Точка затмения

–– Ау! Здесь есть кто живой?

Эхо тут же подхватило слова Рича:

–– Ау-у! А-а… у-у! Есть кто живой? Есть… Живой… ивой… ой… ой-ой-ой… – отозвалось гулкое и какое-то очень уж живое эхо.

Викторову стало страшно. Стыдно, конечно, признался себе Ричард, но жутко. Викторов сглотнул вставший в горле ком. Прислушался и обернулся. Совсем недалеко от развалин он заметил слегка припорошенные снегом кирпичные стены. Внешне они были похожи на стены старинного замка. Только чуть меньше. Ричард махнул рукой и направился к ним. Должно быть, та самая конюшня, подумал он. Наверное, где-то там Батюшков когда-то спрятал труп прелюбодея в рясе. Рич, оказавшись у стены, присел на корточки и погладил ее рукой. Кирпичи были неоштукатуренные. Шершавые и холодные. В щелях застыла ледяная корка. На некоторых кирпичах еще сохранилась старинная маркировка. Раньше такую всегда на них ставили. Что-то вроде знака качества. По таким маркировкам можно легко определить фабрику, на которой был отлит кирпич. Не то, что сейчас – неизвестно из чего построят дом, а потом подтирают сопли и разводят руками: почему это он вдруг развалился, и кого крайним делать? А с виду вроде такой крепкий был. «Поповъ и Co», – прочел Ричард, разглядывая отпечаток, выдавленный на кирпиче. Чуть ниже стояла дата изготовления, но Ричард не придал ей значения и прошел в центр конюшни.

Викторов стоял и, слушая тихое завывание ветра, о чем-то думал. Молчаливые стены конюшни обступили его со всех сторон. И Ричу казалось, что с каждой секундой они оказываются все ближе и ближе. Было холодно. Царящая вокруг пустота звенела в ушах. Вдруг Рич заметил бугорок. Небольшой, щедро присыпанный снегом. Ричард присмотрелся и понял, что это каменная плита. Викторов подошел к ней. Недолго постоял рядом. Присел и осторожно смахнул с нее снег. На камне было высечено: «Господи, упокой душу безвременно почившего отца Игнатия. Аминь!». А вот и могила, подумал Ричард. Значит, не прогадал, решив заглянуть сюда. Викторов в такие минуты чувствовал душевный подъем. Ощущения сродни прыжку с парашютом. Это когда видишь землю у себя под ногами и понимаешь, что Земля вовсе не такая уж и большая, как кажется. Чудесное ощущение, особенно если ты находишься наедине с самим собой.

В это мгновение за спиной Викторова послышался шорох. Рич обернулся и заметил промелькнувшую тень. Она была тусклая, смазанная, едва различимая за пеленой опять начавшегося снега. Еще ему показалось, что воздух вокруг тени будто пульсирует. Рич сперва даже испугался. Но, решив, что бояться абсолютно нечего, успокоился. Ведь невероятное всегда кто-то придумывает. Это Ричард знал точно. Он и сам невероятного столько понапридумывал, что разобраться во всем этом уже не представлялось возможным даже ему самому.

Загадочная тень на секунду задержалась у стены. Потом задрожала и внезапно превратилась во вращающийся шар. Не успел Викторов опомниться, а шар уже прошел сквозь стену. Такого Ричард еще никогда не видел. Хотя, слышать о подобном иногда приходилось. Но в душе Рич считал такие происшествия частными случаями невероятного…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В душе Викторов все еще оставался мальчишкой. Его, как в юности, до сих пор пленило все необъяснимое. Желание Рича писать книги околонаучной и чисто эзотерической тематики именно этим и объяснялось. Правда, сейчас Рич стал более прагматичным. А вот лет двадцать назад Ричард действительно искренне верил и в леших, и в домовых, и в пришельцев из далекого космоса. И, конечно же, он верил в то, что Египетские пирамиды соорудили именно они – большеглазые, трехпалые, ни бельмеса не понимающие в земных делах. Рич верил в рассказы друзей, от которых окружающий мир буквально на глазах выворачивался наизнанку. Кто-то из друзей рассказывал, что видел домового собственными глазами, а кто-то утверждал, что лишь его волосатую руку. Но по-совести говоря, в те далекие времена в леших, домовых, русалок и пришельцев с какой-нибудь Альфа Центавры верили не только дети. Взрослое население СССР, конечно, скрывало свою веру в нежить, но ведь оно с не меньшим энтузиазмом скрывало и веру в Господа. Такие уж времена были. То инквизиция тридцатых годов, то война с паранормальным Фюрером, то странная оттепель, то глубокий застой, то психическая деноминация, то псевдонаучная девальвация – круговерть человекомассы в государственной политике. Какая тут может быть вера! Какая тут нежить, какой Господь! Ведь даже за безобидное крещение любимого отпрыска в церкви можно было поплатиться – и не только строгим выговором по партийной лини.

В середине восьмидесятых по «Голосу Америки» однажды рассказали довольно забавную историю. Произошла она в Курске, где тогда и жил совсем еще молоденький Рич. Месте с папой, мамой и старшей сестрой – студенткой местного Политеха…

К единственному железнодорожному вокзалу Курска вела – да, наверное, и сейчас ведет – всего одна нормальная дорога. Название она имела весьма и весьма монументальное – улица имени Третьего Интернационала. С двух сторон к вокзалу тянулись неровные ряды хибарок. В большинстве своем были они старые и невзрачные. Но попадались и очень даже приличные – по тем-то временам. Из белого и красного кирпича, с башенками, резными конскими головами у водостоков, с почти Кремлевскими острыми зубчиками стен. На таких максимально русифицированных ранчо жили либо заскорузлые партийцы-непролетарии, либо не менее заскорузлые цыгане, которые и до сих пор в рядах пролетариев не числятся. Воды с канализацией деревянные строения, как правило, не имели, и это, не смотря на кричащее название улицы, да на соседство с приживалами эпохи развитого социализма. По праздникам улица Третьего Интернационала краснела… от флагов. На девятое мая местный горком партии устраивал здесь шествия ветеранов Великой Отечественной Войны. С горлопанестыми пионерами, всевозможными цветами и шариками. В общем, жизнь на улице Третьего Интернационала была самой обычной, коей жили сотни, тысячи, а то и миллионы аналогичных улиц. Но однажды случилось такое, чему Викторов не нашел объяснения до сих пор…

В одной из хибарок жила бабка лет семидесяти. Была она уже на пенсии, самогон не гнала, церковь не посещала. Хотя, может, гнала и посещала, да никому об этом не рассказывала. Во избежание, так сказать, недоразумений. Буквально под очередной День Победы произошла в бабкином доме совершенно необъяснимая история. Собралась бабуля в магазин, да сумку дома забыла. По причине сильно развитого склероза. Вернулась. Заходит в собственный дом и слышит доносящийся не весть откуда голос. Вначале не поверила и списала голос на галлюцинацию от крепкой старости. Наверное, даже перекрестилась – все одно никто не видел. Но странный голос почему-то не самоликвидировался. «Дай-ка мне поесть чего-нибудь», – слышалось буквально отовсюду. Дай, и все! Бабка после некоторых метаний по дому в поисках шутника, не успокоилась. И произнесла, глядя на серый потолок: «Есть-то нечего». На что голос ответил: «Плохо бабка. Совсем плохо. Но ты все равно дай поесть чего-нибудь». Бабка, дабы удостовериться, что не спятила, поинтересовалась: «Ладно, дам. Но только если скажешь, кто ты». «Не скажу! Не положено, старая, тебе знать этого. А поесть все равно дай. Что-то уж больно проголодался я», – заявил голос. Делать нечего, побрела ошалелая бабка в ближайший магазин. Денег у нее было мало. Купила бабка пачку пельменей. Их выбор в ту пору был невелик. Продавалось всего несколько сортов, и все безликие. Притащила бабуля тощую кошелку домой. Голос и говорит: «Ну, принесла что-нибудь?». «Только пельмени», – отвечает бабка устало. «Ну, на безрыбье и пельменям будем радоваться», – сообщил голос. «Чему уж тут радоваться», – сказала бабка, наливая в кастрюльку воду. «И не говори. Знаю, как вы тут живете. Плохо это, ой плохо», – сказал голос в отчаянии. Сварила бабка пельмени, принесла в комнату. А голос, вместо того, чтобы удовлетворять аппетит, заявляет: «Нельзя жить так, как все вы живете, старая. Правда, не ваша в том вина». «А чья ж?», – спросила бабка, щурясь. «А вот его, хотя бы. Или таких, как он!», – сказал голос, да и начал рассказывать анекдоты, за которые тогда могли покарать хлестче, чем деды карают новобранцев в армии. Анекдотов голос рассказал много. Бабка наслушалась и выскочила вон из родного дома. От греха подальше. А куда бежать? Кому сдаваться? Или органы уже все знают, придут и арестуют немедленно? Заглянула бабка к соседям. Напросилась на телефонный звонок. А куда звонила несчастная старушка, не секрет. Это в наши времена компетентные органы обленились и ожирели, а тогда звоночек сразу зафиксировали и взяли несчастную старушку «на соответствующий карандаш». Приехали оперативники в штатском. Бабка к тому времени даже не успела доковылять до родного очага. Войти в дом ей не позволили – сами вошли. Естественно, без приглашения. Что было потом по «Голосу Америки» не сообщали. Но сказали чуть позже, мол, русские чекисты распознали в бабке шпионку. Работала она на разведку некого сильно развитого государства, имела два законченных высших образование. Одно из которых – техническое. И больше об этом загадочном происшествии нигде не сообщалось. Только через месяц в одной из курских газет появилась малю-ю-юсенькая заметка. В ней говорилось о том, что в таком-то доме на улице Третьего Интернационала случился внезапный пожар. Дом сгорел. Дотла, есть абсолютно весь – и головешек не осталось. А на пепелище в скором времени разобьют детскую площадку. Что же на самом деле произошло с престарелой шпионкой, Викторов не знал, но он точно помнил, что все это взаправду было…

По первому этажу особняка Ричард долго бродил. Сначала он исследовал зал с колоннами, потом – комнаты слева и справа от длинного узкого коридора. Оказавшись здесь, Ричард зыркнул в потолок и увидел дыры. Сквозь них падал снег. В самом конце путешествия по первому этажу Рич обнаружил засыпанный невесть кем и когда подвал. Земля давно утрамбовалась. Рич ковырнул ее ботинком – твердая, как бетон.

Время шло. Ричард осмотрел каждый закуток, но ничего странного так и не обнаружил. Здесь не было ни загадочных летающих шаров, ни расплывчатых теней. Здесь вообще ничего не было. Единственное, что Викторову сразу бросилось в глаза – это абсолютная пустота, полная тишина и страшное запустение, в котором сейчас пребывал особняк Батюшкова. А ведь по всем признакам хозяину этого дома много лет назад завидовало все богатое население этого города. Можно только представить себе, что когда-то здесь висели чудесные канделябры. Тут стоял шикарный диван, а в дальнем углу зала красовались стол красного дерева и шикарный рояль. Хотя, вернее всего, обстановка была совсем другая. Впрочем, не столь важно.

Рич подошел к лестнице. Потрогал рукой полуразрушенные перила и стал медленно подниматься вверх. Ступени каменные. Вроде бы еще довольно крепкие. Но, не смотря на кажущуюся целостность, они в любой момент могли провалиться. По-крайней мере Викторову так показалось. Рич остановился. Поглядел вниз. Втянул прохладный воздух и, прикрыв рот ладонью, негромко чихнул. Наверное, от пыли. Эхо снова посмеялось над Викторовым. Правда, надменность теперь заметно поубавилась. Рич махнул рукой и пошел дальше. Оказавшись на площадке, он обнаружил две двери слева, и одну – справа. Странно, почему так хорошо сохранилось дерево? Или эти двери недавно повесили? Возможно, но Ричард точно знал, что после пожара сюда почти никто не наведывался. Местные много лет считают это место нечистым, а дачникам до развалин вообще нет никакого дела. Может, цыгане нашли себе здесь приют? Но тогда где табор? Или он для цыган – пережиток прошлого? Рич постучал кулаком по двери. Одна створка тихонько скрипнула и медленно приоткрылась. Викторов на всякий случай обернулся. Прислушался. Нет, все было тихо-спокойно, как и прежде. Заглянув в щель, Ричард отворил дверь до конца. А потом просунул голову внутрь. Небольшая комната показалась ему более-менее приличной. В том смысле, что дыр в потолке не было, а снег лежал только на подоконнике. Даже пол казался чистым. Но вот запах… Какое-то едкое химическое вещество… Формалин? Нет, он так не пахнет. Карболка?

–– Нет, это точно не формалин и не карболка. Тогда что? – произнес Викторов, не заметив, что уже стоит в центре комнаты.

Ричард присел на корточки. Снял шапку. Стряхнул с нее остатки снега. Рич встал, подошел к окну. Развалины конюшни отсюда были видны, как на ладони. Налетел сильный ветер. В лицо Ричарду ударил влетевший в окно снег. У Викторова перехватило дыхание. Он отвернулся и вышел на площадку. В кармане призывно затренькал мобильный телефон. Рич достал его и увидел на дисплее отметку о пропущенном звонке. По федеральному номеру Ричард сразу определил, что звонила Лена. Ричард быстро набрал знакомый номер, но тут же услышал ответ оператора сотовой связи: «Номер заблокирован или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее». Вот дьявол, всегда так, в сердцах подумал Рич. Он еще раз набрал номер своей невесты – последовал прежний ответ: «Номер заблокирован или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее». Викторов от злости сжал трубку в руке и спустился на две ступени ниже. Показатель приема сразу уменьшился на три деления. А потом внезапно сел аккумулятор. Мобильник последний раз пискнул – дисплей потух. Ричард коротко выругался, убрал телефон в карман и посмотрел на следующую комнату.

Здесь стояла отвратительная вонь. Но Ричард, зажав нос пальцами, все-таки заглянул внутрь. Пол в этом пристанище бактерий, кажется, совсем прогнил. Влага и время сделали свое гнусное дело. Почти все доски просели, а кое-где вздыбились. Стены покрывала плесень. Ничего не скажешь, антураж, как в классических ужастиках. Рич даже не стал рисковать и не вошел в эту комнату. Ну ее от греха подальше, подумал он. Мало ли что! Для полноты ощущений не хватало только сломать ноги и башку разбить. Рич достал телефон, посмотрел на индикатор зарядки. Может, все-таки ошибся? Но нет, мобильник действительно сдох. Викторов убрал телефон в карман, задрал голову и увидел сквозь громадную дыру в потолке солнечный свет. Он совсем робко пробивался сквозь густую пелену облаков. Рич заметил, что снег повалил сильнее. Надев шапку, Викторов повернул голову и взглянул на третью комнату. Дверь почему-то была открыта. Рич сильно удивился, ведь она всего минуту назад абсолютно точно была затворена – Викторов сам это видел.

Он встал к проходу бочком, и, было, собрался войти внутрь, но вдруг услышал странный звук за спиной. Сначала что-то скрипнуло, а потом тихо зазвенело. Ричард от неожиданности вздрогнул. Ему сразу захотелось посмотреть, что это могло быть. Но Рич не смог пошевелить даже пальцем. Оцепенение затянулось на несколько минут. У Ричарда стали затекать ноги и он, пересилив страх, повернул голову…

Примерно на середине лестницы пульсировал воздух. Викторов, бесшумно ступая по загаженной площадке, подошел к перилам и перегнулся через них. Внизу висели маленькие шарики. Они светились красноватым огнем и разбрасывали в разные стороны искры. Совершенно неестественное зрелище.

–– Д ь я в о л, – Рич не смог скрыть удивления, когда шарики стали приближаться к нему.

Вдруг Викторова кто-то схватил за плечо и потянул назад. Это произошло слишком неожиданно. Ричард едва устоял на ногах. Страх сковал его.

–– Золотой, что ж ты так упираешься? – сказал голос со знакомым акцентом.

Рич повернул голову. Цыганка Зинаида, вцепившись обеими руками в плечо, тянула Ричарда в третью комнату. У Викторова снова прорезался голос:

–– В чем дело? – спросил он, продолжая краем глаза наблюдать за шариками.

–– Ты это… не мели языком.

Шарики застыли в воздухе. Невесть откуда налетел ветер. Сверкнула молния. Викторов на мгновение зажмурился. А когда открыл глаза, увидел поднимающихся по лестнице громадных рыжих собак.

–– Золотой, быстрее давай!

Цыганка ловко втащила Ричарда в комнату. Толкнула его к стене. Дверь с оглушительным грохотом захлопнулась. В воздух поднялось серое облако пыли. Рич закрыл лицо руками и, давясь пылью, стал громко кашлять.

Когда в глазах развеялась серая муть, Рич понял, что все это не сон. Он посмотрел на цыганку. Зинаида стояла рядом с дверью и шептала одними губами:

–– Да будет моя воля крепка и лепка. Да будут мои слова сильны. Именем твоим налагаю на эти двери заклятье замка. Сила, действие, воля!

Зинаида произвела совершенно невообразимый пасс рукой – двери тот час сомкнулись еще сильнее. Из стены с треском выдвинулся дымящийся железный засов. Он грохнулся поперек дверей и мгновенно оброс дюжиной блестящих замков. Ричард последний раз кашлянул и на всякий случай протер глаза руками.

–– Не шевелись, – сказала Зинаида, вытирая руки о подол юбки.

Ричард ничего не понял. Он с подозрением посмотрел на цыганку и решительно направился к ней. Зинаида погрозила Ричарду пальцем. Ее лицо исказилось и она крикнула во весь голос:

–– Стоять!

Но Рич не остановился. На него сразу обрушился поток отборных цыганский ругательств.

–– Умом тронулась что ли? – спросил Рич, игнорируя бранные слова Зинаиды.

Цыганка прищурилась, злобно посмотрела на Викторова. Щелкнула пальцами. Воздух вокруг нее заискрился. Поднялась едкая пыль. Душно стало, как в прокуренном вагоне. Ричард хотел сделать следующий шаг, но что-то остановило его. Руки и ноги окаменели. Пальцы скрючились. А пыль вокруг Зинаиды уже кружилась веретеном. Это происходило так быстро, что у Рича закружилась голова. И вдруг все замерло. Кажется, даже время остановилось. Цыганка надула щеки, дунула на Викторова, подняла правую руку, покрутила пальцем в воздухе и снова дунула. Лицо Ричарда окутала теплая воздушная масса. Он дико захрипел, отшатнулся и растерянно посмотрел на цыганку. Зинаида улыбнулась уголком рта. Спустя мгновение Ричарда с бешеной силой отбросило к стене. Ударившись спиной, Рич даже крикнуть не успел. Спина ныла от пронзительной боли. В ушах стучала кровь.

–– Ребеночка состругал. Вот и терпи, золотой, – злобно прошипела цыганка.

Все дальнейшее Ричард видел словно в бреду. Зинаида подошла к Викторову. Склонила голову на бок. Посмотрела Ричарду в глаза. Рич сразу почувствовал, как холодеет кожа и коченеют пальцы. Но ощущение это почему-то было естественным. Оно совершенно точно появилось сразу после того, как цыганка коснулась лба Ричарда шершавой ладонью. Через секунду Викторова скрутила ужасная судорога. Она прошла от пяток к затылку, вырвала из Ричарда вместе с нервами последнее желание дать в лоб этой отвратительной бабе, и приковало его к холодной стене.

–– Именем твоим…

Зинаида разорвала куртку. Рывком. И все время смотрела ему в глаза. Рич отчетливо слышал, как трещит материя. Потом затрещал свитер. Цыганка коснулась ладонями груди – Ричард вздрогнул. На коже появились кровавые надрезы. Треклятая особа сжала пальцы, и, подражая филиппинским хиллерам, надавила на солнечное сплетение. Рич едва не издох от ужаса и боли. Но через секунду боль исчезла. Он сначала не разобрал, что происходит, но когда опустил глаза, увидел, что руки Зинаиды находятся у него в груди. Глаза медленно закатились. Стало довольно сильно мутить. Сжав зубы, он прикусил язык. Изо рта пошла кровь. Рич застонал. Ему показалось, что сам дьявол копается у него в груди.

–– Именем твоим, – повторила цыганка в тот момент, когда дверь содрогнулась от мощного удара.

Рич краем глаза заметил, как начинают один за другим исчезать замки. Что удивительно, они растворялись в воздухе на глазах. Никакого шума и треска Рич не слышал. Прошло всего несколько секунд – осталось уже пять замков. Цыганка оставила Ричарда в покое, плюнула через плечо, осторожно повернула голову и зашипела:

–– Нет уж… не отдам…

Зинаида опустила руки, вытерла кровь и, нашептывая странные слова, направилась к двери. Ричард посмотрел на свою на грудь. Кажется, все было в порядке. Даже ран не осталось. Только кровь на коже и на полу. Боль совсем не чувствовалась – вот что странно. Цыганка встала напротив двери, вытянула руки, тряхнула головой. Свистящий звук едва не оглушил Ричарда. Он опустился на колени и накрыл уши ладонями.

Дверь прогнулась, засов затрещал. Оставшиеся замки стали плавиться. Раскаленное железо падало на пол, прожигая доски насквозь. Запахло гарью. Засов сорвало с петель и он, сбив цыганку с ног, с грохотом отлетел к окну. В это мгновение Рич начал терять сознание. Перед глазами все поплыло. Он упал. Схватился руками за живот и стал корчиться от боли. Ричард дергался, как рыба, выброшенная на берег. Он хватал воздух ртом и никак не мог надышаться. Двери с шумом распахнулись. Рич поднял голову. На пороге стояли огромные собаки. Рыжие бестии оскалились и с рычанием бросились на цыганку. Зинаида отмахивалась руками, поливала собак отборным матом и пыталась запрыгнуть на подоконник. В конце-концов ей это удалось. Прыгая, цыганка порвала юбку.

–– Не отдам! – заорала она сатанинским голосом.

Зинаида спрятала правую руку за спину, а потом резко вытянула вперед. На ладони у цыганки лежал маленький голубой комочек. Он слегка подрагивал. Словно дышал. Собаки перестали рвать подол длинной юбки, поджали хвосты и отбежали подальше от подоконника. Викторов чувствовал себя отвратительно. Но он очень удивился, когда Зинаида открыла рот и проглотила голубой комочек. После чего она странно дернула руками. Повернулась к окну. Слегка поджала ноги и совершенно неожиданно превратилась в ворону.

–– Все!.. – сказал ледяной голос за спиной Ричарда.

–– Улетит, – произнес тоненький голосок.

–– Может, развеять?

Тот, кто говорил тоненьким голоском, слабо хихикнул. Ричард попытался обернуться, но захрустели шейные позвонки. И Рич остался лежать в том положении, в котором находился до сих пор. Все тело его ныло от боли, но он, не смотря на это, продолжал глядеть на ворону. А ведь она не совсем реальная, подумал Рич. Слегка смазанная и чуть тусклая ближе к крыльям. Ворона обернулась, протяжно каркнула и, махнув крыльями, взмыла в воздух. Рич приподнялся. Ворона летела над развалинами конюшни. Беззвучно и плавно…

Ричард открыл глаза и увидел низкий закопченный потолок. Холода Рич не чувствовал. Он приподнял голову и понял, что лежит на кровати. В той комнате, которую ему отвела Клавдия Филипповна. Она сидела рядышком и молча смотрела на него.

–– Что произошло? – хрипло спросил Ричард.

Клавдия Филипповна улыбнулась.

–– На развалинах тебя нашли, – сказала она вполголоса. – Едва живого. Косте скажи спасибо.

–– Где? – удивился Ричард.

–– На развалинах, – сказал знакомый голос.

К кровати подошел милиционер Костя. Он тоже улыбнулся и присел на край кровати.

–– Еще бы час, и все…

–– В смысле?

Бабушка поправила одеяло. Рич почувствовал душевный комфорт.

–– Замерз бы. Пошел гулять, а я тебя предупреждала, что ходить к особняку не нужно. Особенно вечером. Но ты все равно пошел.

–– И вот результат, – Костя протянул руку, похлопал Ричарда по плечу.

Рич попытался вспомнить тот момент, когда выходил из дома. Но последнее, что он помнил – ноутбук и файлик с рассказом о драконах. Вот, пожалуй, и все.

–– Ничего не помню, – огорченно сказал он.

–– Еще бы, легкое сотрясение.

Рич потрогал голову. В висках стучала кровь. Ныл затылок. Правда, совсем чуть-чуть.

–– На вот, – Клавдия Филипповна взяла со стола кружку и три таблетки.

Викторов сел, положил таблетки на ладонь, закинул их в рот и запил водой. «Энап», «Небилет», «Арифон ретард». Названия таблеток уже осточертели Ричарду. Но Рич твердо знал, что эти лекарства ему придется принимать до конца жизни. Противно, но от реальности не убежишь даже если сильно захочешь.

–– Клавдия Филипповна, не могли бы вы… – Костя склонил голову, посмотрел на бабушку.

–– Иду-иду, – она поднялась со стула и, тихо ступая по шерстяной дорожке, вышла из комнаты.

Костя встал, подошел к ноутбуку, осторожно погладил черную крышку «Soni Vaio» и посмотрел в окно. Рич тоже. В стекло бились разлапистые снежинки. Совсем стемнело. Ричард не знал, который час, но решил, что, скорее всего, уже ночь.

–– Хороший агрегат. Уже пишите? – спросил Костя.

Ричард кивнул.

–– Нет, только начал. Но не заладилось. Все еще никак не оклемался от болезни. Так что пока полный раздрай, – объяснил Рич.

Костя покивал.

–– Понимаю. Вдохновения нет, – он сел на стул и положил ногу на ногу.

–– С вдохновением все в порядке. Дело в другом, – сказал Ричард, вспомнив о языкастых дружках.

–– Ну ладно. Надеюсь, все наладится. А сейчас давайте поговорим вот о чем, – милиционер опустил ногу, достал из кармана блокнот и карандаш.

–– О чем?

–– Мне нужно кое-что запротоколировать, – объяснил Костя.

Викторов махнул рукой.

–– Да ну… Я же сказал, что совсем ничего не помню.

Костя положил блокнот на стол. Встал и, прикусив кончик карандаша, стал ходить из угла в угол.

–– А если так? – милиционер остановился, прищурил глаза и пристально посмотрел на Ричарда. – Допустим, есть предположение, что вас хотели убить.