Герой – это диагноз

– Что у нас тут за беспорядки? А-а, понятно. Рядовой Соболев, за неуставные взаимоотношения с сослуживцем объявляю вам штраф в размере недельного заработка.

Вот так Николай в первый же день пребывания в казарме лишился недельного заработка. Назир, разумеется, не стал ближайшим другом Соболева и несколько раз пытался подкараулить обидчика в тёмных уголках, чтобы разобраться без свидетелей. Один раз дождался – и остался лежать в том же уголке. Назир больше не рисковал выяснять отношения один на один. После следующей их стычки Николай попал в санчасть с сотрясением мозга – Мустаф и три его дружка ночью напали на него спящего. А когда Николай вышел из санчасти, туда по очереди отправились Назир и его подельники. За что, само собой, Ника снова оштрафовали.

Капитан Клин его так и не нашёл. А может, нашёл, но не смог перевести его в своё секретное подразделение. Или не захотел. Нику это уже было неважно. Его засосала рутина службы в мехроте при "вертушке": очистка закреплённой территории от комков сухой травы и вездесущей пыли, подготовка техники к периодическим смотрам, заключающаяся в отмывании бронированных корпусов и подновлении облупившейся краски, дезинфекция санитарно-гигиенических узлов общего пользования – вот чем каждый день ему приходилось заниматься. Совсем не об этом думал Николай, заключая контракт. Он подсчитал, что за месяц службы не только не получит жалования, но ещё и останется должен. Единственный положительный момент, который Ник видел в происходящем, заключался в том, что цепкие лапы Гильдии, а конкретно – Симерса, до него здесь дотянуться не могли.

Ник ни с кем не сдружился, разве что более-менее общался с Ортоном – тем парнем, с которым познакомился в первый же день на гауптвахте. Но Ортон служил в другой роте, так что поговорить с ним удавалось нечасто. Постепенно от Ника отстали все, кто пытался сломить новичка, прозвав его за глаза бешеным – за то, что он без излишних разговоров кидался в драку и при этом дрался до последнего. Отстали все, кроме Егорова. Как выяснилось, Олег Егоров был ярко-подлой личностью, что постоянно и демонстрировал, подставляя Николая под гнев командира роты механиков. Ник сдерживался, понимая, что ни к чему хорошему выяснение отношений с мелким, но всё-таки начальством, не приведёт. Но чем он насолил беззубому сержанту, Ник никак не понимал. С каждым днём на душе у него становилось всё тоскливее, а интуиция или некое другое чувство, не раз предсказывавшее приближение беды, вопила всё сильнее и сильнее. Николай почти физически ощущал, как на его шее затягивается петля неведомых неприятностей, но источник их определить не мог.

В один непрекрасный день Егоров прошёлся перед строем солдат и, уставившись своими белёсыми глазами на Ника, буркнул:

– Рядовой Соболев, приказываю принести флягу с омывающей жидкостью со склада номер шестнадцать. Вот ключи. Через десять минут я должен видеть вас здесь вместе с флягой. За опоздание – штраф.

Ник безмолвно выматерил сержанта – шестнадцатый склад находился на самом краю территории парка бронемашин, и будь ты хоть трижды чемпионом по бегу, за десять минут туда-обратно не успеешь. Но высказывать вслух своё негодование не стал – это значило просто добавить ещё один штраф за пререкание с начальством. Он молча развернулся и отправился на шестнадцатый склад неторопливым шагом, ибо бежать смысла не было. Полчаса спустя Ник предстал перед сержантом с ярко-оранжевой канистрой в руках. Егоров, щерясь в беззубой ухмылке, радостно объявил, что рядовой Соболев получает штрафной вычет из жалования в размере десяти кредиток за несвоевременное выполнение приказа. После чего забрал у него ключи от склада и небрежно ткнул пальцем в угол.

– Поставь канистру туда – сейчас она не понадобится.

"С-сука, – Ник почувствовал, как от ярости у него покраснело в глазах. – Ну, попадись мне в тёмном уголке, живым не выпущу".

Егоров, явно довольный собой, распределил между солдатами текущие работы и удалился. Николай, кипя от злости, пытался найти успокоение в работе, но рытьё бесполезной ямы никак этому не способствовало. К моменту, когда громкоговоритель на столбе возвестил о начале обеденного перерыва, Ник уже более-менее пришёл в нормальное состояние. Да плевать на эту крысу! Ник и не такое переживал…

Оказалось, рано он успокоился. На сей раз Егоров превзошёл сам себя. Сержант, как выяснилось, удалился не к себе в каптёрку пропустить стаканчик, а наведался на шестнадцатый склад, где обнаружил отсутствие блока управления стрельбой от зенитного комплекса "Хабар". О чём тут же составил рапорт и известил командира роты, добавив, что только что склад посещал рядовой Соболев.

Ничего не понимающий Ник стоял перед ротным, который орал громче бронетрака, а Егоров, стоя в сторонке, периодически давал нелицеприятные характеристики зарвавшемуся и наглому солдату.

– … дебил конкретный! – продолжал орать капитан роты механиков. – Из-за тебя мне снова придётся поить следаков, чтобы глаза закрыли на что не нужно. А кто поляну оплатит, я тебя спрашиваю?!! Ты, что ли? Да ты, Соболев, и так весь в штрафах, как в барышня в кружевах. Какого хрена тебе этот блок понадобился?

Ник молча слушал разоряющегося капитана, в чём-то даже сочувствуя ему. За последнее время в мехроте уже случилось четыре драки с серьёзными последствиями, и сгорел относительно новый трактор, списать который удалось лишь после долгих разбирательств (читай: пьянки) со следователями военной прокуратуры. А теперь ещё и наглая кража, которую приписывают Николаю. Понятно, что ротный, мягко говоря, нервничает – майорских погонов ему после череды неприятностей долго не видать.

– Мне говорили, что один гражданский недавно интересовался блоками управления, – многозначительно скривив тонкие губы, выдал Егоров. – Вроде бы для противометеоритной защиты дома. Думаю, рядовой Соболев потому и украл блок "Хабара"…

Тут у Ника от злости "сорвало башню", и он от души врезал Егорову. Сержант рухнул у стены, а капитан взревел:

– Стоять, рядовой! – и когда Ник, замер, с ненавистью глядя на растирающего кровавые сопли Егорова, ротный закатил ему здоровенную оплеуху. – Эй, дневальный! Ко мне!

Пару минут спустя Ник уже шёл знакомой дорогой к гауптвахте. Начальник караула безразлично скривил губы в ответ на жалобы Егорова и определил нового арестанта в одиночную камеру. В противоположность прошлым "заседаниям", на этот раз караульные отнеслись к пленнику весьма уважительно – все были в курсе причины, по которой Ник в очередной раз загремел на "губу". Похоже, крысоподобный сержант ни у кого приязни не вызывал.

Николай, предоставленный самому себе, занимался самокопанием, пытаясь понять, когда и что он сделал в жизни не так, и почему от него отвернулась удача. Причём, даже не отвернулась, а окончательно покинула. Ещё с тех пор, как он с Антоном отправился на Пигаль, разыскивать чёртову археологическую экспедицию. Потом Симерс, бегство и, наконец, это нелепое обвинение в краже. Наверное, сам же Егоров и продал этот злосчастный блок какому-нибудь перекупщику – недаром же он заикнулся насчёт противометеоритной защиты. Говорят, блок стрельбы от "Хабара" отлично подходит к гражданским противометеоритным комплексам.

Николай мрачно разглядывал шершавые стены гауптвахты, размышляя, как прервать длиннющую чёрную полосу в его жизни. Но за ночь ничего путного придумать так и не успел, а уже утром его отконвоировали в штаб, где рядовой Соболев предстал пред грозные очи полковника-особиста, майора из планетарной артиллерии и капитана внутренних войск – судей выездного трибунала, так некстати приехавшего вдруг на "вертушку". Там же оказался и Егоров, только, разумеется, без конвойных. При виде сержанта в душе Ника заворочалось бешенство. Егоров, уловив ненавидящий взгляд солдата, поспешил переместиться к стене. Ник остался стоять посреди просторного кабинета под пристальными взглядами конвоиров.

Председатель трибунала полковник Салерз открыл файл с делом рядового Соболева, быстро прочитал краткую служебную записку и поднял глаза на стоящего перед ним Николая.

– Рядовой Соболев, вы неоднократно грубо нарушали устав внутренней службы. Последний случай, как я понимаю, переполнил чашу терпения командира роты.

– Но, господин полковник…

– Молчать! – рявкнул майор-артиллерист. – Вам, подсудимый, дадут возможность сказать последнее слово.

Николай умолк, понимая, что оправдаться ему не позволят, да и не поверят, даже если выслушают.

– Сержант Егоров, доложите о происшествии.

Егоров строевым шагом вышел на середину комнаты и вытянулся в струнку:

– Рядовой Соболев – неоднократный нарушитель дисциплины, много раз угрожал мне физической расправой. Он игнорировал все рекомендации по несению службы, грубо нарушая…

– Короче, сержант, – утомлённо сказал полковник Салерз. – У нас ещё три дела.

– Слушаюсь! Конфликт случился, когда третий и четвёртый взводы работали в парке машин. Поскольку офицеры и прапорщики находились на совещании у ротного, старшим над взводами был назначен я. Рядовой Соболев был отправлен мной на склад за канистрой омывающей жидкости. Даже хромоногий смог бы добраться до склада и вернуться обратно за десять минут, но Соболев отсутствовал более получаса. Я тут же заподозрил, что этот солдат, уже много раз нарушавший устав гарнизонной службы, мог совершить что-то противоправное…

– Сержант, – в голосе полковника уже явственно прозвучало недовольство.

– Виноват! – Егоров, вытянувшись в струнку и поедая глазами судей выездного трибунала, закончил: – Я зашёл на склад, обнаружил пропажу ценного армейского имущества и доложил командиру роты. Подробный рапорт к делу прилагается.

– Врёт он всё! – не выдержал Николай. – Ничего я не крал.

– Молчать! – снова заорал майор.

Николай угрюмо замолк и до конца заседания больше рта не раскрывал. Впрочем, фарс, который нельзя было назвать судом, продолжался недолго. Офицеры сделали вид, что внимательно прочли обвинительную документацию, состоящую буквально из пары страничек, после чего устроили короткое совещание.

Ник, глядя на это представление, только демонстративно сплюнул, постаравшись сохранить спокойный вид. А на душе было так гадко, как никогда в жизни. Ладно бы, он в самом деле был виноват. Но пострадать только из-за слов ублюдка с бесцветными глазами и выбитыми передними зубами – это было за гранью. Ник дал себе твёрдое обещание убить мерзавца, как только представится такая возможность. Пусть его расстреляют, но без такой мрази, как Егоров, мир станет чуточку чище. Сержант, видимо, понял, что творится в душе у Соболева, и сдвинулся так, чтобы оставить меж собой и арестантом рослого конвоира.

Наконец судьи трибунала пришли к какому-то общему решению, и председатель, поднявшись, огласил приговор. Николай как в тумане слушал слова обвинительного заключения и еле сдерживался, чтобы окончательно не сорваться.

– …направить на трудовые работы в дисциплинарный батальон с сохранением семидесяти пяти процентов жалования, зафиксированного в первичном контракте о найме…

Николай мрачно смотрел на Егорова, тот, поёживаясь, отступил ещё на несколько шагов в сторону, пока не упёрся спиной в стену.

– …однако, учитывая пункт шестой контракта о найме, заключённого между гражданином Соболевым Николаем и военно-космическим флотом Империи в лице капитана Салла, планета Мшанник, третий вербовочный участок, суд постановил: предоставить подсудимому право выбора между пребыванием в дисциплинарном батальоне и службой в рядах штурмового отряда Легиона. Подсудимый, вам предоставляется последнее слово, можете высказать ваше решение. Только кратко.

Николай нахмурился – он, честно говоря, особо не читал свой контракт и, само собой, ни о каком шестом пункте не помнил.

– Я не совсем понимаю…

Полковник Салерз вздохнул и пояснил:

– Ваш контракт заключён на пять лет. Сейчас нашим решением вам предоставляется выбор: дисбат, где придётся работать все пять лет с утра до ночи, или штурмовой отряд Легиона. На "дизеле" работа, как на каторге, жалование срезано на четверть. Из того, что вы заработаете, вычтут за питание, обмундирование, медобслуживание и поломки оборудования – в сухом остатке на вашем счету будет пара кредитов за месяц каторжной работы. Впрочем, деньги – вопрос второстепенный. Главное то, что сосланные в карьер через полгода начинают выкашливать кусочки лёгких вместе с колларовой пылью, через год становятся полными развалинами, а через полтора их отправляют в утилизатор. Совсем не курорт, но дисбат – это наказание, а не рай для трудовых мигрантов.

Николай подозрительно посмотрел на полковника – с чего бы это он начал рассказывать о трудностях жизни в дисциплинарном батальоне?

– А второй вариант?

– Там вы будете служить те же пять лет, но, – полковник поднял кверху палец, – месячное жалование будет составлять от тысячи до пяти тысяч кредиток.

– Пять тысяч? – удивлённо переспросил Николай.

Что ещё за нереальная сумма? Врёт этот полковник, скорее всего.

– В штурмовых отрядах самое большое жалование, это общеизвестно. Служба там нелёгкая, однако, и оплачивается она соответственно, не то что каторга в дисбате. Деньги платятся за участие в боевых операциях, за особые климатические условия, за удалённость места службы от узловых центров. А поскольку штурмбаты всё время воюют в ужасных условиях и где-нибудь на пограничье, то жалование рядового бойца может достигать и пяти тысяч кредитов. Как-то так. Но всё, хватит лирики. Рядовой Соболев, вы заслушали обвинение и приговор. Огласите ваше решение: дисциплинарный батальон или штурмовой отряд Легиона?

– Легион, – не колеблясь, ответил Николай.

– Не сомневался, – кивнул полковник. – Рядовой Соболев, как только вы подпишете новый контракт, мы снимем с вас все предыдущие обвинения. Пройдите в соседнюю комнату. Лейтенант Кугиж даст вам контракт для ознакомления и подписи.

Николай бросил ещё один взгляд на притихшего Егорова и прошёл в указанную комнату, а полковник обратился к конвойным:

– Введите следующего.

Конвой отправился за новым подсудимым.

– А ты, сержант, в следующий раз за подобные подставы лишишься не только зубов, – полковник брезгливо посмотрел на Егорова. – Уйди с глаз моих!

Белобрысый сержант отдал честь и поспешил удалиться, Салерз заглянул в список.

– Что у нас дальше? Снова кража? Смотри-ка, а этот воровал по-настоящему, не то, что Соболев.

– Думаю, уломаем, – хмыкнул майор.

– Конечно, уломаем, а что ещё остаётся? – проворчал Салерз. – Ты же не хочешь сам отправляться на Баянит?

– Мне и здесь неплохо.

– А точно на Баяните заварушка намечается? – спросил молчавший до сих пор капитан.

– А точно баянитские аборигены самые кровожадные ублюдки из всех планет трёх секторов? Конечно, намечается. Иначе, зачем бы нам прислали разнарядку по штурмовым отрядам? Готов свои погоны заложить – быть там очередной бойне. И попомните моё слово – не наберём сто пятьдесят штурмовиков, понижением в звании не отделаемся. Как бы самим на чёртов Баянит не отправиться.

Дверь открылась, и конвоир доложил, что следующий подсудимый доставлен. Судьи трибунала приготовились встретить очередного потенциального кандидата в штурмовой отряд Легиона, где жалование рядового превышает месячный оклад иного полковника. Вот только иногда платить деньги попросту некому – бывает, что после первого же боя состав штурмового отряда меняется на сто процентов.

А сержант Егоров вечером нашёл в списке контактов абонента с именем "Крис Мшанник" и сделал межпланетный вызов за счёт принимающего абонента.

– Крис, это Егоров. С Соболевым всё. Нет, он жив, но это ненадолго. Я его в штрафбат отправил. Сам понимаешь, там долго не живут. Что? Скажи своему шефу, что клиент готов. Да, говорю же тебе… Нет, голову не заложу, но… В смысле, не будет денег? Эй, мы так не договаривались! Я, что, зря горбатился на вас? Короче, Крис, или вы перечисляете мне полторы тысячи, или я сдам канал сбыта, и больше из нашей части твоя контора ничего не увидит. А мне прокурор ещё и благодарность вынесет за бдительность. Хорошо, жду.

– Вот сука! – белобрысый сержант ощерился в беззубой гримасе, с ненавистью глядя на экран коммуникатора. – Угрожать мне вздумал, жлоб фермерский! И межпланетный вызов не оплатил.

Два дня спустя тело сержанта Егорова было обнаружено на берегу канала. Военный следователь, посмотрев результаты вскрытия, пожал плечами и сказал помощнику:

– Нажрался, как свинья, и утонул. Закрывай дело.

*****

Космопорт Баянита – небольшое пространство, окруженное со всех сторон коробками технических зданий и ангаров, казалось, изнемогал под струями дождя. Едва пластина главного трапа опустилась на мокрый бетон, как будущих штурмовиков начали выгонять из корабля.

– Пошли вон! – орали конвоиры, ускоряя задержавшихся прикладами винтовок. – Покинуть корабль! Кто через пять минут здесь останется, будет расстрелян.

Судя по серьёзным мордам охраны, это была не шутка. Ник оставил за спиной освещённый шлюз "Первого штиля", бывшего скорее передвижной тюрьмой, чем боевым эсминцем, и глубоко вдохнул сырой воздух. Какие-то чужеземные ароматы, витающие в мглистом тумане, будили нехорошие предчувствия. Ник заметил, что не только у него одного – прочие новоприбывшие тоже настороженно нюхали воздух, как гончие перед охотой.

Не прошло и пары минут, как на бетон космодрома выехало несколько грузовиков с бронированными кунгами.

– Строиться! – взревел один из встречающих новичков сержантов. – Встать по двое в колонну и грузиться по машинам. Куда пошёл, болван?!! Встать в строй!

Для убедительности сержант заехал кулаком в ухо провинившемуся солдату и пинком придал ему верное направление.

– Запомните, дебилы, здесь, на Баяните, лишний шаг в сторону подобен смерти, – сержант свирепо оглядел промокших до нитки новеньких и ткнул пальцем вверх. – В любой момент с неба на вас может обрушиться какой-нибудь летающий хищник. Поэтому прежде, чем вы соберётесь отойти в сторонку, чтобы отлить, убедитесь, что вас прикрывает пара-тройка товарищей со скорострельным оружием.

На Ника, честно говоря, слова сержанта не произвели особого впечатления. За время своей не такой уж долгой жизни он успел побывать на шести планетах, повидал там немало различных опасностей и считал себя достаточно опытным путешественником, чтобы не попасть на ужин местному зверью. Поэтому он пропустил предостережение мимо ушей, тем более, что неведомое чувство, не раз предсказывавшее приближение опасности, молчало. Нет, ощущение какой-то неясной опасности словно витало в воздухе и исподволь давило на мозги, но он чувствовал, что конкретно сейчас ему ничего не угрожает. Однако отходить в сторону на всякий случай не стал. Да и что он там забыл?

Вместе с остальными Ник забрался в крепкий кунг ближайшего грузовика, отметив, что на крыше установлены несколько скорострельных пулемётов и мощный лучемёт. А бронированные бока кунга были исполосованы длинными царапинами и странными матовыми разводами. М-да, это явно не маскировочный окрас, а последствия атаки. И, судя по блеску царапин, атаки недавней. Похоже, сержант не просто так стращал новичков. Видимо, у местных зверушек нападение на человеческий транспорт – любимый вид спорта. Интересно, из чего сделаны когти у местной фауны, если оставляют такие отметины на броне?

Путь от космопорта до гарнизона №6, куда прикомандировали Николая с двумя десятками товарищей, не запомнился ничем, кроме тряски и шума. В кунге было практически темно – два крохотных светильника света почти не давали, а через узкие, залитые дождём окна разглядеть что-либо было совершенно невозможно. Николаю оставалось только смотреть на сидящих напротив товарищей по несчастью и пытаться угадать, за какие прегрешения их сунули в эту помойку под названием Баянит.

Вместе со всеми Ник подпрыгивал на жёсткой скамье, когда грузовик мотало на ухабах. Несколько раз слышались щёлкающие выстрелы пулемётов, шипение бластерных разрядов и глухие удары по броне кунга. Похоже, местная живность снова пробует на прочность человеческий транспорт.

Три часа спустя нудная поездка подошла к концу. В последний раз взревев двигателем, грузовик остановился, и вскоре задняя дверь кунга откатилась в сторону.

– Живее вылезаем! – послышался чей-то рёв. – И сразу же бегом к казарме. Следовать по освещённой дорожке.

Ник, сидевший около выхода, выскочил одним из первых и замер. Окружающее поглотил густой серый туман. И если на космодроме из тумана сочился мелкий нудный дождь, то здесь серая мгла истекала настоящим ливнем. Видимость в этом мареве не превышала тридцати шагов, а иной раз после порывов ветра и вовсе сокращалась настолько, что пальцев на вытянутой руке было не разобрать. Уже обсохшему за время поездки Нику понадобилось пять секунд, чтобы снова промокнуть с головы до пят.

– Чего встал?!! – ему в спину прилетел нехилый удар. – Бегом к казарме, не задерживай остальных.

Углядев дорожку, обозначенную тусклыми в тумане фонарями, Николай рванул к предполагаемой казарме. Но не успел он сделать и десятка шагов, как на него обрушился какой-то летающий кошмар. Николай почувствовал неладное ещё до того, как успел краем глаза заметить движение в свою сторону, и вовремя пригнулся, не то быть бы ему оскальпированным. Летающее нечто, промахнувшись, напало на следующего в строю, мужчина успел только выставить перед собой руку, после чего дико заорал от боли.

Стоящий неподалёку часовой с "Кохом" наизготовку среагировал: послышался резкий выстрел, и от летающего существа в разные стороны полетели окровавленные клочки.

– Не зевайте в другой раз. А голову зубера можно снять, только распилив челюсть, – буркнул часовой, снова вглядываясь в пелену дождя. – В казарме снимут, пока так иди.

Пострадавший, побелев от боли, смотрел на зубастую голову, всё ещё сжимавшую его руку мощными челюстями.

– Он мне кость, кажется, сломал – пальцы не шевелятся.

Один из новоприбывших штурмовиков недоумённо посмотрел на стрелкового робота, установленного на двухметровом заборе. Мокрые стволы орудий еле заметно дёргались из стороны в сторону, словно искусственный интеллект пытался засечь приближающуюся опасность, но у него это не получалось.

– Интересно, почему он не прикончил… как его… зубера?

Часовой обернулся, решив, что говорят про него. Поняв, что речь идёт о роботе, он пренебрежительно хмыкнул:

– В такой ливень на движение он не среагирует. И тепловизор тоже не поможет – зуберы хладнокровные. Здесь, на Баяните, толку от роботов ноль. Как видите, они не увидели даже зубера, когда тот пробрался сквозь прореху в накрывающей сетке. Вот и приходится людям стоять в карауле. А вы чего зависли? Шлёпайте к казарме и вооружайтесь – здесь без пушки даже в сортир не высунешься.

Тридцать человек отправились к казарме, смутно виднеющейся за пеленой дождя. Сопровождающий их сержант куда-то исчез вместе с пострадавшим от нападения зубера. По пути Николай насчитал с десяток стационарных "швейцаров", установленных прямо на раскисшей от влаги земле, и шесть скорострельных "зенитеров", задравших стволы в серое небо.

– Сдаётся мне, здесь немерено летающих хищников, – поделился он мыслью с идущим рядом парнем.

– Плевать, – угрюмо ответил тот и поскорее нырнул в дверной проём.

Николай не особо рвался знакомиться с кем-нибудь, хотя и не избегал общения. За время пути на Баянит тридцать человек, собранных с Сольтана, не только не подружились, но и наоборот, перессорились. А за ссорами начались драки. В одной из них пришлось принять участие и Николаю – после короткой и жёсткой схватки два его противника удалились к своим спальным местам, зажимая окровавленные лица ободранными пальцами. Сам Соболев отделался изрядным синяком. Больше к нему никто не пытался прицепиться.

Такое неприкрытое недружелюбие слегка выбивало Николая из себя – всё-таки с этими людьми ему придётся воевать бок о бок. И, вполне возможно, доверить им свою жизнь. Соболев искренне надеялся, что когда они прибудут в часть, его новые товарищи станут спокойнее.

Надежды оказались напрасными. Не успел Николай оглядеться в казарме, как высокий, худой парень, попавший в Легион за крупное воровство военного имущества, схватил со стойки штурмовой автомат.

– О как, тут патроны! – воскликнул он, передёргивая затвор. – Как же можно хранить оружие заряженным?

И с удивлённым видом нажал на курок. Грохнул выстрел, и все бросились в стороны. У входа остался стоять только кряжистый мужчина с лицом, обезображенным некогда перенесённой болезнью. Он, шатаясь, схватился за живот, словно пытаясь удержать вываливающиеся внутренности. Худой парень продолжал изображать удивление, но всем было понятно, что выстрелил он отнюдь не случайно – рябой мужчина ещё на корабле крепко надавал ему по шее. Похоже, тощий обиды не забыл и нашёл способ расплатиться.