Тень магисентии

– Простите, господин советник, я действительно подделала свои результаты, – неожиданно раздался голос за спиной, и я поняла, что офицеры смотрели не на меня, а на стоящую позади Нару, – Меня смутило, что другие ученицы видели вместо цветов магисентии лишь жёлтое свечение. Я подумала, что со мной что-то не так, и выбрала те же ответы, что и у остальных, но потом пожалела о содеянном и рассказала обо всём господину Леману.

Я чуть со скамьи не упала. Мне показалось, или это Нара позавчера слала куда подальше работу в Министерстве и заверяла, что ей и здесь неплохо живётся? Выходит, она мне лапшу на уши вешала. И не было никакого падения с лестницы и растяжения лодыжки, она специально не поехала в поход, чтобы за это время поговорить с Марком.

Служащий из Министерства кивнул, принимая ответ Нары, и что-то негромко сказал генерал-майору. Судя по тому, как Клавье поглядывал в сторону выхода, он не был намерен задерживаться здесь более, и во мне вдруг вскипело негодование. Этот щегол думает, раз он из Министерства, то имеет право врываться в нашу обыденность, наводить суету, забирать учениц и исчезать, ничего нам не объясняя? Ну уж нет, дружище, не выйдет.

Подавшись вперёд, я шепнула сидящей на первом ряду Лоле, – Спроси у советника, где Рене.

– Схера ли? Я и так знаю, что её забрали в Министерство.

– Потому что я прошу тебя об этом.

– Тебе надо, ты и спрашивай.

Увидев, что Клавье направился к двери, я протараторила соседке, – На аттестационном испытании я сдала испорченный бланк с ответами, поэтому мне сейчас лучше не привлекать к себе внимание.

Издав смешок, она наигранно вздохнула, – Чёрт с тобой, но ты моя должница, – и громко спросила, – Господин советник, могу я поинтересоваться, куда делась наша однокурсница Рене?

Клавье обернулся, отыскал взглядом, от кого прилетел вопрос, и как ни в чём не бывало произнёс, – Я понятия не имею, куда делась ваша однокурсница Рене.

И, не прощаясь, покинул аудиторию вместе с генерал-майором. Мы с Лолой недоумённо переглянулись. Тем временем Фрост выступил вперёд и проговорил:

– Рене Ларсен прекратила учёбу в Академии из-за проблем со здоровьем.

– А что, так можно было? – раздался возглас одной из дочерей Государственных магисентов.

– Мне пришлось поступить в Академию, несмотря на врождённый порок сердца, хотя этот диагноз, согласно правилам, является противопоказанием для прохождения обучения, – подала голос другая, – Меня тоже освободят от учёбы?

– Раз Рене забрали в Министерство, какой же тогда у неё диагноз? – полюбопытствовала Лола.

– Проблемы со зрением, – не смолчала я.

Тина посмотрела на капитанов, – А что, Рене, правда, забрали в Министерство?

– Девушки, прошу вас, успокойтесь… – начал было Лэйт, но гул голосов не дал ему договорить.

Присоединившийся к нему Марк также предпринял тщетную попытку призвать учениц к тишине. Тем временем Стэйн взял со стола толстенное учебное пособие и выпустил из рук. Приземлившись на пол, оно издало столь громкий хлопок, что все голоса мгновенно смолкли. Преподаватель по документообороту, всё это время наблюдавший за происходящим со стороны, сопроводил его действие недовольным взглядом.

Воспользовавшись воцарившимся молчанием, Фрост продолжил, – Проблемы со здоровьем могут стать причиной для ухода из Академии, однако на учениц из офицерских семей это правило не распространяется. Рене Ларсен в данный момент проходит медкомиссию в Департаменте. Это всё, о чём вам следует знать, остальное – ничем не подтверждённые домыслы.

После всего, что нам довелось сегодня услышать, во мне ещё сильнее укоренилось желание поговорить с Боняковым. Государственные магисенты и цаца из Министерства скрывали от нас правду, и, поскольку происходящее так или иначе затрагивало меня, мне было необходимо любым способом докопаться до истины.

***

Боняков зевнул, не сводя глаз с заброшки на другой стороне улицы. Шёл шестьдесят второй час наблюдения за предположительной штаб-квартирой Алых, и за это время не произошло ровным счётом НИЧЕРТАшеньки. Огороженная сетчатым забором недостроенная пятиэтажка не подавала никаких признаков жизни. А ведь Миша помнил времена, когда у этой заброшки проходимость была больше, чем у Культурного центра по соседству, они с Томми и соседскими пацанами частенько любили проводить здесь дни напролёт: соревноваться в паркуре, шугать наркоманов, слушать рассказы бездомных, собравшись у костра. Так что когда Департамент направил их группу обеспечить наблюдение за заброшкой для подтверждения либо опровержения информации о штаб-квартире Алых, Боняков испытал чувство приятной ностальгии. Наверняка, все эти бомжи и наркоманы уже давно померли, хотя, может, кому-то из них удалось подняться со дна. По крайней мере, Мише хотелось в это верить.

Он снова зевнул, но на этот раз прикрыл рот рукой, чтобы капитан Карпас не расценил это непроизвольное действие организма, как признак, что Бонякову наскучила операция. Отчасти, конечно, это было правдой (на четвёртом курсе Мише не удалось проявить себя во время учебных заданий, поэтому он рассчитывал исправить это, будучи пятикурсником), но на самом деле ему просто чертовски хотелось спать. За последние двое с половиной суток он сумел отдохнуть суммарно часов пятнадцать. К тому же в явочной квартире, из которой они вели наблюдение, были созданы все условия для отсутствия каких-либо условий. В крохотной студии имелись только туалетная комната, кухонный гарнитур с плитой, кофеваркой и мини-холодильником, стол с четырьмя стульями и диван, после сна на котором болела шея и затекали ноги. Но Бонякову было ещё грех жаловаться, ведь остальным членам группы повезло намного меньше. Четверокурсник Рома с капитаном Боуди вели круглосуточное наблюдение из коморки уборщика в Культурном центре, а Мишин однокурсник Микки с лейтенантом Стоуксом – из машины, припаркованной с другой стороны от заброшки, так что пожрать и посрать им приходилось бегать в ближайшую шаурмичную.

Боняков затянулся вейпом и выпустил носом струи дыма. В Академии ученикам запрещалось курить, но за её пределами этим правилом благополучно пренебрегали. Общее освещение отсутствовало, свет проникал в студию только через окно, у которого Миша вёл непрестанное наблюдение. Капитан Карпас сидел за столом и заполнял в ноутбуке многочисленные отчёты для Департамента, рядом дымилась кружка с кофе. Скоро ему предстояло сменить Мишу на посту, и тогда парень смог бы поспать целых шесть часов. Хотя об одном воспоминании о сне на диване в скрюченном положении у него заранее начинала болеть шея.

– Сообщение из штаба, – неожиданно нарушил тишину капитан, – Нам велено сворачиваться. Передай остальным.

– Жаль это слышать, – ответил ему Боняков, а про себя подумал: «Етижи-пассатижи, наконец-то!»

Взял с подоконника рацию, однако не успел выйти на связь с другими членами группы, как вдруг раздалось шипение, сквозь которое послышался голос Микки:

– У объекта остановилась развалюха без номеров, из неё выбрались двое. Лиц не видно, на обоих надеты капюшоны, но, судя по телосложению, это взрослые мужчины.

– Может, опять кому-то отлить приспичило, – предположил Рома.

За шестьдесят часов наблюдения они неоднократно видели таких любителей справлять нужду на свежем воздухе.

– Вытаскивают с заднего сиденья девчонку, – продолжал Микки, – Ого, да она, по ходу, под кайфом или пьяная – на ногах вообще не стоит.

– Девушка в сознании? – уточнил Карпас.

– Да, – послышался из рации голос лейтенанта Стоукса, – Капитан, они направляются к вам. Будут в поле зрения через три, две…

Миша увидел, как из-за угла возникли три тени – две рослых и одна миниатюрная. Издали девчонку можно было запросто принять за подростка, но когда троица прошла под фонарём и нырнула в дырку в заборе, Миша успел разглядеть, что девушка была примерно возраста Лексы. Перевёл взгляд на капитана и спросил:

– Что будем делать?

– Ничего, это не наша компетенция.

– А если они её насиловать собрались?

– Полагаю, это проститутка. Но ты можешь сообщить в полицию и попросить направить сюда патруль.

Неудовлетворённый ответом, парень снова уткнулся в окно. На девчонке были шерстяное пальто, джинсы и кожаный рюкзачок за спиной – непохожа она на проститутку.

– Они тащат её в сторону подвала, – прокомментировал он и снова посмотрел на Карпаса, – Господин капитан, разрешите вмешаться.

– Отставить, потом заколебёмся писать объяснительные.

– А что, если это Алые? Неизвестные входят на территорию, где предположительно находится штаб-квартира Алых. Мы обязаны проверить!

– Карп, парень прав, – послышался из рации голос капитана Боуди.

Секунды раздумий показались Бонякову вечностью.

– Чёрт с вами, действуем.

Из рации посыпались голоса: офицеры и ученики сообщали, кто с какой стороны зайдёт и сколько это займёт времени, но Миша их уже не слышал. Подобно бойцовскому псу, получившему команду «Фас», он вылетел из студии, бросился к лестнице и, перепрыгивая через перила (дни тренировок по паркуру не прошли даром), слетел вниз. Адреналин растёкся по телу, и кровь запульсировала в висках. Мельком проверив, нет ли на проезжей части машин, перебежал на другую сторону улицы и нырнул в дыру в заборе. На ходу перебрал в голове варианты, как вернее будет обратиться к правонарушителям: «Ни с места» или «Департамент Магисентии» или «Отпустите девушку и отойдите назад». Но едва две рослых фигуры и девчонка предстали перед его глазами, Боняков заорал во всё горло: «Слышь, мудилы, руки от неё убрали!» Прозвучало не так официально, как хотелось, зато действенно: мужчины остановились в нескольких шагах от двери, ведущей в подвал. Тут как нельзя кстати из темноты вынырнули Микки с лейтенантом Стоуксом, по всей видимости, решили не тратить время на поиски дырки в заборе и перелезли сверху. Однако, прежде чем лейтенант успел продемонстрировать, как правильно начинать разговор с правонарушителями, те оттолкнули от себя девчонку и бросились в разные стороны: один скрылся за углом пятиэтажки, другой нырнул внутрь. Миша, не раздумывая, побежал за вторым.

– Отставить, Боняков! – остался позади приказ Карпаса.

Миша не думал отступать. Пусть эти подонки не имели отношения к Алым, его гнало вперёд желание поймать их и передать в полицию, чтобы сделать родной город немного чище. Чёрт возьми, в последний раз он бегал так быстро, когда пытался обогнать Кристофера – чемпиона Академии по спринту. Внутри заброшки было темно, хотя кое-где виднелись островки света – отсветы уличных фонарей, проникавшие в здание через пустые оконные проёмы. Под ногами хрустели битое стекло, шприцы и песок. Заметив движение впереди, Боняков понял, что неизвестный выскочил на лестницу, ведущую на верхние этажи, и довольно усмехнулся. Лестничный проём между четвёртым и пятым этажами обвалился ещё пятнадцать лет назад, так что этот идиот сам себя загнал в ловушку. Миша влетел наверх, перепрыгивая через ступеньки. Второй этаж, третий, четвёртый. Человек в капюшоне стоял, прижавшись к стене, и смотрел на отсутствующий лестничный проём.

– Забыл предупредить, что тут обрыв, – запыхавшись, сказал Боняков.

Правонарушитель обернулся и негромко проговорил, – Оставь надежду всяк сюда входящий.

– Это из какой песни? – Миша позволил себе прислониться к стене и перевести дыхание, – Не, я такое не слушаю, мне больше по душе «Gorillaz» там…

– Это не твоя война, легавый, – перебил его неизвестный.

– Легавый? Хе, по-моему, кто-то явно боевиков пересмотрел, – Миша выпрямился, – Простите, дружище, я не легавый. Я хуже.

– В таком случае я тебе не дружище, – ответил мужчина и резко взмахнул рукой.

Тьму разрезали две кроваво-красных вспышки.

Среагировав молниеносно, Боняков создал защитный круг, который тут же принял на себя энергетический удар такой мощи, что парень кубарем покатился по лестнице и впечатался в стену. Послышался страшный грохот. Миша мотнул головой, приходя в себя, и сквозь клубы пыли увидел, что второй удар пробил в стене проход, позволивший неизвестному скрыться на этаже.

Краем глаза заметил, как кто-то поднялся по лестнице. Над ним склонились лейтенант Стоукс и Микки.

– Порядок, Боняков?

– Алый, – прохрипел он, – Это Алый!

– Встать можешь? – лейтенант протянул ему руку, но Миша уже был на ногах, продолжая погоню.

Они пролезли через проход и бросились на другой конец коридора, где виднелась ещё одна свежая дыра в стене. Слух уловил звуки новых ударов.

«Чёрт возьми, сколько ж сил у этого Алого – херачит бетон направо и налево!», – пронеслось у Миши в голове.

Он заметил, что отсветы кроваво-красной магисентии смешались с тёмно-синим и зелёным сиянием, и понял, что остальные члены группы подоспели как нельзя вовремя. Мысль о предстоящем бое подожгла кровь, мозг блокировал болевые ощущения, и магисентия уже покалывала пальцы, готовясь вырваться наружу. Лейтенант велел ученикам держаться за ним. Они вошли в просторный холл с пустыми оконными проёмами, и Миша первым делом проанализировал обстановку: капитан Боуди с Ромой сдерживали противника, не позволяя ему прорваться к другой лестнице. Раз вся группа здесь (кроме Карпаса, который остался внизу с девушкой), значит второму Алому удалось уйти. Дьявол, они должны задержать хотя бы одного из них! Желая отвлечь внимание противника, чтобы тот не заметил, что попал в окружение, капитан Боуди нанёс несколько мощных ударов по Алому. Лейтенант, воспользовавшись эффектом неожиданности, атаковал противника со спины, но Алый успел увернуться от обеих атак. Миша чертыхнулся про себя. Глаза у него на затылке, что ли? Стоукс раздал краткие чёткие приказы: Бонякову вступить в противостояние с Алым, а Микки прикрывать их. На другом конце холла Рома сосредоточенно держал перед собой мерцающий защитный круг, оберегая себя и Боуди от кроваво-красных энергетических шаров. Миша с офицерами набросились на Алого – план был ушатать (более подходящего слова Боняков подобрать не смог) противника до полного изнеможения. Алый тоже это понимал, однако сдаваться не спешил, продолжая защищаться от многочисленных ударов и с особой яростью наносить ответные. Эта была ярость на грани отчаяния – так ведут себя загнанные звери, ведь он прекрасно понимал, что против пятерых магисентов у него нет шансов.

Улучив момент, когда Алый укрылся за защитным кругом, набираясь сил для новой атаки, капитан Боуди крикнул:

– Сдавайся, парень. Сегодня не твой день.

Алый молчал, но защиту не снял. Капюшон давно слетел с его головы, и в красном отсвете магисентии Миша смог разглядеть, что их противником оказался молодой человек едва ли старше его самого. Глаза парня уже не были налиты кровью, что свидетельствовало о том, что кровавый ритуал для обретения мощи был проведён несколько дней назад, а может, даже неделю.

– Убери защиту, заведи руки за спину и ляг на пол животом вниз, – распорядился лейтенант.

Алый не торопился исполнить приказ. Вместо этого, продолжая напряжённо держать защитный круг правой ладонью, повернул голову и медленно вытер блестящее от пота лицо о плечо. Обычно так делают, только если обе руки заняты, но у него левая рука была полностью свободна. Миша напрягся. Этот парень явно что-то затевал. Основное различие между Алыми и Государственными магисентами заключалось не только в том, что первые активно использовали запретную ветвь магисентии и кровавые ритуалы, но и в том, что в Академиях будущих Государственных магисентов обучали лишь как обезвредить противника, максимум – вырубить на время, в то время как любой Алый вне зависимости от возраста в совершенстве владел способностью при помощи магисентии лишать жизни. Если провести аналогию, то ученики имели в своём арсенале только пистолеты с транквилизаторами, а у Алых было настоящее огнестрельное оружие. Боняков понял, что этот парень ни за что не сдастся так легко, и приподнял ладонь, приготовившись атаковать, если он хотя бы дёрнется.

Однако Алый убрал защиту, завёл руки за спину и послушно опустился на колени. Свет уличного фонаря, проникавший в холл через оконный проём позади него, осветил его лысый затылок. Лейтенант, подав ученикам знак оставаться на месте, начал вместе с Боуди приближаться к преступнику. Вопреки приказу Миша сделал несколько шагов вперёд, всё ещё опасаясь, как бы Алый не выкинул какую-нибудь штуку. Стоящий на коленях парень снова повернул голову, чтобы протереть лицо, и задержался в таком положении на несколько секунд. И вдруг Мишу осенило – он смотрел назад! Проверял расстояние до оконного проёма и прикидывал шансы добежать до него быстрее, чем офицеры успеют среагировать. Боняков тихо позвал лейтенанта, но тот был слишком сосредоточен на предстоящем задержании. Не растерявшись, Миша под недоуменным взглядом Микки и его недовольное шипение: «Ты что творишь?» отошёл вправо, вжался в стену и стал неспеша приближаться к Алому.

– На пол, живо! – нетерпеливо повторил капитан.

Правонарушитель упёрся лбом в грязный пыльный пол, офицеры подошли к нему и Стоукс, склонившись, начал надевать ему наручники. Но неожиданно парень вскочил на ноги и перекинул лейтенанта через себя. Тот повалился на капитана. Алый сорвал с рук незастёгнутые наручники и с криком: «Слава Аске!» бросился к оконному проёму.

Всё случилось за считанные секунды.

Миша перехватил его за ноги, прежде чем самоубийца успел полностью выпрыгнуть в окно. Повиснув в воздухе, Алый посмотрел на него и, вытянув руку, направил в Мишу энергетический шар. Уклонившись от атаки, парень дёрнулся в сторону, поскользнулся и, не удержав равновесие, полетел вместе с Алым с четвёртого этажа заброшки.

Глава 6

На следующий день о случившемся знала вся Академия. Всюду слышались разговоры и перешёптывания, ученики без конца мусолили каждую деталь операции, и только ленивый не шутил о том, как Миша Боняков с пятого курса спас Алого.

Падение с четвёртого этажа закончилось тем, что они рухнули на гору из мешков со строительным мусором. Миша приземлился на своего противника, благодаря чему избежал серьёзных увечий и отделался лишь несколькими ушибами, Алому повезло меньше – он наткнулся на металлический штырь и распорол ногу. Знал ли он про гору мусора, когда решил сигануть в оконный проём или это была действительно неудавшаяся попытка самоубийства? Так или иначе Миша внёс коррективу в его план, и Алый был благополучно задержан, доставлен в госпиталь для магисентов, а оттуда переведён под стражу в Департамент. А Боня на следующий день вернулся в Академию, где сразу же оказался в центре всеобщего внимания. Обрушившаяся слава встала ему поперёк горла. Виду он не подавал, держался стойко и на все шуточки в свой адрес отвечал беззаботными смешками, однако я слишком хорошо знала друга, чтобы не заметить едва уловимое напряжение в его взгляде.

– Ты собственноручно задержал опасного преступника. И насрать, что говорят остальные. Ты должен гордиться собой, – проговорила я, когда мы с Мишей отправились прогуляться вокруг Академии, чтобы в коим-то веке побыть наедине.

Мы застали то загадочное время суток, когда сумерки уже опустились на город, но уличные фонари ещё не зажглись, и всё вокруг казалось расплывчатым и беспокойным. Накрапывал дождь, и мы прятались от него под капюшонами толстовок.

– Парни с курса считают, что мне стоило дать ему сдохнуть.

– Алый намного ценнее живым, нежели мёртвым. От мёртвого важных сведений не добьёшься. А парни с курса просто-напросто завидуют, ведь это ты поймал Алого, а не они.

Боня шумно выдохнул, – Головой-то я понимаю, что ты права, но никак не могу отделаться от мысли, что этот подонок действительно заслужил смерти. Та бедная девчонка… Алые думают, им всё дозволено – шантажировать, похищать, убивать, насиловать.

– О чём это ты?

– Не хотел рассказывать, чтобы не тревожить твою чувствительную натуру, – усмехнулся друг, я выжидательно посмотрела на него, и он продолжил, – Поначалу мы приняли двух Алых за насильников, ведь они привезли с собой в заброшку девчонку, которая едва на ногах стояла. Мы решили, что она пьяная или под кайфом, а капитан Карпас вообще предположил, что это проститутка, но, когда её осмотрели медики, выяснилось, что бедняжка ничего не употребляла, а обдолбанной казалась из-за того, что была напугана до смерти. Её доставили в госпиталь, куда вскоре приехал её отец, от него мы узнали, что Ива – так зовут девушку – ушла вечером с учёбы, но до дома так и не добралась. Её семья уже даже сообщила в полицию о пропаже.

– И где она сейчас?

– В госпитале для магисентов. Мерзко подумать, что эти озабоченные ублюдки сделали бы с ней, если бы мы не вмешались.

– Они не собирались её насиловать, – ответила я и рассказала другу всё, что касалось Алых, убийств двенадцати девушек, аттестационного испытания, повторного визита советника министра, Рене и той лапши, что нам навешали наставники про её уход из Академии из-за проблем со здоровьем.

Миша выслушал, не перебивая, после чего уточнил, – А что стало со второй девчонкой, которая видела магисентию в цвете?

– С Нарой? Угадай с трёх попыток. Она покинула Академию в тот же день, когда к нам заявился щегол из Министерства. Якобы решила не продолжать обучение. Чушь собачья. Нас держат за откровенных тупиц.

– Похоже на то, – задумчиво сказал Миша, и легче от его слов не стало, как вдруг он взглянул на меня и спросил, – Знаешь, кто может видеть магисентию в цвете?

– Ну, судя по всему, магисенты.

– Верно, те, кто владеют магисентией.

– Да, только Марк говорил, что исключение есть и среди простых людей.

Боня покачал головой, – В том-то и дело, Лекс, что исключений нет. Марк вам соврал.

– Я… я не понимаю.

– Раз ты различаешь цвета, значит, можешь обладать магисентией.

Понадобилось время, чтобы смысл сказанного добрался до моего несчастного разума, и в одно мгновение весь мир перевернулся с ног на голову.

– Конечно, бывало так, что у тех, кто видел цвета, магисентия не проявлялась, как в случае с самим Марком, но это скорее исключение из исключений. Обычно, это всего лишь вопрос времени, – добавил друг.

– Погоди. Объясни, как такое вообще возможно? Почему я?

– Учитывая, что ты – дочь магисента, в этом нет ничего удивительного.

Смешок сорвался с губ. Меня поражало, с каким спокойствием он об этом говорил, словно мы обсуждали нечто обыденное.

– Значит, однажды у меня проявится магисентия?

– Ну, просто так ничего не происходит. Она должна «пробудиться» в человеке. Именно поэтому парни с вашего курса посещают тренировки, на которых капитаны обучают их, как ускорить этот процесс.

– И сколько времени пройдёт, прежде чем она «пробудится»?

– Тут всё очень индивидуально. Если регулярно тренироваться, то месяц – два, может, три. Но тебе не о чем волноваться. Женщины обладают только исцелением, а исцелять без использования крови невозможно. Следовательно, магисентия у тебя не проявится, просто потому что ты никогда не станешь обучаться этому.

Я перевела взгляд с парня на кленовую аллею, утопавшую в мягком свете загоревшихся фонарей.

– Ты считаешь, мне нужно рассказать офицерам, что я могу различать цвета магисентии?

Миша ободряюще посмотрел на меня, – Я считаю, ты всё сделала правильно. Пока ты здесь, под моим присмотром и присмотром наставников, тебе ничего не угрожает. А попади ты в Министерство – чёрт знает, как всё сложится. Так что мой тебе совет, роднуль: забудь обо всей этой дичи, и живи дальше, как ни в чём не бывало.

Ценный совет, только малодейственный. Как можно забыть о таком? Я могу владеть магисентией. Я! Отец так мечтал, что поколение магисентов в нашей семье продолжит Томас, но эта роль выпала мне: человеку, который меньше всего на свете хотел оказаться в Академии и связать свою жизнь с миром магисентии. Вот так причуды судьбы… С другой стороны, что это меняло? Магисентией, даже если она у меня есть, я всё равно никогда не смогу пользоваться. Так что просто буду жить с осознанием, что отношусь к редкому числу женщин-магисентов.

Дождь стал усиливаться, и капюшоны больше не спасали. Мы с Мишей поспешили спрятаться от него под козырьком главного входа в Академию.

– Мне необходимо пообщаться с той девушкой, которую вы вчера спасли, – сказала я.

– Ну, думаю, с этим проблем не возникнет. Если даже её выпишут из госпиталя к выходным, я смогу узнать, где она живёт.

– Только есть другая загвоздка. Как ты помнишь, меня лишили права покидать Академию на три месяца.

– Ох, детка, чтобы ты без меня делала, – загадочно улыбнулся Боня, – Шагай за мной.

Мы вошли в здание, проскользнули незамеченными мимо поста охранника и поднялись на второй этаж. На мой вопрос «Что ты задумал?» Миша продолжал молчать и загадочно лыбиться, но, когда он сходу постучал в дверь кабинета наставников первого курса, дурное предчувствие ледяной змеёй скользнуло мне за шиворот. Однако, прежде чем я успела его остановить, парень получил разрешение войти, отворил дверь и буквально впихнул меня внутрь. К несчастью, оба наставника оказались на месте: Фрост заполнял какие-то бумаги за столом, а Стэйн возился с картотекой. Увидев наши мокрые от дождя лица, Лэйт вопросительно вскинул бровь, и в этом действии выразительности было больше, чем в голосе, которым он произнёс: