При свете тьмы

Нет уж! Изабелла не отдаст им дочь. Она им сердца вырвет и сожжет на их глазах, если они попытаются причинить вред ее ребенку! Переписка с теми, кто мог помочь ей, не успокаивала, но давала надежду спрятать Лауру от всех. Впрочем, игра была затеяна большая, и Изабелла увязла в ней по самую шею. Опасалась тех, с кем связалась, но шла на все, что ей предлагали – лишь бы отправили дочь в безопасность, как обещали.

Изабелла долго объясняла Лауре, почему той придется поехать с ней и насколько тщательно ей надо скрывать свои умения. И все-таки в свои только-только начавшиеся 13 лет она была еще совсем дитя: скоро восторг от путешествия и приключений сменился тоской по дому и привычным вещам, а главное – по комфорту. Они выехали в полной комплектации всех новейших изобретений Запада и магической защиты Востока, но у пустыни были свои планы на них. Научные приспособления для ветра и охлаждения сломались практически в первый же день. Охранительные заклинания колдунов тоже отказались работать. Пустыня полностью погасила магию, постоянные жара и ветер стали спутниками их каравана. Вот уже который день они пробирались сквозь пески. Скоро должен был быть Дамаск, а там недалеко и до Средиземного моря, но пока даже Изабелле было сложно в такой жаре, что уж говорить об изнеженной девочке. Графиня вздохнула. Переживала она и за сына, следы каравана которого они поначалу встречали. Тот путь тоже был непростым, но она об этом знала из донесений, как и о том, что против братьев ордена восстала сама природа.

– Мама, – вдруг произнесла Лаура напряженным голосом: – За нами прямо сейчас кто-то наблюдает.

– За нами постоянно следят, поэтому я и просила тебя ни в коем случае не проявлять себя.

– Нет, иначе следят, не люди, – прошептала девочка, и Изабелла увидела, что та, несмотря на жару, дрожит.

– Что-то случилось? – к ним подъехал вечно хмурый молодой колдун, которого Изабелла ненавидела больше всех. В своей черной, даже в этом пекле, поношенной рясе из льна он выглядел облезлым вороном, а еще вонял. Запахи гниения, каких-то мазей и пота были настолько сильными, что затмевали аромат верблюда, а это было непросто!

Ансельма она заметила еще во время приезда к сыну, и сразу определила как фанатика веры и ордена. Юноша был невероятно красив, но не кичился этим и даже старался испортить свою внешность. Девушки же, кажется, привлекали его, только с целью препарирования. Особенно Лаура.

Он явно ненавидел женщин, ненавидел так жестоко, что сжег бы их всех сразу после выкачивания из них хотя бы толики магии. Ансельм бы даже такую неумеху как Изабелла де Ре смог употребить во славу ордена. Она была в этом уверена. Лаура, хоть и была невинна и неопытна в человеческой природе, но интуитивно поняла, что этого человека надо особенно опасаться. Избегала как могла, глаза прятала, а если он пытался с ней заговорить – замыкалась в себе. Вот и сейчас она тут же, несмотря на жару, опустила вуаль.

Изабелла надменно и гордо взглянула на Ансельма, точно она сидела не в грязном вонючем платье на спине рыгающего, плюющегося и постоянно пускающего ветры животного, а как минимум на троне в своем замке.

– Конечно, случилось, брат, – резко и высокомерно произнесла Изабелла: – Ваши заклинания не работают! Мало того, вы выбрали по какой-то причине то, что нельзя назвать дорогой, мы едем сквозь пустыню, в обход нормальных путей. Зачем? Чтобы я прибыла сгоревшей дотла с темной кожей, что только селянкам прилична? Чтобы от моей одежды остались лишь лохмотья?

– Так было нужно…

– Кому? – перебила его тут же графиня: – От кого мы скрываемся?

– От разбойников. Ваш сын, судя по донесениям, попал сразу в несколько ловушек, и братья предупреждают, что сегодня дороги атакуются даже теми, кого не видели столетия – восставшими мертвяками, – спокойно ответил колдун, но графиня, словно не обратив внимания на разговор о сыне, улыбнулась одной из своих самых неприятных улыбок, и он отвел глаза.

– Слава королю, разбойников в этих краях не было уже давно, колдун, почему же вы при славе оружия тамплиеров и своей магии позволили им снова появиться? – бросила она Ансельму, с удовольствием увидев, как тот поежился от ее тона.

– Мы не знаем причин, – вынужден был признаться колдун: – Наш караван окружает магическое поле, но оно работает неправильно… Святой Киприан говорил: «Женщина – это инструмент, который дьявол использует, чтобы завладеть нашими душами». И это один из его путей. Это адские демоницы рыщут в поисках своих приспешниц, чтобы наущать их злодействовать против людей! Отсюда и все ужасы нашего перехода.

Изабелла фыркнула, потом расхохоталась. Колдун сморщился и словно усох в седле.

– Да-да, что только не услышишь, пообщавшись с вами. То женщины от гуморов холодные и мокрые, и чтобы согреться им надо совращать кого-то, то мы жаркие как лесной пожар, уничтожающий грехом таких невинных праведников как мужчины. Я, правда, брат, никогда не видела пожаров там, где сыро и холодно[1]… Впрочем, куда мне до таких ученых, как вы! На то вы и образованные колдуны, чтобы видеть никому неведомое, – яду в голосе графини позавидовала бы гадюка: – Или есть другой вывод из сказанного. Вам, брат, целибат в голову ударил. От того вы везде видите искушение да злоумышление, вот уже и адские демоницы мерещатся, наверняка даже с голыми персями[2]…

– Это оскорбление представителя ордена! – крикнул колдун: – Адские демоницы есть! И избави нас все святые от встречи с ними! Они всегда следят за своими, поэтому мы так тщательно проверяем всех женщин, и пока в этом караване осталась хоть одна, кто не прошел процедуру, быть беде!..

Он кинул горящий взор на Лауру. Изабелла задумчиво и долго рассматривала Ансельма, и под этим взглядом колдун последовательно бледнел, краснел и зеленел.

– Пошел вон, – тихо произнесла она, улыбнувшись: – Еще раз увижу рядом, никакая адская демоница тебе будет уже не страшна, – и сколько меда было в ее голосе, столько и обещания невероятных мук. Колдуна как ветром сдуло. Изабелла задумчиво посмотрела ему вслед, решив, что проблему эту пора решить. В Дамаске она встретится с кем нужно и возможно мальчик перестанет быть опасным… Или просто перестанет быть.

– Не бойся, – Изабелла потянулась и взяла почти плакавшую Лауру за руку:– Я клянусь, что никогда не дам тебя в обиду!

Дочь взглянула на графиню с удивлением. Конечно, она всегда знала, что мать любит ее. Помнила, как та пробиралась к ней по ночам, чтобы рассказать сказку и отогнать ее детские страхи, как, после долгого отсутствия, привозила ей лакомства из Иерусалима. Но чтобы прилюдно? В обществе Изабелла де Ре была истинной графиней, аристократкой, любовницей короля, скандально известной как роковая женщина и обольстительница. Подобной доброты она себе не позволяла…

– А вдруг, – прошептала Лаура. – Верны сказания! Вдруг и правда приходят за такими как я адские ведьмы, и, если вовремя не излечить меня, забирают в преисподнюю!

– Скорее я поверю в то, что в преисподнюю нас отправляет братство, дочка, – прошептала еле слышно Изабелла.

– Я вижу их во сне, – решилась Лаура: – Женщин. Они сидят в красивом месте, словно наш сад дома! Только еще больше цветов и ручьев, рек и озер. Там летают предивные птицы и гуляют странные звери. Они зовут меня, машут, приглашают к себе. Это искушение, мама, они завладеют моей душой… А еще я видела одну женщину, она красивее всех, кого я знаю, – Лаура осеклась, глянув на мать, но та слушала с интересом, никак не отреагировав на оценку внешности другой дамы. Обычно такого не бывало.

– Призови ее, – спокойно ответила Изабелла.

– Колдун узнает, да и мне страшно… – начала Лаура.

– Я позабочусь, чтобы ему было чем заняться, кроме нас. Сможешь? – девочка уверенно кивнула: – Попроси эту даму явиться ко мне, а после ни о чем больше не беспокойся. Я буду рядом, и сама встречусь с ней.

– Ты что-то о ней знаешь? – глаза Лауры стали как два огромных озера.

– О да. Только встречу с ней мне обещали позже и за некоторые услуги, – улыбнулась Изабелла. – Но так определенно будет даже лучше, милая.

– Мама, это она следит за мной. А если это и правда адская демоница?

Изабелла хмыкнула и отрицательно качнула головой:

– Вот и узнаем…

Вдалеке поднимались из пустыни стены Дамаска. Изабелла глядела на них, не отрывая глаз, а потом, словно невзначай, обернулась в сторону хвоста растянувшегося обоза. Оттуда на нее голодной гиеной глядел колдун.

Брат Ансельм

Все женщины грешны по своей природе! Его всю жизнь тому учили. «Если бы мужчины могли заглянуть под кожу, вид женщин вызвал бы у них отвращение… Если нам не нравится прикасаться к плевкам или испражнениям даже кончиками пальцев, как можем желать заключить в объятия мешок навоза?» – бормотал он, вспомнив чьи-то слова. Очень мудрые. Помнится, высказываниями этого человека интересовался Ангерран де Куси, сын вавилонской блудницы Изабеллы де Ре. Брат Ансельм силился вспомнить имя того, кто это изрек, но никак не мог – перед глазами словно бы полыхало зарево от вида женщин, что отогнали его от себя. Дверью для дьявола называл женщин Тертуллиан[1]и был прав. И вот эти две, мать и дочь, были даже не дверью, вратами! Всё вопило в его душе, призывая схватить их. Ах, если бы он мог. Ему не разрешили поехать в далекие северные земли, чтобы навести там порядок, и отправили в это кошмарное путешествие по жаре, пыли и песку, и главной тут была эта бесовская шлюха, это ведьмино отродье! Однако ему настрого запретили до поры до времени ее трогать. О нет! Сначала он должен встретиться с братьями-инквизиторами, с которыми они заключили пакт о сотрудничестве, разрушить планы короля относительно Испании, еще и Шабаш, и только после этого с королевской любовницей можно будет покончить, а ее дочь отправить к братьям, чтобы они выкачали из нее всю магию. Он чувствовал ее, знал, что не просто так мать не допускает до девчонки проверку. В Изабелле не много магии, но Лаура… Она была меченой дьяволом, и, судя по всему, обильно было в ней силы. Колдуны очистят ее… Ансельм вспомнил столы с фиксаторами для рук и ног и его пробрала дрожь, когда он представил девочку на нем.

Нет! Никогда! Он никому не позволит прикоснуться к ней!

Голова горела нещадно, перед глазами плыли отвратительные фиолетовые круги, мысли путались…

Ах, как ему мечтается каждую ночь разделаться с ней. Но самому! Лишь он имеет на это право! Снова возник перед ним образ Лауры, такой притягательной в своем белом платье.

Солнце припекало сильнее, черное одеяние Ансельма, казалось, стало огнем.

Колдун взглянул в начало их каравана, где покачивались бок о бок на верблюдах мать и дочь. Он даже здесь чувствовал, как колдует эта девчонка! В пылающий разум вонзилась ненависть. Малолетнее отродье дьявола! Она и в пору еще не вступила, а уже столько магии! Ее дети будут носителями такой же силы. И опять опалило его вожделение. Мальчики от нее станут колдунами, а девочки – сосудами. Он отобьет себе право быть первым и единственным! Тут он точно не подкачает! Возьмет ее себе!

Брат Ансельм взглянул на женщин впереди. Его черные глаза блеснули под капюшоном. Он провел по потрескавшимся губам шершавым языком. Сделал небольшой глоток воды, но ничего не спасало. На прошлой стоянке он снова изгонял из себя грех вожделения, и теперь располосованная плетью спина так нещадно болела, что никакие мази не помогали: в этой девчонке греха магии было с избытком, и ночами братом Ансельмом овладевало неистовое искушение. Во снах ему виделось такое, о чем он и знать не знал, понять не мог, как только в голову такое приходило. Овладеть Лаурой, чтобы она родила ему детей, пробиться в круг высших, получить магистра, благодаря постоянному притоку магии – вот его цель, и он жизнь положит, но своего добьется.

Ансельм опять отпил воды, но его тут же замутило. Ничего, ничего. Скоро Дамаск. И солнцестояние… Тогда-то он и придет за дочерью нечестивой бабы, чтобы спасти девчонку от еще большего греха. Брат принял решение, больше он не намерен никого слушаться. Никакой дипломатии с ведьмами быть не может! Сначала надо устранить Изабеллу. Пока она рядом с дочерью, не позволит забрать ее – говорили еще, что у нее напрочь отсутствует любовь к детям. Как же. Мальчишка скривился. Графиня – прекрасная лгунья! Ничего-ничего! Он призовет к ответу эту тварь Изабеллу, а Лауру… Как же спрятать ее от старших братьев? Такую красивую, такую притягательную… У колдуна снова помутилось в голове, а рука сама потянулась к мешку, где надежно была спрятана плеть. Спина неистово заболела, словно предчувствуя воздаяние, однако разум внезапно очистился, мысли протекли ровной рекой.

Дамаск… Счет шел на часы, уже вот-вот покажутся стены города, где они недельку-другую отдохнут. Он судорожно сглотнул, горло царапнул песок. Холодная вода, все бы сейчас отдал за нее…. Брат Ансельм сделал сложную фигуру из пальцев, направив указательный на бурдюк с водой. Ничего не произошло. Его сила почти закончилась, а тут черпать было нечего. Он чуть-чуть захватил в пустыне, но мало, природных источников больше нет, спасли только стихийные – во время бурь, которые пару раз их накрывали. Его философские камни не были осушены только благодаря этому, и их он трогать не решался – мало ли для чего понадобится магия!

Брат Ансельм снова взглянул на начало каравана. У этой мерзкой Ре было столько воды, что она себя ею поливала! И наверняка, холодная! Благодаря ведьмовству ее отродья – вон девка как свежа! Горло засаднило от жажды. Его опять охватила злость. Почему Бог так несправедлив к ним, мужчинам? Почему они с таким трудом добывают то, с чем эти шлюхи просто рождаются? Он осекся и истово зашептал молитву. Дьявол, не Бог, дает женщинам магию. Это адов подарок, и лишь пройдя очищение молитвами, энергия попадает в философские камни и ею можно пользоваться. Но все же. Как несправедливо, что небеса не дают мужчинам сил, но допускают такое, что какие-то девки рождаются с нею внутри. Они сами по себе – уже наполненный сосуд. «И проводник для диавола, сын мой!» – возник в его голове суровый голос наставника.

Молодой колдун истово зашептал молитву, обратив взор к небу, однако успокоение не приходило – перед глазами опять стояла Лаура де Помпадур. Какая же она красивая – вся в мать, но глаза цвета песка, а волосы как вороново крыло. Кожа белая, словно снег в горах. Юноша с жаром своих 18 лет, полных голода и воздержания, возжелал немедленно обнять Лауру и… Ансельм знал, что ему надо будет делать дальше, но именно с этой девочкой казалось, что так нельзя. Почему, он не понимал. Он не раз ходил на женскую половину. Покорные и привязанные женщины не очень его радовали телесно, но там и не должно было быть радости, для другого они были надобны. Хотя колдуны рассказывали ему, что никто не запрещает им утешаться с ведьмами, как хочется. Для баб – это честь, так они очистятся от скверны.

Ансельм снова вернулся к тому, что если он придет за Лаурой с братьями, то они отберут ее… Нельзя! Никому нельзя говорить о ней. Нет, он умнее. Он придумает, как сделать иначе. Горячий ветер метнул в лицо прядь его волос, скинув капюшон с головы. Колдун задохнулся, закашлялся от песка и улыбнулся, чувствуя магию, что начала колоть кожу. Попалась! Сейчас он схватит девку за ведьмовством! Или это источник? Пылающая голова не давала сосредоточиться, и он воткнул в руку булавку, которую держал для таких случаев. Помогло сфокусироваться, и Ансельм в ужасе широко распахнул глаза. Магия была не природной, ведь давно уже не бывает источников так близко к городам! Сила накатывала волнами вокруг него: вот тут, теперь там, сверху, сбоку, над ним!

Юноша обернулся, прошелся взглядом по каравану, заглянул на другие уровни бытия, как учил наставник. Никого из нежити не было!

Ансельм свел руки вместе, изогнув несколько пальцев так, как могли только те, кто практиковался с детства, и увидел магическое поле. Оно полыхало вокруг их каравана, окружало, словно выслеживающие добычу хищники, оно сверкало оттенками, которые не были видны обычному человеку, манило, пело чудными голосами, звало, и брат потянулся к нему. Это было неверным решением, магия была необузданной, чуждой и тем более не доброй к его полу и выбранному пути – его ударило молнией, пронзило насквозь жаром и холодом одновременно, завизжал вокруг песок и небо обрушилось на плечи. Ансельм закричал от боли, и его осёл, испугавшись, завизжал и прыгнул, скинув мальчишку со спины. Тут же все и закончилось: никакого сияния больше не было, цвета стали тусклыми, чудные звуки стихли, как и вопли – приближались обычные знакомые голоса, спрашивая его, что случилось.

Теряя сознание, Ансельм вспомнил. Так загоняла своих жертв Дикая Охота, но как? Такого не может быть! Сейчас было не ее время, да и работал Охотник на братьев, зачем же ему наказывать Ансельма.

«Кто же это? Спаси небеса… Неужели это ведьмы пришли, чтобы уничтожить мир? – подумал колдун, а потом улыбнулся, когда над ним склонилось прекрасное лицо Лауры. – Моя», – была его последняя мысль, и он провалился в темноту, уже на ее грани осознавая, что это была Изабелла.

…

Черная как смола и неуловимая как дым кобыла застыла высоко в небе. Надо же, какой урожай. Их было сразу две. Такого давно не случалось в этом мире. С тех пор, как…

Ловчая не стала продолжать мысль. Ее ждали на Севере. Тут пока нечего было делать. Девочка еще не созрела для принятия решения.

Она окинула взглядом землю под собой. Там вокруг брата ненавистного ей ордена суетились люди. Одна голова была задрана вверх, смотря на нее. Губы девочки прошептали: «Вижу», – а потом рука ее нашла ладонь женщины постарше. Та тоже подняла голову. Почти бессильная, она все же увидела Ловчую, и лицо ее просияло.

Всадница цокнула языком, и послушная ее воле лошадь тут же поскакала, преодолевая расстояния, недоступные для обычного коня. Ее ждала работа – та, на которую она сама обрекла себя, та, которую больше некому было выполнять.

Чувствуя ЕГО взгляд, Ловчая обернулась. Она знала, что никого не увидит, но улыбнулась мысли, что ОН видит ее. «Жду тебя», – песчинками просыпался голос в ее голове, и их тут же унесло ветром его дыхания.

Ловчая не ответила, она пришпорила лошадь, и та взвилась на дыбы, а потом припустила, ускоряя бег.

Миг, и всадница увидела, как падает тело с вершины башни, как летят в него стрелы. Сеть развернулась сама собой и подхватила летящую на копья женщину, скрывая ее от всех взоров.

Лошадь сделала последний прыжок, оставив в чистом небе радугу, и пропала из этого мира, забирая с собой свою ношу. Ловчая чувствовала сердцебиение пойманной девушки. Та плакала, скорчившись в скованной заклятьем сети, которая летела за лошадью. А около башни осталась спрятавшаяся девочка, которая во все глаза смотрела на исчезающее над самыми копьями тело ее сестры и падающие на землю стрелы. Они не могли повредить той, которой больше не было в этом мире. Мужчины наверху кричали, некоторые даже визжали.

Девочка улыбнулась, глядя на видимую только таким как она, радугу.

[1]Тертуллиан – раннехристианский теолог, родился в 160 году нашей эры, умер в 240. Как было принято у других теологов и мистиков, все проблемы мира видел исключительно в женщинах. А вот предыдущее высказывание принадлежит Иоанну Златоусту.

Ангерран де Куси

Велико было искушение войти на кораблях в сам стольный Новгород. В