываюсь на шезлонг, и пытаюсь насладиться этой атмосферой и спокойствием.

О том, что было ночью, я старательно не думаю. Да и было легко, пока я была занята покорением снаряжения и детской трассы. Но сейчас…

Закрываю глаза, и тут же в ноздрях чудится запах долбанной свежести. Когда то я пахла ею двадцать четыре на семь, а потом меня долгие годы воротило от этого аромата. И сейчас снова, меня будто обволакивает им.

Буквально хочется захныкать от того, что я его так ярко чувствую, а с другой стороны, даже если и так, ну и что…

– Молодой человек, что будете заказывать? – неподалеку слышится голос официантки, и я выныриваю из своих запретных мыслей.

Солнце слепит глаза, поэтому прищурившись, вожу ими в попытке привыкнуть. Только повернув голову налево, я вижу носителя аромата, который мне почудился.

Беркутов смотрит четко в меня, немного прищурив взгляд, и будто пытаясь что-то понять, а я ловлю себя на том, что рассматриваю его слишком открыто.

– Привет, – озвучивает он, в ответ молча и равнодушно киваю, как раз заметив как официант несет мой заказ.

Глава 13

Отворачиваюсь в сторону и замечаю, как Ник мне машет рукой. В ответ реагирую также и посылаю легкую улыбку.

– Счастлива?

Глухо звучит вдруг спустя несколько секунд. Я даже взгляд снова вскидываю глядя на него, а он смотрит вдаль склона, будто рассматривает белоснежный блестящий снег.

– Родион, мне кажется, что нам…

– Что? – перебивает, резко меняя траекторию своего взора на меня: – Не стоит говорить, потому что мы друг друга предали, Мия? Мы ведь пережили, нет?! – ощущение, что он ведет монолог с собой, а я пытаюсь понять к чему все это.

– Я тебя не предавала, Беркутов, – твердо заявляю и смотрю в упор на него: – И если бы ты хотел, ты бы это понял еще тогда.

Вижу, как он сжимает челюсти, но ответить ему нечего, потому что я права. И я отчего-то уверена, сейчас он это осознает.

– А вчера… – резко говорит и обрывает фразу прищуривая взгляд.

– Что?! – хмурю брови, потому что не понимаю о чем.

На самом деле, понимаю, но продолжаю играть свою роль.

– Ты знаешь, – он тянет уголок губ вверх и тихо говорит: – Если бы ты не хотела, ты бы оттолкнула меня.

Сердце отбивает неровный ритм, когда он это говорит. Но я отчаянно держу лицо.

– Родион, кажется, тебе не стоило столько пить, – наигранно усмехаюсь, и в этот момент замечаю, что в мою сторону идет Горский.

Он уже не на лыжах, так быстро поднялся что ли?

– О чем трындите? – Никита уверенно ставит шезлонг между мной и Беркутовым, не заботясь о том, что стол остается где-то вдалеке. Бросает лыжи рядом, а перед тем как сесть, он наклоняется ко мне, и приподнимает мой подбородок.

– Тут есть спа, я подумал, ты захочешь расслабиться, – он играет бровями, а я сглатываю и опускаю взгляд, стараясь минимизировать его тактильные проявления: – Эй, какие планы на сегодня? Не хотите присоединиться? – Горский сильно удивляет меня, когда обращается к Родиону.